Луна убывает

– О, вы приехали! – воскликнула Шарлотта с наигранным удивлением. – Добро пожаловать в клан Вечерней зари!

Лаура и Эдгар переступили порог, и дверь захлопнулась, отрезав их от городской суеты глухой тишиной и темнотой. В прихожей изящный мужчина с оливковой кожей и короткими черными волосами снял с Лауры пальто, как бы невзначай огладив ее плечи.

– Delizioza[13], – слащаво произнес он по-итальянски.

Лауру передернуло, а Эдгар метнул на него свирепый взгляд, но ничего не сказал.

– Оттавио! – звонким голосом осадила наглеца Шарлотта, от которой не укрылась неловкость ситуации.

Она виновато улыбнулась гостям и предложила следовать за ней, подняв подсвечник. По скрипучей деревянной лестнице вампиры поднялись этажом выше, но Лауре казалось, что восхождение длится целую вечность. Она рассматривала безупречно прямую спину Шарлотты, как плавно колышется подол ее платья и как трепещет пламя свечей. Лауру не покидало ощущение, что XXI век остался позади и они стали героями готического романа. Итальянец по имени Оттавио замыкал процессию.

Через двустворчатые двери они вошли в большой зал, что занимал все пространство второго этажа и впечатлял убранством. Стены украшали деревянные панели с изображениями демонических существ, обрамленные растительными узорами. Над панелями возвышались полированные колонны из дерева, переходя в каркас сводчатого потолка. Деревянный потолок представлял собой сложное сплетение тончайших узоров, выполненное искусными мастерами. Высокий камин у западной стены был тоже облицован узорчатыми деревянными панелями, закрывающими дымоход. Бросался в глаза мастерски вырезанный герб и лик улыбающегося Мефистофеля.

Сквозь витражные окна слабо сочился свет пасмурного осеннего дня. Шум с оживленной улицы не проникал внутрь: видимо, благодаря современным стеклопакетам, подумалось Лауре. У окна на красном плюшевом диване раскинулась знойная брюнетка с волосами цвета черного кофе. Рассеянный дневной свет омывал ее кожу оттенка слоновой кости, не причиняя таких неудобств, как яркие солнечные лучи. Внешность у брюнетки была европейской, но с пряной приправой Азии, о чем свидетельствовал разрез ее раскосых глаз с приподнятыми уголками. Кожаный корсет не скрывал роскошных форм, казалось, ее грудь сейчас выпрыгнет из выреза. Темноволосый вампир, поднявшийся следом, присел у девушки в ногах и беззастенчиво погладил ее стройную лодыжку.

В центре зала под тяжелой люстрой стоял массивный стол, окруженный стульями в готическом стиле с высокими спинками, вырезанными в форме остроконечных башенок, и точеными ножками. Но самый большой трон, обитый алым плюшем, занимал почетное место во главе стола, на спинке – изображение герба и улыбающегося дьявола.

На двух таких стульях, отодвинутых к стене, сидели мужчины. Один был маленького роста и совсем неприметной наружности: расплывшаяся фигура с небольшим брюшком, залысины и заурядное лицо. Если встретишь такого в толпе, пройдешь мимо и не заметишь, если бы не его цепкий взгляд. Второй мужчина обладал породистой внешностью британского аристократа: холеное, немного удлиненное лицо с высокими, резко очерченными скулами и квадратной челюстью, пышные темно-каштановые волосы и аккуратные бакенбарды, что напоминали о викторианской эпохе. Шарлотта юркнула в комнату и поставила подсвечник на стол, затем подошла к красавцу, словно сошедшему со страниц романов Джейн Остин, опустилась на низкий пуфик у его ног и взглянула снизу вверх с улыбкой, полной обожания. Он снисходительно посмотрел на Шарлотту льдисто-голубыми глазами и заправил ей за ухо выбившуюся прядь.

«Это и есть ее муж, – подумала Лаура, приглядываясь к незнакомым вампирам и безуспешно стараясь определить их возраст. – Из девятнадцатого века, судя по всему».

Одна из панелей в стене на противоположном конце комнаты скользнула вбок, и в комнату вплыл мужчина. Лет тридцати пяти на вид, высокий и коротко стриженный, с суровыми чертами лица, одетый во все черное, только на плечи была накинута пурпурная мантия, подобная тем, что носили короли. Слишком театрально, подумалось Лауре. Однако при его эффектном появлении девушка невольно вздрогнула: она ощутила чистое, беспримесное зло и великую силу. Стало очевидно, кто здесь главный. Лауре не хватило бы способностей, чтобы определить возраст этого вампира, но краем глаза она видела, что Эдгар, стоявший рядом, пристально всматривается в главу клана.

