Ангел ходит голым

Лиля просила: постарайся, будь… э-э… интеллигентней.

Он постарался.

Получилось?

Нет, он бы, конечно, по-другому сказал! И насчёт «подруги». Насчёт «у нас всё хорошо» – тоже. Насчёт «папеньки» – тем более. Хотя от того – ничего плохого. Но…

Наверное, получилось. Постарался.

* * *

Да и не покривил душой Амин Даниялов. Разве зять соврёт тёще – даже во спасение?! Никогда. Ни в коем случае. Всё хорошо!

В Ленинграде вообще хорошо. Не Москва? Ленинград? Почему? Ну, во-первых, это красиво.

Выбор, конечно, был. Но какая Москва, когда есть Ленинград! Ещё брякните «Спартак – чемпион!»…

Она сказала сразу: Ленинград… если можно.

Чего хочет женщина, того хочет бог. Муж – бог. А как же!

Она с первой же попытки – на журналистику, на дневное. По конкурсу – как по маслу. Плюс школьная золотая медалька. Плюс публикации в махачкалинской молодёжке. Что-что, а лёгкость слога, энергетика, да просто грамотность. Не без искры божьей, не без. Начитанные провинциальные юницы из приличной еврейской семьи – вот будущее отечественной публичной словесности.

Муж? Тоже с первой попытки. В Лесгафта – с руками-ногами! К нам прие-ехал, к нам прие-ехал Даниялов дорогой! Будет у нас учиться! Да не будет он учиться! Сам любого научит – в дзю-до таких, как он, считанная единица. Главное, результат давай – а за нами не заржавеет! Результат – легко! Европа, Мировое, Турнир века… Насчёт «легко» – перебор немножко. Воевать на татами – не коньячок потягивать перед телевизором. Но всё относительно. Сказано: считанная единица.

* * *

Теперь – быт. Вот материальная сторона… Без проблем! Сказано: не заржавеет. Спонсор. «Нево», спорткомплекс на Каменном острове. Заработки у борцов не те, что у маленьких футбольных человечков по ТВ. Но не бедствуют, с хлеба на воду не перебиваются. У «вольников» и «классиков» жемчуг мелковат, но всё-таки жемчуг, а не супчик. Самый же ёмкий – да-да, дзю-до. Вот так выберешь с малолетства, наобум, методом тыка, и глядь – куда занесло! Греби лопатой!

В общем, первый же турнир («Сканди+», что ли? Так себе уровень!) – и квартира в подарок от спонсора. А чего мелочиться?! Молодая семья – в общагу им?! Обживайтесь в Питере, обживайтесь. Теперь будет где – чисто конкретно. Пристойная «двушка» на Богатырском, потолки – 3,20. Не Центр, но до метро «Пионерская» рукой подать. На первое время. Потом тоже не заржавеет. И какое метро! Может, сразу авто? БMВ – устроит? А у жены права есть? Сделаем, не вопрос. И ей авто сделаем. Предпочтения? Советуем, например, «мини-купер». Изящно, престижно, надёжно, просто, Англия. Дареному «мини-куперу» в бампер не смотрят.

* * *

Ах да! «Первое время» вроде миновало.

Год, второй…

Амин Даниялов сотоварищи уже зачастил в Казачьи бани. Ну, как зачастил? Традиционная суббота, узкий круг, борцовая мафия, три часа люкса на первом этаже. «Лучший веник России», стихийный интеллектуал, сущий вещун Саныч. Бильярд, минералка, хрустали, тот же коньячок дагестанский (умеренно!). Гостьи – практически нет. Хотя условия позволяют и даже располагают: «любовницкая», диван кожаный, бра, тумбочка, номер обособлен, дверь закрывается. Но – не за тем собираемся. От-дых. От-дых, ясно?! Сюда, знаете ли, сам Распутин наведывался, тот самый. Жил неподалёку, на Гороховой – улицу перейти. Что характерно, без девок наведывался. Просто от-дых!

Да, русская баня, сауна, массаж – всё входит в борцовую подготовку, рабочий момент. Но одно дело – рабочий момент, и совсем иное – от-дых. Два в одном…

Так никогда она, Лилит Даниялова, при муже ни разу не бывала в бане. То есть именно в этой – переулок Ильича, ныне Казачий. Строги восточные нравы.

