Хочу свести тебя с ума

Сглатываю и ощущаю вкус Пашиной слюны – что-то пряное, с кардамоном. Очень мужской, интимный вкус – и это проблема. До этого момента я не смотрела на Волкова как на мужчину, а сейчас переживаю, что не смогу вытравить вкус этого чертового поцелуя из головы.

Хотя… Учитывая, какой Волков придурок, это быстро пройдет. Да.

Достаточно пообщаться с ним пару минут – действует сильнее любого противоядия.

Почему-то уверенная в том, что теперь Паша уж точно ко мне не зайдет и подглядывать не станет, избавляюсь от мокрой насквозь одежды и собираюсь натянуть ту, в которой приехала и пробыла весь день, как занавеска приходит в движение, а следом появляется длинная вытянутая рука парня.

– На. Переоденься, – механически, как робот, чеканит Волков, протягивая мне что-то похожее на махровый халат.

Выделываться и показывать характер в моем случае проигрышный вариант, ведь на самом деле облачаться в несвежие вещи мне не хочется.

Молча, проигнорировав слова благодарности за проявленную Волковым заботу, забираю у него вещь и слышу удаляющиеся от ванной шаги. Расслабленно выдыхаю и расправляю действительно мужской халат, который мне просто огромный! Я успеваю немного вспотеть, пока закатываю рукава до приемлемой длины. Халат тяжелый, старый, темно-синий. Пахнет стиральным порошком и совсем чуть-чуть своим хозяином. И это ужасно, но мне в нем удивительно уютно и тепло.

Найдя в углу развороченной ванной ведро с тряпкой, принимаюсь вытирать лужи на полу, прислушиваясь к тому, как Пашка на кухне ритмично накачивает насосом надувной матрас. Закончив, проходит в свою спальню и там громко копошится в шкафу. Потом возвращается на кухню.

– Постель готова, – орет оттуда через несколько минут.

Подхватив свои мокрые и сухие, но грязные, вещички, выхожу из ванной, кутаясь в его безразмерный халат. Вижу Волкова в дверном проеме кухни. Он поворачивает ко мне голову и хмуро сдвигает брови на переносице, смотря на мое, а, вернее, его, одеяние. Непроизвольно сжимаю пальцами края халата на груди.

– Куда можно повесить мокрые вещи? – едва слышно пищу я, смущаясь его пристального взгляда. Некоторое время Паша просто молчит, и мне кажется, что сейчас он меня пошлет вместе с моим шмотьем, однако спустя пару секунд сообщает ровным тоном:

– В зале есть лоджия. Там сушилка.

– Спасибо, – благодарю я и отправляюсь в гостиную, которая выглядит еще хуже, чем ванная. Зал до потолка набит строительным материалом и сдвинутой к центру и покрытой полиэтиленом мебелью.

На лоджии относительный порядок, и я развешиваю свои мокрые вещи на напольную сушилку для белья.

Когда возвращаюсь, Паша стоит на том же месте, где и стоял. Снова бросив на меня косой взгляд, холодно оповещает:

– Матрас я надул. С постельным справишься сама.

И кивает себе через плечо. Куда-то на пол, где, видимо, и будет мое спальное место. Как у собаки.

С плохим предчувствием подхожу ближе и заглядываю в кухню.

Мда-а-а.

Помещение, до этого казавшееся вполне просторным, сейчас, из-за надутого синего матраса между столом и холодильником, напоминает спичечный коробок, обклеенный цветочными обоями.

Подушка без наволочки валяется под подоконником у самой батареи, а ноги, если их вытянуть, будут торчать в дверном проеме.

Если бы я не видела условия в предложенном мне общежитии, я бы сбежала сейчас от Волкова прямо так, в халате и Аленкиных тапочках. Но теперь я знаю, что бывает и хуже, так что…

– Спасибо. Конечно, сама постелю, – буркаю не очень дружелюбно, поглядывая на Пашу исподлобья и потуже завязывая в поясе его халат, – спокойной ночи.

У парня дергается щека, обозначая холодную улыбку.

– Спокойной…– разворачивается на пятках и, уходя, кидает мне через плечо: – надеюсь, ты не храпишь на всю квартиру?

– А ты, надеюсь, спящих не насилуешь?! – тут же отбиваю.

