Дассария

Иными стали и сами люди. Прежде немногословные и унылые, теперь они были подвижны, бодры и говорливы. Поменялись виды, изменились и звуки. Всё чаще и громче стали слышны женские голоса и детский смех, что во все времена было дорого сердцу каждого сакского воина и всегда для него означало полноценную, настоящую жизнь, напоминая о его истинно мужском долге – постоянной защите женщин и детей, подчёркивая его самое важное, извечное предназначение – верное служение им и существование ради них.

* * *

Вечером вновь нагнало тучи. Полил дождь. Он шёл, не переставая, ещё два дня. Когда ливень всё-таки прекратился, люди, выбравшись из своих шатров, к своему изумлению и радости увидели землю совершенно другой, свежей, обновлённой и преображённой. Она пестрила зеленью. Ещё совсем маленькие ростки разных трав проклюнулись на её поверхности, словно в эти дни кто-то незаметно для людского глаза раскинул по всем долинам и холмам новое, очень красивое, пушистое ярко-зелёное покрывало.

– Это Великое и Вечное Небо за нашу преданность ему, непоколебимую и святую веру в него, долгое терпение и достойную выдержку, проявленные нами при всех испытаниях и невзгодах, посылает нам свои бесценные дары, – прошептал Дассария, пройдя в сторону от поселения и окидывая бескрайние просторы благодарным взором.

– Пусть выпустят лошадей и волов, – повелел он подошедшему к нему Чардаду.

– Уже выгнали, – любуясь видами, сообщил тот.

– Все остаются здесь. Под твоей властью. Я же с двумя сотнями воинов через день тронусь в путь, вон туда, – Дассария указал рукой на юго-восток. – Думаю, пришла пора узнать о том, что творится в тех наших землях. Дальние дозоры постарайся высылать ежедневно. Особое внимание, Чардад, удели южной от нас стороне. Это важно для нашей же безопасности. Оттуда могут прийти отряды согдийцев, спасшихся и ушедших от греков. Также усиль охрану лошадей. Корма береги. Я пока не знаю, когда вернусь, – решительно произнёс Дассария.

– Возьми ещё людей. Дорога неизвестна. Пригодятся они, – глядя в спину другу, предложил Чардад.

– Я бы и эти сотни не стал брать с собой, но, возможно, мне будут нужны гонцы. Одному всё же сподручней идти. Не так заметен, да и укрыться проще в случае необходимости. Ты, Чардад, больше всех береги женщин и детей. Если придёт враг и станет невмоготу, то уходи с ними к верхнему течению Яксарта. Особо не рискуй. В битвы старайся не вступать. Не вернусь к концу лета, значит, меня уже не стало, – Дассария развернулся и посмотрел в глаза друга. – А теперь нужно отдохнуть и приготовиться к дороге. Сотники Дуйя и Фарх пусть готовят в поход всех своих людей.

– Я понял тебя, Дассария, – кивнул Чардад.

Они вернулись в лагерь.

* * *

В полночь назначенного дня из поселения тихо вывели своих скакунов обе выбранные вождём сотни. На окраине Дассария обнял Чардада.

– Прощай, мой друг. Свидимся ли ещё, не знаю.

– Прощай, правитель. Да сохранят тебя небеса!

Вскоре отряд бесшумно исчез в темноте.

* * *

Шли не спеша, помня о том, что кони ещё слабы. Ночами отдыхали, отпустив их пастись под охраной. Местность стала холмистой и удобной для скрытного продвижения. Впереди, на небольшом расстоянии, постоянно находился дозор.

Наступило утро третьего дня похода.

– Похоже, кого-то заметили. Кто-то, видимо, обнаружен на нашем пути, – всматриваясь в приближающегося всадника, произнёс Дуйя.

Дассария вскочил на ноги. Подлетел дозорный, спрыгнул с коня, склонил голову и сообщил:

– Правитель, иноземцы. Большой отряд. Идут туда, – он махнул рукой на юг.

Дассария быстро взобрался на невысокий холм и тут же, отступив на шаг, присел. Вдали, скрываясь частью за возвышенностями, следовала конница. Воины и кони были закованы в чешуйчатые железные панцири. На головах всадников были также железные шлемы с забралами. У каждого из них виднелись копья. Большой, хорошо вооружённый отряд греческих катафрактариев общей численностью не меньше пяти сотен двигался в направлении Согдианы.

