Четыре крыла

– Леля! – уже раздраженно повысил голос юный Аслан.

– Моя Саша жива, – произнесла Севрюнина хрипло. – Я и ее отцу заявила: оторви зад от министерского кресла! Отец ты или кто? Твоя дочь, твоя кровиночка нуждается в тебе сейчас, как никогда прежде. Едем со мной ее искать!

– В Сочи? На Красную Поляну? В «Розу Хутор»? И озеро Рица? – самым невинным тоном осведомился Мамонтов.

– В «Розу Хутор» ее отец бы махнул на пару деньков. Даже со мной и Асланом. – Севрюнина криво усмехнулась. – Но его нынешняя не отпустит. Нашел себе новую куклу и развелся в мгновение ока. Меня все динамил когда-то – не в силах был бросить семью, осиротить детей… А появилась молодая пустышка… Она дочурка очень, очень влиятельного человека. Мой бывший Хухрин у него на побегушках, пресмыкается. Ну и женится теперь по расчету. Ему не до Саши и ее исчезновения. Заявил мне по телефону: ты бы лучше за дочерью смотрела, чем… дальше матом непечатно обо мне и Аслане. А я ему тоже матом… мол, за своей куколкой лучше следи! Тебе семьдесят, на черта ты ей сдался, старый хрен? Короче, поругались мы с Хухриным, и помощи в поисках дочки я от него не жду. Я участкового попросила: а вы и его проверьте, он же тоже жениться собрался, а вдруг и ему Саша бельмом на глазу показалась в его новой жизни? Слабо вам, полиции, Хухрина за задницу взять? А участковый на меня словно на больную психическую глянул. И забубнил – мол, ваш Хухрин Сашу даже и не признавал дочерью никогда официально! Да! Просто я пошла у него на поводу когда-то, мы уладили все вроде миром. Он давал деньги на воспитание дочки. И я не имела претензий до поры до времени. Не добивалась официального признания отцовства и алиментов. Но сейчас… все изменилось.

У Клавдия возникло стойкое ощущение: мадам Севрюнина много болтает… она словно зубы им заговаривает, мозги затуманивает, отвлекая от чего-то…

От чего?

«Участковый Бальзаминов подозревает, что Севрюнина с бойфрендом убила дочь, а Сейфулина – сына. Но он все равно объединил оба случая пропажи без вести по принципу единого отрезка времени…

Сплошные нестыковки…

Как же майора Бальзаминова понимать?»

– И нам теперь ясно: помощи в розыске Александры со стороны ее родного отца вам ждать не приходится, – сочувственно изрек Макар. – Но все же в свое время Хухрин проявлял заботу?

– Деньги переводил, – холодно отрезала Севрюнина. – Я на себя его подачки не тратила. Все на дочь. Саша у меня получала все желаемое – шмотки, косметику, планшет, компьютер, а в детские годы – игрушки разные… Позже стильная обувь для подростка, куртки, прочие тряпки – молодежный тренд. Я сама прилично зарабатываю в своей компании. Деньги Хухрина принадлежали исключительно Саше. Более того, с пятнадцати лет она ими сама распоряжалась. Я сначала контролировала ее, затем перестала. Моя дочь умна, она не транжира. У нее всегда имелся запас личных средств.

– Участковый нам сообщил, что она сняла все свои накопления со счета в марте, – заметил Клавдий.

– Купила себе новый дорогой телефон. Ее воля – ее же деньги, – Севрюнина пожала плечами. – Мы с Асланом не вмешивались. Она сама себе хозяйка. Но у нее на руках оставалась приличная сумма – на поездку на юг хватило бы.

– По-вашему, она уехала в Сочи вместе с Русланом? – продолжил расспросы Макар.

– Никогда не поверю, – раздраженно отчеканила Севрюнина.

– Почему? – Макар удивился. – Они ж бывшие одноклассники. Ровесники. И вроде общались прежде.

– Я не стану обсуждать этого несчастного парня, – ответила Севрюнина. – Было бы низко и непростительно с моей стороны. Сплетничать…

– То есть? – Макар уже искренне недоумевал.