– Пфф! Много чести, – Пашка тормозит и снова разворачивается ко мне. Окидывает мою фигуру ленивым оценочным взглядом, от которого мои щеки вспыхивают как лампочки на новогодней елке, – и возни…– многозначительно добавляет.

Вот же… Придурок!

– А ты, значит, из ленивых? – щурюсь, наблюдая, как Волков подходит ближе.

Пара шагов, и он оказывается так близко, что мне приходится задрать подбородок, чтобы посмотреть ему в лицо. Он упирается рукой в стену около моей головы, наклоняется, щекоча мою кожу дыханием.

– Не то чтобы… – тянет с интимной хрипотцой, смотря мне прямо в глаза, – но кое-что меня останавливает, Ли-на.

– И что же? – нервно сглатываю, потому что он, твою мать, слишком близко! И этот бархатный тон местного соблазнителя меня до одури нервирует!

Волков страдальчески вздыхает. Взгляд его падает ниже, прямо в район моей груди.

– Сиськи у тебя так и не выросли, – неожиданно выдает он.

От возмущения я на секунду захлебываюсь воздухом.

Охренел?!

– А у тебя мозг! – выпаливаю, багровея.

Хохотнув на это и нахально мне подмигнув, мерзавец разворачивается и направляется в свою комнату, попутно бросая:

– И не разоряй холодильник, все равно не в том месте жир отложится!

– Придурок! – беспомощно рычу ему в спину.

– Приятных обо мне снов! – нараспев отзывается Паша и захлопывает за собой дверь.

– Тогда это будут не сны, а кошмары, – бормочу и показываю мысленный фак.

Идиот.

С постельным бельем справляюсь в два счета.  Гашу свет и укладываюсь на «коврик». Мои пятки упираются в дверь, а голова – в батарею, которая, к счастью, не раскаленная.

«Всего одна ночь. Одна ночь», – убеждаю себя, но мысли без моего разрешения возвращаются к неожиданному поцелую, от которого губы до сих пор горят. Грудь предательски тянет, и я игнорирую эти ощущения, концентрируясь на завтрашнем дне, начать который было бы неплохо выспавшейся и отдохнувшей. Но сон даже поблизости не ходит.

Лежу, натянув простынь на нос, и, болтая стопами, смотрю на обои в цветочек. Прислушиваюсь к звукам урчания воды в стояке, к уличному шуму, залетающему в приоткрытую форточку, и едва слышному лаю собаки из соседней квартиры.

Вот же гад этот Волков! Весь сон распугал, а мне завтра рано вставать!

Чуть ли не хнычу, ощущая, как внезапно бездонный день тяжестью обрушивается на меня, утомляет, а сна ни в одном глазу. Ужасное состояние! Мерзкое! Еще и матрас неудобный!

Рядом с ухом тихо булькает телефон.

Смахиваю блокировку и, щурясь от слепящего яркого свечения экрана, читаю полученное сообщение: как устроилась? а где обещанный стрим?

Мои заиньки…как чувствуют!

Улыбаюсь дисплею.

Нашарив в рюкзаке подаренные дядь Ваней компьютерные очки, напяливаю их на себя. Со зрением у меня все пучком, просто так я выгляжу солиднее и круче. Усаживаюсь на колени, стараясь сохранить равновесие на матрасе. Включаю прямой эфир и смотрю в камеру, где на экране в темноте кухни мое лицо выглядит устрашающе-мрачным и еле различимым.

– Привет-привет, мои дорогие подписчики!  – машу.  – Всем моим зайкам салю-ют!

В окне моментально начинаются сыпаться сердечки и сообщения:

Привет наша любимая Зайка!

Малышка, мы по тебе скучали!

Привет, Москва!

Хай, столичная чика!

Алоха!

До свидос

Привет, солнце, как делишки? Твоя улыбка сделала эту ночь яркой!

Ой-йй…мои крошки!

– Ребята, дорогие, извините, что так поздно выхожу в эфир, – шепчу, обернувшись на дверь, – но я как обычно с приключениями, – удрученно вздыхаю.

Что случилось у нашей Заиньки?

Пашенька, что произошло?

О, Господи!

Мне уже страшно! Тебя похитили в рабство?

Ты че, в Турции? Паспорт с собой???

Почему ты говоришь шепотом?

– Ой, ребят, спасибо, не переживайте. Просто я сейчас нахожусь не в общаге. А дома у родственника, – поджимаю губы и кошусь на дверь. Хоть бы этот родственник не услышал.