Да что она, голых мужиков никогда не видела?!

Оп! С этого места подробней!

Ай, не цепляйтесь к словам! Отстаньте! Голые мужики! Невидаль!

Вот кто мельком заинтриговал – сущий вещун Саныч.

Подоспела на «мини-купере» к сроку – мужа подобрать, до дома подбросить, как договорились. Коньячок у них там, в бане, пусть в меру, но за руль нельзя. Подоспела. И – ещё четверть часа вынужденно претерпела, пока стихийный интеллектуал на выходе, вил и вил монолог пропаренному сообществу. В кружок на свежем воздухе… А ей и досадно не было. Наоборот. Вслушивалась. Белая зависть. Сущий вещун! Самобыт! Начинает про одно, продолжает про другое, заканчивает третьим – и не заканчивает, извилисто возвращается к первому, закольцовывает. Поток сознания. Но – сознания! И – поток. Его бы, Саныча, под запись! И сразу – в набор, в очередной номер «Талисмана»! Гранич заценит: «Где надыбала?! Растёшь над собой!» Где-где!.. Она, само собой, и сама по себе в «Талисмане» – явление. Молодое, да ранее. Но ещё бы присобачить (ну, приручить!) сущего вещуна – тогда вообще! Ну да об этом и завтра можно подумать…

А сегодня, в ожидании мужа – рассеянный взгляд из «мини-купера» окрест.

Ах! Вот угол Загородного и Казачьего. Самый-самый угол. Булочная. Над ней ещё такая витиеватость архитектурная, приглашающая внутрь – типичный «слоник». Богатое воображение. Но не в булочной, не в «слонике» дело. Над тем «слоником», этажом выше – эркер. Вот! Там! Она бы там устроила такой Эдем! В натуре. Не в жаргонной натуре, а в натуре.

– Ой! Обрати внимание! Эркер над «слоником», а?! Я бы там такой Эдем…

Любой каприз, любой каприз!

Да, есть у неё такое. Даже не каприз. Тяга. Неодолимая. К флоре. Qui fleurit sa maison fleurit son coeur. Пардон за мой французский. Кто украшает дом цветами – украшает собственную душу. Лилит… Эдем… Гены? Через годы, через расстояния. Давнишняя Набрань – сказка, которая была… (Сколько кануло, сколько минуло!) Repete: чего хочет женщина…

Короче, на – тебе! М-м, не сказать «короче». Расселение коммуналки над «слоником» – годик хлопот. И мытьём, и катаньем. Подчистую. С привлечением всех и всяческих ресурсов. Даже не пожертвовав «двушкой» на Богатырском. Но теперь: на – тебе, вот – твоё. А ты – моё! Моё всё! (Вот ошибка, чемпион чемпионов! Роковая! Вот она где!)

* * *

Чемпион, понимаешь! Сила есть – ума не надо! Дверь зачем снёс?! Треск, грохот!

Консьержка-тётушка, выворачивая шею на второй этаж, испуганно пугала, сама приужахнувшись: «Сейчас милицию вызову!»

Не вызвала. Милые бранятся – только чешутся.

Да, знает этого молодого человека… Да, тут живёт… Жил… То есть бывал. Раз в месяц, дай бог. А то и месяцами. Жена – да, жена – живёт. Такая… приветливая, в общем. Никаких нареканий. Тоже не каждый день. Но не раз в месяц, чаще… Последний раз? А как раз три дня назад. Нет, четыре. Как раз авария со светом была на сутки. Сидишь в полной темноте, в духоте и думаешь… Да, четыре. Ну, мы же не зазря тут. Следим. За что и платят. Копейки, правда…

– Вот он пришёл. Как к себе домой. А он и пришёл к себе домой. Ключ заело? Замок-то новый. Стал колотиться. Думала, кувалдой. Такой звук: бух! бух! Ногами. Выбил дверь. Выбил, слышно. Тресь! И – тишина. Главное, даже не матерился. Тут же спустился. Вы шум не поднимайте, говорит. Просто, говорит, домой никак было не попасть. Тыщу дал, одной бумажкой, в компенсацию. Ваше право, говорю. Насчёт шума – это он да-а-а уж…

– Потом?

