Воронье наследство 2. Справедливость

Нет, не мухой вовсе. Жужжащей пчелой над ухом.

Вейн машинально отмахнулся, возвращаясь в реальность. Маленькая пчелка отлетела прочь, но в следующий миг снова закружилась рядом. Только теперь Вейн обнаружил, что они остановились. И где именно остановились.

– Тебе когда-нибудь говорили, что тут очень красиво? – Нервно сглотнув, он огляделся по сторонам. Увидел чернеющие внизу холма прямоугольники ульев и невесело усмехнулся. – Вернее, бывает красиво. Пока цветет лаванда.

Что ж, все справедливо: если не знаешь, кому можно верить, лучше подстраховаться. Устроить проверку пчелами. И все равно стало чуточку обидно: они ведь знают друг друга чуть ни не с младенчества, но Вейн, похоже, его доверия так и не заслужил.

– Не думал, что оценишь вид, – все с той же невозмутимостью, словно это была всего лишь дружеская прогулка, заявил Илай. – Обычно тем, кто здесь бывает, не до любования пейзажами.

– А я и не утверждал, что сам считаю эти места красивыми, – пожал плечами Вейн, на что Илай одобрительно кивнул.

– Да, верно. Но я тебя и не за этим позвал.

С этими словами Илай вынул из кармана и протянул смятый пожелтевший лист бумаги. На вид самый обычный, пока не возьмешь в руки. Не ощутишь пальцами бархатистую поверхность с невидимыми завитками.

Вейн едва не выронил лист из рук. Медленно поднял взгляд на Илая, но не смог произнести и слова. Впрочем, этого и не было нужно.

– Вижу, узнал, – подтвердил догадку Илай.

– Еще бы. – Вейну пришлось прокашляться, чтобы голос не звучал слишком осипло. – Я такой же подписывал. При тебе, между прочим. Может, объяснишь, что все это значит?

Стоило начать злиться, как испуг поспешно отступил в тень. Пусть всего на миг, но этого хватило, чтобы задать вопрос. А сразу после захотелось крикнуть: «Молчи!». Зажать уши, только бы не слышать.

Вейн этого не сделал. Послушно сел на траву рядом с Илаем, чтобы выслушать очередную историю, не предназначенную для чужих ушей.

– Как думаешь, кто осмелился им угрожать? – наконец Илай решился задать вопрос. Совсем неправильный вопрос.

– Угрожать им? – Вейн поразился, насколько можно быть слепым, даже сделав верные выводы. – Ты правда не понял?

– Я очень, очень внимательно слушаю. У тебя ведь, вижу, есть догадки.

– Ты сам знаешь: незачем угрожать тому, кто все равно не поймет смысл угрозы. А они бы не поняли. Ни Мэлоун, ни Эстелла, посвящения не проходили. – Внутри Вейна мелькнула зависть к тем, кто, хоть и стал частью Совета, но до конца так и не был с ним связан. К тем, у кого все еще была возможность сделать шаг назад.

– Хочешь сказать… – Илай вмиг подобрался, глаза округлились от шока.

– Ага, теперь дошло? Они бы не поняли. Зато ты – да.

– Но зачем оставлять у поместья Барксов послание, адресованное мне?

– А кто сказал, что его оставили именно там? – Чем дольше длился разговор, тем крепче Вейн впивался пальцами в землю.

– Фредрик так утверждает, – протянул Илай и вдруг прищурился. – Хочешь сказать, он обманул?

Так странно оказалось слышать этот вопрос от того, кто никому не доверяет, что Вейн едва удержался от усмешки.

– Сам подумай хорошенько. – Он заговорил медленно, словно объяснял прописные истины. – Этот… Фредрик собирался их навестить?

– Если да, то мне не говорил. И он бы…

– Договаривай, – стал подначивать Вейн.