У родственника?

Хера се люди живут, мне бы родню в Москве

Уиии, уииии, Паша, как это круто!

Ору, блять

Зайка, ты лучшая!

Овца тупая, иди спи

Алтайский Мед. Своя пасека. Тел +7904…

Красотка, обожаю!

– Зайцы, спокойно. Рассказываю с самого начала. В общагу я не заселилась. Девочки, там такой пипец. Просто разруха. Меня поселили в комнату восьмой! Вы прикиньте!? Восьмой!

Это ту мач

Просто жесть

Ногти Барнаул

Уроды

Как так можно?

Зайке нужна королевская кроватка

Отсаси мэне

Бровист Жанна тел 890634…

Я в шоках, девачки

– Да, да, мои хорошие!  –  поддакиваю я.

Так тебе и надо, дура избалованная!

Эй, долбанный хейтер, свали, пока тебе задницу не надрали

Ты, что ли, мне надерешь, малолетка тупая?

Нас, зайцев, много!

Да вы все тут дебилы

– Так, ребят, не обращайте внимания. Кину его в блок. Так вот: сейчас в сториз фотки этой общаги закину. В общем, естественно я оттуда сбежала, и родители меня отправили жить к родственнику. Он…не прямо родственник…ой ладно! Потом расскажу, – отмахиваюсь. –  В итоге я приехала к нему на квартиру, а здесь ремонт полным ходом. И вот…  –  я отвожу руку с камерой и показываю себя на матрасе, – мне постелили на кухне. Мои пятки упираются в дверь, а голова в батарею, – жалобно надуваю губки.  –  Здесь нет ванны, даже двери в ванную нет.

Бедная наша девочка

Малышка…

Мы тебя любим!

Курица драная

Таро расклад на год от дипломированного колдуна

Капец, просто треш

Покажи сиськи

Зайка, мы с тобой!

– Спасибо, мои хорошие, – благодарно киваю в камеру.  –  Я чувствую вашу поддержку, и мне рил стало легче. Девчули, Зайцы, всем сладких снов. Встретимся завтра! Ваша Зайка, – чмокаю в экран и прекращаю эфир.

Ну вот, и правда полегчало. Все же нет ничего прекраснее женской солидарности! А теперь спать!

Глава 9.

Павел

Шарю рукой по полу, отыскивая телефон, который еще ночью бросил рядом с кроватью. Настойчивая трель сообщает, что с утра достать  меня решил не будильник, а кто-то звонящий.

Когда отыскиваю мобилу, на экране различаю незнакомые цифры, и первый рефлекс спросонья – тупо не брать трубку. Кто бы там ни был.

Однако палец на автомате жмет на «принять», и мне приходится хрипло сказать:

– Да…

– Павел? Добрый…доброе утро… – в трубке басит низкий мужской голос.  – Это Василий Романович. Папа Паши.

Папа Паши…

Какого Паши?

– Здравствуйте, – коротко откашлявшись, здороваюсь я, не совсем догоняя, че за чувак звонит мне в такую рань.

– Во-первых, спасибо тебе, что приютил нашу блогершу, – хохотнув, благодарит мужчина, и меня накрывает осознанием: вечер, звонок в дверь, девчонка с чемоданом, пирожки, мокрая майка, поцелуй, сиськи…

Твою мать.

Папаша грызуньи.

Звонит, чтобы заставить жениться?

– Угум, не за что, – настороженно сиплю я, отрывая башку от подушки. Плохие новости лучше встречать сидя.

– Ну как не за что?  – вспыхивает дядь Вася. Ну точно, эта мелкая нажаловалась, и теперь на меня вся новосибирская родня точит ножи.  – Дочку мою не бросил, помог, – продолжает тем временем он.  – Павел, я понимаю, ты парень молодой, свои интересы, личная жизнь…это все понятно. Но и ты меня пойми правильно. Пашка совсем юная, в большом городе и одна. Мне, конечно, гораздо спокойнее будет, если она поживет у тебя, под твоим контролем. Но и стеснять мы тебя не хотим. Сейчас адаптируется за пару месяцев, привыкнет к мегаполису, а потом мы с матерью ей свое съемное жилье подыщем.

В смысле – пару месяцев? Девчонка же сегодня сваливать собралась. Дядь Вася не в курсе?