– Вы же сами понимаете. Ваша клиентка, мать парня вам же сказала?

– О чем? Мы… – Макар глянул на Клавдия. Тот моргнул: молчи! Очередной подвох где-то рядом…

– Ну, она в самых общих словах нам обрисовала ситуацию, – заметил он уклончиво.

– Тогда не приставайте ко мне. Не расспрашивайте меня про их дела, – отрезала Севрюнина.

– Вы имеете в виду попытку убийства Руслана родным отцом в детстве, – констатировал веско Клавдий. – Да? И суеверия жителей городка о дурной способности парня быть горевестником.

Севрюнина чуть отступила. Лицо ее приняло странное напряженное выражение. Макар вспомнил: участковый Бальзаминов тоже смотрел на них загадочно, говоря про Руслана. Что за всем этим кроется?

– Мне трудно представить мою дочь и несчастного юношу вместе, – осторожно подбирая слова, заметила Севрюнина. – Парой влюбленных, сбежавших из города. В интимных отношениях… в объятиях другу друга в постели… Конечно, Саша взрослая, однако… нет, подобное просто невозможно вообразить!

– Чего на свете не приключается, – хмуро бросил молчавший доселе бойфренд Аслан. – Вдруг он ее похитил, увез и прячет где-то от тебя, Леля. Найду его… их обоих в Сочи – башку откручу подонку!

– Тише-тише, успокойся, – Севрюнина коснулась его плеча. Коротышка зарделся.

– Мы никому ничего плохого не делали. И не будем, – продолжила Севрюнина. – И мы Сашу непременно отыщем. Если нет… мне даже подумать страшно… я не смогу пережить утрату своего единственного ребенка!

– Леля! – зардевшийся коротышка обнял ее за плечи, встав на цыпочки. Ей пришлось даже немного нагнуться к нему.

– Вы в свое время, по словам участкового, на фабрике финансистом трудились, а ваш Хухрин был боссом, – заметил Клавдий, чтобы слегка разрядить наэлектризованную атмосферу. – Александру фабрика не влекла?

– Еще чего! Не для этого я ее в муках рожала, – фыркнула Севрюнина. – Саша мечтала о престижном образовании в области финансов и банковского дела. Она недобрала баллов в вузы, в которые подала документы. И пошла пока в колледж на финансовое отделение. Но там, по ее словам, был сущий отстой. Конечно… не Москва ведь…

– Участковый навел справки: вы в мае улетели в отпуск с вашим женихом, а дочка сразу же колледж перестала посещать.

– Я провела в Сочи майские праздники и отгулы, накопившиеся у меня за два года адской работы, – отчеканила Севрюнина. – Я Сашу не бросала. Она достаточно взрослая и жила самостоятельно с момента окончания школы. Да, она оставила учебу, но я об этом узнала лишь постфактум после ее исчезновения.

– Участковый бегло проверил и ее комп, – продолжал Мамонтов. – А вы сами смотрели, что там?

– Ничего интересного и полезного. Саша все школьные чаты и группы ликвидировала, – ответила Севрюнина. – Словно специально следы подчистила. Оставшееся не дает ни малейших зацепок, где ее искать.

– А записка, оставленная ею вам лично? – задал Клавдий самый главный вопрос.

– Участковый вам сообщил про записку? – Севрюнина поджала губы.

– Именно.

– А зачем? – она повысила голос. В тоне ее появились прежние визгливые нотки. – Для чего чужим, посторонним людям… пусть и частным детективам, вываливать все… наше дерьмо?!

– У вас сохранился скрин записки? – гнул свое Клавдий Мамонтов.

– Конечно. Идиот участковый решил, будто я сама нацарапала записку от лица Саши, тень на плетень навожу!

– Нет, он нам признался – записка вашей дочки подлинная. Они с экспертом сравнили почерк с образцами из школьных тетрадок, они же их у вас тоже тогда забрали, да? И почерк в записке принадлежит Александре. Железно и точно.