– Потом? Потом утром идёт по лестнице – оскаленный, улыбка такая. Сумка на плече. Говорит, дверь я прикрыл, но на соплях. Проследите, говорит, не обижу. И ещё тыщу дал, одной бумажкой. Если вдруг жена вернётся (знаете её? н-ну, знаю…), позвоните мне сразу по номеру, Амина попросите. Не обижу.

– По какому номеру?

– Вот по этому. Вот, на листочке.

– Позвольте? Возьму? Угу. И? Потом?

– Потом – она.

– Сразу?

– Не-ет. Часа через два… три…

– В каком состоянии?

– В… нормальном. Такая… никакая.

– В смысле?

– Нормальная… Говорю: простите, у вас там с дверью… проблемы. Говорит: то есть? А что мне сказать? Сама смотри. Или мужу звони. Я-то сразу позвонила, как просил. Там говорят: «Вы позвонили в оздоровительный комплекс „Казачьи бани“. Ваш звонок очень важен для нас!» И музыка… Потом ответили человеческим голосом. Говорю: мне Амина. Говорят: а кто его спрашивает? Говорю: какая разница? Говорят: есть разница. Говорю: а вы кто?! Говорит: Чингиз.

– Чингиз?

– Понятия не имею! Слушайте, избавьте меня от всего этого! Я и так тут за копейки… Что знала, то сказала.

– Момент! А вам не показалось, что в тот момент, когда вы сказали про дверь, жена покойного…

– Покойного? Как – покойного?!

– Да вот так.

– Ах! Какая неожиданность!

* * *

Не снёс бы дверь сам, чемпион чемпионов, – глядишь, перспектива наметилась бы. Вась-вась начеку, стойку сделал: ага!

Что – ага?!

А то!

– Смотри, малóй. Предположим. Предположим?

– Ну!

– Муж – глава семьи. Так?

– Ну!

– Обеспечивает полностью.

– Вот молодец!

– Но регулярно в отсутствии. Месяц, два, три…

– Скрывается? Разлюбил?

– Малóй! Ты бы такую разлюбил?

– Не-е… Слежу за мыслью.

– Следи. Он – чемпион. У него сборы, тренировки, турниры. Периодическое длительное отсутствие. А супруга…

– А что же делает супруга одна в отсутствие супруга?

– А-а-атставить цитаты! Распустились тут мне!

– Что – я! Пушкин…

– Ладно, Пушкин. Что там потом?

– Занятий мало ль есть у ней? Грибы солить, кормить гусей, заказывать обед и ужин… И горестно гадать на мужа…

– Достаточно! Итак? Что имеем?

– Регулярно ходит на рынок за продуктами…

– Или ездит? У неё машина, «мини-купер».

– Ходит – до рынка. До Сенного. Сто метров от Казачьего, через мостик. Зачем ей в этом случае машина?

– Согласен. Ходит.

– Далее. Регулярно готовит – в ожидании супруга…

– Ч-чёрт, идеальная семья! Ты женат, малóй?

– Пока бог миловал.

– И дурак!.. Или я дурак?

– Чего?

– Ничего-ничего… Значит, регулярно готовит. Наперёд. Не зная, когда муж появится. Но чтоб было.

– Осетринка паровая!

– Да. Могут себе позволить… Б-блин, у нас там не завалялось ли чего?

– Осетринки? Паровой?

– Очень смешно!

– Тут у нас где-то сушки…

– Валяй!

Хрум-хрум. Продолжим!

– Итак! – Хрум-хрум. – Готовит осетрину на пару. Специи, лимон, всё такое. И – в холодильник. А сама – в отсутствие… Сессия у неё. Нет её.

– Трое суток? В отсутствие?

– Никогда ты, малóй, не сдавал сессии…

– Виноват.

– Да не виню…

Хрум-хрум.

– Ага! И тут – blackout вдруг!

– По-русски, малóй!