Вообще-то, я не собирался ей препятствовать. Она мне за один короткий вечер до хрена увечий нанесла, а жить с этой бешеной оторвой несколько месяцев под одной крышей – самоубийство. Об этом, естественно, я любящему папаше не скажу, но подыскать уже сейчас своей дочурке жилплощадь посоветую.

– Павел, – опережает меня Зайцев, прежде чем я успеваю открыть рот, – вы ребята молодые. Москва – город дорогой, а Пашка у нас девушка самостоятельная и гордая… – пф-фф, нашел кому рассказывать, – поэтому конструктивный разговор мне проще вести с тобой – со взрослым серьезным парнем, нежели с ней. Мы с матерью Паулины решили, что будем вам помогать. Денежно. За коммуналку, на продукты, на бытовую химию и так, в качестве моральной компенсации за временные неудобства. Мне проще тебе эти деньги перечислять, чем непонятно кому. Да и ремонт у тебя в самом разгаре, насколько мы могли с матерью по Пашкиному прямому эфиру судить. Тысяч сорок лишними не будут, верно? А я хоть буду знать, что дочка в безопасности и под контролем.

Хотелось бы мне сказать, кто тут еще в опасности, но прикусываю себе язык, ведь предложение-то очень даже заманчивое.

Офигеть, сорок косарей за грызунью?! Да я ее уже почти люблю. За деньги? Да!

– Василий Романович, спасибо, но я зарабатываю и… – включаю «добропорядочного родственника» для видимости.

– Павел! Даже не вздумай отказываться! Отказа не приму, – требовательно перебивает меня дядь Вася.

Я че, дурак, чтобы отказываться? Мне бабки нужны. Тачку до ума довести и ремонт этот долбанный доделать.

– Ладно, спасибо, – говорю так, будто мне такой расклад не нравится.

– Вот и славно, – радуется мужчина.  – И, Паш, я тебя попросить хотел. Ты Паулинке про наш разговор ничего не говори. По-тихому буду тебе переводить и все. Меньше знает, как говорится, крепче спит.

Ваще, зачет!

– Как скажете.

– Ну давай, сынок. Спасибо тебе еще раз. Если что от нас с матерью потребуется, не стесняйся, звони, говори. Еще добавим.

Да блть, какое доброе утро!

– Хорошо, спасибо.

– Только, Паш, ты там это…– неожиданно мнется дядя Вася, – раскладушку уж ей купи. Что ж она на полу-то, бедная.

– Без проблем! Как раз сегодня собирался, – бессовестно вру я.

Мы прощаемся на приятной обоим ноте.

Буквально через пару секунд на карту мне падают сорок косарей.

Рот разъезжается в довольной улыбке до самых ушей.

Пара месяцев. Одна жилая комната. Несносная соседка. Ежемесячное лавэ.

Нос улавливает что-то аппетитное. Принюхиваюсь. Из кухни тянет жрачкой. Годной жрачкой.

Итак: пара месяцев, одна жилая комната, соседка, бабло и приготовленная жратва. Ну-уу… Допустим.

Осталось уговорить Зайцеву не сваливать от меня со своим розовым чемоданом. Задачка не из простых, но и я не пальцем делан.

Так-то возвращать сорок кэсов рука не поднимается.

Глава 10.

Паулина

Я просыпаюсь рано, в шесть утра. Во-первых, еще не до конца переключилась на новый часовой пояс после Новосибирска. А, во-вторых, хочется спокойно привести себя в порядок перед первым посещением университета, не боясь, что ко мне в ванную вновь ввалится беспардонный хозяин квартиры.

Десять минут ненавистной возни с тазиком, и я, наконец, чувствую себя чистой. Наскоро укладываю волосы, подсушивая предусмотрительно захваченным с собой феном, надеваю высохшие за ночь шорты и майку и иду на кухню, раздумывая, что бы такого съесть.

С тоской вспоминаю вчерашние пирожки, уничтоженные Волковым.

Я бы сбегала и купила еще, но на часах семь утра. Сильно сомневаюсь, что булочная на первом этаже уже работает.

Подвисаю, распахнув Пашин холодильник.

Еще раз оглядываю достаточно специфический набор продуктов. По большому счету кроме яичницы и вариантов нет. Достаю все пять яиц, собираясь приготовить на двоих. Надеюсь, хозяин этих яиц не станет возмущаться.

Хм, хозяйские яйца… В моей голове это звучит так смешно и пошло, что я улыбаюсь, пока от души колочу эти самые несчастные яйца о бортик разогретой сковороды, которую накрываю крышкой, после чего навожу себе кофе.