– Он бы скорее съел свою шляпу, чем лишний раз отправился туда по своей воле. – Илай вдруг понизил голос и пробормотал еле слышно: – Да и вел он себя после этого очень странно.

– А ты спрашивал, почему он принес послание тебе, не отдал хозяевам поместья? Так ведь было бы правильнее.

– Первым делом спросил, – подтвердил Илай. – И… в общем, объяснение было слишком уж путаным, ты прав.

– Лучше бы я не был прав. – Вейн вскочил, будто кто-то подтолкнул его вверх. Так надеялся, что ошибается, что Илай сейчас его разубедит. Зря надеялся. – Не нужно было меня звать. Это было тебе предупреждение, тебе одному. Не вмешиваться, что бы дальше ни произошло. Помнить о преданности Совету. А теперь ты и меня впутал. Не так страшно, когда делишь с другими свой страх, да? Им ты ничего не стал говорить, пощадил. Зато мне можно и рассказать, я же рыбка, я буду молчать. А ты подумал, что теперь и моя семья в опасности? Если приславшие это, – Вейн указал на листок, – поймут, что я тоже знаю…

– Значит, постарайся, чтобы не поняли, – пожал плечами Илай.

От этого нескрываемого равнодушия захотелось врезать ему хорошенько. Вейн уже сжал кулак, но что-то странное, промелькнувшее на лице опустившего взгляд Илая, заставило остановиться.

А тот, похоже, не заметил вспышки ярости собеседника. Или не хотел замечать? Продолжил, на этот раз глядя прямо на Вейна:

– Думаешь, мне стоило довериться кому-то другому?

Вопрос на засыпку. Ответить «да» – показать, что тяготишься тем, кто ты есть. Ведь лучшего хранителя секретов найти невозможно. «Нет» – значит минуту назад устроил пустую истерику, словно глупая девчонка.

– Ладно, подловил, – вздохнул Вейн, сел обратно на траву. – Правильно сделал, что меня позвал.

– Конечно, правильно. – Илай самодовольно усмехнулся, но всего через миг вновь посерьезнел. – Ты правда считал, что вы хоть когда-нибудь были в безопасности? Что не найдется тот, кто захочет заставить вас замолчать навсегда?

Слова, бьющие воспоминаниями точно в цель. Вейн сжался, процедил сквозь зубы:

– Как вы с Барксами заставили замолчать мою бабушку?

Думал, Илай начнет оправдываться или просить прощения, но он лишь кивнул.

– Если заметишь что-то странное, сразу же сообщи. – Он указал на пластинку-кулон. – И если кто-то решит снова собрать Совет…

– Об этом точно скажу в первую очередь, – закончил за него Вейн.

– Знал, что не ошибся в тебе, – хмыкнул Илай, поднявшись. – В таком случае, не стану тебя задерживать.

И то верно. Чем дольше он тут находится, тем больше шансы, что об этом станет известно.

Вейн сорвал несколько засохших веточек лаванды, поднес к лицу. Думал, они все еще хранят аромат. Увы, ошибся. Прежде чем направиться к конюшне, спросил:

– Если вдруг встречу твою жену, передать от тебя привет?

Кислая мина на лице Илая красноречиво говорила, что он обо всем этом думает. Небольшая компенсация за пережитое по его милости. Пусть и не только его, однако Вейн не был готов так легко позабыть и простить.

– Понял, лучше обойтись без приветов. – Он с улыбкой поднял руки в примирительном жесте.

Уехать спокойно и без лишних разговоров? Вейн надеялся на это. Надежда не оправдалась. Он уже запрыгнул в седло успокоившемуся и явно повеселевшему Икке, вывел его из конюшни, когда за спиной раздались шаги.

«Ну что тебе еще?» – мысленно возмутился Вейн. На сегодня он услышал уже более чем достаточно.

Шаги приближались. Почти невесомые. Их так легко было спутать с обычным шелестом травы на ветру. Если бы только он был, этот самый ветер. Вейн не чувствовал ни единого дуновения.