Тот прошествовал по залу и с надменным видом уселся на трон, не предложив присесть гостям. Он протянул руку к подсвечнику и медленно провел длинными пальцами сквозь пламя, что не оставило ожогов на его холодной коже. Затем поднял взгляд угольно-черных глаз и изучающе оглядел новоприбывших. Среди местных темноволосых вампиров, словно сошедших с киноэкрана, блондины Эдгар и Лаура в современной одежде смотрелись чужеродно и, пожалуй, чересчур лучезарно.

– Что тут у нас? – произнес вампир вместо приветствия. – Очень сильные кровные узы. О, кровосмешение. Как это мило. И каково это, спать с собственной правнучкой?

– Прекрасно, – сдержанно ответил Эдгар.

– До такого не додумался никто из нашего племени. – На тонких губах вампира промелькнула тень улыбки. – Мне даже стало жаль, что я не следил за собственным потомством – слишком много бастардов оставил по всей Европе. И как это – по-особому пикантно и приятно? Насколько остры ощущения?

– Лаура устроена как самая обычная женщина. И я сплю с ней как с обычной женщиной, – ответил Эдгар словами лорда Байрона[14] и скептически приподнял бровь. – Вы планируете перейти к делу или же продолжите выспрашивать интимные подробности нашей совместной жизни?

– Вы двое набрали слишком много силы, и теперь я вижу почему. У вас слишком крепкая связь, столько всего переплетено: кровь, секс и магия! – Глава клана сделал томительную паузу и продолжил: – Я не представился, а это невежливо. Мое имя Дугальд, я ношу прозвание Темнейший. Фамилию я уже утратил в веках. И, предваряя ваш вопрос, скажу сразу: мне пятьсот лет и я самый древний из ныне существующих вампиров.

– Есть ли в мире другие вампиры помимо вас и нас? – напрямую спросил Эдгар, желая без отлагательств выяснить самое важное.

– Нет, и мне это достоверно известно. Последние сгинули во время Второй мировой. Все, кто остался, – мои отпрыски. Сусанну, Ричарда и Жан-Рауля создал я сам, а они, в свою очередь, обратили Оттавио и Шарлотту. Мы не знали о вашем существовании до тех пор, пока вы несколько лет назад не наведались в Эдинбург на фестиваль Фриндж. И нам потребовалось время, чтобы разузнать, кто вы такие. Я чистокровный шотландец и знаю, что в вас тоже есть толика шотландской крови. Интересная женщина была ваша прабабушка. Но если бы ее в свое время сожгли на костре, было бы лучше для всех.

На алебастровом лице Эдгара не дрогнул ни один мускул, хотя Лаура чувствовала, что внутри него клокочет гнев.

– Мне известно, кто был ваш создатель, – продолжил свою речь Дугальд. – Я знавал Низамеддин-бея – очень давно, еще в семнадцатом веке. У вас с ним очень призрачная связь, хотя я чувствую внутри вас его силу. От вас, пан Эдгар Вышинский, пошла ваша собственная линия крови. Очень интересно. Отчего же у вас всего одно дитя?

– Лаура доставила мне слишком много хлопот, чтобы решиться на пополнение в нашей семье, – небрежно ответил Эдгар. – Мы планируем и дальше оставаться вдвоем, не создавая новых вампиров.

Дугальд недоверчиво посмотрел на Эдгара и перевел взгляд на Лауру. Как бы хорошо Эдгар ни играл свою роль, примеряя маску наигранного безразличия, ему не удалось уберечь свою подопечную от интереса Дугальда. Агатовые глаза Темнейшего напоминали два бездонных колодца, и Лаура невольно поежилась под этим взглядом, в котором зияла пустота. И с сарказмом подумала, что ей стоило бы примерить стиль брюнетки по имени Сусанна: надеть платье из искусственной кожи, натянуть высокие сапоги-ботфорты, а в руки взять хлыст. Тогда она бы соответствовала растиражированному в кинофильмах образу вампирши. Сейчас же Лаура чувствовала себя школьницей, выставившей напоказ непорочность и наивность точно лакомый кусочек, и стояла ни жива ни мертва, позволяя Дугальду оценивающе осматривать ее тело, как жертвенного агнца.

