Мертвый сезон. Мертвая река

И все же в глубине души она не могла не признать, что ей было бы гораздо удобнее и приятнее, будь у Карлы роман с таким мужчиной, как, скажем, Ник. Печально, конечно, что у них так все разладилось, хотя хорошо уже то, что им все же удалось остаться добрыми друзьями. Интересно, думала Мардж, как у них это получилось? Она частенько задавалась вопросами насчет их взаимоотношений, хотя напрямую спрашивать все же не решалась. В последнее время в Карле вообще чувствовалось какое-то странное самодовольство, иногда даже пугавшее Мардж, отчуждавшее ее от общества сестры. Могло показаться, будто она не хотела, чтобы ее кто-либо беспокоил, вся из себя «слишком занятая делами», чтобы отвлекаться на всякое личное. Если бы они смогли, как раньше, поговорить обо всем по душам, Мардж и самой стало бы легче разобраться в своих весьма неуверенных отношениях с Дэном – ей бы пригодилась эта помощь.

Мардж скользнула взглядом в его сторону. Увидела низкие густые брови, высокий лоб, широкие плечи и уверенно очерченный подбородок. По всему этому легко угадывался человек, выпадающий за расхожий образ городского неженки. Он был красивым мужчиной и приятным человеком – и были времена, когда она действительно чувствовала, что хочет удержать его, взять на себя настоящие обязательства, о коих он просил. Но ей было тяжело. Ей нужен был кто-то, с кем можно было бы поговорить. Ей хотелось бы, чтобы ее сестра в эти дни была чуть менее молчаливой и менее склонной к суровости. Хотя и у нее, скорее всего, имелись на то свои собственные причины.

Если проблема Карлы заключалась в чрезмерной уверенности в своих силах, то ее, как Мардж догадалась, заключалась в том, что она в себя почти не верила. Ни веры в себя, ни навыка к серьезной и трудной работе, ни чувства уравновешенности – вот и получалось так, что она бултыхалась в волнах современной жизни, выводящих ее на курс пустякового заработка и отсутствия прочных связей с кем-либо. За каждым шагом вперед в отношениях с Дэном следовали два шага назад. И сам он, похоже, уже смирился с этим.

И теперь Мардж задавалась вопросом: «Кто я, черт возьми, такая, чтоб судить кого-то из этих людей?»

Она подсела поближе к Дэну и стала задумчиво смотреть на летящую мимо дорогу.

– Кто-нибудь еще голоден? – чуть позже спросил Дэн.

– Я, – отозвался Джим. – Уже третий час, а мы после завтрака еще ни разу не брали привал. Давай подыщи нам какую-нибудь кафешку.

– У меня в сумке фрукты, – подала голос Мардж.

– Тут повсюду – те еще фрукты, – бросила Лора, переворачивая страницу журнала.

– Совсем как в твоем криминальном чтиве? – Ник хмыкнул. – Сплошь насильники и убийцы?

– Так точно, – ответила Лора без тени улыбки.

Дэн щелчком отправил за окно косячный окурок и сказал:

– Мне бы хотелось чего-нибудь посущественнее. Может, пока еще не очень поздно, остановимся у какой-нибудь харчевни?

– Я за, – сказал Ник. – Раз уж мы в Мэне, нужно наесться омаров по дешевке. Смысл тратить калории на дешевый фаст-фуд после стольких часов пути?

– Твоих омаров – пока сготовят да подадут…

– Не припомню, чтобы Карла просила нас явиться точно к какому-то времени.

– Слушай, это отличная идея, – тут же поддержал Ника Дэн.

Ник миновал одну развилку, затем другую – и наконец выхватил взглядом дорожный знак с нарисованными на нем скрещенными вилкой и ножом. У указателя на Кеннебанк он съехал с шоссе и стал молить Бога, чтобы впереди не оказался какой-нибудь стандартный «Говард Джонсон»[3] с набившим оскомину ассортиментом блюд. На его счастье, этого не произошло: с обеих сторон от дороги друг за другом стояли морские ресторанчики. Сбросив скорость, Ник медленно повел машину вдоль обочины.