Слишком вкрадчивые шаги, не похоже на Илая. Вейн нехотя обернулся и встретился взглядом с той молоденькой седовласой служанкой. Такой странной, что от одного ее вида мурашки пробежали по коже.

От вида и рассеянной полуулыбки, с которой она протянула небольшой деревянный бочонок. Терпкий медовый аромат не оставлял сомнения в его содержимом.

– Нехорошо, если уедете с пустыми руками, – тут же объяснила она, не дав шанса повиснуть напряженному молчанию. – Раз уж не остались погостить, то от гостинца хотя бы не откажитесь.

Говорила с такой нескрываемой мольбой, что сказать «нет» было просто невозможно.

– Катрин, это вовсе ни к чему, – вмешался подошедший Илай.

Похоже, невозможно для любого, кроме хозяина поместья.

А эта Катрин тихонько пробормотала:

– Но как же… Это же неправильно совсем.

Вейн не стал дожидаться, чем закончится этот неожиданный спор. Забрал бочонок у девушки.

– Мне-то может и ни к чему, – заявил он с уверенностью, мысленно показав язык Илаю. Подходящие слова слетели с языка, не успел он их обдумать. – Я не любитель меда. А вот малютка Энни обожает все сладкое, она будет рада.

Младшая сестра, сама о том не ведая, стала удобным предлогом еще разок позлить, не вызвав возражений. Очень уж легко нашедшимся предлогом.

Впрочем… она ведь и правда будет рада сладости, которую видела не так уж часто.

– Я передам ей, кто был так добр, – сказал Вейн, убрав бочонок в притороченный к седлу мешок.

Девушка собралась что-то ответить, но Илай подхватил ее под руку и аккуратно, но настойчиво повел прочь. Заговорил с ней тихо, Вейн едва смог разобрать:

– Вовсе незачем докучать гостям.

Илай наклонился к ней совсем близко, а слова звучали так мягко и почти нежно, как убеждают маленького ребенка. Или…

«Да ладно, серьезно?» – Вейн, чуть прищурившись, взглянул на этих двоих новым взглядом. Идут прочь, почти в обнимку. Ни дать, ни взять, голубки воркуют.

Вейн чуть не рассмеялся, но сдержался вовремя. Понимал прекрасно, что если посмеет озвучить пришедшие в голову мысли, то ему точно не поздоровится. И любые угрозы тут покажутся цветочками. Потому он, решив не искушать судьбу, немедля поскакал прочь.

Чем дальше от пчелиного поместья, тем легче становилось. Словно натянутые вожжи с каждым шагом ослабевали, освобождая из своих пут…

Так должно было быть. Вейн думал, что так непременно будет. Ошибся.

Он заставил коня замедлить бег. Чуть было не развернулся в сторону города, хотя делать ему там, особенно под вечер, было совершенно нечего. Что угодно, лишь бы как можно дольше не возвращаться домой. Так требовало все не стихающее пчелиное жужжание в ушах. Твердило, что, едва переступит порог, его ждет страшная весть.

– Что за чушь? – воскликнул он, не считая нужным сдерживаться там, где никто не услышит. Встряхнул головой, ударил пятками по бокам Икке.

В доме уже зажгли лампы. Вейн еще издалека заметил их мерцающий свет в окнах. То тут, то там – силуэты, делающие поместье живым. Маленькая круглая кухарка энергично машет на кого-то руками. Наверное, как обычно, раздает указания «бестолковым помощницам». В столовой тоже суета. Готовятся к ужину.

Но только перешагнув порог, Вейн по-настоящему ощутил, что вернулся домой. Достаточно оказалось услышать строгое отцовское:

– Ты не говорил, что задержишься.

– Не было необходимости, – пожал плечами Вейн. – Еще ведь не стемнело.

Давний уговор: ночевать дома, если не предупредил заранее о своих планах. Уговор, который не был нарушен и в этот раз. Достаточно было взглянуть на север, где горизонт чист, чтобы увидеть алеющую полосу света.

