Мертвый сезон. Мертвая река

Другое дело – после душа… вся кожа покалывает, и так жаль, что Джима нет рядом. Что заставляет ее быть такой преданной этому парню – неужто осознание того, что никого лучше она до сих пор не завоевала и вряд ли завоюет? Как же давно у них было в последний раз… «Ну да ладно, – подумала она, – до завтрашней ночи не так уж долго».

Карла насухо вытерла тело и замотала длинные темные волосы во влажное махровое полотенце. Затем набросила банный халат и приготовила себе на кухне чашку кофе. С едой решила особо не мудрствовать, ограничиться чем-то простым: поджарить грудку цыпленка и сделать овощной салат. И к черту весь этот холестерин – можно ограничиться грибами, луком и перцем, ну разве что добавить еще чеснока и соевого соуса. Но все же насколько лучше она себя чувствует после душа – впору хоть снова уборку затевать. Слава богу, что можно обойтись и без этого. Карла с наслаждением пригубила из чашки кофе.

Она мыла перец, когда мышонок пробежал по ее босой ноге.

Тело против воли чуть ли не под потолок от такой наглости взвилось.

«Дерзкий маленький ублюдок!» Карла наблюдала, как он на мгновение остановился, дрожа, в нескольких футах от нее, и рассмеялась. Ее теплая нога для зверька, вероятно, оказалась таким же большим сюрпризом, как он сам – для нее. В два счета мышонок одолел расстояние до шкафчика с хлебом, мукой и сахаром, и где-то, в какой-то еле заметной щели, скрылся. Ох, значит, война! Очень жаль – зверек показался ей довольно милым с виду. Но если не предпринимать никаких действий, он ей тут загадит все. Сразу вспомнилось состояние чердака. Карла заметила груду ловушек под раковиной. Сегодня вечером она разложит их по ящикам и шкафам. Жалко, что в хозяйстве не было кота. Она ненавидела мышеловки, но в иных делах о щепетильности приходилось позабыть. Такова жизнь – ей нужны мука и сахар.

Если немного повезет, к утру для грызуна все будет кончено.

21:30

Он долго смотрел через кухонное окно. Она сидела за столом спиной к нему, перед ней лежала открытая книга. Она почти не двигалась, но ему все равно нравилось наблюдать, зная, что в темноте она не сможет заподозрить его присутствие. Он был терпелив. Ему нравилось смотреть, как она ерзает в кресле. Как двигаются ее бедра. Он уже почти мог сказать, когда она была готова перевернуть страницу. Ему нравилось, когда она снимала полотенце с головы и трясла длинными влажными волосами. Она была хорошенькой. Как бы ему хотелось издать какой-нибудь звук, испугать ее, заставить подпрыгнуть. Но нет, не стоит.

Его широкая рука скользнула по рукоятке топора и снова поднялась вверх.

Внутри дома Карла услышала легкий щелкающий звук и решила, что ее мышеловка сработала-таки. Она отложила книгу, подошла к шкафу, открыла его и заглянула внутрь. Но ловушка не захлопнулась. Она закрыла шкаф и открыла ящик. И не там. Она открыла ящик, соседствующий с первым.

Ага, вот. Слава богу, крови не натекло. Маленькому серому негоднику перешибло хребет. Он выпучил глаза, раззявил пасть, набитую сыром «Гауда», одну переднюю лапу выпростал вперед, другую спрятал под телом. Под задними лапками – крохотная лужица мочи. Охваченная некоторым смятением, Карла несколько секунд как зачарованная стояла у окна и смотрела на мертвое тельце. Если она сейчас дотронется до него – уловит его тепло.

Но она не стала дотрагиваться – взяла мышеловку и понесла ее к задней двери. Она открыла дверь и выглянула в безлунную темноту снаружи. «Ужасно глубокая тьма стоит за городом», – подумалось ей. Она не могла видеть даже конца крыльца или двери дровяного сарая. Хорошо хоть, что бревна перенесла.

