Дюна

Но на всякий случай он не выпускал ее.

Подняв голову, Пол увидел обращенную к нему синеву глаз Шадут Мейпс.

– Твой отец зовет тебя, – сказала она, – в зале ждут люди, которые тебя проводят.

Пол кивнул, зрением и прочими чувствами словно прощупывая эту странную женщину в похожем на мешок одеянии коричневого цвета.

– Я слыхала о таких, – сказала она. – Эта штука убила бы меня, не так ли?

Он сглотнул, прежде чем сумел ответить:

– Она… искала меня.

– Но летела-то она ко мне?

– Потому что ты шевельнулась, – ответил Пол и подумал: «Кто она?»

– Значит, ты спас мою жизнь? – произнесла женщина.

– Я спас обе наши жизни.

– Но ты мог бы позволить ей нанести мне удар и спастись? – задумчиво сказала она.

– Кто ты? – спросил он.

– Шадут Мейпс, домоправительница.

– Откуда ты узнала, где найти меня?

– Мне сказала твоя мать. Я встретила ее на лестнице, ведущей из зала в странную комнату, – она показала направо. – Люди твоего отца ждут.

«Люди Хавата, – подумал он. – Надо искать оператора».

– Иди к людям моего отца, – приказал он, – и скажи им, что я только что поймал у себя охотника-искателя… надо обыскать дом и найти оператора. Прикажи им немедленно оцепить дом и окрестности. Они знают, как поступать. Может быть, оператор окажется из наших людей.

И невольно подумал: «А не она ли это?» Но тут же сообразил, что это не так. Искателем управляли, когда она входила.

– Прежде чем я выполню твою просьбу, маленький мужчина, – сказала Мейпс, – придется прояснить наши отношения. Я задолжала тебе воду, а я не люблю оставаться в долгу. Мы, Вольный народ, платим свои долги вовремя, черные они или белые. Нам известно, что среди вас есть предатель. Кто он, мы не знаем, но уверены в его существовании. Может быть, его-то рука и направила этот разрезатель плоти.

Пол молча впитал это слово: предатель. И прежде чем он успел ответить, странная женщина повернулась и заспешила к выходу.

Он уже хотел окликнуть ее, но что-то в ней говорило, что этого не следует делать. Она и так сказала все, что знала, а теперь выполняет его же распоряжение. Через минуту дом будет кишеть людьми Хавата.

Он стал обдумывать другие подробности непонятного короткого разговора: странная комната. Он поглядел налево, куда она указала. «Мы, Вольный народ». Значит, она из них, фрименов. Он принялся мнемонически впечатывать ее обличье в свою память: темное, морщинистое, как вяленый чернослив, лицо, полностью синие глаза без белков. Снизу подставил табличку – «Шадут Мейпс».

Не выпуская разбитый искатель, Пол вернулся назад в комнату, левой рукой подобрал с кровати пояс щита и застегнул его, выбегая из комнаты. В зале он повернул налево.

Она говорила, что мать его где-то там, внизу… У лестницы в странную комнату.

Что поддерживало леди Джессику во время испытаний? Поразмыслите над одной притчей Бинэ Гессерит, и вы, быть может, поймете: «Любая дорога, если дойти до ее конца, ведет прямо в никуда. Если держите путь на гору, поднимитесь чуть-чуть по склону, чтобы убедиться, что это действительно гора. С вершины вы этого не увидите».

Принцесса Ирулан. «Семья Муад'Диба»

В торце южного крыла Джессика наткнулась на спиральную лестницу, ведущую вверх к овальной двери. Она глянула назад в зал, потом перевела взгляд обратно на дверь.

«Овал? – удивилась она. – Что за странная форма для двери в доме!»

Сквозь окна под спиральной лестницей было видно, что громадное белое солнце Арракиса клонилось к закату. Зал пронзали длинные тени. Она вновь поглядела на лестницу. В жестком боковом свете стали заметны комочки сухой земли на металле ступеней.

Взявшись за поручень, Джессика начала подниматься. Металл холодил ладонь. Она остановилась у двери, заметила, что на ней нет рукоятки, а там, где ей следовало быть, в гладкой поверхности двери находилась неглубокая вмятина.

«Может быть, дакти-локер», – подумала она. Ключом к такому замку служит ладонь хозяина со всеми ее бугорками и линиями на коже. На дакти-локер действительно было похоже, а способам открывать подобные замки ее учили еще в школе.

Джессика оглянулась, проверяя, не видит ли ее кто-нибудь, приложила ладонь к углублению, вновь обернулась, заслышав шаги Мейпс у подножия лестницы.