– Ну, выбирайте.

– Кажется, «Капитанский стол» выглядит очень заманчиво.

– А как насчет «Золотого якоря»?

– Да мне хоть «Ржавого», только бы поскорее, – взмолился Дэн.

Ник указал куда-то вправо.

– А как вам вон тот нравится? «Викинг Лофт».

– Официантки в звериных шкурах на голое тело и в рогатых шлемах, – протянула Лора. – Напитки подают в кубках из черепов.

Мардж против воли рассмеялась.

– Ну нет, такого здесь не встретишь:

– Вот-вот, – согласился Дэн, – подобной херней чаще маются на Манхэттене.

– Ну да, я совсем забыла, мы же уже в провинции. – Лора фыркнула.

– Нормальное цивилизованное место, – осадил ее Ник, глуша мотор у обочины.

14:55

– Как она? – спросил Питерс.

Ему почти пришлось кричать. Как обычно, на станции было шумно, как в псарне. Он проехал по комнате на офисном кресле с колесиками, посмотрел на Сэма Шеринга, насупил брови.

– Дверь затвори, – бросил он.

– В больнице ответили, что она все еще лежит под наркозом, – сказал Шеринг. Он вошел в кабинет и высморкался в носовой платок.

– Простудился, Сэм? – участливо спросил Питерс.

– Слегонца, – Шеринг пожал плечами.

– Что еще сказали в больнице?

– Дают в целом положительный прогноз. Оправится, мол, девчонка. Она в основном от переохлаждения пострадала. Ну и крабы эти… нормально так ее потрепали.

Питерс поморщился. При одном лишь упоминании крабов его даже слегка замутило. К тому моменту, когда женщину заметили с рыбацкой лодки, морские падальщики прямо-таки клубились у ее ног. «Крепкая оказалась дамочка, – подумал он. – В бреду, еле-еле живая, а гляди-ка как уцепилась за камни, так и не отпускала».

– Есть какие-нибудь предположения насчет ран на лице и спине?

– Похоже на то, что ей пришлось чертовски долго бежать по лесу, – ответил Шеринг. – У нее из-под кожи достали уйму заноз. Есть такие, что на целый дюйм загнались.

– От чего или от кого, интересно знать, она так подорвалась?

– Может, злого мишку повстречала.

– Ты еще пошути мне тут, Сэм! Хочешь сказать, она развернулась лицом к твоему «злому мишке» и бежала спиной вперед – так, что ли? Отсюда и раны на спине, правильно?

– Да, что-то не очень стыкуется…

– Ничего тут не стыкуется, Сэмми. Я лично вижу дело так: пока она бежала, за ней кто-то тоже гнался – и при этом охаживал прутьями по спине. Мне эти раны с самого начала показались похожими на следы от порки.

Шеринг пошмыгал носом.

– Ну, так можно долго судить да рядить. Надо дождаться, когда она придет в себя и сама что-нибудь расскажет.

– Но машину-то ее мы должны были отыскать, а? Где-то в наших местах стоит пустая машина. И в ней, вполне возможно, лежат документы. Она явно не из местных, это мы уже знаем. Свяжись по рации с Майерсом и Уиллисом и скажи им, чтобы поискали как следует. Когда мы сможем поговорить с ней?

– Врачи говорят, надо еще несколько часов подождать.

– Попроси их позвонить нам сразу, как только она откроет глаза.

– Заметано.

– Да, и вот еще что…

– Что, шеф?

– Сходи пообедай, черт возьми, а? Государство же платит тебе зарплату, я полагаю. Вчера я подсчитал, что ты выпил одно пиво. Этого мало, мальчик. Тебе нужно поберечься от этой простуды, а ты выглядишь тощим, как кедр. Хочешь пересесть в мое кресло? Тогда придется потолстеть – чтобы было чем его наполнить, сынок.