Напряжение висело в разреженном воздухе, как грозовая туча. Казалось, любое неосторожно сказанное слово ударом молнии разрушит хрупкое равновесие законов гостеприимства и вызовет магическую бурю.

– Вы почти не пользуетесь своей силой, особенно девчонка, – лениво проговорил Дугальд. – Нерастраченная энергия прямо-таки бурлит в ней. И она до сих пор подвержена рефлексии. Я научу ее уму-разуму.

– Нет! – вне себя от ужаса воскликнула Лаура, не сумев сдержать возгласа.

Дугальд смерил ее уничижительным взглядом, как букашку, неожиданно попавшую ему в тарелку.

– А тебе никто не давал права говорить, женщина!

Лаура вознегодовала и открыла было рот, чтобы дать отпор, но Эдгар кинул на нее предостерегающий взгляд, призывая к благоразумию. Лаура не думала, что ей, пятидесятилетней даме с оксфордским образованием, кто-то скажет подобные вещи, даже если это древнее зло. Особенно когда на дворе XXI век – время воинствующего феминизма.

– Вы так и не научили девчонку хорошим манерам, – презрительно изрек Дугальд, от которого не укрылся ее порыв.

– Это моя женщина, – отчеканил Эдгар, подчеркивая каждое слово. – Она принадлежит мне не только по праву обращения, но и по крови. Никто не вправе посягать на чужое, даже вы.

Эдгар жестом собственника обнял Лауру за талию, а между тем по комнате пронесся леденящий ветер. Стены вздрогнули от раскатистого удара грома, как будто бы вампиры находились под открытым небом, стекла жалобно зазвенели.

Низенький полноватый вампир ухмыльнулся и раскрыл над собой черный зонтик, материализовавшийся в его руках неизвестно откуда. С губ Лауры сорвался нервный смешок, а Шарлотта восторженно зааплодировала.

– Мы уедем, – весомо произнес Эдгар, выдвигая свои условия, – и не будем вмешиваться в ваши дела, равно как и вы – в наши.

– Вы уедете, – ответил Дугальд на ультиматум, выделив слово «вы». – Один. Она останется здесь. Знаю, навсегда вы ее не уступите, но пусть хотя бы месяц побудет нашей гостьей. Я должен разобраться в природе вашей силы и убедиться, что вы не представляете опасности для нашего клана. Гарантирую ей физическую неприкосновенность, никакого насилия. Заберете свою правнучку через тридцать дней целой и невредимой. Подумайте до завтра.

Лаура почувствовала новый прилив страха под взглядом Дугальда, как если бы вдруг очутилась обнаженной на трескучем морозе. Даже Эдгар, которого она не выпускала из вида, подпитываясь силой от его незримой поддержки, выглядел бледнее обычного. Верховный вампир, судя по всему, умел вселять ужас и играть на потаенных страхах других. Сейчас Дугальд задумал отнять у Эдгара Лауру, и тот не мог воспрепятствовать.

– А если мы откажемся? – задал Эдгар риторический вопрос, стоя плечом к плечу с Лаурой и удерживая ее за талию.

– Тогда война, – равнодушно пожал плечами Дугальд. – Но не забывайте, нас шестеро, а вас всего двое. И ваша пассия слишком молода и неопытна в сравнении с любым из нас. Вы нам не соперники. Куда бы вы ни сбежали, мы отыщем вас и предадим смерти, поэтому я советую вам хорошенько поразмыслить.

Красавица Сусанна текучим движением поднялась с дивана и прошлась по комнате, покачивая выдающимися бедрами, – очертания ее фигуры напоминали гитару. Вампирша встала позади трона, красноречивым жестом положив руку на резную спинку. В кошачьих глазах брюнетки тлела неприязнь.

Лаура видела, что в отчаянной попытке защитить ее Эдгар был готов подставить под удар себя, понимая, что силы неравны, но это не сработало. Всем вампирам в комнате было не меньше ста пятидесяти лет. Лаура осторожно оглядела зал, пытаясь прикинуть расстановку сил. Шарлотта по-прежнему сидела возле ног мужа, на ее губах стыла любезная улыбка. Идеальная маленькая женщина – как красивая безделушка, подумала Лаура. Зато ее супруг Ричард выпрямился и напоминал напряженную струну, от него исходила явная угроза. Итальянец Оттавио улыбался дежурной улыбкой лакея, а низкорослый шут по-прежнему держал над головой раскрытый зонт.