– Свет отключили. Весь дом – без электричества. Коммуникации… Аварийка сутки на ушах простояла. Включили. Через сутки.

– М-да…

И – жара! Жара! Жара!

Вась-вась руками развёл. Уныло глянул в окно. Там – улица, разбитые фонари, кивины серые-хвостатые. Диалог – под стать, оттуда же…

Добро, да, не торжествует. Но то же – и зло…

Что есть зло?

Хрум-хрум.

Не снёс бы дверь сам, чемпион…

А снёс. Тем самым, получается, косвенно уберёг жену. И её, и этого… которого привела бы. Ну, если бы привела. Ужин при свечах, коньяк, шампансква, паровая осетрина…

* * *

А так было хорошо три года! Ведь хорошо?

В общем, да. И в частности. Не врал тёще, не врал. И…

Что есть зло?

В семье всякое бывает. Неужели?! Поднял на неё руку?! Всё! Уже чудовище – он. И неважно, за что. Да и за что?! Женщина и есть женщина! Лилит. Или всерьёз вообразил: она – моё!

Нет. Руку поднял, да. Не на неё – на святое для неё. Лучше бы сразу убил.

Она… учла. Не стерпела, учла – разница!

Сказал: вернусь через три (четыре?) дня. Сказал, надо ещё всех положить в Мордовии. На злобе! Вернусь – ещё поговорим!

Не поговорили.

То есть вернулся. А она – уже замок новый врезала!

Ах, так?!

Далее – см. тётушку-консьержку. Та ведь – всё как на духу. Вась-вась скрупулёзен. См. протокол.

Вот далее – вариативы.

* * *

Вариативы, да.

Амстердам памятный. По горячим следам, по свежим впечатлениям – зарисовочку в «Талисман» на пять тысяч знаков. Эквивалент в «Талисмане» – букворубль. Мелочь, а приятно. У хорошей кухарки всё идёт в суп.

Фрагмент. (Важно!)

Путевые заметки, как и чужие сны, никому не интересны. Ergo, что интересует – спрашивайте.

И вот кто бы мог подумать! У всех и каждого – три вопроса, три.

Как там, в квартале красных фонарей?

Что, правда, одни геи кругом?

3) «Косячок» попробовать довелось, да?

Три вопроса, три. Хоть бы кто – про тюльпаны, что ли! Там такие тюльпаны в Кёйкенхофе, такие тюльпаны! Нет, никому не интересно…

Тогда отвечаю по порядку:

1) Строго по анекдоту: «Прав был наш парторг, отвратительная штука этот стриптиз!» Резюмировала мужу (да, с мужем была, с мужем!): хорошо, что мы туда сходили – у меня очень повысилась самооценка!

2) Правда. Геи. Не одни. Парами. Без пёстрых боа, жеманности, демонстрации. Мужчины (?) в хороших костюмах. Пьют кофий, общаются друг с дружкой. Или не геи, просто деловые партнёры. Но как бы Амстердам обязывает – геи, геи! Да и пусть. Ненавязчивые. Ну, живут они так. И, в общем-то, понять (не принять, но понять!) их можно – после квартала красных фонарей. Типа уж лучше мы друг с дружкой, чем вот с этими… одалисками!

3) «Да» и «нет» не говорите. Загадочная чеширская улыбка. Всё в этой жизни надо попробовать. Но высшая, гм, доблесть: попробовать не попробовать «косячок», будучи в Амстердаме. Хотя «кафе-шопы» – на каждом шагу.

Скажешь «нет», скажут «ну и дура!» Скажешь «да», скажут «ну и как?». Так я вам и рассказала! Sapienti sat, умному достаточно.

А ещё мутноокие афроголландцы с дредами – везде.

Ещё – сплошные велосипеды, и ни единого фальшпрестижного монстра типа «лэндровер».

Ещё – гомонящие детишки на вольных площадках перед Королевским дворцом. Количеством – вермишель в супе. И откуда они только берутся, учитывая три вопроса выше?!

Ещё – красиво. Архитектура – застывшая музыка, всё такое. Хотя… ощущение чуть несвежей блузки – это есть. Но… красиво. Жить здесь – пожалуй, нет. Как-нибудь вернуться сюда – да.

