Сдвиг

– Сидеть! – выкрикнул я, постаравшись придать голосу максимум уверенности. – Молодцы, хорошие собачки.

Мне показалось, или собаки и впрямь быстро переглянулись, а на отдельных мордах появилось нечто вроде ухмылки?

Впрочем, вожак не ухмылялся. Он сидел в десятке метров передо мной и, чуть склонив массивную лобастую голову к правому плечу, казалось, внимательно изучал странное двуногое существо перед собой.

– Человек? – произнес кто-то, как мне показалось, за моей спиной. Ясно и отчетливо.

Я крутнулся на месте, выбросив перед собой руки (в левой пистолет, правая поддерживает левую).

Сердце гулко ухнуло в груди, в кровь выплеснулась доза адреналина, но тревога оказалась ложной. Позади меня не было ни единой живой души. Включая собачью или любую иную, если предположить, что души есть не только у человеческих существ. Одни вороны в небе. Я успел это заметить за те полсекунды, которые мне потребовались, чтобы сделать полный разворот на триста шестьдесят градусов и снова уставиться в глаза вожаку.

– Ты – человек? – снова прозвучал голос.

Вы сидите совершенно один в комнате при закрытых окнах, выключенном радио, телевизоре и компьютере и вдруг слышите, что вас кто-то то зовет. Явственно так. Или не зовет, а произносит некое слово. При этом вы совершенно точно знаете, что не только в комнате, но и в квартире никого нет. Знакомо? Со мной такое несколько раз случалось. Потом, походя, узнал, что к шизофрении данный эффект не имеет отношения – просто шуточки мозга. Ничего страшного, если не повторяется слишком часто.

Здесь же прозвучало два раза подряд. Да еще и с вопросительной интонацией. Правда, голос какой-то неопределенный, размытый, даже не понять – мужской или женский. Так что же, кажется он мне? Шуточки мозга? Возможно, даже мозга, уже зараженного вирусом? Неожиданно сами собой всплыли слова Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!»

И тут же в ответ:

– Не понимаю.

– Кто говорит? – Не выдержав, я задал вопрос вслух. Почему-то бросив взгляд в пустое небо.

– Я прямо перед тобой.

Я встретился глазами с вожаком стаи. Тот не отвел взгляд.

– Ты?

– Необязательно произносить звуки. Можно в голове. Мы услышим. Только не очень быстро.

Так, приехали. Вымерший город в параллельном и, скорее всего, тоже вымершем мире, где в сквере рядом с киоском «Союзпечать» я телепатически беседую с вожаком стаи диких собак. Санитары! На помощь!

– Город вымер и заброшен – это правда. Ты беседуешь с вожаком – это правда. Собаки – это неправда. Мы – не собаки. Тебе нужна помощь?

– Вы – не собаки? – Я по-прежнему произносил слова вслух, так было удобнее. Во всяком случае, пока не привыкну к другому способу общения.

Где-то на задворках сознания мелькнул вопрос альтер-эго о том, не слишком ли рано я признал факт наличия в своей нынешней жизни собак-телепатов, но я его отмел как несущественный и провокационный. Исходя из принятого мною ранее посыла, что я не сошел с ума, следовало достойно принимать действительность. И быстро реагировать на ее вызовы.

– Нет.

– А кто?

– Арг-кхины. Разумные.

– Арг-кхины? – Я постарался произнести правильно, хотя сочетание подряд согласных «г», «к» и «х» далось мне с трудом.

– Да. Разумные.

– Вы разумные, понятно. С неразумными я не смог бы говорить.

– Хорошо.

– Что хорошо?

– Что ты понял. Люди не понимали. Боялись.

– Какие люди? Разве здесь есть люди?

– Люди, которые были раньше. Теперь их нет.

– Вы помните людей?

– Помним. Знаем. Город построили люди. Люди умерли. Последние – двадцать восемь зим назад.