– Ладно, ты прав, – тут же смягчился отец. – Я всего лишь проверял. Расскажешь, где был?

Вейн покачал головой.

– А ты, надеюсь, не станешь расспрашивать.

На том и порешили, поняв друг друга без слов. Ведь лучше не задавать лишних вопросов, если понимаешь, что правду говорить собеседник не намерен.

Когда они вошли в столовую, мама уже была там. В нарядном голубом платье, волосы собраны в идеально ровную прическу. Серьги жемчужные, одни из ее любимых – а нелюбимых украшений у нее и не было, все они сразу же или возвращались дарителю или отправлялись кому-нибудь из знакомых, с кем нужно было поддерживать хорошие отношения.

И вид у нее был торжественный, словно ждет важных гостей. Поджав губы, поправила одну из тарелок буквально на сантиметр, лишь после этого удовлетворенно кивнула.

Одно «но»: так она выглядела абсолютно каждый день. Потому и спрашивать о поводе не было необходимости. Она и дочь пыталась приучить к тому же, но девочка всегда слушала и слышала лишь то, что ей самой хотелось.

– А Энни еще не спускалась к ужину? – спросил Вейн, ни к кому особо не обращаясь. Огляделся вокруг, отыскал взглядом служанку, принесшую стопку салфеток. – Позовешь? Передай, что я привез гостинец, специально для нее.

Должно сработать, непременно. Вейн живо представил, как девочка с громким топотом мчится в столовую. Мама потом будет долго и занудно ее распекать. Но это позже, после ужина, когда рядом не окажется лишних ушей.

Прошла минута, две, три… только минут через десять дверь вновь отворилась, и служанка произнесла с виноватым видом:

– Я не знаю, где она. Няни говорят, в игральной была, но сейчас нету. В спальне нет, и в библиотеке тоже.

Вейн вздохнул.

– Схожу за ней сам.

Эта служанка у них совсем недавно и еще не знает, что малютку проще отыскать у пруда. Она стала слишком много времени там проводить, и это начинало тревожить.

Поверхность пруда с его приближением забурлила. Несколько золотых рыбок выпрыгнули из воды и снова скрылись из виду. Такими они бывали, только когда слишком долго оставались голодными.

Вейн нахмурился. Вновь назойливое жужжание, теперь уже глубоко внутри, твердящее, что даже в родном доме от него никуда не деться.

Стало уже совсем темно, когда слуги проверили каждую комнату, каждый закуток в поместье. Им оставалось только расписаться в беспомощности и признать: девочки нигде нет. Если, конечно, она не затеяла какую-то очередную свою игру и не прячется ото всех из вредности. Если не…

От пришедшей в голову догадки Вейн поежился. Она ведь могла опять отправиться к дальним холмам, искать своего «Призрака со сказками».

Но тогда она должна была бы давно вернуться.

– Поищите ее в… – Едва начав давать указание, Вейн замолк. Как объяснить доходчиво и быстро, где находится это место? Он и сам знал о нем только из путаных рассказов девочки, которые обычно и не слушал толком. – Не важно, осмотрите еще раз поместье.

Сам того не заметив, Вейн оказался у ворот. Совсем позабыл зайти сначала в конюшню – от волнения решил, что пешком доберется быстрее.

Но он едва успел открыть ворота, как столкнулся с вытаращившейся на него Энни. Еще улыбающейся, но через пару мгновений она удивленно подняла брови.

– Не смотри на меня так, Вейни. – Она шмыгнула носом, попыталась вытереть лицо рукавом очередного безнадежно испорченного платья, но только сильнее размазала грязь.

– А как смотреть? – холодно процедил Вейн. Меньше всего хотелось отчитывать глупого ребенка. Лучше пойти устроить взбучку ее нянюшкам за то, что недоглядели.