Всего лишь фрагмент. А почему важно?

Там и тогда, в квартале красных фонарей, перед «витриной», он вроде пошутил: «Тебя бы туда, на их место – как чувствуешь?» Дурак? Мужлан? Спортсмен? Однако пошутил с подтекстом: знаю, знаю! Нет, не так. Догадываюсь. Знал бы – убил!

Бабочка отпорхнула. Самооценка очень повысилось, а так – нет, на их место – нет.

Умеют они держать нас в состоянии вины. Даже когда сами, когда сами, когда сами!

Зачем ей был тот квартал? Тыщу лет не надо. Ну, ему захотелось, да? Ради бога! Жена да воспоследует за… Она-то хотела перво-наперво в Кёйкенхоф. Лиссе. Побережье. Всего тридцать километров, между Амстердамом и Гаагой. Цветочное королевство, Кухонный парк. Сама не своя до всякой флоры. Тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны! Голландские! Луковицы? Да, продаются, там же. Да, эксклюзивные тоже. И Viceroy, и Semper Augustus, и… ах! Атрибут богатства, да. Но это ведь всего лишь деньги!

Так что?

– Съездим. Конечно, съездим!

– Когда? Когда-нибудь?

– А вот сейчас!

– Посадку объявили.

– Чихать хотел! Поехали. Прямо сейчас!

– Неприятностей у тебя не будет потом? С тренером, с командой?

– Чихать хотел! Кто чемпион?

– Ты.

– Вот! Поехали!

Поехали!

– Кёйкенхоф, Кухонный парк, неразрывно связан с именем графини ван Бейрен. В пятнадцатом веке на этих землях располагалось её имение. Здесь она выращивала травы для придворной кухни. Удивительная женщина, большая любительница охоты, за свои короткие тридцать девять лет жизни успела многое. Сменила четырёх мужей, отсидела в тюрьме, приняла участие в нескольких войнах. В одном из сражений противником графини был её собственный муж.

– Ух! Жили же люди!

– Что эта женщина говорит? Я не понимаю. Переводи, ну!

– Не успеваю. Тебе так важно?

– Да мне вообще!.. Но красиво здесь, да.

– Правда? Не жалеешь?

– Н-нет.

– У нас, «над слоником» будет ещё красивей! Луковки покупаем?

– Выбирай.

– Эту, эту, эту. И эту. И ещё эту. Амин?

– Да, э, да!

– Я тебя раздражаю?

– Нет, э, нет!

– Тогда и вот эту ещё… А скажи… Хотя можешь не говорить…

– Что?! Что?!

– Н-нет.

– Да говори уже!

– Когда мы были в том квартале… Ты, если бы меня не было… Кого бы там выбрал? Так, просто попробовать…

– Глупость не скажи!

– Вот та, злющая. Молодая совсем, раскосая. На тебя посмотрела. И ты тоже – на неё так посмотрел!

– Глупость не скажи!!!

Умеют. Умеют они держать нас в состоянии вины.

* * *

Или впрямь любовь живёт три года? И не более?

Потом начина-а-ается!

Верней, кончается.

Кто виноват?

А кто первый засветился, тот и виноват. Во всём! И не так важно, что второй небезгрешен. Ты виноват уж тем, что засветился.

Ведь как получилось?

Да, перебрались на Загородный (угол Казачьего).

«Двушка» на Богатырском, в общем, бесхозная. Сдавать её кому-то? Лишние хлопоты. Есть и есть.

Потом, через полгода, вдруг Шахман звонит из Махачкалы, сам! Сам Шахман.

– Брат! – со всем уважением, без нажима. – Брат, дело. У тебя в Ленинграде найдётся место, где два наших земляка поживут? Год-полтора. Не больше.

Хороший вопрос, брат-земляк. Наводящий. Подумать надо. А что такое?

Понимаешь, тема, брат…

Тема. Шахман – не гопник. Шахман – коммерсант. Стал таковым, что ли. Посетил тут руины Ленинграда, уже новоявленного Санкт-Петербурга. Ленинград и Махачкала – города-побратимы, кто не в курсе. Так выпьем за…

Стоп! Вы что тут пьёте? Что у вас тут наливают?! Это – коньяк? Это не коньяк!