– Какой странный вид у них. Кто это? – тихо спросил сотник Фарх.

– Греческая конница. Скорее всего, дозорный отряд, – ответил Дассария.

– Не взять нам их, – с досадой вновь прошептал сотник Дуйя.

– В открытом бою, может, и нет, – согласился Дассария. – А вот ночью, когда они встанут на отдых, вполне возможно. Только что нам это даст?

– Узнаем, какие они воины, – всматриваясь вдаль, прошептал Фарх.

– Так не поймёшь. Взятые врасплох люди не всегда могут проявить свои лучшие боевые качества, – резонно подметил правитель. – К тому же нам следует помнить о том, что где-то поблизости от них может находиться ещё один их отряд или даже несколько. Они знают, что пришли в чужую землю, и поэтому предпримут всё для своей безопасности.

Оба сотника замолчали, соглашаясь с правителем. Конница медленно продвигалась, петляя между холмами.

– Почему они не осматривают округу? Ведь так идти очень опасно. Либо они уверены в том, что здесь никого, кроме них, нет, либо где-то рядом есть ещё их воины, на которых они и рассчитывают, – рассуждал Дассария.

Словно в подтверждение сказанных им слов из-за пригорка, к которому приближался отряд, появились такие же, как они, всадники. Вскоре их передовые части встретились и остановились. Недолго постояв так, видимо, о чём-то переговорив, они вновь тронулись в разные стороны. Только теперь, когда появились остальные всадники встречного отряда, Дассария увидел пеших людей и понял, что это пленники. Их было очень много, причём среди них не было ни одной женщины.

– Согдийцы, – высказал он тихо догадку. – Пленённые воины.

– Куда их ведут? – спросил Фарх.

– Как видишь, в наши земли. А вот для чего, пока непонятно, – ответил Дассария. – Усильте вокруг дозоры. Только незаметно, – повелел он.

– Слушаемся, правитель, – Дуйя и Фарх соскользнули вниз.

Греческие отряды разошлись и вскоре исчезли из виду, но ещё долго были слышны отзвуки глухого стука копыт, лязга железа и бряцания оружия. В этот день саки остались на месте. Костров не разжигали.

– Выходит, вот здесь греки решили определить свои границы, – произнёс Дассария, разглядывая в темноте сотников, что присели перед ним.

Стараясь не шуметь, появился дозорный.

– Правитель, там недалеко первый отряд иноземцев уже встал на ночлег. Горят огни. Второй ушёл без остановок. Больше никого нет, – доложил он.

– Хорошо. Отдохни до полуночи, – отпустил его Дассария.

– Подождём, пока они уснут, потом ударим по ним, – он вновь обращался к сотникам. – Дуйя, постарайся как можно тише убрать все их караулы. Сам в ближний бой не вступай. Слушай мои команды. В случае опасности уходи.

– Повинуюсь, правитель, – заверил его тот и, мягко ступая, направился к своим воинам.

* * *

Ближе к полуночи несколько саков во главе с Дуйей, оставив лошадей с остальными, тихо подползли на расстояние двух десятков шагов к горящему костру греческого караула. У огня, о чём-то переговариваясь, сидели два воина. Лёгкие навесы, возведённые чуть поодаль от них, слегка похлопывали на ветру. Под ними все спали. С другой стороны небольшой костёр полыхал довольно далеко. Между ним и станом паслись кони. Сотник уже было стал подниматься, чтобы ринуться к караулу, как в это самое время из-под навеса вышли трое и направились в его сторону, к ближнему от него костру. Несколько воинов также двинулись к дальнему караулу.

«Сменяются. Нужно ещё подождать», – вновь припадая к земле, подумал он.

Низко склоняясь, к нему бесшумно приблизился посланный правителем воин и шёпотом сообщил новое веление. Им всем следовало срочно вернуться обратно. Саки отступили.

– Все уходим за вторым их отрядом. Этот нам не нужен, – запрыгнув на скакуна, высказал решение Дассария.

– Повинуемся, правитель, – Дуйя и Фарх также ловко вскочили в седла.