Она на мгновение остановилась, наслаждаясь ночью, кваканьем лягушек вдалеке, стрекотом сверчков поблизости, лаской прохладного влажного воздуха. «Сегодня пасмурно», – вспомнила она. Она забросила ловушку как можно дальше в поле золотарника, гадая, какое животное найдет ее там. Енот, наверное. Типичный американский вредитель.

Карла вошла внутрь и закрыла дверь…

* * *

…Он присел в поле и ждал, пока она соберется спать. Теперь это не займет много времени. Она не вернулась к книге. Она мыла посуду прямо перед его окном. Он улыбнулся. Он был не дальше десяти футов от нее, и все же она не могла его видеть. Ночь окрасила красную рубашку в черный цвет. Как можно быть такой смехотворно беспомощной и тупой – не очистить мышеловку, но простовыкинутьее? Его разбирал смех, но он хорошо себя контролировал и не издал ни звука. Держа руку на пульсе ситуации, он лишь улыбался ей в темноте.

* * *

Карла помыла посуду, прошла в спальню и взяла с ночного столика расческу. Она наклонилась, откинула волосы вперед и начала их расчесывать. Воротник махрового халата немного мешал ей, поэтому она выпрямилась, сбросила с себя одежду – и продолжила. Печь достаточно прогрела дом, так что нагота не доставляла дискомфорта. Можно даже прямо так, голой, и завалиться спать.

Карла закрыла глаза и продолжала с силой водить щеткой, чувствуя, как приятно скребут зубчики по чистой коже головы. За окном снова поднялся ветер – она услышала, как снаружи что-то даже слегкасдвинулось навстречу дому под его мощным натиском.

Покончив с расчесыванием, она снова выпрямилась, откинула волосы назад, руками разделила их на прямой пробор. Прошла на кухню и налила себе стакан воды, выключила свет. Вернулась в спальню, отхлебнула из стакана, поставила его на стол рядом с кроватью и улеглась в постель. Для чтения сил уже не оставалось, и Карла сразу выключила лампу. Прохладные простыни приятно льнули к ее нагому телу. Снаружи снова повторился тот же звук. «Может, дождь начался?» – задалась она вопросом.

Минуту спустя она уже крепко спала.

23:20

Над Манхэттеном шел дождь. Из окна своей квартиры на втором этаже Марджори видела, как косые струи прорезают конус света от уличного фонаря в половине квартала от нее, слышала, как капли барабанят по крыше припаркованного внизу такси «Чекер». Она знала, даже не чувствуя этого, насколько холоден этот дождь. Мужчина в слишком тонкой куртке стоял в подъезде напротив, ожидая хотя бы небольшого ослабления ливня. На какой-то миг улица снова показалась Мардж чистой и свежей, и мысль о предстоящей поездке за город заставила сердце сладко заныть в предчувствии.

Мать еще давным-давно научила ее искусству упаковывать чемодан, и она с тех пор неотступно следовала этим рекомендациям: начинать надо с обуви и, поднимаясь все выше, закончить шляпкой. Правда, шляпок она никогда не носила, но правило все равно почитала неукоснительно. Туфли, две пары: «понаряднее» и «поудобнее». Тенниски, носки и чулки. Пять пар трусов. Тампоны – к концу недели должно начаться, и как же некстати. Лифчик, юбка, две пары джинсов. Простое платье из хлопка. Блузки, майки, свитер, кардиган. Ну и ночная рубашка, куда же без нее. Бритва для ног и подмышек. Кожа у нее была нежная, чувствительная к загару даже в позднее время года – она не забыла положить смягчающий крем и ту специальную мазь, прописанную дерматологом. Утром бросит в чемодан зубную щетку, банную шапочку и расческу – ну вот, пожалуй, и все.