– Кто сказал, что мне нужно это вонючее кресло, Джордж?

– Кто сказал, что Никсон был мошенником? Я сказал. Давай, ступай.

Питерс снова заворочался в кресле, одновременно отталкивая от себя лежавший на столе канцелярский скарб. Потом он вырвал листок из блокнота и принялся рисовать на нем следы, каковые все же успел увидеть на спине у этой самой несчастной Джейн Доу. Память у него была отменная, оттого и рисунки вышли весьма убедительные. Определенно, такие следы получаются, если человека безжалостно отхлестать. Основная часть ран находилась примерно на уровне поясницы. Он поднялся и подошел к настенной карте.

Нашли ее к северу от Дэд-Ривер. В «мертвый сезон» это было довольно безлюдное место. Примерно в миле от берега находится Кэтберд-Айленд, где позапрошлым летом – это он запомнил точно – пропала без вести группа рыбаков-любителей. Случай, чего греха таить, таинственный. Ребята прибыли из Куперстауна, штат Нью-Йорк, и все вместе на лето поселились в Лаббоке. Как-то раз они взяли напрокат лодку у какого-то парня из местных по фамилии Шорт – и больше их никто не видел.

Лодку потом, правда, нашли – она стояла на якоре недалеко от северной оконечности острова. И нигде – ни малейших следов злого умысла или какого-то насилия. Потом десять здоровенных мужиков из поисково-спасательного отряда неделю кряду бродили по острову – тщетно. Разве что – и, кстати, совершенно неожиданно – обнаружили чьи-то землянки для жилья. На Кэтберд-Айленде не осталось абсолютно никаких толковых построек, если не считать заброшенного маяка, где уже не первое поколение вили гнезда морские птицы. Но и там не нашлось ничего подозрительного. Решили, что те землянки вырыли какие-нибудь школьники с шилом в одном месте, а насчет рыбаков выдвинули следующую версию: они накачались пивом, решили искупаться, спрыгнули с лодки, а там уж и течение их всех на дно сволокло.

Версию эту, правда, не поддержал как минимум один человек – тот самый Шорт, что сдал им лодку.

Было с островом связано что-то еще нехорошее… да вот только что именно – ему и не упомнить уже. Несколько лет назад… может, Шеринг в курсе? А так, за все время во всей округе – ни одного по-настоящему тревожного случая. Тишь да гладь.

Питерс вздохнул. Кто бы ни сотворил подобное с несчастной женщиной, он сейчас, скорее всего, уже где-то в Канаде. Хорошо бы хоть дамочка эта поскорее заговорила. А нет, так пусть уж вообще молчит – все равно виновника не сыскать.

На память снова пришли те самые треклятые крабы, одна из древнейших форм жизни на земле – как акулы и тараканы. За века существования у них не возникло потребности как-то видоизменяться, подстраиваясь к переменам в окружающей среде. Жрут все, что под ноги им опускается, и в клешню не дуют. Простая, прямолинейная, жестокая форма жизни. Как только люди могут готовить крабов? А туристы только и талдычат: раз мясо краба свежее, значит, полезное, и т. д., и т. п. Что взять с этих туристов – тупы как грязь, вот и весь сказ. Но Питерс в этих краях вырос, он-то посметливее был.

Крабы – простые неприхотливые падальщики, трупоеды. Едят мертвых – или, как в случае с женщиной, умирающих. Страшное, казалось бы, дело творят – вон и Питерса аж пробрало. Но он был не из робкого десятка – скорее от него можно было ожидать, что он просто пожмет плечами и скажет: «Жизнь такова, какова она есть». И как подумаешь об этом, так легче становится – ведь и краб попросту нашел себе хоть и жутковатую, но все же свою экологическую нишу…