Да времена такие…

Какие?

Вот же – самое начало девяностых.

Тогда вкратце от Шахмана, релиз:

Коньяк. Армянский, азербайджанский, грузинский – не существует, перестал существовать на текущий момент. Коньяк должен отлежаться. Невозможно в условиях войны, так и есть. А там – война, как бы её ни называли. Так?

Т-так.

«Хеннесси», «Наполеон», «Мартель» и пр. – дешёвая польская подделка. Относительно дешёвая, но дорогая для рядового потребителя. И моли бога, чтоб не отрава. Так?

Т-так.

И отрава с Апраксина двора и Сенной, разлитая из грязных бидонов, укупоренная вручную подпольными умельцами. Тут моли бога, не моли бога… Так?

Т-так.

Во-от. А мы хотим вам, городу Ленина (или Петра? уже тогда Петра!) помочь. Без-воз-мез-дно. Побратимы всё-таки!

Короче, тема. Дагестан – Россия. Для тугодумов ещё раз: Дагестан – Россия. Никаких лишних пошлин, накруток и пр. Ведём линию, поставляем свой честный коньяк. Да, не такой элитный, не X. O. Но – честный. Сбываем (не сбагриваем!) свою продукцию, имеем свой процент. Всем хорошо! Всем хорошо, так?

Т-так. (А в зрачках северного побратима запрыгало, замелькало, заматематилось).

Только, сказал Шахман, мы в Дагестане – люди восточные, честь, репутация… Понятно, да?

Понятно, да.

Поэтому. Повторяю, поэтому – вот какой коньяк с нашей стороны пойдёт, пускай такой и придёт. И сегодня, и завтра, и через год, и через сто, дай бог. Понятно сказал?

Ещё б!

Релиз окончен!

Российские коммерсанты с Дагестана порой столь убедительны. Причём вежливы. Сопровождающие лица – тоже. Ни намёка на бандюков, перестаньте! Уважаемые персоны! Вот и наш чемпион чемпионов (наш! питерский! узнали!) в сопровождающих. Как отказать?! Да никак! И с какой стати?! Всё по-честному!

И стало с тех пор в Питере хорошо с коньяком. С дагестанским. Вам хоть Измайлов подтвердит. Какой-такой? А такой… вечно с фляжкой заценённого дагестанского. Типа писатель. Не знаете? Что ж, невежество – не аргумент.

М-м. Возвращаясь к.

Вдруг Шахман звонит из Кизляра, сам! Сам Шахман.

– Брат, спасибо, что со мной тогда к людям сходил. Брат, ещё спрошу? Земляки наши где-нибудь у тебя поживут? Год-полтора, так, немножко. Пока линию наладят, технологию, согласование. Гостиницу подскажешь? Деньги – не вопрос.

Какие деньги! Какая гостиница! Земляки! Не вопрос! Квартира устроит? Две комнаты. Правда, от центра немножко далеко. Но – метро.

– Спасибо, брат. Ты не подумай ничего, они там слишком не будут… Интеллигентные люди, инженеры, технологи. За собой следят. Спрашивают, потом в Эрмитаж можно?

Он и не подумал ничего.

Спасибо, брат.

Пожалуйста! Земляки – святое!

Год-полтора земляки прожили – ненавязчиво. Позвонили однажды только: до Петергофа как лучше добираться – с Балтийского вокзала или маршруткой с Автово? На открытие фонтанов… Интеллигентные люди. Маршруткой.

Съехали. Наладили коньячную линию, процесс пошёл – и съехали. Потом, раз в квартал, будут наезжать – на день-два, чтобы контролировать процесс?

Да не вопрос! Жалко, что ли?! Всё равно пустая.

* * *

А ей вдруг понадобилось. Необязательная давняя ерунда. Даже не вспомнить сейчас. У неё такая коллекция ерунды! И вдруг понадобилось. Где же, где же?! О, на Богатырском, когда ещё там жили – до Загородного. На антресолях? Скорее всего. Нет-нет. Но съездить, глянуть. Чтобы с чистой совестью. Ключ от «двушки» давным-давно без нужды в связке, забыла про него. А тут вдруг понадобилось.