Закрыв чемодан, Мардж поставила его в изножье кровати, после чего села за стол и самой же себе написала записку, чтобы не забыть поутру полить цветы. Потом подошла к окну и выглянула наружу. Такси уже отъехало; пропал и мужчина из подъезда напротив. Дождь несколько поумерил пыл и теперь больше походил на сочащийся влагой туман. Если верить прогнозу погоды, гроза должна была разразиться утром, так что если им повезет, то день для путешествия будет что надо. Раздевшись в ванной, она вымыла руки и умылась, надела через голову одну из старых ночнушек – с дыркой на плече. В общем-то, Мардж даже нравилась эта дырка, ведь плечи у нее были на загляденье.

Ну как, ничего не забыла? Она медленно прошлась по квартире, хотя в голове царила пустота. Да, вот – еще одну записку надо написать. Она подошла к письменному столу и черканула на листке бумаги: «Отключи все приборы от розеток». Именно это она сделает в самую последнюю очередь. Мардж прошла на кухню и налила себе стакан воды, выпила – и снова наполнила его. Все так же, со стаканом в руке, она вернулась в спальню, по пути гася свет в холле и гостиной, и наконец забралась в кровать, рядом с которой на тумбочке лежали вечерняя «Пост» и путеводитель по штату Мэн, одолженный Карлой.

Так, сначала газета. Мардж пригубила воду и поморщилась: ну надо же, зачем она купила такой паршивый «желтый» листок? Интересно, наверное, узнать, о чем же «никогда не пишет «Таймс». Ну да, сплошь скандалы и убийства.

Убийства всегда действовали на нее угнетающе. Разумеется, она читала и про них, но с большой неохотой. Отрава для мозгов. Вот и сейчас заголовок на первой полосе гласил: «БУНТ В ТЮРЬМЕ. ПЯТЕРО ПОГИБШИХ». Кроме того, немало сообщений и о событиях международной обстановки, хотя гвоздем первой полосы, несомненно, являлся репортаж из тюрьмы. В содержимое статей она почти не вчитывалась – хватало и беглого взгляда на названия. Мардж листала страницу за страницей: «ЗВЕРСКАЯ КАЗНЬ ЗАЛОЖНИКОВ»… «В МЕТРО УБИТ ПАССАЖИР»… «ДЕВУШКА СЕМНАДЦАТИ ЛЕТ ИЗНАСИЛОВАНА И УБИТА ПАРНЕМ НА ДВА ГОДА МЛАДШЕ»… «В ИРАНЕ – ЕЩЕ СЕМЬ ЖЕРТВ»…

Две статьи она все же прочла – они оказались настолько чудного содержания, что, вопреки неприязни Мардж к подобной тематике, привлекли ее внимание. В одной писали о том, как пьяный сорокапятилетний рабочий из Парамуса после очередной ссоры с женой вздумал заживо сжечь ее. Для этого он со стаканом в руке вбежал в гараж, налил в него керосина, вернулся в дом, выплеснул горючее на супругу – но, как сообщил представитель полиции, оказался настолько пьян, что не смог даже зажечь спичку. В другой сообщалось о том, как житель Вирджинии повесил щенка корги на заднем дворе дома за то, что тот его якобы «не слушался».

Мардж с мрачным изумлением прочитала обе заметки, в очередной раз поймав себя на мысли о том, что, поистине, нет пределов человеческой жестокости. Обе статьи казались до того гротескными, что производили почти комичное впечатление. Однако, вспомнив, что это были отнюдь не выдуманные истории, а нечто, произошедшее в реальности, Мардж содрогнулась. Да, это не репортаж из жизни инопланетян – добро пожаловать на Землю, у нас тут своя атмосфера… На какое-то мгновение ее сознанием завладели самые грустные и мрачные мысли. Она швырнула газету на пол почти что с отвращением, будто сбрасывая с себя какое-то мерзкое насекомое.

Ну ничего, в Мэне ей не придется читать «Пост».