– Она ведь сделает все, что вы скажете, верно? – продолжал Дугальд, рассматривая обмершую Лауру. – У нашего Ричарда такая женушка. Или вы дали ей слишком много свободной воли? Что вы за мужчина, если не можете сладить со своим созданием?

– Как я велю, так и будет. – Эдгар и бровью не повел. – А сейчас нам пора откланяться. Мы хотели бы посмотреть город.

– Да, разумеется, – не стал возражать Темнейший. – Оттавио, проводи наших гостей.

В прихожей итальянец потянулся за пальто Лауры, но Эдгар опередил его.

– Не смей больше прикасаться к моей женщине, иначе тебе придется иметь дело со мной, – с обманчивым спокойствием произнес Эдгар. – Мне хватило силы определить, что я старше тебя почти вдвое, стало быть, не тебе тягаться со мной. Пойдем, милая!

Покинув вампирское гнездо, Эдгар и Лаура не сговариваясь свернули в сторону Лоан-маркет, но девушка не знала, куда ведет их путь. В растерянности цепляясь за руку Эдгара и едва поспевая за ним, Лаура спросила:

– Что ты задумал, куда мы идем?

– Нам нужно уединенное место, где мы сможем все обсудить, – понизив голос, сказал Эдгар и кивнул на гору «Трон Артура». – Я не доверяю этому городу, здесь повсюду у стен есть уши.

Дойдя до конца Королевской мили и обогнув Холирудский парк, вампиры быстро поднялись по извилистой тропинке и взобрались на Артуров трон – огромную вулканическую глыбу, парящую над городом. Они любили стоять на смотровой площадке и созерцать город, оставшийся где-то внизу, чувствуя себя на вершине мира. Но чем выше ты находишься, тем больнее падать.

Погода улучшилась, сквозь рваные серые облака пробились солнечные лучи, и со стороны залива Ферт-оф-Ферт веял морской бриз. Наверху дышалось легко, в свежем воздухе чувствовался соленый привкус. Склоны усеивали розовато-лиловые цветы вереска – редкость для октября. Эдинбург нежился в золотой дымке, расцвеченный яркой осенней листвой и увенчанный ажурной башенкой собора Сент-Джайлс точно короной. У подножья горы распростерся Холируд – бывшее аббатство, перестроенное в королевскую резиденцию. С высоты серое здание с затейливыми симметричными башенками напоминало игрушечный дворец. На скале напротив воцарился Эдинбургский замок в окружении стражей – почерневших шпилей церквей и готического монумента сэра Вальтера Скотта.

– Пожалуй, Эдинбург – самый красивый город для смерти, – обмолвилась Лаура, разглядывая панораму города.

– Ты приготовилась умереть, так быстро сбросив нас со счетов? – с упреком произнес Эдгар. – Нет, моя сладость, мы должны бороться! Безвыходных ситуаций не бывает.

Лаура усталым жестом вынула шпильки из пучка и высвободила волосы, рассыпавшиеся до талии белокурыми волнами.

– Нам следует отправиться в чертоги разума, – пошутила она, вспомнив недавний нашумевший сериал о Шерлоке Холмсе[15]. – Хорошенько поразмыслить, как сказал Дугальд, и что-то придумать.

– Я предпочел бы мирно разойтись разными дорогами, но клану Вечерней зари не дает покоя само наше существование, наша неразрывная связь и растущая сила. Значит, мы должны уничтожить их всех до единого. Я всегда так поступал, когда кто-то мешал мне спокойно жить. Мы останемся единственными вампирами в мире и продолжим существовать, как прежде… или погибнем. Даже если так случится, мне не будет жаль, потому что минувшие тридцать лет рядом с тобой – самое счастливое время в моей долгой жизни, – изрек Эдгар и ласково погладил Лауру по бледной щеке.

Та, казалось, не заметила его ободряющего прикосновения. Лаура отрешенно смотрела на залив, где белоснежный паром медленно вплывал в порт, и мысли ее витали где-то далеко. Невозможно было предугадать, что главу клана Вечерней зари заинтересует вовсе не Эдгар с его двухвековым опытом и силой, а Лаура – молодая и ничем не примечательная вампирша. Однако на этом любопытстве можно сыграть.

– Отличный план, – наконец проговорила Лаура, взвесив все за и против, повернулась к Эдгару и храбро заглянула ему в глаза. – И я знаю, как его осуществить. Я соглашусь на ультиматум. Поживу у них месяц и выявлю все слабые места. Должны же таковые у них быть? А потом мы их убьем.