17:20

Наконец они пересекли границу округа Вашингтон (самого, пожалуй, депрессивного во всей стране, как рассказывала ей Карла, «хуже, пожалуй, чем даже Аппалачи», – и Мардж готова была с ней согласиться). С Первого шоссе они свернули на Восемьдесят девятое. Дальше предстояло проехать мимо острова, свернуть влево на Палермо-роуд и прокатиться по неухоженной, проходящей через трейлерный парк и промзону трассе без номера. Она-то и должна привести их в Дэд-Ривер. Там уже все будет попроще: первый поворот направо – и езжать прямо к дому Карлы, первому на пути. Мардж тихо радовалась тому, что они доберутся относительно засветло – не придется отыскивать этот самый правый поворот на старой дороге, где на несколько миль в округе и спросить-то некого. Если Ник и Джим не слишком задержатся, выбирая пиво, все так и получится, и на месте они окажутся еще до сгущения сумерек.

«Универмаг “Хармона”» (о чем гордо сообщала вывеска на фасаде) оказался весьма скромным утлым магазинчиком. Белая краска на его стенах давно иссохла, потрескалась и местами облупилась. Через дверь Мардж видела Ника – тот застыл перед стойкой рядом с башней, сложенной из противомоскитных средств и дезодорантов, и болтал с краснолицей толстой женщиной в выцветшем хлопчатобумажном платье. Джим тем временем наверняка искал пиво где-то на задворках магазина.

За последние час или два сельский ландшафт сильно изменился. Все стало казаться каким-то мелким – дома, амбары, бензозаправки, – что вполне соответствовало убогости штата. Отчасти это ощущение усиливалось и тем, что им крайне редко попадались местные жители. Подчас они проезжали целые мили, не повстречав по пути ни единой живой души, вообще не замечая жилых домов или следов цивилизации. Конечно, стоило сделать скидку на «мертвый сезон» – в летнее время наплыв людей заметнее. Но, если бы не окружавшие их холмы, Мардж вполне могла поверить, что они едут где-то по Среднему Западу – настолько здесь пустынно. От шоссе то и дело ответвлялись узенькие, вконец разбитые проселочные дороги, то там, то здесь попадались крохотные ручейки и мшистые болота. Измельчали уже не только дома, но и кусты с деревьями – как будто морские ветры, гулявшие по равнине, вжали их в землю своими суровыми порывами.

Но отмечалась в окружающем ландшафте и своя ненавязчивая прелесть. Длинные пологие холмы, меж которых так умело вел машину Ник; парящий высоко в небе одинокий орлан; приземистые кедры и сосны; плотные кущи папоротника; явно недавно высаженные березовые рощицы. Здесь, на северной оконечности Америки, деревья по большей части уже нарядились в осенний багрянец, да и воздух отчетливо пах дыханием зимы. Возможно, на первую же неделю их проживания здесь выпадут первые заморозки. Лора, похоже, раздумывала о том же – и уже канючила из-за того, что не запаслась теплой одеждой.

Пиво было идеей Дэна. Он и Ник слыли единственными любителями выпивки среди них, хотя Мардж тоже думала, что это поможет расслабиться после долгой поездки. После обеда Дэн мало что говорил, кроме как стонал о том, сколько пароходов лежало у него в животе. Что ж, они наелись по полной – и, по ее мнению, обед вышел потрясающий. Омары были большими и сладкими, и в пароварке их довели до идеальной консистенции; подержи хоть на секунду дольше – выйдут жилистыми и жесткими. Когда на тарелке не осталось ни кусочка, Мардж откинулась на своем не слишком прочном кресле с плетеной спинкой, зная, что перестаралась, но это явно того стоило. Стол, заваленный очистками и раскрошенными панцирями, напоминал поле боя, а она сама себе – героиню иллюстраций Гюстава Доре к «Гаргантюа и Пантагрюэлю», или какую-нибудь корпулентную женщину с картины Георга Гросса[4]. Гросс всегда умел доходчиво показывать – что на «Трех фигурах», что в «Ночном клубе Берлина», – в какого лютого дикаря может превратиться человек перед перспективой большого количества хорошей еды.