Делаю первый терпкий глоток, смотря в окно. За ним зеленеет уютный московский дворик, и мое настроение окончательно взмывает вверх. И пусть я без понятия, где буду спать следующей ночью, но сегодня мой первый день в университете! Моя мечта сбылась! Я все смогла! Сама!

– М-м, как аппетитно пахнет, – внезапно урчит Волков за моей спиной.

Резко оборачиваюсь, чуть не расплескав из кружки кофе, и вижу, как Паша, голый по пояс, уже сует свой любопытный нос в сковородку, приподняв крышку. Я мгновенно вспыхиваю и отвожу взгляд, потому что, глядя на обнаженный мужской торс, я невольно вспоминаю вчерашний поцелуй и горячие ладони на своей груди.

– Яйца твои жарю, – буркаю я, ощущая на себе Пашин взгляд.

– Звучит кровожадно, но окей, – тянет Волков, демонстративно поправляя содержимое ширинки, – поделишься?

Кажется, его ничего не смущает и, вероятно, он и не помнит о вчерашнем инциденте. По крайней мере Паша ведет себя непринужденно, когда как я испытываю крайнюю неловкость.

Я, какого-то дьявола, помню его поцелуй, и от этого мне не по себе!

– Конечно, они ж твои, – сглатываю и смотрю в сковороду.

От этой, казалось бы, ничего не значащей беседы мои щеки горят так, что на них самих можно жарить яичницу.

Пашка, хмыкнув, наводит себе растворимый кофе и усаживается за стол, ожидая завтрака, а у меня руки потрясываются, когда раскладываю по тарелкам яйца, потому что чувствую на себе его взгляд. Парень следит за каждым моим движением, при этом его лицо, как и взгляд, не имеет ничего схожего со вчерашним. Может, он просто выспался?

– Приятного аппетита! – весело сверкнув глазами, внезапно произносит Волков, когда, поставив перед ним тарелку, я усаживаюсь напротив него.

Вскидываю на Пашу сощуренный взгляд. Что происходит?

Исследую глазами его довольное, расслабленное лицо, пока он закидывается яйцами. Он слишком доброжелателен. Настолько слишком, что вызывает повышение кислотности у меня во рту.

– Спасибо. И тебе, – с подозрением отзываюсь в ответ.

Может, просто радуется, что сегодня я от него съеду?

– Знаешь, Лина, я тут подумал, и…тебе не обязательно съезжать, – положив вилку рядом с тарелкой, Паша откидывается спиной на спинку стула. Выражение его лица тут же приобретает серьезный вид, а у меня застревает кусок яичницы в горле.

Мать честная. В чем подвох?

– Так понравилась моя яичница? – прищурившись, уточняю я.

Уголки губ Волкова едва заметно ползут вверх.

– Да, неплохо…– проводит указательным пальцем по брови и улыбается. Улыбается! Прямо солнышко лучистое улыбнулось весело… – Просто…знаешь, я вчера дико устал. С ремонтом этим… голова кругом. Да и поначалу я тебя не узнал, а потом усталость сказалась.

– Ты…предлагаешь мне остаться? – уточняю, не веря в то, что происходит.

– Ну реально, начало учебного года. Поживи, адаптируйся к столичному ритму, а там видно будет, – Паша пожимает плечами.

– А ты уверен, что завтра, когда ты снова устанешь, не спустишь меня с лестницы?

Волков снова улыбается. Красиво. Ему бесспорно идет эта улыбка, но сейчас не об этом.

– Я думаю, мы сумеем найти общий язык и договориться, не прибегая к таким крайним методам.

Вздергиваю бровь. Молчу, пытливо всматриваясь в парня, сидящего напротив. Взгляд Паши прямой и чистый, как слеза младенца, и из-за этого я еще больше чувствую, что что-то не так. Он будто другой человек, и я лихорадочно пытаюсь сообразить, что же именно изменилось за эту ночь.

– Да и вариантов у тебя не так много, верно? – продолжает мягко давить Волков.

Медленно киваю. Вариантов у меня правда не много. Точнее, их просто нет!

Мой взгляд соскальзывает с глаз Паши на его губы. Розовею от фантомной вспышки воспоминаний, какие они на вкус. Поспешно переключаюсь на простой серебряный крестик на его груди. Голой, гладкой, загорелой, рельефной груди. И краснею еще больше, снова уставившись Волкову в его честное-пречестное лицо.