Однако. Они и считать умеют! Не собаки… Мутанты какие-то? Я попытался вспомнить аналоги из фантастической литературы. Шариков из «Собачьего сердца» Булгакова? Не то, там собака превращается в человека. Кажется, у Саймака были разумные собаки в каком-то романе. «Город», что ли? Давно читал, плохо помню. Да, кажется, «Город». И еще голованы братьев Стругацких. Разумные собаки с планеты Саракш. Хотя, помнится, тоже не совсем собаки. Пока самая близкая аналогия. За исключением того определяющего фактора, что голованы – вымышленные разумные существа с вымышленной планеты. А я нахожусь в реальности, пусть и явно не своей. Можно, конечно, поспорить самому с собой, что есть реальность, но, боюсь, спор этот меня уведет в такие дебри, из которых без полкило коньяка не выбраться. А с полкило не вспомнить обратную дорогу. Что плохо – вдруг возвращаться придется? Ладно, продолжаем разговор, как предлагал живущий на крыше Карлсон. К слову, раз уж я твердо решил принимать эту реальность, неплохо бы познакомиться с милыми собач… простите, с арг-кхинами поближе.

– Как тебя зовут? – спросил я вожака. – У тебя есть имя? Меня зовут Данила.

– Тень Луны.

– Тебя зовут Тень Луны?

– Ты спросил – я ответил. Что непонятного?

– Извини. Красивое имя.

– А что значит Данила?

Упс. Так, спокойно, когда-то я этим сам интересовался, читал. Нужно просто вспомнить. Вот же чертова привычка – чуть что лезть в поисковик за ответом, чтоб ей… Есть, вспомнил. Даниил в переводе с древнееврейского означает «Бог мне судья». Ну, или что-то в этом роде.

– Очень необычное имя, – дипломатично заметил Тень Луны, вероятно, считавший мои мысли.

Интересно, он все мои мысли может читать?

– Не все. И не всегда, – тут же последовал ответ. – Только когда близко и ясно. Издалека – плохо. Иногда – невозможно.

Врет или правда?

– Мы всегда говорим правду, – сказал вожак. – Арг-кхины – не люди.

– Да уж вижу, что не люди. Извини за недоверие, но я вынужден быть осторожным.

– Осторожность никогда не помешает, – согласился Тень Луны.

Я улыбнулся. Очень уж по-человечески у него это вышло.

– Ты не ответил на вопрос, Данила, – продолжил вожак прямо в моей голове. – Тебе нужна помощь?

– Еще как нужна, дружище, – подумал я громко и ясно. – Еще как нужна. – После чего демонстративно отпустил курок, поставил «викинг» на предохранитель и засунул его обратно за пояс. – Мне нужна еда, – сказал я. – Еда, безопасный ночлег и ответы на вопросы.

– С едой и безопасным ночлегом можем помочь. Ответы… Ты задаешь вопрос, мы смотрим, есть ли у нас ответ. Если есть, мы его даем. Нет – нет.

Надо же, какие сговорчивые и дружелюбные существа эти арг-кхины. С чего бы, интересно? И чем мне придется заплатить за их помощь?

– Мы бываем разные. Ты стрелял в воздух, не проявил агрессии и страха. Ты не желаешь нам зла. Ты – первый человек, которого мы видим. Твоя плата – ответы на вопросы, которые зададим мы. Но есть и другие арг-кхины. Их – опасайся.

– Почему?

– Они считают, что люди – воплощенное зло мира. Их не должно быть. Гибель людей – величайшее благодеяние Того, Кто Видит.

– Ясно. Не все, значит, так радужно. Тот, Кто Видит – это ваш Бог?

– Бог один. Для всех.

– Хм. Логично. Значит, вы называете его Тот, Кто Видит?

– Зачем ты задаешь вопросы, на которые знаешь ответы?

Хороший… э-э… вопрос. Действительно, зачем?

– Привычка, извини.

– Странная привычка.

– Если вы впервые видите человека, то вам многое в нас, людях, покажется странным.

– Людях? Ты здесь не один?

– Здесь – один. Но там, откуда я пришел, людей много. Очень.

Тень Луны замолчал, и мне показалось, что он обменялся короткими мнениями со своими собратьями.

– Пойдем с нами, – наконец предложил он. – Мы будем есть и разговаривать. Задавать вопросы и получать ответы. Удобно и безопасно.

– Хорошо, – сказал я. – Благодарю за приглашение. Это далеко?

– Половину пути солнца до захода.

– На машине туда можно проехать? Машина – это средство для передвижения на колесах. Вы видите ее за моей спиной.

– Мы знаем, что такое машина. Можно. Но дорога в объезд, а мы пойдем напрямик. Я дам тебе провожатого. Он покажет дорогу.

– Договорились. Спасибо тебе, Тень Луны. Спасибо всем вам.

Я обошел машину кругом, сел за руль и открыл пассажирскую дверцу:

– Прошу садиться!