Или хорошего секса. Раз уж на то пошло.

Интересно, а что приготовила им на ужин Карла? Ей даже подумалось, а не пойти ли вместе с Ником и Джимом в магазин, чтобы купить полдюжины омаров на завтра, – но затем она быстро отбросила эту мысль. Нет, гораздо лучше их есть свежими, да и Карла наверняка придумала что-нибудь особенное. Так что пусть все будет так, как будет. А насчет пива они неплохо придумали, тем более что дорога ее и впрямь основательно утомила. Причем чем больше она задумывалась на эту тему, тем симпатичнее и заманчивее вставал в голове образ пивной кружки с шапкой из добротной белой пены.

Скорее бы уже доехать.

Когда братцы Пинкусы подкатили к универмагу, первое, что они увидели, был старый черный «Додж» с нью-йоркскими номерами. Внутри сидели две женщины. На сидящего на заднем сиденье и, судя по всему, дремавшего мужчину они не обратили внимания. Джоуи подкатил к ним почти впритирку, и «шеви», закряхтев, встал. Улыбнувшись брату, он вытер ладони о фланелевую рубаху и бросил:

– Смотри-ка, кого ветерком надуло.

Выбравшись из своего фургона, братья направились к «Доджу». Оба стекла с правой стороны были опущены. Джоуи просунул голову в окно и по-волчьи осклабился сидевшей сзади коротко остриженной блондинке.

– Дамы, добрый денечек, – сказал он.

Джейми уставился на худенькую брюнетку и тоже улыбнулся. Та поморщилась.

Марджори они очень даже не понравились. Она сразу поняла – от народца подобного сорта ничего хорошего лучше не ждать. Одно их присутствие поблизости напрягало. Ей не нравились их улыбки – скорее, гримасы, – их близко посаженные глаза, впалые небритые щеки, загорелые и шелушащиеся низкие лбы. Одного взгляда хватало, чтобы понять – они друг другу братья; обе физиономии так и просили кирпича. Как и местные дома и посадки, эти двое тоже казались недоразвитыми, дефектными, будто века социальной инертности иссушили и выхолостили породившее их семя. Что-то подобное она подмечала и у других местных по пути – взять ту же толстуху из универмага. Глаза, привычные к разнообразию на улицах большого города, натурально мозолила однотипность облика всех этих людей, и от этого становилось тревожно. От людей в такой изолированной глуши попросту не всегда знаешь, чего ждать.

– Пожалуйста, оставьте нас в покое, – сказала Мардж.

Братья продолжали улыбаться, но с места не сдвинулись ни на шажок.

Сидевший на заднем сиденье Дэн распахнул дверцу машины, вышел, захлопнул ее за собой и осторожно направился в сторону магазина.

Джейми Пинкус расхохотался и посмотрел на брата.

– Эге! – воскликнул он. – Вот, девчата, вы и лишились своего защитничка!

– Деру дал ваш дружок! – добавил Джоуи. Оба братца дружно загоготали, и Мардж закрыла свое окно. Лора собиралась было сделать то же самое, но Джоуи внезапно перестал смеяться и резко опустил руку на край стекла. Свободной рукой он принялся по-хозяйски постукивать по крыше машины.

– Ну что вы, – с улыбкой проговорил он, – мы же не сделаем вам ничего дурного. Мы просто хотим свести знакомство с новенькими.

– Мы самые обычные местные ребята, – добавил Джейми, – и к гостям очень даже хорошо относимся. А вы, барышни, откуда?

– Из Н-Нью-Йорка, – с запинкой, хотя и предельно спокойно произнесла Лора.

Джоуи щелкнул пальцами:

– О-па, а мы так и подумали. По номерам догадались. Мы с братишкой Джейми вечно подмечаем такие вещи. И то, что вы симпатичные девчата, тоже сразу поняли. У нас чувство прекрасного – о-го-го какое развитое!

