Они вернутся

– Ты уверен?

– Ну давайте проведем эксперимент, – Леха развернул лодку и погреб в обратном направлении.

Оказалось, что это не так-то просто: течение, до этого казавшееся совершенно незаметным, начало упорно сопротивляться – продвижение назад шло туго. Приходилось в усиленном темпе работать веслами, и с каждым гребком нос лодки с шумом зарывался в воду. Но стоило допустить хотя бы коротенькую паузу – и лодку сразу же начинало относить обратно.

Минут через пятнадцать Леха совершенно выдохся – пришлось Сергею его сменить. Но и старпом очень скоро понял, что надолго его не хватит.

– Может, проще… по берегу? – прохрипел он в промежутках между гребками.

– Так это шлюпку опять сдувать, – капитан мотнул головой. – Нет уж, греби давай. Сейчас я еще пару минут отдохну – и тебя сменю.

Но Сергей, словно пропустив слова друга мимо ушей, прервал череду возвратно-поступательных движений – выпрямил спину, тяжело дыша.

– Ты чего? – обернулся к нему Леха. – Сносит же!

– Есть идея…

…Спустя четверть часа капитан и старший помощник, раздевшись до трусов, брели вдоль берега по колено в воде и поочередно тащили за собой лодку вместе с оставшейся в ней «пассажиркой». Для этой цели в носовой части как раз был предусмотрен метровый конец линя – с его помощью лодка и была взята на буксир. Это оказалось гораздо легче, чем в поте лица бороться с течением.

Они уже миновали второй поворот и сейчас шагали в западном направлении. Если верить плану, вскоре Бобровка должна была свернуть к югу – туда, где начинался участок с коряжистыми колодинами и замшелым стволом, похожим на горбатую спину древней рептилии.

Но вместо этого справа обозначился остроносый мыс, обогнув который, путешественники обнаружили, что дальнейший путь лежит на северо-восток.

– Ну вот вам и доказуха! – воскликнул Леха с видом человека, выигравшего нелегкий спор. – Здесь мы не были! Значит, перемещение произошло уже после коряг. Скорее всего, мы совсем недавно прошли то самое место, куда нас перебросило.

– Всё это, конечно, хорошо, – поскреб щеку Сергей. – Но дальше-то что? Чем это нам поможет?

– Во-первых, мы убедились, что версия была правильная. Во-вторых, нам известно, что на этом участке действует аномалия. Поэтому лучше отсюда свалить, пока нас еще куда-нибудь не переместило.

С последним доводом Сергей согласился сразу же.

Они залезли в лодку – и вновь поплыли прежним курсом. Снова миновали поворот на юг; потом речка, как и прежде, свернула к западу.

По настоянию Лехи Юлька продолжила наносить план русла. Только теперь уже заново – с того места, куда их перебросило.

А вскоре путников ждал еще один сюрприз.

Когда проплывали мимо полузатопленного бревна, Сергей вдруг хрипло воскликнул:

– Смотрите! – и указал дрожащим пальцем.

На темной замшелой поверхности светлели две параллельные зарубки.

– Узнаете?

Леха и Юлька переглянулись. Да, это была одна из тех меток, которые Сергей собственноручно ставил топором еще позавчера. Все трое как-то уже забыли об этом…

– По крайней мере теперь понятно, куда нас перенесло, – дернув кадыком, проговорил Леха.

Казалось бы, путники должны уже привыкнуть к выкрутасам, которые то и дело выкидывала Бобровка, тем более что они для того и оставляли зарубки, чтобы выявить собственное перемещение в пространстве, – и все-таки первым чувством при виде еще одного свидетельства аномальщины стало невольное смятение.

А главное – по-прежнему было непонятно, как выпутываться из этой невообразимой катавасии.

Тем более что больше зарубок в этот день они не встретили – хотя все прекрасно помнили, что Сергей ставил их там и сям с маниакальной регулярностью. Возникало ощущение, будто Бобровка вздумала в очередной раз подшутить над путниками – показала им одну-единственную метку и этим решила ограничиться. Пусть, мол, помучаются гости дорогие, туристы недоделанные…

Означало ли это, что их снова куда-то перебросило, поэтому они и не нашли более никаких отметин? Юлькина схема маршрута на сей раз ничего такого не подтверждала, однако это вовсе не гарантировало, что перемещения не было. Ведь вполне могло так случиться, что и в исходной точке, и в точке прибытия направление речного русла оставалось более-менее одинаковым, поэтому и не возникло перехлестов и наложений.