Из-за спины вожака выбежал и заскочил одним прыжком в машину черный, мускулистый и крепколапый арг-кхин. В нем явно чувствовалось преобладание ротвейлеровской крови. Уселся, покосился на меня темно-карим, почти черным глазом, облизнулся.

– Меня зовут Умирай Быстро, – раздалось в моей голове. – Поехали. Сначала прямо.

– Очень приятно, Данила.

Я завел двигатель и тронулся с места. Пока имена моих новых друзей мне нравились.

6

– Внимание всем! Сорок минут до начала снижения. Приготовиться занять места согласно посадочному расписанию! – голос капитана Майкла Камински из динамиков был предельно сух и официален.

– Сорок минут! – Соболиные брови Николь Герсамия, второго врача и биолога экспедиции, приподнялись, на алебастровый лоб легла нежная морщинка. – За это время можно влюбиться в мужчину и разочароваться в нем. Куда торопиться? Я кофе еще не допила.

– Влюбись в меня, – предложил второй навигатор Джереми Лонгфилд – рыжий, высокий, длиннорукий и длиннолицый марсианин с британскими корнями. – Обещаю не разочаровать.

– Обещать вы умеете, – согласилась Николь.

– Точно так же, как вы обобщать, – буркнул Джереми.

Он положил глаз на биологиню с самого момента знакомства, случившегося неделю назад на базе в Селенограде, где экипаж «Секрета» и члены экспедиции проходили окончательные тесты на психологическую совместимость. Проблема состояла в том, что не все из них знали друг друга лично и, если бы кто-то кому-то активно не понравился, пришлось бы произвести срочную замену.

– Джереми, друг мой, – вздохнула Николь. – Будем реалистами. Ты марсианин, а я лунянка. Твои предки – британцы. Мои – французы, грузины и русские. Ты христианин, я за малым не воинствующая атеистка. Но и это еще не все. Тебе сколько лет?

– Можно подумать, ты не знаешь. Тридцать пять.

– И ты рожден на Земле, так?

– Ну да. А что?

– Ничего. Просто мне двадцать восемь, и я рождена на Луне, уже после Катастрофы. Мы слишком разные, понимаешь?

– Нет, не понимаю, – покачал головой Джереми. – И вряд ли когда-нибудь пойму.

– Вот видишь! В этом-то и беда.

– Погоди, – подал голос старпом Малина, который всегда и во всем любил доходить до конца. – Я, понятное дело, не биолог и не врач, но что ты хочешь этим сказать – слишком разные? Прозвучало так, что мы чуть ли не разные биологические виды.

– Нет, разумеется. Но разница уже есть. Именно на биологическом уровне. К примеру, организм лунянина слабее физически, что и понятно, учитывая нашу и марсианскую гравитации. Но зато у нас быстрее реакция, выше скорость прохождения сигналов по нервам. Или взять эмоциональную сферу. Считается, что среди марсиан больше романтиков и эмпатов, а луняне в целом чаще полагаются на ум, а не сердце. Хотя здесь, конечно, точные измерения провести невозможно. В любом случае условия жизни определяют наши биологические параметры, никуда не денешься. Закон приспособляемости никто не отменял. Так что с каждым поколением мы будем все больше отличаться друг от друга, пока и впрямь не станем разными, хотя и близкородственными видами.

– Если это и произойдет, то очень не скоро, – заметила историк и социолог Ирина Архипова. – Инерцию миллионов лет эволюции на Земле тоже просто так не отменить. Хочу также заметить, что никогда еще человечество не было столь едино, как сейчас. Несмотря на то, что разделяют нас десятки миллионов километров космического пространства.

– Еще бы, – усмехнулась Николь. – Жить захочешь – объединишься.

– Увы, – вздохнула Ирина. – Это не всегда срабатывает. Яркий пример – та же Катастрофа. Как мы знаем, даже перед лицом неминуемой гибели страны соцлагеря не объединились с капиталистическими. И наоборот.

– Предатели рода человеческого, – заявил Джереми. – Все-таки политика – абсолютное зло, кто бы что ни говорил. И главное, виноватых не найти, все умерли.

– Неважно, кто виноват, – сказала Ирина. – Важно, что делать.

– Это мы знаем! – бодро заметил старпом, поднимаясь с кресла. Гравигенераторы Нефедова работали в штатном режиме, и люди не испытывали неудобств с невесомостью.