Севрюнина воззрилась на Мамонтова. Ее бойфренд отпустил ее, разжав богатырские объятия, она распрямилась.

– Наш Бальзаминов, гляжу, с вами откровенен, – процедила Севрюнина. – Вы с ним поосторожнее.

– Примем ваш совет к сведению, – кивнул Макар и спросил почти наивно: – Не покажете нам записку дочери? Она очень поможет при правильном анализе текста профессионалам…

– Вам? – Севрюнина усмехнулась. – Лично вы совсем не похожи на частного детектива. И у меня ощущение… я вас где-то раньше уже видела… Вы отель «Мэриотт», часом, не посещали? У нас в отеле прежде неоднократно проводились корпоративные мероприятия, презентации…

– Нет, – Макар покачал головой. В «Мэриотт» он когда-то заглядывал и со своей бывшей женой… и с отцом при его жизни пересекался там…

Севрюнина, глядя в его голубые глаза, извлекла из кармана джинсов мобильный, нашла в нем файл и протянула им – читайте.

Текст на листке в клеточку, вырванном из блокнота, написанный угловатым крупным четким почерком:

«Мама, прости! Я ухожу из дома. Насовсем! Я уезжаю в Сочи. Там было классно, когда мы с тобой отдыхали на Красной Поляне. Здесь я не могу больше оставаться. Я тебя люблю, мама, и поэтому пишу. Ты меня не ищи. Я тебя предупреждаю серьезно. И отец пусть меня тоже не разыскивает. Не подключает свои связи. Я рву с вами окончательно и бесповоротно. И снова предупреждаю: если начнешь меня искать, я разрушу твою жизнь. Тебе причиню боль и горе. И папу Хухрика тоже не пожалею. Начнет папочка меня искать – я донесу в полицию: родитель меня трахал с первого класса. Его посадят в тюрьму. И со своего поста он слетит. В тюрьме его, как педофила, опустят. Вы, оба, родители… я вас, конечно, очень, очень люблю. Просто обожаю до судорог. Но вы оставьте меня, наконец, в полном покое!!!

В противном случае я вас уничтожу. Чао-какао!»

Клавдий и Макар прочли записку. Макар был потрясен. Противоречивый, жестокий микст полнейшего цинизма, расчета, признаний в любви, низости, ненависти, страсти, боли и угроз со стороны дочери родителям.

– Вот так Саша с нами попрощалась, – тихо молвила Севрюнина и вдруг жалобно всхлипнула: – Нам с Асланом угрожает. А отца оклеветала бессовестно. В каком же первом классе он ее…?! Он же даже с ней, школьницей, никогда не встречался лично! Всегда избегал, трусил и перед семьей, и за карьеру. Он ее последний раз видел, когда мы с ним окончательно расстались, – в трехлетнем возрасте!

– Несмотря на записку и угрозы, вы все равно намерены с вашим женихом отправиться на поиски дочери? – спросил слегка ошарашенный Клавдий.

– Я же ее мать! – плача, выкрикнула Севрюнина. – А мой Аслан в горе не оставит меня одну.

Глава 9

Конфетки-бараночки, или Причинение добра

Клавдий и Макар попросили у Севрюниной номер мобильного Александры. Клавдий лично убедился – телефон отключен.

– Мы с Асланом Сашу через геолокацию искали – тщетно, – сообщила Севрюнина. – И время от времени я ей звоню. Проверяю номер. Он постоянно отключен.

– А ее паспорт? – осведомился Клавдий. – Она документы с собой прихватила?

– Ее паспорта нет, – ответила Севрюнина. – Мы по всему дому искали. Значит, забрала с собой. Она ведь просто сбежала из дома, да? Да? А вы как считаете – частные детективы, профессионалы? Записка и отсутствие паспорта! Разве не доказательства побега? Я и участковому это пыталась донести, но он нас с моим женихом все равно в убийцы записал.