– То есть, – с удрученным видом резюмировал Сергей, – даже если никаких признаков аномалии мы не наблюдаем, это еще не значит, что ее нет? Какая горькая обида…

– Вообще-то оно и раньше так было, – рассудительно ответил капитан. – А сейчас, наоборот, малеха получше: мы хотя бы иногда, но можем вычислять аномальные места – это уже прогресс.

– А по-моему – дело мрачное. Если мы хотим уйти от Бобровки, надо найти место, где аномалия не действует. А как мы его найдем?

– Наугад будем пытаться. Всё равно у нас теперь больше шансов, чем раньше. А там, может, еще какой-нибудь способ придумаем, как эту долбаную аномальщину отслеживать.

– Твой оптимизм воодушевляет, – понуро сострил Сергей.

– Ну а что, плакать, что ли? Тоже не вариант. Надо пытаться что-то делать. Вот давай лучше бери топор и зарубки опять ставь. А то ты что-то забросил это дело.

– Спешу исполнить приказанье, – козырнул старпом.

Но тут в голове у него звякнула свежая мысль:

– А знаете что? Надо теперь как-то по-другому метки делать, чтобы можно было их отличить.

– Браво, Серый! – одобрительно кивнул Леха. – Допустим, оставляй не две зарубки, а три. Так мы сразу поймем, какая это отметка – сегодняшняя или позавчерашняя… А еще лучше знаешь как? Сразу ставить число и время!

– Шутишь, что ли? – с сухим смешком отозвался Сергей. – Нашел тоже резчика по дереву! К тому же топор – не самый подходящий для этого инструмент.

– Это да… – с сожалением проговорил капитан, пощипывая себя за подбородок.

– Может быть, просто подписывать зарубки? – неожиданно вступила в разговор Юлька. – Ручкой.

Леха сейчас же оживился.

– Юлико, ты прелесть! Я всегда это знал! Гениально! Дай я тебя расцелую!

– Отстань, – отмахнулась штурманша. Впрочем, судя по затаенной улыбочке и порозовевшим щекам, похвала была ей приятна.

Сергей тоже воодушевился этой новой идеей. И, не откладывая в долгий ящик, подплыл к первой удобной коряжине, сделал на ней две зарубки топором. Хотел было рубануть еще разок, но передумал: зачем, если всё равно надпись оставлять?

Взял у Юльки ручку, выбрал зарубку поровнее – и аккуратно, чтобы не повредить кончик стержня, написал дату и время: «13/8 17-52».

– Отлично! – одобрил Леха. – Так и будем действовать.

А Юлька, в свою очередь, также пометила у себя на плане соответствующую точку и подписала те же самые цифры. Все трое понимали: чем больше привязок и ориентиров они смогут себе обеспечить, тем больше у них будет шансов выпутаться из этого жуткого клубка пространственно-временных хитросплетений.

Однако дело близилось к вечеру, и вскоре пришлось искать место для высадки. Тем более что в животах у путешественников тоскливо подвывало, а есть пока было нечего – предстояло еще заняться рыбалкой и сбором подножного корма (буде таковому случиться).

Остановились на левом берегу, чтобы завтра еще раз попробовать углубиться в лес в южном направлении. Если, конечно, за время стоянки не будет замечено никаких признаков наличия в этом месте аномальных явлений…

День 14

Подозрительных признаков замечено не было.

Тем не менее пеший поход к югу опять ничего не дал. И не потому, что путь вновь преградила заболоченная местность. Нет, на сей раз просто-напросто повторилась история с бесконечным возвращением обратно к Бобровке.

Вернее, насколько оно окажется бесконечным, путешественники проверять не стали – после третьего раза плюнули, расположились отдыхом на берегу и принялись думать, как быть дальше.

– А ведь завтра День археолога, – тусклым голосом проговорила Юлька. – Наши в Сентелеке будут новичкам посвящение устраивать. Поди, гадают, отчего это я не приехала… – Она опустила голову, обхватив лоб ладонями.

– Да ладно, Юлико, не переживай ты так, – попытался приободрить ее Леха. – Вот прикинь: вернешься, расскажешь коллегам, какие чудеса тут с нами происходили. Как думаешь, поверят? Или скажут, что ты антинаучный бред несешь?