Глава вторая

Двадцатисемилетний царь Александр III, сын Филиппа II и Олимпиады, явившийся на свет в главном городе Македонии Пелле, придя к власти семь лет назад, после смерти отца, стал полноправным правителем. Область Македония располагалась в северной части Греции и делилась на Верхнюю и Нижнюю. Основным занятием населения были скотоводство и хлебопашество. Наряду с этим были развиты добыча благородных металлов и изготовление вооружения, заготовка дерева и смолы. Правителем этих земель был наследственный монарх, пользовавшийся в первую очередь поддержкой аристократов-гетайров – людей, являвшихся и его советниками, и советниками знати, обычно занимавших высшие посты в армии. Также он опирался и на рабовладельцев, купцов и крестьянство. Совет военачальников, состоявший из представителей весьма богатых и известных всем аристократических родов, провозглашал монарха и принимал участие как в решении внутренних вопросов и задач, так и в обеспечении исполнения внешних целей государства, действуя от имени всего народа. Политическое объединение, созданное после ликвидации независимых областей, а также постепенное упрочение экономической позиции позволили Македонии избавиться от временной зависимости от Персидской державы.

После Пелопоннесской войны за господство в Греции между демократическими Афинами и олигархической Спартой, воспользовавшись благоприятной внешнеполитической ситуацией, Македония начала осуществление территориальной экспансии для захвата всего побережья. Одновременно с этим происходило и постепенное усиление воздействия на неё греческой культуры. Так, македонский царь Архелай, в период почти всего своего правления способствовавший развитию и торговых, и культурных связей Македонии со многими другими странами, в том числе и с Грецией, посылал туда атлетов для участия в Олимпийских играх. При его дворе в Пелле жили и творили поэты Херил, Еврипид и Агафон, а также живописец Зевксид. Греческие инженеры прокладывали в Македонии многочисленные дороги, строили города и крепости.

Окончательное оформление Македонии как единого централизованного государства завершилось только при Филиппе II, отце Александра III. Желая укрепить господство Македонии во всей Греции и расширить его в Азии, Филипп II подчинил Фессалию, разрушил Фивы, покорил Фракию, захватил Афины и стал главенствовать в Коринфском союзе. Данный союз был создан незадолго до восхождения к власти молодого Александра, всего лишь годом раньше до этого события. В состав этого союза вошли все греческие города-государства, за исключением только одной Спарты.

Согласно одному из главенствующих условий, предусмотренных в союзе, родитель Александра, Филипп II, был провозглашён гегемоном всей Греции и верховным командующим всего союзного войска. За восемнадцать лет до этого события Филипп II, став царём Македонии, завершил её объединение, реорганизовал войско, ввёл на всей её территории единую монетную систему. С помощью регулярной боеспособной армии, в которой пехота состояла из крестьян, а конница – из аристократии, вначале он вошёл в соседнюю с ним Фракию с целью заполучить её золото и серебро. Всего через два года при ловком и умелом использовании дипломатии, подкупа и значительном военном превосходстве ему удалось захватить это богатое в сырьевом отношении побережье, расположенное от Пинд – горного массива на севере Греции, протянувшегося с севера на юг между Фессалией и Эпиром, – до Геллеспонта. Отсталая и слаборазвитая во всех отношениях небольшая страна Эпир, расположенная западнее Фессалии, его не интересовала.

На следующий год он уже завоевал и саму Фессалию – область на северо-востоке Греции, представлявшую собой плодородную равнину, окружённую со всех сторон горами. Здесь же он завладел и Фермопилами – узким ущельем чуть южнее маленького городка Ламия, расположенным между горным отрогом Каллидром и южным болотистым побережьем Малийского залива, перекрыв которое можно было полностью закрыть проход в Центральную Грецию, что означало контроль над ней. Ещё через три года им был разрушен город Олинф, прежде являвшийся центром Халкидского союза и несколько позже завоёванный Спартой. А через ещё пять лет ему удалось заключить мирный договор с персами. Через три года после этого значимого события он уже осадил Византий – город на берегу Боспора Фракийского, имевший огромное стратегическое, экономическое и политическое значение, но взять его не сумел.