Эдгар ухмыльнулся, но улыбка вышла нервной и неестественной, а на дне его глубоких синих глаз темной взвесью плескался страх.

– Нет. Ты, наверное, шутишь? Это недопустимо. Я не позволю тебе рисковать собой. Ты – смысл моей вечности. Я мужчина, значит, должен преодолевать все трудности и защищать тебя, моя девочка.

Лауре было больно смотреть на Эдгара, зная, какая буря чувств бушует у него в душе под непроницаемой маской рассудочности и власти. Любовь к Лауре, своему потомку и единственному созданию, стала его уязвимым местом, и Дугальд безошибочно вычислил его. Но Лаура твердо ответила Эдгару:

– Я уже не девочка, мне пятьдесят лет!

– Я слышу это не в первый раз. Как вампиру тебе всего тридцать.

– Тридцать один, – упрямо уточнила Лаура.

– Это неважно. Наверное, должно пройти еще по меньшей мере пятьдесят лет, прежде чем ты перестанешь считать года. Я говорю тебе нет! Это может нанести тебе непоправимый урон, уничтожить как личность, свести с ума.

– Мне кажется, глава клана тебя побаивается, не зная точно, на что ты способен, – рассуждала Лаура, – поэтому и не вступил с тобой в открытую конфронтацию. Меня же сэр Дугальд не воспринимает всерьез. Но я достаточно хитра, чтобы ослабить его бдительность и втереться к нему в доверие. Я должна выяснить все о вампирах его клана, сколько им лет, какие у них способности. Кроме того, он обещал мне гарантии физической неприкосновенности.

– И ты склонна верить ему? – Эдгар рассмеялся со злой иронией. – Нет, Лаура! Ты вовсе не хитра, а простодушна, как дитя. И никуда не пойдешь! Это мое последнее слово.

Он ожидал от нее уступчивости и сговорчивости, но девушка лукаво усмехнулась улыбкой Чеширского Кота и промурлыкала:

– Зато я не все сказала. Вынуждена напомнить тебе кое о чем, милый! У меня есть право вето, и полагаю, настало время им воспользоваться.

Вид у Эдгара был настолько обескураженный, что Лауре даже стало жаль его. Такого удара в спину ее покровитель и возлюбленный явно не ожидал и не заслуживал. Он долго молчал, обдумывая каждое слово, прежде чем ответить.

– Я вправе запретить тебе как твой создатель, и ты не сможешь ослушаться, Лаура, – вкрадчиво произнес Эдгар, и в его речи отчетливее послышался польский акцент, выдавая волнение.

– Нет, ты этого не сделаешь, – процедила Лаура. – Прими, наконец, тот факт, что я выросла и готова отвечать сама за себя! Ты слишком баловал меня, холил и лелеял, как нежный цветок. Теперь ты должен позволить мне принимать самостоятельные решения. Иногда даже жизненно важные, касающиеся нас двоих!

Волосы Лауры взметнулись, хотя день был безветренный, а глаза налились яростью, засветились пронзительной лазурью. Эдгар уловил в ней отголоски своей силы, узрел собственное отражение. И это ему нравилось: Лаура была восхитительна. У него получилось безупречное создание, смелое и жизнеспособное. Эдгар от всей души гордился ею, но панически боялся потерять.

– Это слишком рискованно, – попытался он воззвать к ее благоразумию, – ты можешь утратить себя и никогда больше не стать прежней. Он опасен и способен на что угодно. Пытать тебя, вывернуть наизнанку твое сознание, заставить тебя спать с ним и другими мужчинами.

Медовый голос Лауры сочился сарказмом.

– Пусть даже так, я выдержу и это. От меня разве убудет? Именно такие слова ты сказал моей матери, когда уговорил ее переспать с вашим общим создателем, а затем убить его. Ты использовал ее как пешку. Это ведь так благородно – творить месть чужими руками, правда, Эдгар? Тебе не привыкать играть чужими судьбами. Я помню все!

– Иногда мне становится жаль, что ты знаешь все и никогда не забудешь, – вымолвил Эдгар с грустью, понимая, что проиграл. – Я не подозревал, что в тебе довольно коварства, чтобы поймать меня на неосторожном слове.

Лаура наблюдала за его мучительными колебаниями колючим взглядом, полным непререкаемой решимости.