– А вещи вашей дочери? – поинтересовался Макар. – Одежда? Обувь? Все на месте или чего-то не хватает?

– Я сама не пойму, – Севрюнина вытерла слезы со щек. – Я последние годы за гардеробом Саши не следила. Она весьма редко покупала обновки на деньги Хухрина, заказывала в интернете. У нее был период в старших классах – она интенсивно интересовалась модой, ярко, безвкусно красилась. А затем внезапно охладела. Или, не знаю, даже…. Выбрала свой собственный стиль? Я обыскала гардероб в ее комнате – кажется, нет новых кроссовок, куртки джинсовой. Насчет футболок и белья я ничего сказать не могу. Но я не нашла в гардеробе ее рюкзак. Он дорогой, кажется, «Дизель». Ее любимый. Она с ним и в колледж ездила.

– А ее купальник? – Клавдий Мамонтов наблюдал за Севрюниной – слезы в ее темных глазах высохли, она собралась, успокоилась. – Если Александра убежала в Сочи, согласно записке, купальник ей бы на море пригодился.

– У нее всего один купальник, мы с ней именно в Красной Поляне его приобрели для бассейна в отеле. И он на месте. В гардеробе. – Севрюнина снова провела ладонью по лицу, стирая с него потекшую от слез тушь.

В машине, отъезжая от кондоминиума, Клавдий позвонил на номер Руслана Карасева. Результат оказался прежним – телефон отключен.

– Двигаем в парикмахерскую-эконом, к бывшей однокласснице Александры – Анастасии Котловой. – Клавдий сверился с данными, полученными от участкового.

Но в парикмахерской им не повезло. В кресле оказался единственный клиент – мужчина, и стриг его парикмахер, а уборщица, сметавшая с пола волосы и сор, объявила: Настя сегодня уже закончила смену и ушла. Клавдий, помня слова участкового, спросил про ее мать-парикмахера. Она-то на месте? Оказалось, Котлова-старшая работает парикмахером не в Скоробогатове, а «в настоящем салоне красоты» – где именно, ни парикмахер, ни уборщица не ведали.

Из «эконома» Клавдий и Макар отправились прямиком в бывшую школу Руслана и Александры, где вроде теперь служил охранником Паук – Денис Журов. Ограда школы оказалась высокой, ворота – запертыми на замок. Макар долго сигналил. Из дверей вышла толстая тетка в черной форме ЧОПа, в полной внушительной экипировке. Из-за тучности она передвигалась с трудом.

– Вы по какому вопросу? К директору? – спросила она, недоуменно разглядывая сияющий хромом черный внедорожник Макара. – Деток в нашу школу устроить хотите?

– Нам нужен сотрудник ЧОПа Журов Денис, – ответил ей вежливо Макар, высовываясь из окна машины. – Он на работе или в отпуске?

– Догуливает, – ответила охранница. – Но в ЧОП к нам он больше не вернется. Уволен.

– В отпуске или уволен? – уточнил Клавдий, распахивая дверь внедорожника.

– Взашей. – Тучное тело охранницы заколыхалось от негодования. – Больше он на работу не выйдет. И угрозы его матери – завуча Журовой не помогут ему восстановиться. Станет настаивать, ЧОП договор со школой расторгнет.

– Ваши коллеги невзлюбили паренька? – удивился Макар. – Он эту школу окончил, между прочим.

– Нарожали тварей последних, а потом не знают, куда их сбагрить – в школу, на работу, на перевоспитание. – Охранница смачно сплюнула. – У нас коллектив – здоровый, люди бывалые. Нам разных подонков не надобно. Завуч Журова детей учит, а своему отпрыску за двадцать лет элементарную человеческую порядочность привить не смогла.

– Чем же он провинился? – продолжал расспрашивать Макар.

Охранница смерила их взглядом.

– А вам он зачем потребовался? – вопросом на вопрос ответила она.

– Он бывший одноклассник и знакомый пропавших молодых людей – Руслана Карасева и Александры Севрюниной. Они тоже учились в стенах этой школы. Вам они известны?