– Ты же говорил, что лучше об этом помалкивать? – вяло пробормотала штурманша, не поднимая головы.

– Нет, ну я чисто теоретически. А так-то да – чем меньше народу будет про это дело знать, тем спокойнее. Хотя, подозреваю, Серега своей Аньке по-любому всё разболтает…

Старпом с угрюмым видом промолчал.

– Сначала отсюда выбраться надо, – глухо отозвалась Юлька.

– Выберемся, – упрямо тряхнул вихром Леха. – Главное – найти место, где эта гребаная аномалия не действует…

– А может, нет тут такого места? – мрачным тоном заметил Сергей. – Может, мы сами себя обманываем? И вся эта территория – одна сплошная аномальная зона…

– Эх, умеешь ты поддержать, Серый! – недовольно сдвинул брови капитан. – Помолчи лучше, если сказать нечего.

– Ну извини, ежели не угодил, – едко бросил в ответ Сергей. – Повинуюсь и умолкаю.

У Лехи на скулах дернулись желваки. Он молча поднялся, отошел на несколько шагов и принялся ходить взад-вперед вдоль поваленного березового ствола, о чем-то хмуро размышляя.

Юлька молчала, сгорбившись и уткнувшись носом в колени.

* * *

«Мне кажется, мы никогда отсюда не выберемся. Ни пешком, ни на лодке. Бобровка нас не отпустит…

Всё чаще вспоминаю тех трех зимородков. Отчего они погибли? И не было ли это намеком для нас? А вдруг нас всех тоже ждет смерть на этой жуткой речке? Сгинем без следа, и никто не узнает, что с нами случилось…

Господи, как страшно…»

Из дневника Юлии Двойных

14 августа 2000 г

* * *

Сергей посидел немного, потом встал и начал вытаскивать из сумки лодку…

И вдруг замер, навострив слух… Показалось?.. Да нет, так и есть: откуда-то издалека доносится голос! Сердце екнуло – и тут же заколотилось вдвое быстрее.

Он шикнул спутникам, торопливыми знаками давая понять, чтобы те прислушались. Леха насторожился, на несколько секунд превратившись в столб. Юлька затаила дыхание и перестала даже моргать.

Сомнений не оставалось: где-то выше по течению раздается человеческая речь. Слов не разобрать, но фразы звучат размеренно, ритмично – кто-то не просто говорит, а как будто декламирует или читает стихи…

Леха сдвинулся с места – стараясь не шуметь, сделал несколько осторожных шагов. Юлька тоже поднялась на ноги. Голос слышался всё явственнее и ближе – похоже, кто-то плыл по речке в их направлении.

Все трое подошли к самому спуску, напряженно вслушиваясь, и, вытянув шеи, неотрывно смотрели в ту сторону, откуда приближался голос.

И вот уже стали различимы слова:

…Наконец один ретивый

Вдруг напал на след счастливый.

Он заехал в темный лес —

Видно, вел его сам бес…

Сергея бросило в холодный пот. Он оглянулся на спутников. Юлька побледнела как смерть и мелко-мелко дрожала. Леха широко раскрытыми глазами смотрел на друга: во взгляде читалась испуганная догадка.

– Да это же… – только и выговорил он.

Старпом лихорадочно кивнул, не в силах издать ни звука: в гортани будто что-то заклинило. Он прекрасно знал эти строки, помнил их наизусть! Голос казался чужим, незнакомым, но оно всегда так бывает.

Это произошло на третий день похода…

…Ближе к обеду Леху ни с того ни с сего – должно быть, от долгой и монотонной гребли – потянуло на филологические беседы. Начал, видимо, с самого наболевшего – решил выяснить, каково отношение у филологии к нецензурной лексике. Сергей его успокоил, заверив, что для ученых-лингвистов всякий лексический пласт одинаково интересен и достоин изучения.

Затем разговор плавно перешел на русских классиков, не чуравшихся время от времени вставлять в свои литературные произведения крепкое словцо. Леха тут же похвастался, что у него дома есть кассета со скандально известной поэмой «Лука Мудищев» и он знает ее чуть ли не наизусть.

– Хотите, почитаю пару отрывков?

– Боюсь, что у Юльки от первых четверостиший уши в трубочку свернутся, – со смехом сказал Сергей. – Там же мат на мате. Так что лучше Пушкина почитай.