– Что? – поинтересовалась Николь, делая глоток кофе и глядя на Малину поверх чашки.

– Отправляться по местам. Согласно посадочному расписанию. – Старпом посмотрел на часы. – Самое время. И побольше оптимизма, дамы и господа. Как бы то ни было, нас ждет родина.

Родина встретила их как смогла – внезапно возникшим на пути ММК «Секрет» мощным грозовым фронтом. Как раз в тот момент, когда до поверхности оставалось каких-то девятнадцать километров и «Секрет» снижался, выпустив крылья. По идее, никакая гроза не могла повредить кораблю, но Камински решил не рисковать. В конце концов он впервые в жизни садился на Землю и слишком хорошо знал разницу между опытом, полученным на тренажере, пусть и самом совершенном, и практикой. Поэтому направил «Секрет» в обход грозы и посадил корабль в ста тридцати километрах к западу от намеченной ранее точки. Посадил, впрочем, мастерски. Словно всю жизнь только этим и занимался.

– Высота – ноль, – доложил бортовой компьютер. – Скорость – ноль. Поздравляю, капитан!

Голос был сгенерирован с голоса некогда популярного американского киноактера Грегори Пека. Капитан «Секрета» не был фанатом Пека (хотя некоторые фильмы с его участием Камински нравились), но признавал, что выбор удачный – голос «бортача» совершенно не раздражал, а иногда даже казалось, что в нем звучат самые настоящие человеческие нотки. Корабельный первый врач на все руки и по совместительству психолог Стивен Новиков утверждал, что все это игры сознания и подсознания и на самом деле никаких «человеческих ноток» в искусственно сгенерированном голосе нет и быть не может. Но при этом был совершенно не против того, чтобы те, кто хочет, считали, что они есть. Стивен вообще был в этом смысле большим либералом. – Можете думать, что угодно, – говорил он, посмеиваясь, – главное, чтобы вы управляли своими мыслями, а не наоборот.

– А где граница, док? – спрашивали его. – Как это определить?

– Очень просто, – отвечал Новиков. – Все мы верим в существование корабельного, так?

Спрашивающий отводил глаза, не зная, как реагировать на провокационный вопрос. Корабельный считался близким родственником домового, но признаваться в том, что действительно веришь в его существование, было как-то не принято. Особенно корабельному психологу.

– Верим, верим, не будем лукавить, – пренебрежительно махал рукой Стив. – Но одно дело верить, а другое – видеть. Чувствуете разницу?

– Ага, – отвечали ему. – Чувствуем. То есть слуховая галлюцинация – это фигня, а вот ежели зрительная, то пора сдаваться в психушку?

– Знаете что, – вздыхал психолог, – забейте. Будем считать, что все мы обладаем исключительной психической устойчивостью. До тех пор, пока я не заподозрю обратное.

«Секрет» был построен из великолепных и уникальных по своему качеству материалов, звукоизоляция на высоте, но в рубке было слышно, как постепенно затихает гул мощных электромагнитов, задействованных в двигательной установке корабля, и сквозь него начинает пробиваться негромкое сухое потрескивание остывающей обшивки и едва слышное урчание гравигенераторов.

– Прибыли, – сказал Камински. – Всем спасибо. Отличная работа. Определяемся с точным местонахождением и начинаем высадку по плану.

– А что тут определяться? – подала голос первый навигатор лунянка Пейжи Нун. – Мы в России.

– Смешно, – проронил Камински.

– Особенно мне, – подтвердил Малина.

– Извините, – сказала Восхищенная Радугой Крестьянка (так в приблизительном переводе могли бы звучать имя и фамилия первого навигатора). – Я и правда хотела пошутить.

– Черт, Пейжи, ты не виновата. Это у меня с чувством юмора туго. Особенно после трудной посадки. Грозу видела?

– Все видели. Вы правильно сделали, капитан, что ее обошли. Еще раз извините. Мы находимся на территории бывшей Центральной России, на севере Калужской области, в пяти с половиной километрах к западу от советского наукограда Эйнштейна. До Калуги семьдесят два километра. До Москвы – в два раза больше, если по прямой. Ближайшая водная артерия – река Шаня, левый приток Угры.

– Стояние на Угре, – пробормотал Вячеслав Малина. – Всегда мечтал побывать в этих местах.

– Какое такое стояние? – не понял Камински.

– Долго рассказывать. Но если коротко, то русские на Угре избавились окончательно от татаро-монгольского ига. И научились применять диверсионные отряды в тылу врага.