– Слыхала краем уха – в поселке кого-то ищут. Вроде пропали без вести, – охранница кивнула. – Но я сама не из Скоробогатова. Не здешняя. А в ЧОПе служу всего год, не знаю я прежних выпускников.

Клавдий не мог взять в толк – правду она говорит или вешает лапшу на уши, не желая вмешиваться в дела, ее не касающиеся.

Из школы они отправились на знакомую улицу – снова искать неуловимого Паука по месту жительства. И опять им на звонки в дверь квартиры никто не ответил. Ни матери-завуча, ни сына не оказалось дома.

– К тете Розе заглянем без предупреждения? – Клавдий Мамонтов на улице кивнул на соседний подъезд. – Вопросы у нас к ней накопились за день. Сколько она, оказывается, от нас всего скрыла, а?

Зашли в подъезд со сломанным кодовым замком, поднялись по лестнице. Позвонили в квартиру Сайфулиной.

Нет ответа. Тишина.

Клавдий Мамонтов достал мобильный и набрал номер уборщицы.

Гудки, гудки… Макар прислушивался – в квартире за дверью по-прежнему ни звука, мобильный не откликается. Сайфулиной нет дома.

– Але! Але! – резкий голос в мобильном.

– Роза Равильевна? – спросил Клавдий.

– Ой! Ктой-то?

– Роза Равильевна, добрый вечер, это Клавдий Мамонтов. Мы с Макаром…

– С каким на хрен еще Макаром?! Что еще за Мамонт?

Они поняли – их подопечная тетя Роза д’Альвадорес… безутешная мать, потерявшая сына, в стельку пьяна!

– Роза Равильевна, вы где? Мы с Макаром в Скоробогатове работаем по розыску вашего Руслана. Хотели бы встретиться с вами и потолковать. Мы сейчас у двери вашей квартиры. Если вы все же дома, откройте нам, пожалуйста, – Клавдий говорил медленно и отчетливо, давая ей время осознать, прийти в разум.

– Я… это… не дома я… на работе я! Ааа, выыы! Вспомнила я… понторезы… На вилле в отеле… дерьмо ваше за вами и вашими девками убирала… Помады тюбик девок ваших нашла и заколку! И здесь тоже на коленках еложу по ванной…. Дерьмо убираю чужое! – Роза Сайфулина еле возила языком. – А вы сынка моего взялись искать… Бесссплатно ведь?

– Да, да, конечно, – подтвердил Макар. Клавдий включил громкую связь в мобильном. – Роза Равильевна, а вы скоро домой с работы?

– Неее… здесь дерьма куча и белье менять… поссстели… А вы… понторезы… чегой-то плохо ищете Русланчика, а? – в пьяном голосе Розы зазвучали сердитые капризные нотки. – Ни… вы за работу от меня не получите!

– Да сказали же тебе – мы разыскиваем твоего сына бесплатно! За пять пальцев на ладони! – повысил голос Клавдий. – Ты сама в себя приди! Мать!

– Я ничего… все путем… мне поправить здоровье только… А вы, благодетели мои… чо вам стоит кинуть…

– Кого кинуть, Роза Равильевна? – Макар, испытывая дискомфорт и смутную брезгливость, все равно в душе остро жалел ее – пьяную, бормочущую чушь. Вспомнил ее распростертую на полу виллы, бледность ее одутловатого лица…

– На карту мне кинь… деньжонок дай на поправку здоровья… на конфетки-бараночки… на карамельки! Милашка ты мой… блондинчик синеглазый! Золотой-брильянтовый, кинь деньжонок, чего тебе стоит! А я отработаю, как захочешь, дай в долг…

– Роза Равильевна! Придите в себя! – рявкнул Клавдий. – Почему вы не сообщили нам о трагедии в вашей семье? Когда ваш муж пытался убить семилетнего Руслана?!