– А у Пушкина, я слыхал, тоже матерные стихи есть? – не замедлил уточнить Леха.

– Есть, и немало. Многие даже опубликованы в его сборниках – правда, с цензурными пропусками.

– А вот это свинство со стороны издателей! – картинно возмутился любитель экспрессивной лексики. – Я, может, хочу всего Пушкина знать, без цензуры!

Сергей глянул на него с веселым любопытством:

– Не думал, что у тебя такая тяга к классической поэзии! Тогда советую почитать сказку Пушкина «Царь Никита и его сорок дочерей». Ее прелесть в том, что она избежала всякого вмешательства цензуры. А всё из-за того, что там нет ни одного неприличного слова. И тем не менее это одно из самых похабных произведений нашего великого поэта.

– Это как? – не понял Леха. – Сам же сказал: ни одного неприличного слова нет?

– Ни единого, – подтвердил Сергей.

– Что же в ней тогда похабного? – внезапно встряла Юлька, всё это время старательно делавшая вид, что пишет дневник.

– Не верите? Хотите, прочту?

– Давай! – обрадовался Леха. – А то ты меня заинтриговал!

Они преодолели очередное нагромождение коряг, Сергей выровнял лодку, откашлялся и начал:

Царь Никита жил когда-то,

Праздно, весело, богато…

…И вот теперь, одиннадцать дней спустя, Сергей слышал свой собственный голос!..

Голос этот разносился над речкой, усиленный эхом. Озорные пушкинские строки читались громко, с выражением, в такт гребле. Казалось, даже деревья перестали шуметь листвой – заслушались, замерли без движения.

Трое ошеломленных путешественников с трепетом и смятением ждали, что из-за прибрежных ивовых зарослей вот-вот появится зеленая лодка, а в ней – три фигуры. И уже приготовились нырнуть за куст акации, чтобы не попасться на глаза самим себе. Мало ли к чему может привести эта встреча? Вдруг пространственно-временной парадокс случится или вообще коллапс какой-нибудь грянет…

А голос раздается уже совсем близко, словно притаившуюся троицу отделяет от двойников лишь пара десятков метров. На фоне декламируемого стихотворного текста слышатся сдерживаемые смешки… Но почему же до сих пор не видно ни лодки, ни пассажиров? Они ведь плывут по самой середине речки – заросли уже не должны их скрывать…

Внутри росло недоумение, смешанное с предчувствием какого-то очередного подвоха.

А еще через четверть минуты всех троих начала бить нервная дрожь. Потому что голос приблизился до предела и теперь звенел над речным руслом прямо напротив них:

…Поступил ты хоть и скверно,

Но не плачься, не тужи…

Ты им только покажи —

Сами все слетят наверно…

Но полоса воды перед ними по-прежнему была пуста! Безмятежная, сонная гладь не нарушалась ни малейшей рябью. Пушкинский четырехстопный хорей звучал словно из ниоткуда. Трое путников не могли поверить глазам… или ушам… Стояли, обалдело пялясь то на речку, то на прибрежные заросли, – как будто еще надеялись разглядеть прячущихся среди ивовых крон двойников. Хотя уже поняли: Бобровка, судя по всему, решила выкинуть новый фокус. Свежий и оригинальный номер в развлекательной программе, составленной специально для трех заезжих туристов.

У Сергея и вовсе голова пошла кругом от немыслимого диссонанса: с одной стороны – жуть от звуков собственного голоса, словно украденного каким-то злобным духом и теперь предъявленного будто бы в издевку, а с другой – веселый задор разносящихся по округе строк и сдавленный гогот, так похожий на Лехин…

А тем временем голоса уже медленно удалялись вниз по течению – как будто и в самом деле принадлежали невидимым двойникам, сидящим в невидимой лодке…

Наконец Леха выговорил с хрипом:

– Интересный поворотец… – Прокашлялся и добавил: – Как это следует понимать?

– Не дай мне бог сойти с ума… – нервически сорвалась с губ Сергея цитата. И лишь моментом позже до него дошло, что и эти слова – тоже из бессмертного наследия Александра Сергеевича.

– А может, мы уже с ума сошли? – пролепетала Юлька. – Может, всё это нам мерещится?

Леха выдавил некое подобие улыбки.