– Никак. Ты не на меня смотри, вот.

С этими словами Энни вытянула руки, разжала сложенные вместе ладони. Миг, и в воздух взмыли сверкающие точки-звездочки. Если бы не шуршание маленьких крылышек, сразу и не понять, что это всего лишь насекомые. А Энни радостно взвизгнула, провожая их взглядом, как неописуемую диковинку. Потом указала в сторону своих любимых дальних холмов.

– Я там нашла. Их в темноте только видно. Скажи же: красиво?

– Красиво, красиво, – прервал ее восторги Вейн. – Иди в дом.

Энни надулась, проворчала что-то себе под нос, но главное – спорить не стала. Похоже, вид Вейна в тот момент красноречиво говорил, что это бесполезно.

И лишь когда сестра скрылась из виду, он почувствовал, что ноги больше не держат. Опустился на землю, закрыл лицо ладонями.

Плечи затряслись от беззвучных рыданий. Как хорошо, что в темноте никто не увидит.

Ему теперь что: всегда, каждую минуту думать о том, что может потерять кого-то из близких?

«Ты правда считал, что вы хоть когда-нибудь были в безопасности?» – прозвучал в голове, словно издеваясь, голос Илая. Будь он проклят! Хотя… он ведь и так проклят, не в силах покинуть собственное поместье.

Лишь эта мысль помогла подняться на ноги. Вейн сделал глубокий вдох, успокаиваясь, и направился в дом. Не хватало еще, чтобы на этот раз уже его пришлось разыскивать.

Тоненький голосок сестры, доносящийся из столовой, был слышен еще в коридоре.

– Но что я такого сделала?

– Заставила нас всех волноваться, – ответил отец. – Чтобы такого впредь не повторилось, тебе запрещено выходить за пределы дома без сопровождения.

– Но…

– Вижу, ты считаешь это наказанием? – вмешалась мама. – Считай, если так больше нравится, но вообще-то это обычные правила поведения для любой леди. Пора тебе к ним привыкнуть, ты уже большая девочка.

– Глупые правила. – Энни обернулась к вошедшему брату. – Скажи им, Вейни!

Но с какой бы мольбой она не смотрела, он лишь покачал головой. На этот раз он был полностью согласен с родителями. Пусть обижается, сколько угодно, но пора бы и повзрослеть. Ради ее же собственного блага.

– Может, и глупые, но если их не соблюдать, можно попасть в беду, – объяснил он.

– Именно, – подтвердила мама, отчего Энни опустила плечи, тихонько захныкала. – А теперь будь добра переодеться и привести себя в порядок перед ужином. На этот раз не вынуждай нас долго ждать. Иначе еда остынет и придется разогревать все заново.

Дверь за Энни громко хлопнула. Единственный оставшийся девочке способ выразить возмущение.

– Думаешь, мы с ней слишком строги? – неожиданно спросил отец. Вздохнул, расстроенный. Неужели жалеет, что пришлось отругать любимую дочурку?

– Думаю, мы недостаточно строги, – фыркнул Вейн. Пусть видеть ее заплаканное лицо было ужасно, но мысль о том, что может вообще больше не увидеть, оказалась гораздо ужаснее.

– Маленьким девочкам свойственны капризы. – Мама села за стол, аккуратно расправив юбку. – Это нужно просто пережить.

Вейн посмотрел на накрытый стол и почувствовал лишь тошноту. Даже запах любимого жюльена с морепродуктами сейчас не радовал.

– Что-то у меня нет аппетита, – сказал он, пытаясь быть предельно вежливым. – Пожалуй, на этот раз пропущу семейный ужин.

Дожидаться ответа он не стал, отправившись прочь из столовой. Уже на пороге обернулся, вспомнив:

– Я кое-что привез. В сумке у Икке. Пусть кто-нибудь из слуг принесет. Надеюсь, это хоть немного подсластит вечер.

Глава 4

Мир вокруг был черно-белым.