– Зверь он лютый, зверюга… все мне в уши жужжал про беса… мол, родила ты беса. А сам все молился… к богу взывал… А меня частил «татарской мордой» и язычницей-чертовкой! – Пьяная Роза всхлипнула. – Когда ухаживал, в любви клялся, охмурял меня, букеты дарил. Я Уфу… родню ради него оставила. Они от меня отвернулись. Я все забеременеть не могла, два выкидыша еле пережила. А потом родился сынок, и мужа словно подменили. Запугал он меня, забил… Он в ту ночь пьяный был сильно, меня лупил беспощадно. У меня в голове лишь одна мысль – сынка от него спрятать, защитить, хоть собой закрыть… А он, зверюга, схватил секатор и хотел Руслана… мальчика моего единственного ненаглядного…

– Ударить секатором? – спросил Макар. – Порезать его?

Роза уже истерически рыдала.

– Я вам денег переведу сейчас, – Макар достал мобильный. – На телефон кину. На конфетки вам, бараночки… Роза Равильевна, дорогая, успокойтесь только… Не плачьте!

Он отослал ей денег на номер. Клавдий увидел сумму – ничего себе!

– Конфетки-бараночки! Блин, Макар, она упьется совсем. Она, оказывается, алкоголичка.

– Это муженек мой алкаш был последний! – пьяная Роза, несмотря на истерику, услышала в телефоне Клавдия. – А ты… щенок… Мальчишка! Ты как смеешь меня, честную женщину, оскорблять? Ты думаешь – я в тебе нуждаюсь? В твоих благодеяниях? Да пошел ты… катисссь! Чо вы оба ко мне на вилле привязались?! Я вас не трогала! Вы, понторезы, все с подходцами-расспросами, про Русланчика моего…

– Роза Равильевна, мы ищем вашего сына, мы хотим вам помочь, – взывал к ней Макар. – А Клавдий просто погорячился. Он извиняется… Клава, ну скажи ей!

– Я прошу прощения за грубость. Сорвался, – процедил Клавдий. – А вы… а ты, Роза, кончай водку лакать!

– Да пошли вы оба от меня! – мятежно и зло воскликнула тетя Роза д’Альвадорес. – Вам делать нечего обоим? Чужими бедами позабавиться решили? В сыщиков поиграть от скуки? Ну, тогда… кидайте мне еще… это самое… три тыщщщи на номер, благодетели! За удовольствие платить надобно! Хотите развлекаться за мой счет – гоните бабки! Или пошли вы оба от меня на…!

Клавдий резко дал отбой.

– Она просто не в себе, – растерянно произнес Макар. – В алкогольном угаре. И запросы у нее, в общем, скромные. Всего три тысячи…

Он открыл приложение банка и безропотно, словно под гипнозом, перевел Розе еще денег на номер.

– Прикинь? Ну и баба наша тетя Роза. Помнишь слова Бальзаминова про погоню на капоте? – Клавдий едва сдерживался. – Причини людям добро, а они тебя потом…

Он резко продемонстрировал жест зрителей в римском Колизее – большой палец вниз.

Макар повернулся и медленно начал спускаться по пропахшей кошками лестнице скоробогатовской хрущобы.

Глава 10

Парикмахерша

Всю дорогу из Скоробогатова к Бельскому озеру Клавдий и Макар молчали. А дома Клавдий категорично заявил:

– Финита ля комедиа нашей авантюре, братан. Больше мы не «представляем интересы» тети Розы д’Альвадорес.

– Я не отступлюсь, – ответил Макар.

– Замкадыши, братан, в отличие от типов, окончивших Кембридж, задним умом крепки. И именно он нашептывает нашей подопечной, оказавшейся в натуре пошлой алкоголичкой: попались тебе в силки два идиота, от скуки они маются, от похмелья, неудовлетворенности жизнью. Идиотов словно фазанов общипывай до перышка, а затем в духовку на жаркое! Косточки их обглодай, похрусти.

– Ты не желаешь больше заниматься розысками ее сына Руслана?