– В Большой зал пришли люди, они говорят, что их послал герцог за юным господином, – сказала Мейпс. – Они предъявили герцогскую печать, стража признала их. – И глянула на дверь, потом снова на Джессику.

«А она осторожна, эта Мейпс, – подумала Джессика. – Неплохо».

– Он в пятой по коридору комнате отсюда, в малой спальне, – сказала Джессика. – Если не сможешь разбудить его, позови доктора Юэ. Он в соседней комнате. Быть может, потребуется инъекция, чтобы он полностью проснулся.

И снова Мейпс бросила пронизывающий взгляд на овальную дверь, и Джессике почудилось осуждение в ее взоре. Но прежде чем Джессика успела спросить о двери и о том, что она скрывает, Мейпс повернулась и торопливо зашагала по залу.

«Хават проверял это место, – подумала Джессика. – Здесь не может быть никакой опасности».

Она толкнула дверь, та распахнулась в небольшую комнату, напротив располагалась другая дверь. На ней была рукоять в виде штурвала.

«Воздушный шлюз!» – подумала Джессика. Она глянула вниз, заметила, что дверной клин упал на пол небольшой комнаты. На нем была личная отметка Хавата. «Дверь оставили открытой и подперли клином, – подумала она. – Должно быть, кто-то случайно выбил его потом, не подумав, что внешняя дверь закроется на дакти-локер».

Она переступила через высокий порог в небольшую комнатку.

«Зачем в доме воздушный шлюз?» – спросила она себя и решила, что за дверью окажется что-нибудь экзотическое, нуждающееся в особом климате.

В особом климате!

На Арракисе это имело смысл, ведь здесь приходилось поливать даже растения, вывезенные из самых сухих мест всех известных людям планет.

Дверь сзади шевельнулась, едва не захлопнулась. Джессика поймала ее и надежно подперла оставленной Хаватом палочкой. И вновь она внимательно глянула на штурвал перед собою, заметила теперь на металле над рукояткой полустертую гравированную надпись. Узнав слова галака, она прочитала:

«О человек! Перед тобой дивная кроха                                               Божьего творения…замри перед ней и безмолвствуй… учись любить                                            во Всевышнем друга».

Всем своим весом Джессика навалилась на колесо. Оно повернулось влево, и внутренняя дверь распахнулась. Легкий сквознячок перышком тронул ее щеки, шевельнул волосы. Она почувствовала, что повеяло влагой, пахнуло цветами, запахи стали богаче. Распахнув дверь настежь, она уставилась на обильные заросли, позолоченные желтым солнечным светом.

«Почему здесь желтое солнце? – подумала она. – Ах да, фильтрстекло…» Джессика перешагнула порог, и дверь захлопнулась.

– Оранжерея, – вздохнула она. Вокруг в горшках стояли растения и невысокие деревья. Джессика узнала мимозу, цветущую айву, сондаги, пленисценту с зелеными лепестками, акарсо с белыми и зелеными полосами… розы…

Даже розы.

Она нагнулась, чтобы вдохнуть аромат громадного розового бутона, и, распрямившись, оглядела комнату.

Неподалеку что-то булькало. Она раздвинула нависающий полог листьев, заглянула в середину комнаты. Там оказался небольшой фонтан, в металлической чаше ритмично плескалась вода.

Джессика мгновенно собралась и принялась методично осматривать комнату. Она оказалась квадратной, со стороной метров в десять. По ее положению и по мелким деталям конструкции стен она догадалась, что оранжерею пристроили к уже завершенному дому.

Она остановилась с южной стороны комнаты перед панорамным окном из фильтрстекла и оглянулась. Вся комната была заставлена экзотическими растениями влажных планет. В зелени что-то зашуршало. Она насторожилась, а потом заметила узкое тельце полированного сервока, часовой механизм и рукав. Трубка поднялась и брызнула мелкой водяной пылью, увлажнившей ее щеки. А когда поливка закончилась, она поглядела, что же там поливали, оказалось – терновник.

В этой комнате влага ощущалась повсюду, и это на планете, где вода была драгоценным соком жизни! Здесь же ее расходовали столь расточительно, что Джессика даже возмутилась, не подобрав имени подобному безобразию.

За фильтрстеклом желтело спустившееся солнце. Оно уже почти касалось зубастого горизонта – громадного хребта, именовавшегося здесь Барьером.