При этих словах оба аж зашлись в очередном приступе хохота. Джоуи продолжал барабанить ладонью по крыше автомобиля, и Лора, воспользовавшись моментом, проворно подняла стекло со своей стороны. Братья заметили это и как-то насупились. Подойдя ближе, Джоуи хлопнул ладонью по стеклу и бросил с досадой:

– Да на фига?

– А вам, ребята, что здесь надо?

В дверях магазина, почти закрывая телом весь проем, стояла его толстая хозяйка в выгоревшем платье. Рядом с ней на крыльце выстроились Джим, Ник и Дэн. Для женщины ее комплекции голос у нее оказался на редкость тонким, писклявым. Тем не менее при его звуках оба Пинкуса замерли. Явно сдерживая гнев, женщина продолжала стоять, упершись мясистыми руками в бока, и Мардж отчетливо увидела проступившие у нее на подмышках белые пятна высохшего пота.

– Да вот, сигареты хотели купить, – смиренно проговорил Джоуи.

– Ну так покупайте, – сказала хозяйка. Казалось, наступило временное перемирие. – И оставьте этих людей в покое.

Глянув напоследок на сидящих в машине девушек, парни последовали ее совету.

– Что-то долго вас не было, – бросила Мардж, открывая окно и смотря на Дэна.

Улыбнувшись вслед братьям, он сел в машину и сказал:

– За пиво надо было расплатиться.

Мардж с силой хлопнула его по спине, и тут расхохотались уже обе девушки. Ник с Джимом снесли по ступеням крыльца две коробки с пивом.

– Похоже на то, что наши мальчики задумали организовать грандиозную вечеринку, – заметила Мардж, высовываясь из окна.

– На неделю деревенской жизни этого даже мало, – с улыбкой ответил Джим. Мардж поймала себя на мысли о том, что улыбка делала его просто неприлично красивым.

– Я и не знала, что ты до этого дела так охоч, – сказала она.

– Только в обществе твоей сестры, – парировал он.

– Кинь мне ключи, – сказал Ник, обращаясь к Дэну. – Надо поставить это в багажник.

Тот потянулся к замку зажигания и через окно протянул ключи Нику. Мужчины втиснули коробки между запасным колесом и своими сумками. Старые модели «Доджей» всегда оснащали такими багажниками, что туда и крокодил помещался.

Джим опустил руку на плечо Ника и, приблизив к нему свое лицо, сказал:

– Смотри-ка, что у меня есть.

Вынув синюю сумку – с виду в точности такую, какие берут с собой на борт военные летчики, – он расстегнул на ней молнию и извлек наружу объемистую деревянную коробку, заполнявшую едва ли не все ее нутро. Щелкнув замочком, он распахнул ее. Внутри лежало что-то, плотно завернутое в полотняный, тоже застегнутый на молнию куль. По очертаниям предмета Ник сразу сообразил, что перед ним револьвер.

– Ну, как тебе? – спросил Джим.

– Боже правый… – только и смог проговорить Ник.

– Хорошо, что эти парни не слишком долго действовали нам на нервы. А то мне очень не хотелось бы пускать в ход эту штуку.

Джим вынул револьвер из коробки и отложил сумку в сторону.

– Нехило, – пробормотал Ник. – Для чего он тебе понадобился-то? – Такого большого пистолета ему еще не доводилось видеть даже в кино – тяжеленного, солидного.

– «Магнум», сорок четвертого калибра, – пояснил Джим. – Пару лет назад купил его в здешних местах – мы тогда в Портленде съемку проводили. Кстати, единственный штат, где продажа «магнумов» официально разрешена законом. Так, небольшой сувенир.

– Ничего себе сувенирчик.

– А потом взял с собой в Нью-Йорк – ведь никогда нельзя сказать заранее, что тебя ждет в Нью-Йорке. Хотя, по правде говоря, так пока ни разу им и не воспользовался. Вот и подумал, что если дом Карлы взаправду находится в такой глуши, как она нам его описала, можно будет от нечего делать пострелять по какой-нибудь мишени. Авось пару перепелок подстрелим.