Она открыла книгу, которую дала ей почитать Карла – порядком затасканный томик в порванном переплете, купленный сестрой на какой-то гаражной распродаже, «Краткая история мэнских лесов». Мардж прочитала несколько легенд про форель и лосей, а также байку про то, как Франклин Делано Рузвельт достроил себе дом на острове Кампобелло, по другую сторону моста напротив Лаббока, очень близко к домику Карлы в Дэд-Ривер. Сестра даже пометила красным карандашом наиболее интересные, на ее взгляд, россказни. Мардж отпила из стакана воды и принялась ждать дрему. Стиль книги был причудливым, слегка душноватым – от такой уснешь и не заметишь.

«Обдуваемый ураганной силы ветрами и омываемый яростно ревущим морем, маяк «Первоцвет» на Кэтберд-Айленде – один из самых уединенных на атлантическом побережье. Он застыл на голой и острой скале – с видом на Дэд-Ривер через залив…»

Слова «Дэд-Ривер» были жирно подчеркнуты красным. Мардж стало вдруг приятно от мысли, что до нее сестра уже скользила взглядом по этим строкам. Можно подумать, что они и сейчас, лежа рядышком, вместе читают – как в старые времена.

«…Кэтберд-Айленд, в наши дни – национальный заповедник, нечасто посещают как туристы, так и сами жители этих краев из-за поистине неукротимого нрава тамошнего моря. По этой же причине, начиная с 1892 года, когда был построен новый маяк на мысу Вест-Куодди, маяк на Кэтберд-Айленде бездействует, и за ним никто не приглядывает. Однако же ранняя история острова весьма любопытна и достойна более подробного рассказа. Маяк был возведен в 1827 году на южном побережье и изначально представлял собой простую деревянную вышку рядом с каменной сторожкой смотрителя, где только при более-менее теплой погоде жилье представлялось сносным. Луч проходил на высоте 84 фута над гладью воды. В 1855 году, когда судоходный департамент уведомили, что видимость «Первоцвета» значительно меньше заявленных четырнадцати миль – на деле, порядка тридцати процентов времени луч утопал в густой непроницаемой мгле, – была сооружена новая башня, высотой девяносто пять футов. Она уже больше напоминала классический маяк, располагала хорошо отапливаемыми помещениями для проживания смотрителя.

В том же году ответственным за маяк назначили Дэйна Дж. Кука. Вместе со всей семьей: женой Кэтрин, двенадцатилетним сыном Берджессом и парой дочерей, Агнессой десяти лет от роду и тринадцатилетней Оливией, – он прожил на маяке три спокойных года.

Но потом начались странности. Как можно догадаться по косвенным уликам, утром 29 или 30 января Кук и Берджесс покинули жилые помещения маяка из-за надвигающегося штормового фронта. С того дня никто о них более не слышал. Затяжная непогода на море не позволила миссис Кук, оставшейся с дочерями, пополнить запасы продовольствия, и им, согласно записям в обнаруженном дневнике, пришлось перейти на скудный рацион – одно куриное яйцо и чашка кукурузной похлебки в день. Очевидно, вскоре и этот минимум для них вскоре стал казаться благословением. Когда двадцать третьего февраля к каменистому берегу все же пристало судно капитана Уоррена из Бут-Бэя, живой нашли только Оливию – к тому моменту пребывавшую в состоянии истерики и крайнего физического истощения. Как потом подсчитали, семейство смотрителя маяка целых тридцать три дня морило себя голодом.

Увы, сама миссис Кук скончалась за день до прибытия капитана. Оливия похоронила мать в неглубокой могиле, которую сама вырыла в нескольких ярдах к северу от маяка; ей пришлось заниматься этим в одиночку, так как ее сестра Агнесса за несколько дней до этого бесследно исчезла. Все попытки Оливии отыскать пропавшую ни к чему не привели; усилия поисковой команды под началом капитана Уоррена также прошли втуне. Очевидно, если с Агнессой и могло что-то случиться на уединенном Кэтберд-Айленде, то лишь утопление.