«Фильтрстекло, – подумала она, – превращает ослепительно-белое солнце в куда более знакомое и ручное. Кто же соорудил подобную комнату? Лето? На него это похоже, – он любит удивить меня царским жестом, но едва ли у него хватило времени еще и на это. Он был слишком занят и куда более серьезными делами».

Она припомнила место в отчете… Там говорилось, что во многих домах Арракина на дверях и окнах установлены герметичные уплотнения, позволяющие сохранить влагу, не выпускать ее из дома. Лето говорил ей, что в этом доме намеренно пренебрегают такими предосторожностями – это признак благосостояния и могущества: двери и окна его закрываются лишь от вездесущей пыли.

Но сам факт существования этой комнаты значил куда больше, чем отсутствие гермоуплотнений на дверях. Она прикинула: такая роскошь здесь, на Арракисе, обходилась в тысячу жизней по понятиям этой планеты… а может, и больше.

Не отводя глаз от середины комнаты, Джессика двинулась вдоль окна. У фонтана блеснула металлическая поверхность, что-то вроде стола, на ней блокнот и стиль, частично прикрытые веером листа. Она подошла к столу, увидела на нем листки, оставленные людьми Хавата, и вгляделась в написанное на верхнем листе:

«Леди Джессике.

Да принесет это место вам столько же радости, сколько и мне. Пусть эта комната напомнит вам урок, полученный нами от общих учителей: «Близость желаемого ведет к пресыщению». На этой тропе и ожидает опасность.

С наилучшими пожеланиями,Марго, леди Фенринг».

Джессика кивнула, вспомнив, что Лето называл бывшего представителя Императора здесь графом Фенрингом. Теперь следовало обдумать скрытый смысл всех намеков. Ясно, что писавшая была из Бинэ Гессерит. Мимоходом грустная мысль кольнула Джессику: граф-то женился на своей леди.

Не оставляя более времени на жалость к себе, Джессика нагнулась к столу в поисках тайного послания. Его следовало найти. В записке была кодовая фраза, которой всякая из Дочерей Гессера, если на то не было запрещения школы, обязана была предупредить сестру об угрозе. «На этой тропе и ожидает опасность».

Джессика провела пальцами по тыльной стороне записки, поискала на ее поверхности точки кода, ощупала блокнот с торцов. Она положила его на стол, почувствовав необходимость поторопиться.

Но Хават уже побывал здесь и, вне сомнения, сдвинул блокнот. Она глянула на лист растения, нависший над блокнотом. Это же лист! Она провела пальцем по нему снизу вдоль края стебля. Здесь! Пальцы ее нащупали мелкие точки. Она сразу начала читать:

«Твой сын и герцог в серьезной опасности. Спальня меблирована так, чтобы привлечь внимание твоего мальчика. X. начинил ее смертоносными ловушками, которые можно найти, а одну из них замаскировал так, что ее почти наверняка не заметят».

Джессика подавила желание немедленно ринуться к Полу. Пальцы ее нащупывали новые точки.

«Природа опасности мне неизвестна, знаю лишь, что она как-то связана с кроватью. Против герцога намечено использовать измену доверенного компаньона или лейтенанта. X. планирует отдать тебя в качестве подарка одному из подчиненных. Насколько я знаю, оранжерея безопасна. Прости, что сказать больше нечего. Мои источники информации ограниченны; граф не брал от барона денег. В спешке, МФ».

Джессика отбросила лист, метнулась назад. В этот момент дверь шлюзовой камеры распахнулась. Зажав что-то в руке, в нее влетел Пол и захлопнул за собой дверь. Он увидел мать и, раздвигая листья, направился к ней. Заметив фонтан, не разжимая кулака, он сунул руку под падающую струю воды.

– Пол! – она схватила его за плечо, глядя на руку. – Что это?

Он ответил с чуть деланым спокойствием:

– Искатель-охотник. Поймал его в своей комнате и раздавил нос, но я хочу все-таки удостовериться. Вода замкнет все контуры.

– Окуни поглубже! – приказала она. Он повиновался.

Она продолжила:

– А теперь разожми пальцы. Пусть эта штука останется в воде.

Он вынул руку, отряхнул с нее капли, поглядел на неподвижную полоску металла, застывшую на дне чаши фонтана. Отломав черенок листа, Джессика тронула им смертельно опасную полоску.

Она осталась недвижимой.

Джессика уронила черенок в воду. Поглядела на Пола. Глаза его внимательно изучали комнату, углубленность и сосредоточенность свидетельствовали: он усвоил путь БГ.

– Тот, кто хочет, может спрятать здесь все, что угодно, – сказал он.