– Я больше не собираюсь разыгрывать перед тетей Розой дурака, – отрезал Клавдий. – Я работаю на тебя. Я должен охранять твою семью, твоих детей и твой дом. После сегодняшнего разговора с гражданкой Сайфулиной у меня нет желания ни видеть ее, ни слышать, тем более ей помогать.

– Она просто наклюкалась. Стресс глушит, – парировал Макар и покраснел. – Тебе, Клава, непьющему, правильному, нас с ней не понять.

– Встретились два одиночества, да? – Клавдий смерил его взглядом. – Каждый раз, когда мы с тобой работали с Гущиным, это помогало тебе удержаться от очередного запоя. И я радовался. Но Гущин наш друг, наставник, он нам словно отец. А гражданка Сайфулина нас даже не уважает. Она нас презирает в душе. Что у пьяного на языке – то у трезвого на уме, братан. Она проговорилась. На хрен мы ей не нужны со своей помощью. Мы для нее чужие. Из другой галактики. Она нас терпит лишь потому…

– Согласен, Роза сегодня была иная, чем на вилле. Но я… не отступлюсь, – повторил Макар. – Я ей поклялся.

– Да она теперь с тебя начнет тянуть деньги! Она ж прямо заявила: желаете развлекаться за мой счет, понторезы, от скуки спасаться – платите.

– Я ей потом… когда-нибудь постараюсь объяснить: дело не в скуке. И не в моих запоях. Она поймет.

– Нет, Макар. Люди типа тети Розы… ущербные, хитрожопые… слов не понимают.

– Она мать, потерявшая сына! – воскликнул Макар. – Клава, да она сейчас всякое может болтать – от горя, от безысходности.

– От водки…

– И от водки тоже. Ты вдумайся, представь – ее муж пытался зарезать маленького Руслана секатором на ее глазах! Их квартиру, по словам участкового, кровь мальчика залила. Переживания ее материнские, шок! Я… я сам, Клава, – Макар ударил себя кулаком в грудь, – когда Августу похитили и мы ее искали, я едва не сошел с ума тогда. Я порой просыпаюсь ночью в ледяном поту и думаю – подобного ужаса с детьми я больше не переживу. А Роза сейчас внутри нового кошмара – сын исчез! Спасенный в детстве, теперь пропал без вести. Она не знает – жив он или мертв. Она нас на вилле умоляла найти хотя бы его могилу. Значит, в душе она уже утратила веру в его возвращение, спасение!

– Бальзаминов обоснованно подозревает ее в убийстве сына. Сосед снизу слышал семейный скандал перед исчезновением Руслана. Все дальнейшее нам известно лишь со слов самой Розы. Бальзаминов с криминалистом обнаружили в квартире следы крови – правда, с давностью загвоздка… Но мамаша Сайфулина о пропаже сына спустя много дней заявила, якобы после того, как он не ответил на ее звонки. А она ему действительно звонила, а? Или врет? Бальзаминов пока распечатку звонков у провайдера не брал, но запросит. Результаты оценит. Вдруг да и укрепится в подозрении: именно мать прикончила чадо, расчленила на куски и вытащила по частям из дома. Прецедент же с покушением на убийство имеется в их семейке!

– Бальзаминов туп и зол на весь мир. Он всех во всем подозревает. И нас, кажется, тоже. Он бывший тюремщик.

– Нет, Макар, он просто лучше благородных выпускников Кембриджа сечет реальность за МКАДом. И людей он, обладая богатым профессиональным опытом, видит насквозь. Их низменные побуждения, инстинкты и желания.

– Клава, ты волен поступать по-своему, – упрямо ответил Макар. – А я… уж сам, один исполню свое, пусть и опрометчивое, обещание. Насчет моих пьяных закидонов – будь спокоен: я не развяжу, пока мы… то есть я не отыщу Руслана живого или мертвого и…

– И? – Клавдий глядел на друга.

– Девочку. Александру Севрюнину.

Клавдий молчал.

– Девушка ведь тоже пропала без вести, – вздохнул Макар. – Примерно в одно время с Русланом. И я не верю в случайность. В совпадение. Слишком маленький городок…