На всякий случай позвонила предварительно, чтобы не сюрприз. Вдруг там очередные визитёры от Шахмана?

Длинные гудки.

Она, главное дело, эту свою давнюю ерунду нашла. Сразу. Да, на антресолях. Но – и кое-что ещё, и кое-что иное, о чём не говорят, чему не учат в школе. Не на антресолях. В совмещённом санузле, в шкапике на полочке. Машинально. Как бы поделикатней… Га-а-андоны, да, гандоны! В упаковке, готовые к применению. Хоть не использованные.

Косвенная улика. Шахмановские оставили ещё с прошлого раза – интеллигентные, но люди, ничто человеческое не чуждо. Версия приемлема.

Ещё версии? Никаких! Ощущение. Шахмановские? Те – двухнедельной давности. Как раз насчёт петергофских фонтанов звонили – перед убытием прихватить впечатлений. Нет, не они здесь вчера-позавчера… Химия тела, всё такое. Ну, ощущение! Белая гвоздичка в стакане, одинокая, на издыхании. Позабыли тебя, позабросили. Но – не две недели назад.

Ушла, закрыла за собой, будто и не приходила. Гвоздичку с собой… Жалко её!

Ну да. Мужчина полигамен – по определению (кто определил, кто?!). Кавказец – того пуще. Муфтий Саудовской Аравии Абдулазиз Али Шейхо: муж имеет право съесть свою жену, если голоден, а жена должна смириться с такой участью и тогда раствориться в муже. Хочешь поговорить об этом?

Сегодня – нет. Сегодня пришёл домой – был мрачен. Момент такой. Момент истины. Муж всегда узнаёт последним. Добрых людей всегда много. В баньке, кстати, в Казачьей, в люксе – тоже. Так, в разговорчике – ни о чём, ни о ком. Чисто конкретно – ни о ком. Амин! Э! Мнительный ты стал, Даниялов.

Не стал уточнять. Иначе сразу и неизбежно – горы трупов… добрых людей. Просто не понял, не обратил внимания.

Но после баньки – всего-то двести метров – не остыл. Наоборот. Рано или поздно – когда-то надо. Сейчас! Жена – дома? Жена – дома. Прекрасно! В кои веки! А как же сессия, жена?

Был мрачен. Призвал к ответу – молча, взглядом. Нам всё известно!

Жена! Подруга у тебя, да? Академическая булимия у тебя, да? Сессия, да? Воркуль – кто такой? Скажи: понятия не имею! Скажи: лектор, что ли? Скажи! Не ударю, клянусь. А то не соизмерю и – совсем гроб!

Ничего не сказала. Молча ответила – в оранжерейном эркере воскресая белую гвоздичку: питательный раствор, опрыскивание. Иначе гвоздичке – совсем гроб. Qui fleurit sa maison… Ой, а тут вдруг муж! Что у тебя с лицом, муж? Сама – сама невинность. С подтекстом: слушаю тебя, слушаю. Не говори ничего.

Называется – на опережение. Умеют они!

Гвоздичку – опознал. Даже если не та, другая. Нам всё известно!

Мужчина, чемпион, кавказец – и потерять лицо?! Ещё и носом шмыгнул. Мгновенную простуду подхватил после бани – на семи ветрах прошёлся нараспашку, всего-то двести метров. Шмыгнул.

А она, главное, краешком губ дрогнула: сопли? вопли?

Да, вспылил. Был неправ. Прав! По-своему прав! Мужчина, чемпион, кавказец! Лёгким движением руки, обводным – по тюльпанам. Вырвал с корнем, с луковицами (Viceroy, Semper Augustus, ах!), с комьями земли. («Виталь, знаешь, лучше бы он меня тогда убил! Меня! Тюльпанчики-то в чём провинились?!») А букет! Срочно вот нужен! Ухожу. Только не спроси, куда!

Переступая порог, назначил: сессия-мессия, меня не касается! обед чтобы готовый был!