– Юлико, тебе с детства должно быть известно, что с ума поодиночке сходят… это только гриппом все вместе болеют. Так что вариант со слуховыми галлюцинациями не прокатывает. – Он приумолк, вслушиваясь во всё еще доносившиеся издалека заключительные строфы «Царя Никиты». И добавил: – Блин, вот не думал, что услышать эту сказочку второй раз будет совсем не так весело. До сих пор очко сжимается…

– Аналогично, – откровенно признался Сергей.

Юлька предпочла немного сменить вектор разговора:

– Так это что… это все-таки были мы? Но почему мы себя не видели?

– Вот и меня этот вопрос терзает, – Сергей почесал загривок. – Ясно, что наши двойники тоже нас не видели. А вот слышать могли, интересно? Может, надо было их окликнуть?

– Ну еще не поздно, – ответил Леха. – Давай попробуем.

И, прежде чем спутники успели опомниться, приставил ладони ко рту и заорал что было мочи:

– Э-ге-ге-е-е-е-ей!!!

Юлька аж дернулась от испуга.

– Т-ты чего?

– Тс-с! – приложил капитан палец к губам, прислушиваясь.

Но ответом была лишь тишина. Птицы замолкли, а деревья, казалось, до сих пор не пришли в себя, не стряхнули немого оцепенения.

– Еще раз попробовать? – предложил Леха после небольшой паузы.

– Леший, брось! – воспротивился Сергей. – И так не по себе. Да и всё равно – не слышат они нас.

– А это еще не факт. Вот давайте попробуем вспомнить: мы в тот раз, когда ты поэму эту свою читал, точно ничего не слышали? Нам ведь что-то такое вроде бы мерещилось?

Сергей с Юлькой призадумались.

Да, за время похода им несколько раз казалось, что с берега доносятся чьи-то голоса или даже крики…

– Нет, по-моему, это в другой день было, – не слишком уверенно сказала штурманша. – У меня в дневнике записано – могу посмотреть.

– Ладно, в другой так в другой, – не стал настаивать Леха. – Я вот что думаю: а звук может во времени перемещаться?

– Чего? – замигала Юлька, видимо, не вполне поняв вопрос.

– Ну, до сих пор мы как бы целиком туда-сюда переносились, а в этот раз перенеслись только наши голоса. Может такое быть?

– Да тут что угодно может быть, – хмуро махнул рукой Сергей. – Похоже, у этого театра абсурда богатый репертуар.

– Вот и у меня такое же ощущение. Интересно, сколько увлекательных постановок нам еще приготовили?..

Старший помощник уныло усмехнулся.

– Между прочим, я уже лодку собирался надувать, а тут эта экспериментальная пьеса по мотивам Пушкина… Так что предлагаю вернуться к прерванной теме.

– Поддерживаю. Нет смысла тут торчать. Да же, Юлико?..

…Менее чем через час они уже вновь плыли всё тем же извилистым водным маршрутом. По-прежнему следили за положением солнца, а Юлька угрюмо, но прилежно зарисовывала путь следования. После каждого нового поворота Сергей высматривал подходящий ствол или корягу и брался за топор, а зарубки аккуратно подписывал.

В какой-то момент ему пришло в голову, что они пытаются упорядочить хаос… Древние мифические демиурги искусно придавали месиву из первозданной материи гармоничную форму и структуру – и рождался мир. Но под силу ли подобное простым смертным? Сумеют ли они, цепляясь за шаткие, наугад нащупанные ориентиры, разглядеть в этой пространственно-временной неразберихе хоть какую-то системность, понять, действуют ли здесь какие-нибудь принципы и законы?..

Из философских размышлений его внезапно вывел голос Лехи:

– Тихо!.. Смотрите…

Лодка только что миновала небольшой поворот. Впереди, метрах в тридцати, над водой нависал ствол поваленной сосны, и на его середине стоял и смотрел на людей рыжевато-пятнистый зверь с хищной кошачьей мордой и кисточками на ушах.

– Рысь! – едва слышно дохнула Юлька.

Леха ухватился за корягу, чтобы удержать лодку. Все замерли и стали наблюдать.

Рысь постояла немного, посмотрела на пришельцев, потом не спеша, с чувством внутреннего достоинства, перешла по стволу на другой берег, слегка подергивая коротким хвостом, и скрылась в кустах.

– Неслабо! – проговорил капитан, отпуская корягу. – Надо поосторожнее быть, а то подкараулит такая киска сверху – мало не покажется!