– Понятно, – сказал капитан. – Ладно, Угра так Угра. Может, и к лучшему, передислоцироваться не будем.

– Шаня, – уточнила любящая точность первый навигатор. – До Угры отсюда пилить и пилить.

– Один хрен, – вздохнул Каминский, глядя на обзорный экран. – Как ты сказала в самом начале – мы в России? Начинаю понимать шутку.

На обзорном экране раскинулась карта России с услужливо обозначенной «бортачом» точкой посадки.

– Спасибо, – продолжил капитан. – Убрать карту, дать картинку с наружных камер.

«Бортач» немедленно выполнил команду. Присутствующие в рубке члены экипажа затихли. Из троих двое родились на Земле – командир Майкл Камински и старпом Вячеслав Малина. Для них, покинувших родную планету в детстве, но бережно сохранивших ее в воспоминаниях, открывшийся вид являл собой воплощенную мечту, сказку о потерянном и вновь обретенном рае, волшебный сон, ставший явью. Они еще не знали, смогут ли здесь жить снова, приспособятся ли их организмы к забытой гравитации, троекратно превышающей привычную, к атмосфере, воде, биосфере. Но уже готовы были пожертвовать многим, чтобы это произошло.

Чуть иначе и с другим чувством смотрела на обзорный экран Пейжи Нун. Она родилась на Луне, где сила тяжести была в шесть раз слабее земной, и родная планета ее предков и всего человечества представлялась первому навигатору очень красивым, желанным, но весьма опасным миром, готовым убить ее в любую минуту при малейшем отказе техники или утрате бдительности.

Собственно, весь экипаж «Секрета» и состав экспедиции делились на таких, как Каминский и Малина, и таких, как Пейжи Нун. В той или иной степени приближения. И надежда вновь вернуться на Землю зиждилась, если можно так выразиться, на трех китах: упорных тренировках в условиях искусственно созданной земной гравитации (лунянам было гораздо труднее, чем марсианам, но они старались не отставать); надежной работе гравигенераторов, с помощью которых на «Секрете»» и земной базе при необходимости легко воссоздавалась как марсианская, так и лунная сила тяжести; наследственность и пресловутые миллионы лет эволюции, прошедшие на Земле.

«Секрет», с огнем и ревом промчавшийся по небосклону, опираясь короткими самолетными крыльями на плотную земную атмосферу, затем сбросивший скорость, зависший над поверхностью и плавно опустившийся на землю, стоял (а скорее, лежал, учитывая горизонтальное положение длинного корпуса корабля относительно поверхности) посреди широкого луга. Восемь посадочных лап уверенно держали на себе многотонную тушу корабля. Гравигенераторы создавали внутри и вокруг «Секрета» поле пониженной, по отношению к земной, гравитации с ускорением свободного падения 5 метров в секунду за секунду. Достаточно комфортно для марсиан. Гораздо сложнее, но терпимо на первых порах для лунян.

О том, что так будет, последние знали с самого начала и приняли неизбежное стоически, поскольку альтернативой мог быть лишь отказ от участия в экспедиции. К чести граждан Лунной народной республики, ни один из отобранных кандидатов-добровольцев на это не пошел.

Ясный день начала сентября склонялся к вечеру. Корабль стоял посреди неширокого поля, заросшего буйной и высокой, но уже начавшей увядать травой. Под брюхом «Секрета» и в непосредственной близости растительность была выжжена плазменным огнем посадочных двигателей в пепел, но уже двумя десятками метров дальше луг выглядел практически нетронутым, а еще через десяток метров и вовсе девственным. Он слегка понижался от запада к востоку и с восточной стороны ограничивался поблескивающей среди прибрежных ив речкой. За речкой снова начиналось открытое пространство, на котором там и сям были разбросаны небольшие рощицы и группы деревьев, чья зеленая листва уже была тронута желтыми и оранжевыми мазками набирающей силу осени. С западной стороны луг, ставший для «Секрета» посадочным полем, упирался в сплошную неровную стену леса, которая тянулась к северу и югу насколько хватало глаз.

– Красиво как, – тихо, почти шепотом промолвила Пейжи. – Надо же – лес. Настоящий. Глазами вижу, а не верю. И небо синее. И облака.

– И речка, – поддержал старпом. – Это, вероятно, Шаня? Бортач, к тебе вопрос. Прикинь по координатам.