– Ты сам создал меня такой, – жестко сказала она. – Да, я проделала большой путь, Эдгар. Пойми, так нужно! Мне придется пройти через это, и я справлюсь. Ты дал мне обещание и сдержишь его.

Ветер резко усилился, почти сбивая с ног, когда они во всех смыслах балансировали на краю обрыва. Было ли то влияние вампирской силы или же шутки капризной шотландской погоды? Лаура порывисто подалась вперед и укрылась в объятиях Эдгара, вдыхая обволакивающий аромат его парфюма с полынной горчинкой абсента и мускусным послевкусием.

– Обещай мне, – настойчиво прошептала Лаура, подняв на него умоляющий взгляд, – что отпустишь меня и на этот месяц покинешь город ради нашей общей безопасности! Мне будет спокойнее, зная, что ты вне их досягаемости, чтобы не ожидать подлого нападения. Я ведь могу тебе верить?

– Последний раз прошу тебя: одумайся! – в отчаянии умолял Эдгар, вдыхая упоительный запах ее волос. – Я не в силах допустить мысли, что потеряю тебя. Только не тебя, Лаура! Мы должны быть вместе до конца.

– Если так суждено, мы еще будем вместе, в бессмертии или в смерти. – Лаура обвела взглядом город, залитый теплым светом октябрьского солнца и обманчиво приветливый, и высказала то, что занимало ее мысли последние недели: – Кроме того, Эдинбург настолько прекрасен, что здесь не стыдно окончить свое существование.

– Ты слишком часто стала задумываться о смерти, Лаура, – укоризненно покачал головой Эдгар. – Ты достаточно молода и по человеческим меркам! Рано ты собралась умирать.

– Меня не покидает чувство, что я не вполне живу, – шепотом призналась она. – Если я погибну, ты сможешь за меня отомстить.

– Слабое утешение, – с горечью усмехнулся Эдгар. – Я не готов пожертвовать тобой, чтобы самому жить дальше. Для меня это не имеет смысла. Я бы предпочел умереть вместе с тобой, будь у меня выбор. Но ты упряма и не даешь мне его. Что ж, надеюсь, хоть гореть в аду мы будем вместе.

– Вечно и навсегда. Благодаря тебе, – тихо отозвалась Лаура, и Эдгар понял, что она смирилась со своей участью, но не простила его. И, вероятно, никогда не сможет простить. Все эти обманчиво безмятежные годы Лаура носила в себе бомбу замедленного действия, и вот пришел час расплаты за содеянное с ней.

В отеле Лаура быстро собрала распакованные накануне вещи в свой лимонно-желтый чемодан, пока Эдгар не передумал. Она упорно избегала встречаться взглядами, чтобы не увидеть в его глазах мрак безысходности. Второй раз Лаура покидала Эдгара, и ее создатель, связанный словом, был бессилен воспрепятствовать. На прощание Лаура обернулась и кинула на Эдгара виноватый взгляд, затем дверь за ней захлопнулась. Так закончился их кроваво-медовый месяц длиною в тридцать лет.

Часть 2

Гештальт-терапия

Глава 9

Девушка по имени Жаклин Стюарт открыла глаза, разбуженная птичьими трелями со встроенного в смартфон будильника. Сквозь жалюзи в окно проникал скупой свет туманного утра Сан-Франциско. Жаклин, или Джекки, как ласково звали ее родные, полежала немного, собираясь с силами, затем решительно встала и направилась в ванную, готовая начать очередной серый день.

Из зеркала на Жаклин смотрела девушка еще молодая и бесспорно привлекательная. Однако тонкие черты лица и бледная полупрозрачная кожа делали ее красоту неброской. Прямые пепельно-русые волосы сейчас лежали шелковистой волной, высвободившись из резинки, которой Жаклин привыкла завязывать их на ночь. Цвет ее волос был натуральным и совершенно не модным, но Джекки не собиралась прибегать к окрашиванию до появления первой седины. Над переносицей от привычки много читать и думать образовалась неизгладимая вертикальная складка. Глаза у Жаклин часто называли «зеркалом души», настолько они были большими и выразительными, с темным ободком и причудливым рисунком радужки, что лучилась всеми оттенками – от антрацита до серебра. Сейчас в серых глазах дождливой пеленой застыла меланхолия. Девушка пребывала в глубокой депрессии и не находила из нее выхода.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Want – песня группы The Cure.

2

Песня группы The Cure From The Edge Of The Deep Green Sea.

3