Такие успехи македонского царя раскололи всю греческую знать на два лагеря: на его почитателей и приверженцев и на его врагов, объединившихся вокруг Афин. На следующий год им был разрушен город Амфисса, а затем, ещё через год, после победы в битве при Херонее он подчинил и Фивы – крупнейший город в Беотии, наиболее значительной области в Центральной Греции, и тем самым нанёс самый сокрушительный удар коалиции под предводительством Афин. Сразу же после этого на всегреческом конгрессе в Коринфе Филиппу II было поручено командование «кампанией мести» против персов. Фактически конгресс таким своим решением закрепил потерю Грецией политической независимости.

Филипп II стал активно готовиться к войне и с этой целью направил в Малую Азию войска во главе с полководцами Атталом и Парменионом, но на следующий год, во время свадьбы своей дочери, он был убит.

Воспитанный Аристотелем – греческим философом и учёным, выходцем из семьи врачей, названным Стагиритом по месту рождения – городу Стагира, расположенному на самой восточной оконечности полуострова Халкидика, и поддержанный придворной аристократией и крестьянством Александр всего в двадцатилетнем возрасте стал царём Македонии. К этому времени он уже имел опыт командования войсками, так как ещё за два года до этого события ему довелось возглавлять конницу на левом фланге македонских войск в битве при Херонее. Весной следующего после прихода к власти года Александр двинулся на север, во Фракию и, довольно жестоко покорив её, пошёл на Истр против гетов, где, разгромив их отряды и завладев их землями, продал в рабство всех захваченных мужчин и женщин, забрал весь их скот и всё имущество, снёс и сжёг дотла все их поселения. После всего учинённого в этих краях он срочно повернул в Иллирию и подавил там восстание, вспыхнувшее против македонского господства. Отныне на севере наступило относительное спокойствие.

Убийство Филиппа II и последовавшее за ним длительное отсутствие самого Александра способствовало оживлению антимакедонских настроений в Греции. Первыми открыто выступили Фивы. Афины и государства Пелопоннеса: Ахайя, Лаконика, Сикион, Коринф, Аргос, Мессения, Элида и Аркадия – примкнули к ним. Узнав об этом, Александр вернулся из Иллирии и уже через две недели встал под стенами Фив. Понимая значимость создавшейся ситуации и желая раз и навсегда прекратить все попытки выступлений против своей Македонии, он до основания уничтожил Фивы, продав в рабство всё оставшееся в живых её население, и таким образом показал Греции пример беспощадной расправы за выраженную ему непокорность.

Трагическая судьба, постигшая Фивы, произвела огромное впечатление на всю Элладу. Антимакедонское движение было подавлено окончательно. Удачные экспедиции на север и в Среднюю Грецию отныне полностью развязали Александру руки для осуществления азиатского похода.

Всего через год, имея под своим командованием опытную и преданную армию, после проведения тщательной подготовки он начал дальний поход против персов, империя которых к этому времени уже стала распадаться и не имела единого правления. Причиной данной войны явилось стремление Александра ликвидировать персидское влияние во всех средиземноморских районах и в Малой Азии и желание обеспечить Македонии мировое военное господство.

Первый этап войны царь Александр начал с захвата пролива Геллеспонт, расположенного между Малой Азией и большим полуостровом Херсонесом Фракийским, соединяющего Пропонтиду – Переднее море (Мраморное море) и Эгейское море и переправу через него. Малой Азией считалась высокогорная Анатолия, окружённая скалами и переходящая на востоке в Армянское нагорье, где когда-то, задолго до этих событий, возникли союзы урартских племён, со временем объединившиеся в государство Урарту, а на её юго-востоке существовали хетты. Несколько позже Анатолия была занята фригийцами, а на её юго-западе возникло Лидийское царство, правитель которого – Крез – двести тринадцать лет назад потерпел сокрушительное поражение от персидского царя Кира II, и именно с того времени вся Малая Азия попала под влияние Персии.

После осуществления перехода через пролив Геллеспонт, на следующий год, Александр дал сражение персам на берегу реки Граник, что протекает на северо-западе Малой Азии, и одержал над ними победу, начав освобождение греческих городов и покорение западной части Малой Азии. Вскоре им был завоёван очень крупный город Сарды, бывший столицей всего Лидийского государства, покорённый прежде персидским царём Киром II и являвшийся резиденцией его сатрапов.