– Докладываю, – бодро и в то же время солидно прозвучал в рубке голос Грегори Пека. – Вероятность того, что речка, протекающая к востоку от корабля, имеет название Шаня, составляет девяносто девять целых девяносто восемь сотых процента.

– Спасибо, – сказал Малина. – Ты очень любезен.

– Рад стараться, – откликнулся бортач, в последний апдейт которого программеры вложили столько таланта и умения, сколько смогли. Не забыли и толику юмора. – Напоминаю, что могу откликаться на имя Грегори.

– Молодой еще, – хмыкнул старпом. – Имя заслужить надо.

Бортач промолчал. Как показалось Малине, предусмотрительно.

– Удачно сели, – сказал капитан. – Луг достаточно обширный, чтобы построить на нем базу, и вода рядом.

– Ага, – оживился старпом. – Значит, начинаем высадку?

– Не терпится? – усмехнулся капитан.

– А чего тянуть? Мы дома. Наконец. Да и неплохо бы успеть хоть оглядеться и разметку сделать. Дело-то к вечеру.

– Можно подумать, тебе самому раствор мешать. Стройботы все сделают.

– А контроль? Я старпом или где? Случись что, ты первый спросишь. И с кого? С меня.

– Ладно, ладно, действуй. Только не забывай, что мне до темноты тоже хочется ступить своими ногами на землю.

– Это ты на инструкцию по высадке намекаешь? Так я не против. Давай ты первый ступишь, как положено капитану, потом поднимешься на борт, а следом уж мы со стройботами.

– Вот за что я тебя люблю, – сказал Камински, – так это за то, что ты добрый. Даром что русский.

– Робот-наблюдатель RL-18B, в просторечии именуемый «Летающий фингал», к запуску готов, – сухо доложил бортач. – Жду указаний.

– Запускай, – сказал Камински. – Кстати, о русских…

– Эй, – подала голос первый навигатор. – Может, хватит уже? Народ ждет.

– Это мы просто так волнение прячем, Пейжи, – успокоил китаянку капитан. – Не переживай.

– Я поняла, – сказала Пейжи Нун. Она давно откинула спинку кресла и теперь полулежала в нем в расслабленной позе. – Что же касается переживаний, то напоминаю: мы, луняне, весим сейчас почти в три раза больше обычного. Это, знаете ли, придает нашему существованию вообще и переживаниям в частности особую прелесть.

– Да, – сказал Камински. – Извини. Пошел облачаться в панцирь.

Упираясь руками в подлокотники, он поднялся с кресла и направился к выходу из рубки.

– Ни пуха, – напутствовал его Малина.

– К черту! – бросил через плечо капитан. Он хоть и не любил русских, но за свою жизнь многому от них научился.

Когда после создания вакцины человечество в лице жителей Луны и Марса приняло стратегическое решение о посылке на Землю длительной экспедиции, одной из основных целей которой должно было стать обустройство постоянной базы, остро встал вопрос экипировки, связанный с передвижением по планете-матери.

Гравигенераторы Нефедова нейтрализовали убийственную для современных людей земную силу тяжести, давая возможность адаптироваться к ней в щадящем режиме. Но они были слишком громоздки, чтобы носить их с собой. К тому же энергию жрали что твоя свинья помои – только давай. И как, спрашивается, при таких обстоятельствах выйти за пределы корабля и базы? Ждать, когда наступит полная адаптация, нарастут мышцы и укрепятся кости? Но медики утверждали, что полная адаптация может наступить лишь у тех, кто был рожден на Земле. Да и то, скорее, теоретически. Коренные же марсиане и луняне (последние в особенности) могли рассчитывать в лучшем случае на адаптацию частичную, при которой им было бы необходимо возвращаться время от времени в условия пониженной силы тяжести. То есть на базу, корабль или в любое место, оборудованное гравигом. И только новые люди, рожденные и выросшие на Земле, могли рассчитывать на полную свободу передвижения, которой обладали их предки. При этом медики признавали, что не могут дать стопроцентно верных прогнозов относительно того, как поведет себя организм марсианина и лунянина (последнего в особенности) при длительном пребывании на Земле. В самом пессимистичном варианте ему, организму, ради сохранения жизнедеятельности пришлось бы срочно возвращаться домой. В самом оптимистичном данный организм активировал бы свои хитро припрятанные до поры до времени резервы и с их помощью прекрасно зажил бы на прежней родине. Хоть и не сразу.