– Да что она, дура, что ли? – возразила Юлька. – Рысь на людей не нападает, сказки всё это. Разве что человек случайно наткнется на логово с рысятами – тогда, конечно, может кинуться защищать потомство.

– А у меня такое ощущение было, что она нас совершенно не боится, – сказал Сергей.

– Да рыси вообще не из пугливых, – подтвердила сестра. – И перед человеком особого страха не чувствуют. Но нападать просто так не станут…

И все-таки мимо того места, где лесная кошка переходила через реку, проплыли не без опасения: вся троица неотрывно глядела туда, где скрылся рыжеватый зверь. Однако это не помешало Сергею задержаться на полминуты, чтобы оставить на стволе пару зарубок с сопроводительной надписью.

– Интересно все-таки, а на здешнюю живность аномалия распространяется? – проговорил капитан, когда рысий «мост» остался позади.

– Чего? – оторвала взгляд от блокнота Юлька.

– Ну все эти бобры, рыси, лоси и кто тут еще живет – они тоже во времени и пространстве постоянно перемещаются?

– Если так, то я им не завидую, – заметил вполоборота старпом. – Особенно бобрам.

– Почему? Может, бобрам, наоборот, круче всего. Для них же Бобровка – дом родной. Не зря ведь она так называется.

– А что, в этом есть смысл, – фыркнул Сергей. – Бобры – вроде как ее родные дети, плоть от плоти, поэтому она их лелеет и оберегает. А вот на остальных отыгрывается почем зря. И больше всего – на трех идиотах, имевших наглость вторгнуться в ее владения…

– Может, ты и прав, – с неожиданной серьезностью проговорила Юлька. – Мы здесь – чужаки, незваные гости. Возможно, мы что-то не так сделали, как-то неправильно себя повели – вот Бобровка и решила нас наказать. А местные животные тут вообще ни при чем…

– Юлико, ты это серьезно? – глянул на нее Леха. – Ты так говоришь об этой Бобровке, как будто она и в самом деле живая.

– А вдруг так и есть? Вот для коренных алтайцев, например, каждая река – это живое существо, с разумом и душой.

– Ты сейчас об анимизме говоришь, – вмешался Сергей. – Это когда люди одушевляют всю природу – верят в духов рек, гор, деревьев…

– Я знаю, что такое анимизм! – оборвала его Юлька. – Еще неделю назад я бы тоже сказала, что это всего лишь одна из ранних форм религии. А сейчас вот думаю, что, может быть, не всё так просто…

– Погодь, Юлико, – решил уточнить Леха. – Ты клонишь к тому, что здесь обитает некий дух реки, который на нас из-за чего-то осерчал?

Юлька сжала губы, коротко кивнула.

– Да это же ненаучно! – скривился Сергей. – Чего тебя в мистику потянуло? Мы просто столкнулись с какой-то геопатогенной аномалией…

– Называй это как хочешь, – молвила в ответ сестра, – суть всё равно не изменится.

– Как это не изменится? Если во всем виноват дух Бобровки, то надо ему жертвы приносить, прощения у него вымаливать – так получается?

– Для начала надо хотя бы вести себя с ним уважительно, а не так, как вы.

– А что мы? – искренне удивился Леха. – Вроде не буяним, не дебоширим, не свинячим. Чего еще надо?

– А сколько раз вы речку ругали, сколько раз слова всякие обидные говорили, зубоскалили? Может, и впрямь теперь стоит прощения попросить, покаяться?

– Приехали! – закатил глаза Сергей. – Ты что, на солнышке перегрелась? Или в самом деле предлагаешь тут спиритический сеанс устроить с ритуальными плясками?

– А что ты хохмишь? Ты к жене своей хочешь вернуться или нет?

– Разумеется, хочу. Но как этому помогут танцы с бубном?

– Да с каким бубном?! – взъерошилась Юлька. – Тебе что, трудно попробовать? А если и в самом деле поможет? Что за упрямый скептицизм?

– Воспитание такое, – буркнул старпом. Хотя в душе признавал, что и в самом деле готов пойти на что угодно, лишь бы вновь быть вместе с Аней.

А тут еще Леха встал на сторону Юльки.

– Серый, а может, и правда попытаться? Чего ты ерепенишься? От тебя ведь не убудет, – и он многозначительно подмигнул, как бы давая понять: я и сам, мол, не верю в эту хиромантию, но давай сделаем поблажку нашей боевой подруге, раз уж пошел такой замес?