Чернота неба Эстеллу не удивила: для ночи это любимый цвет. Жаль только, звезд видно не было. Наверное, из-за того, что абсолютно белая полная луна своим светом полностью затмевала их.

А в этом свете, ярком, как театральные софиты – от этого сравнения Эстелла ощутила пробирающий до костей холод – высвечивалась черная ветка дерева. Листья тоже черные, как бывает лишь глубокой ночью.

Эстелла приблизилась, стараясь ступать бесшумно, чтобы не выдать своего присутствия. Сама не понимала, почему непременно нужно оставаться в тени, знала лишь: так будет правильно. Она не должна быть здесь. Где бы это «здесь» ни находилось, оно не желало ее принимать. Даже земля под ногами не чувствовалась, словно Эстелла была лишь бесплотным облачком.

Белоснежная тень мелькнула среди ветвей.

«Если я облачко, то могу летать», – подумала Эстелла. Оттолкнулась от воздуха под ногами, поднялась почти до самой вершины дерева…

А в следующий момент едва не рухнула обратно, поняв, что там скрывается. Ктоскрывается. Эту нежную голубку она бы узнала среди сотен таких же.

– Мама? – сорвалось с губ прежде, чем она успела подумать, как это неразумно. Хотела спрятаться, но прятаться было негде.

Голубка обернулась, раскинула крылья. У Эстеллы перед глазами возникла картинка из детства: мама в залитой светом бальной зале сидит за роялем и играет волшебную мелодию.

А следом – снова мама, снова за роялем. Совсем недавно. Там, в «Инкансо» даже освещение было почти таким же.

От этого воспоминания все волшебство вмиг исчезло. Эстелла нахмурилась, спросила, уже не таясь:

– Почему ты никак не оставишь меня в покое?

Голубка не ответила. Кажется, даже не заметила Эстеллу. Смотрела куда-то сквозь нее. И вовсе ни капельки не обидно, она ведь и хотела оставаться незамеченной. Продолжила наблюдать за птицей. А та перелетела на соседнюю ветку, вытянула голову, на миг скрывшись в темноте, и вынесла в клюве несколько совсем тоненьких веточек. Сложила их аккуратно на стопку других. Отошла на шаг, окинула придирчивым взглядом получающееся гнездо. Курлыкнула, и из темноты за ней послышался шелест крыльев.

Эстелла вздрогнула, но не успела высказать, даже мысленно, догадку, кому эти крылья могли принадлежать. Тень закрыла луну, и мир стал полностью черным…

…Шелк простыни приятно холодил кожу. Глаза открывать совсем не хотелось, так что Эстелла решила еще немного продлить сонное забытье. Вытянула руку, крепко прижалась к груди мирно сопящего рядом Мэлоуна. Стало жарко, но от его тепла вовсе не хотелось отстраниться. Скорее уж наоборот: позволить окутать себя, словно одеялом. Хотя бы до тех пор, пока не проснется.

Впрочем, во сне так не затаивают дыхание, опасаясь пошевелиться.

– Не притворяйся, я знаю, что не спишь, – промурлыкала Эстелла.

– Боялся тебя потревожить. – Мэлоун провел пальцами по ее шее. Легонько, едва касаясь. Заставив зажмуриться от удовольствия. – Ты когда спишь, такая…

– Это какая же? – Эстелла приподнялась на локтях.

Даже в полутьме спальни можно было легко разглядеть на лице молчащего Мэлоуна хитрую полуулыбку.

– Хэй, не думай, что…

«…сможешь уклониться от ответа», – хотела было возмутиться Эстелла, но он прервал ее на полуслове поцелуем. Слова мигом вылетели из головы, а руки обвили его шею.

Не важно. Что бы она ни собиралась спросить – это подождет. А пока – исчезнуть в дурманящих объятьях. Исчезнуть в пустоте, где можно хоть навсегда затеряться. Где нет ни забот, ни тревог. Нет ничего.