После него зимой он завладел и Гордианом, главным городом Фригии – области, размещённой в срединной части центра Малой Азии, где находилась боевая колесница легендарного царя Гордия, на которой ярмо и дышло были соединены ремнём, завязанным очень сложным узлом. Согласно поверью, тот, кто сумел бы развязать этот узел, стал бы властелином Азии. Александр по-своему решил эту головоломку. Он разрубил гордиев узел ударом меча.

Уже на следующий год он дал сражение под греческим городом Исс, завоёванным Персией, расположенным в области Киликия на юго-восточном побережье Малой Азии, где вновь разбил войска царя Дария III и обеспечил себе полное господство над всей Малой Азией, тем самым создав основу для завоевания Сирии и Египта. Затем он покорил и Финикию, именуемую местными народами Канаан, занимавшую часть сирийского побережья у подножия гор Носсар, где к тому же приступом взял города Арад, Угарит и Сидон. После семимесячной осады он овладел и её приморским городом Тир, очень могущественным поселением, имевшим многочисленные колонии и фактории в Средиземноморье, и прежде всего в Карфагене.

На следующий год он пошёл в поход на Египет, отвоевал его у персов и объявил себя законным преемником фараонов, обеспечив себе господство в средиземноморском районе и у границ с Аравией. При нём весь Египет был эллинизирован как в отношении применения греческого языка на территории этой бывшей персидской сатрапии, когда его употребление способствовало отграничению греков от всех не говорящих по-гречески народов, так и в отношении культуры.

Основанный им при помощи архитектора Дегинократа в дельте Нила город Александрия Египетская первоначально служил лишь стратегическим и административным целям, но затем стал столицей египетского государства и её главным культурным центром. Когда Александр посетил святилище бога Амона, находящегося чуть западнее египетского города Мемфиса, произошло его обожествление. Вторым этапом войны стал поход Александра в Месопотамию – область в бассейне рек Тигра и Евфрата, называемую греками Междуречьем. При Гавгамелах, поселении на берегу Тигра, им было дано очередное сражение персидским войскам, где он разгромил их конницу под командованием бактрийского сатрапа Бесса и окончательно победил Дария III, последнего персидского царя из династии Ахеменидов.

В этот год Александр вступил в город Вавилон, расположенный на реке Евфрат и двести семь лет назад завоёванный самим Дарием I. Здесь ему был торжественно присвоен титул царя Вавилонии. Сузы, главный город области Элама, являвшийся одним из важнейших торговых центров Переднего Востока и одной из столиц Ахеменидов, также был захвачен им. Наряду с ними в тот же год им были покорены и Персеполь с Экбатаной, города-резиденции бывших персидских царей, причём последний из них был когда-то главным городом мидийской державы, захваченной персами почти одновременно с Вавилоном. В течение нескольких лет все основные исконно-персидские территории стали владением Александра. Теперь он занялся обеспечением тыла.