Тело миссис Кук было извлечено из земли и несколькими днями позже похоронено на кладбище церкви Христа в Лаббоке. Оливию Кук приютила у себя ее двоюродная бабка, миссис Уайт, также жительница Лаббока. С ней девочка и прожила вплоть до самой смерти старухи в 1864 году. Стоит отметить, она до конца жизни не оправилась от последствий пережитой трагедии. Оливия пребывала в твердой уверенности относительно того, что ее сестра жива и до сих пор находится где-то на острове. Однако никаких следов Агнессы так и не было обнаружено.

Через месяц после трагедии на маяк был назначен новый сторож – Джеймс Ричардс, житель одного из поселков близ Дэд-Ривер. Он прожил там до лета следующего, 1859 года. На смену ему пришел Лоуренс Доу. Подобно предшественнику Дэйну, Лоуренс перевез на Кэтберд-Айленд всех домочадцев – жену, дочь и младенца-сына. Вновь остров постигла трагедия – в 1865-м, на седьмом году жизни, без вести пропал сынишка смотрителя. По общепринятой версии, его уволокло крупной волной, когда он играл на каменистом пляже. Тело мальчика так и не смогли найти.

После повторной трагедии место смотрителя оставалось вакантным двадцать семь долгих лет. Впоследствии от использования «Первоцвета» отказались окончательно – в пользу нового электрифицированного маяка на Ивентайд-пойнт.

Любопытно послушать версии местного населения по поводу произошедших вблизи несчастий; но жители штата Мэн – признанные на национальном, кажется, уровне чудаки, выдумщики и оригиналы. Некоторые из них склонились на сторону Оливии Кук, приняв на веру версию о том, что Агнесса все же спаслась, хоть и лишилась рассудка, одичав на почве сильнейшего голода. Более того, поговаривали, что девочка якобы поселилась в одной из многочисленных гранитных пещер, коими испещрены северные скалы и утесы острова.

В схожем ключе объясняется и исчезновение сына Лоуренса Доу: Агнесса похитила мальчика, подобным образом понадеявшись скрасить свой безотрадный быт. Мифоплеты охотно расскажут вам, что неупокоенные души этих двоих по сей день бродят и резвятся у обветшавшего «Первоцвета» и их вопли иногда можно принять за крики чаек. Живущие в тех краях суровые мамаши горазды стращать непослушных чад призраком Агнессы Кук…»

«Что может быть лучше, – подумала Мардж, – чем отложить на ночь книгу, дочитав до появления в истории привидений». Она щелкнула кнопкой лампы на тумбочке у кровати и вскоре уснула. Во сне уголок ее губ слегка приподнялся – будто в намеке на улыбочку. На улице наконец-то перестал идти дождь, с реки наползли клубы тумана. Стрелки часов, будто никуда особо не торопясь, фиксировали приход утра.

Часть II

13 сентября 1981 года

14:15

Ник пересел на переднее сиденье и взялся за руль. Его черный «Додж» шестьдесят девятого года выпуска вздрогнул, когда машины быстро пронеслись по шоссе. Был яркий солнечный день, и никто не обращал ни малейшего внимания на ограничение скорости. Он полез в карман и достал очки; услышал, как со стороны Джима закрылась дверь машины.

– Ты носишь очки? – удивился Джим.

– Это дешевле, чем покупать собаку-поводыря, – огрызнулся Ник.

Он повернул ключ зажигания и вывел машину с обочины. «Добрая старая кляча», – подумал он, проведя ладонью по ободку руля. С «Доджем» у него никогда не было проблем и заминок. Осталось уповать, что так оно будет и впредь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Персонаж вселенной DC, ловкач по имени Патрик О’Брайен, растягивающий свое тело, словно резину. –Здесь и далее – примеч. перев.