Даже ее самой.

Эстелла и не заметила, как прикусила губу. Свою или его – не разобрать. Лишь почувствовала сладковато-соленый привкус. Когда поняла, из-за чего, тут же отшатнулась. А за миг до того так впилась пальцами в кожу Мэлоуна, что теперь, была уверена, останутся царапины. Судя по тому, как он сморщился – точно останутся.

– Прости, прости, я не хотела, – испуганно пролепетала Эстелла, не понимая, что на нее нашло. Хотя, доктор предупреждал, что та микстура может необычно подействовать. Но отказаться от нее – значит придется отказаться и от ночей с Мэлом. На это Эстелла была не готова. – Я правда не…

Поток оправданий остановил сам Мэлоун, прижав палец к ее губам.

– С чего ты решила, будто я против?

Его вопрос застал врасплох, так что Эстелла не нашлась, что ответить. Повернулась на другой бок, к Мэлоуну спиной, и пробормотала, все еще не отбросив желание оправдываться:

– Я, наверное, просто не до конца проснулась.

– Наверное, – не стал спорить Мэлоун. Притянул ее поближе к себе. – Расскажешь, что тебе снилось?

– Зачем? – Эстелла вдруг почувствовала себя жутко глупо, выпалив этот вопрос раньше, чем успела подумать.

– Хотелось бы понять, что тебя делает такой…

Мэлоун снова, не договорив, загадочно замолчал. Этим лишь раззадорил любопытство. Эстелла убрала от себя его руку. Села, опершись на подушку.

– Расскажу. Если ты расскажешь, кто там вчера был в переулке. И не говори снова, что не знаешь: Гаруш все видел и тебе передал.

– Всегда все должно быть по-твоему, – усмехнулся Мэлоун. Потом картинно вздохнул. – Но на самом деле ничего интересного. Просто человек какой-то. Гаруш его не видел ни разу, или не узнал. Скрылся в переулке, в темноте. Не оглядывался, не спешил. Обычный прохожий, только и всего.

– Жаль.

Эстелла не смогла скрыть разочарования. «Жаль, что обманываешь меня», – это прозвучало в ее голосе вполне отчетливо. Все еще считает ее маленькой глупышкой, которую надо защищать от правды. Но внутренний голос так просто не проведешь.

Поднявшись, она отдернула невесомую парчовую штору. За приоткрытым окном было тихо, как всегда перед рассветом. Ночные птицы и цикады уже умолкли, а утренняя жизнь не спешила занять их место. Ведь и сон перед рассветом тоже всегда самый крепкий.

– Тебе пора возвращаться к себе, – произнесла она бесцветным тоном. – Слуги рано начинают день, и если тебя увидят…

– Я легко смогу выдумать объяснение, – закончил за нее Мэлоун. – Просто скажи, что обиделась и пытаешься меня выставить прочь.

Эстелла пожала плечами.

– Ты догадливый. А теперь иди, я серьезно.

Однако Мэлоун не спешил подниматься с кровати. Заложил руки за голову и всем своим видом показывал, что «приказы» Эстеллы на него не действуют.

– Уйду, когда узнаю, что такого тебе приснилось.

«Тогда мне совсем нет смысла об этом тебе рассказывать», – подумалось Эстелле. Пусть и пыталась его прогнать, чтобы проучить за скрытность, но на самом деле совсем этого не хотела.

– Я не помню, – произнеслось само собой раньше, чем успела подумать. Эстелла поморщилась от досады, но вынуждена была договорить: – Ни одного своего сна не помню с тех пор, как… ну, сам понимаешь.

С тех пор, как родители, на возвращение которых к жизни она не надеялась, устроили свадьбу, которой она не просила.

Произносить это вслух не понадобилось, Мэлоун и без слов прекрасно понял. Кивнул, поднялся, но подходить не стал. Только переспросил:

– Мне точно уйти?