У меня только одно логическое объяснение.  Я ему…нравлюсь?! Эта мысль отзывается короткой вспышкой внизу живота, и я инстинктивно свожу колени вместе.

Словно услышав мои мысли, Паша озорно мне подмигивает и косится на дисплей своего телефона.

– Если хочешь успеть к первой паре, то нам уже выдвигаться пора. Иди, собирайся, а я тут все уберу. Вместе поедем, нам же в один универ, – говорит как ни в чем не бывало, будто я уже согласилась. Встает из-за стола, собирая наши грязные тарелки, и несет их в раковину.

– А после надо в мебельный заехать, – рассуждает Волков, включив воду и намыливая губку, – купим тебе хороший ортопедический матрас. Я как раз менять хотел, у меня на кровати уже мертвый.

– Хм-м-м…– тупо тяну, уставившись на обои в цветочек на противоположной стене. Я не знаю, как на все это реагировать. Я еще не придумала.

– Что «хм», Зайцева?! – ворчит Пашка и брызгает мокрыми пальцами мне в лицо. – Встала и убежала одеваться! Пять минут на сборы. Иначе уеду без тебя, – предупреждает.

Вздрогнув от капель воды, я смотрю на часы на своем телефоне и понимаю, что Волков прав. Рассиживаться и думать о метаморфозах в нем уже и времени не осталось. Поэтому, не теряя времени даром, вскакиваю из-за стола и уединяюсь в ванной, плотно задвинув за собой занавеску.

В груди нарастает дребезжащее волнение. Мой первый день первого курса. Сегодня я познакомлюсь с людьми, которые в каком-то смысле станут моей семьей на следующие несколько лет.

Образ я продумала давно – юбка-брюки с завышенной талией, шелковая блузка с американской проймой, высокий конский хвост, нюдовый макияж, акцентом которого стали черные стрелки, сделавшие мои глаза кошачьими.

Мне нравится итог, нравится мое отражение в зеркале – стильное, сдержанное и капельку дерзкое. И это дает мне так необходимую сейчас уверенность в себе. Потому что я начинаю дико волноваться!

Мне срочно нужна поддержка, и я знаю, где ее взять.

Смахиваю блокировку экрана и снимаю пару историй для своих подписчиков, крутясь перед зеркалом под крики Паши в коридоре: «Зайцева, ты там жива?!».

– Я сейча-а-ас! – ору в ответ, не забывая улыбаться в камеру.

На экране сыпятся сообщения.

Ты супер, детка

Это твой мужик там???Покажи!

Удачи, зая

Блузка как у моей бабки

Алтайский Мед. Своя пасека. Тел. +7904…

Что за бомжатник?

Черт, вокруг обстановка и правда так себе. Не для соцсетей.

Желаю всем удачного первого сентября и убираю телефон. Как раз вовремя, потому что в этот момент занавеску резко отдергивает уставший меня звать Волков.

– Зайцева, твою ма…– начинает рычать и осекается, уставившись на меня так, будто видит в первый раз.

Я тоже замираю, потому что он…красивый. Ему невероятно идет эта белая тонкая рубашка, обтягивающая его рельефный торс, узкие темные джинсы, низко сидящие на крепких бедрах, длинная челка, уложенная в художественном беспорядке и оплетающий левое запястье шнурок, кажется, это татуировка.

Он выглядит, как модель из рекламы премиум трусов, которые прямо сейчас начнет снимать передо мной.

Моргаю, сбрасывая дурацкий морок, и вижу, как у Волкова дергается кадык при сглатывании, когда он нагло осматривает меня.

– Кхм… – сипло откашливается в кулак, – ладно… Выглядишь…неплохо, – глухо хрипит. Снова откашливается и говорит уже своим обычным голосом: – все, Зайцева, поехали уже. Я на штрафы за превышение скорости не подписывался.

– Извини, – бормочу, вылетая из ванной.

Пока в прихожей, толкаясь в спешке, обуваемся, Паша косится на свои кроссовки, сброшенные мной с обувницы, но никак не комментирует это событие. Я же стараюсь не пересекаться с ним взглядом, потому что в моей голове так и стучит мысль о том, что я ему нравлюсь, оттого кожу покалывает горячими нервными мурашками.

Глава 11.