Перед ним возникла и необходимость проведения решительных мер в отношении оппозиционно настроенной группировки в его армии. Осенью этого года Александр впервые столкнулся с таким явлением, как заговор приближённых к нему лиц, намеревавшихся устранить его от власти путём физического его уничтожения и желавших возвести на царский трон приемлемого для них человека. Причин для их недовольства его правлением оказалось довольно много, но основными из них были следующие: во-первых, их не устраивал сам факт продолжения войны. Цели, которые теперь преследовал Александр, были чужды и непонятны им, так как они считали, что воевать дальше уже не для чего. Месть персам за поруганные ими греческие святыни свершилась. Добычи было столько, что её размеры превышали всякое воображение. К примеру, в городе Сузы Александр подарил Пармениону дворец, принадлежащий раньше Багою, знатнейшему и богатейшему персидскому вельможе, в котором только одних одежд оказалось на тысячу талантов. Все сподвижники Александра утопали в богатствах. Всюду были слышны рассказы о том, что теосиец Гагнон подбивал свои сапоги серебряными гвоздями, а Лоннату для его гимнасии привозили песок специальными караванами из Египта. Филот же отличился тем, что пользовался охотничьими сетями длиной в сто стадий. Поговаривали и о том, что все эти люди умащаются в банях отнюдь не оливковым маслом, а драгоценной миррой и что у них огромное множество массажистов и постельничих. Приближённые Александра очень жаждали покоя и наслаждения сытой жизнью, добытой ими славными завоеваниями. Даже рядовые воины его армии, все без исключения, получили в виде жалований, всевозможных раздач и, главное, в результате постоянно учиняемых ими грабежей столько разного добра, что им всего этого вполне хватило бы для безбедного существования до конца своих дней, пожелай они провести их где-нибудь в Македонии или Греции. Перспектива обосноваться не в отчей земле, а в других краях, в новых, построенных Александром городах их не устраивала. Ярким свидетельством тому стал один случай. Когда во время стоянки в Гекаомпиле, в Парфии, кто-то умышленно либо по необдуманности пустил слух о том, что царь всё-таки принял решение завершить поход и возвратиться на родину, воины стали тут же готовиться к этому, пакуя вещи, и в лагере началась такая радостная суматоха, что их едва удалось успокоить. Во-вторых, македоняне заметили, что царь Александр стал отдаляться от них. Приход персов, вчерашних их врагов, в его свиту на высшие посты был явлением совершенно непонятным и неприятным для его рядовых воинов и более чем нежелательным и неприемлемым для всей македонской знати и греческих приближённых Александра. Они понимали, что теряют своё исключительное положение, перестают быть замкнутой правящей элитой и оттесняются на задний план.

Всё это однажды и подвело к созданию персидско-греко-македонской аристократии, но греки и македоняне вовсе не желали спокойно принимать в свою среду чужаков, а тем более персов, да к тому же ещё и делиться с ними почётными должностями, доходами и добычей. Ко всему положение значительно усугубилось и нарочитым усвоением Александром всего персидского. В его поведении всё отчётливее проглядывалось желание в полной мере вкусить от роскоши и власти его предшественников, Ахеменидов. Однако более существенными были политические соображения. Превращаясь в царя Азии, Александр понимал, что, опираясь только на своих македонских дружинников да на греко-македонскую армию, он не сможет сохранить нынешнее своё положение. Ему нужна была поддержка всего населения Ближнего Востока, но в особенности персидской аристократии, сохранявшей, несмотря на военное поражение Дария III, прочные позиции в общественно-политической жизни Передней Азии и в бывшей Персидской державе. Идя по такому пути, Александр выбрал для себя единственно возможную линию поведения – он желал предстать перед своими новыми персидскими подданными и приближёнными как законный преемник Ахеменидов. Естественно, как считал сам Александр, он должен был явиться миру в привычном для персов облике. Для этого он принял их одеяние, облачился в него и потребовал от всех своих приближённых лиц последовать его примеру. Более того, пытаясь подражать персидским властителям, он завёл себе гарем, состоящий из трёхсот наложниц. Постепенно и необратимо при его дворе умеренные и демократические греко-македонские обычаи стали сменяться на торжественный и пышный персидский церемониал. Он с пониманием относился к этим нововведениям и, помня о своём истинном происхождении, старался внедрить в общепринятый персидский образ жизни греко-македонские устои. Для достижения цели он поручил отобрать тридцать тысяч персидских мальчиков и повелел обучать их греческой грамоте и македонским военным приёмам и познаниям. По его приказу греческое воспитание получили и дети Дария III.

По существу, политика Александра должна была привести к полной ликвидации межэтнических различий и слиянию всего населения Восточного Средиземноморья в некое культурно-языковое единство. Но, несмотря на все эти новшества, повседневная реальность виделась греко-македонскому окружению царя однозначно: он превращался в перса и заставлял их становиться тоже персами, врагами греков и македонян. Даже в адресные формулы своих писем он перестал, вопреки греческому обыкновению, вводить благопожелание адресату. Допускаемая им грубость болезненно воспринималась теми, кто получал такие послания. При этом Александр всё же делал исключения, но только лишь для двух людей: Антипатра – опытного македонского полководца, являвшегося теперь наместником всей Македонии, которого он почему-то всегда побаивался, и видного афинского политического деятеля Фокиона, которого очень высоко ценил и всячески старался привлечь на свою сторону.