– Из револьвера?

– Ну, вдруг подвернется случай?

Ник повертел оружие в руке.

– «Магнум», говоришь?

– Точно. Прямо как в «Грязном Гарри» с Клинтом Иствудом. Когда стреляет, рядом с тобой будто граната взрывается. Зацени. – Покопавшись в синей сумке, он вынул коробку с патронами и еще одну – поменьше, пластмассовую. – Тут беруши лежат, – пояснил Джим. – Стрельнешь разок без них – и на неделю оглохнешь. Приедем на место, можно будет пару раз пальнуть для пробы.

– А что, мне нравится. Карла в курсе, что у тебя есть такая игрушка?

– Нет, конечно. Я тебе первому показал. Неужели ты думаешь, что нашим дамочкам пришлась бы по душе мысль о том, что я через пять штатов нелегально перевожу подобную вещь? Пускай даже здесь его продают совершенно официально. О таком лучше молчать в тряпочку. Потом покажу, когда уже поздно будет бояться.

– Меня бы хоть просветил, – заметил Ник. – Как-никак, моя машина, и все такое.

– И ты бы разрешил мне взять его с собой?

– Нет, наверное.

– Ну вот и я о чем, – улыбаясь, резюмировал Джим, и Ник не смог сдержать ответной улыбки. Не такой уж плохой парень этот актер. В самом деле, почему бы не повеселиться – тем более что тебе за это ничего не будет. Интересно, а Джим тоже так же думал? Судя по всему, он собирался рассказать остальным о револьвере лишь незадолго до их отъезда, что нисколько не меняло сути вопроса: обратный провоз оружия оставался так же вне закона. Вот уж когда крик поднимется – в самый раз пробки в уши совать.

Оба услышали нетерпеливое «уф-ф-ф» Лоры, призывавшей их поторапливаться. Ник захлопнул крышку багажника, и оба мужчины направились к передним дверцам.

– Запаску надо было проверить, – пояснил Джим. – Карла говорила, очень ухабистые здесь дороги. А по мне – ничего такие. – Он глянул на Ника и улыбнулся.

– А что за пиво ты взял? – спросил Дэн.

– «Будвайзер», – ответил Ник.

– Не в жестянке, надеюсь?

– Нет, в стекле.

– Наш человек! – одобрил Джим. – Ну, погнали уже на поиски Карлы. Провинция, держись!

17:45

Карла провела день одна, и по большей части – дома. Около полудня она отправилась на короткую прогулку к ручью, поддавшись непреодолимому желанию устроить пикник у воды. Сэндвич она несла в коричневом бумажном пакете, совсем как школьница.

Она перелезла через камни, двигаясь вверх по течению в поисках удобного места. Вдоль илистых берегов она заметила отпечатки лап какого-то животного – наверное, енота, – идущие к кромке воды, а также несколько больших следов ботинок с рифленой подошвой. Она задалась вопросом, не тот ли их оставил человек, которого она увидела накануне?

Она нашла небольшую полянку, где ручей расширился и вода текла медленнее. По гальке ей удалось пробраться к единственному огромному камню в центре ручья. Камень лежал под ярким солнечным светом, а остальная часть поляны была погружена в тень. Она могла сидеть там, есть сэндвич, слушать, как журчит вода и смотреть на резвых водомерок, пробегающих по умиротворенной глади. Примерно полчаса, проведенные ею там, прошли безмятежно, но бодряще. Лес обступил ее со всех сторон, сумев сроднить в себе радикально противоположные начала – тишину и оживленность. Все эти деревья, рыбы, насекомые и птицы, чье пение неслось буквально отовсюду, представлялись ее зрению и слуху красивым средоточием жизни, звука и движения. И все же наиболее сильное впечатление производила тишина – спокойная, дремотная даже, но каким-то чудом трепещущая от переполнявшей ее энергии.