– У меня есть основания считать эту комнату безопасной, – ответила она.

– Мою комнату тоже считали безопасной, Хават сказал…

– Это же искатель-охотник, – напомнила она ему. – Значит, в доме скрывается управляющий им оператор. Радиус управляющего луча искателя невелик. Он мог проникнуть сюда и после проверки.

Она сразу же подумала о письме на листе: «…предатель – доверенный компаньон или лейтенант». Но Хават не может быть изменником. Это невероятно.

– Люди Хавата сейчас обыскивают дом, – сказал он, – а этот искатель чуть не сразил старуху, пришедшую меня будить.

– Шадут Мейпс, – произнесла Джессика, припомнив встречу на лестнице. – Отец вызывал тебя…

– Теперь это может подождать, – сказал Пол, – почему ты считаешь эту комнату безопасной?

Она показала на записку и объяснила.

Он слегка расслабился.

Но внутри Джессика вся словно сжалась в комок, внутренний голос твердил: «Искатель-охотник! Милостивая Мать!» Лишь предельным усилием всей тренированной воли она удержала тело от подступившей истерической дрожи.

Пол проговорил деловым тоном:

– Конечно, дело рук Харконненов. Диверсантов придется уничтожить.

В дверь воздушного шлюза постучали условным стуком подразделений Хавата.

– Войдите, – разрешил Пол.

Дверь распахнулась, и высокий мужчина в форме Атрейдесов со знаком Хавата на фуражке пригнулся и переступил через порог.

– Вы здесь, сэр, – произнес он, – домоправительница сказала, что вы должны быть тут. – Он оглядел комнату. – В подвале мы обнаружили груду камней, в ней был упрятан человек с пультом управления искателем.

– Я хотела бы принять участие в допросе, – проговорила Джессика.

– Извините, миледи. Пришлось помять его при поимке. Он умер.

– Определили, кто он?

– Явных улик, миледи, мы пока не обнаружили.

– А он не из местных жителей, не из Арракина? – произнес Пол.

Джессика кивнула, об этом следовало спросить.

– Похож на туземца, – ответил мужчина, – камнями его заложили, видимо, больше месяца назад и оставили дожидаться нашего прибытия. Когда мы обследовали это место вчера, камни и цемент были невредимы, клянусь своей репутацией.

– Никто не сомневается в вашей компетентности, – сказала Джессика.

– Теперь в ней сомневаюсь я сам, миледи. Нам следовало бы прощупать все внизу акустическими зондами.

– Думаю, что этим-то сейчас и занимаются ваши люди, – сказал Пол.

– Да, сэр.

– Передайте отцу, что мы опоздаем.

– Немедленно, сэр. – Он глянул на Джессику. – Хават приказывал в подобных обстоятельствах отправлять юного господина с охраной в безопасное место. – Глаза его вновь обежали комнату. – Здесь безопасно?

– У меня есть причины не сомневаться в этом, – ответила она. – Эту комнату проверял Хават, а потом я сама.

– Тогда, миледи, я поставлю стражу снаружи, пока мы не осмотрим весь дом заново. – Он поклонился, глядя на Пола, прикоснулся к фуражке, попятился и притворил за собой дверь.

Пол прервал наступившее молчание:

– Не лучше ли нам самим чуть позже обойти весь дом? Наши глаза не упустят тех знаков, которые не заметят они.

– Я не успела осмотреть лишь это крыло, – ответила она, – отложила это напоследок, потому что…

– Потому, что Хават лично обследовал его… – перебил он.

Она вопросительно глянула на него.

– Ты сомневаешься в Хавате? – спросила она.

– Нет, просто он стареет… и слишком много работает. Нам следовало бы освободить его от некоторых обязанностей.

– Позор только подстегнет его, – сказала она, – теперь в это крыло не забежать и заплутавшему насекомому. Хавату будет стыдно, что…

– Надо принять собственные меры, – ответил Пол.

– Хават с честью служил трем поколениям Атрейдесов, – возразила она. – Он заслуживает всяческого уважения и доверия… во много раз большего, чем мы способны ему оказать…

Пол произнес:

– Ты не замечала, когда отцу не по нраву какой-нибудь твой поступок, он произносит два слова – Бинэ Гессерит – так, словно это ругательство?

– И что же во мне раздражает твоего отца?

– Это бывает, когда ты с ним споришь.

– Но ты же не отец, Пол!

«Она станет волноваться, – подумал Пол, – но я обязан передать ей слова Мейпс о предателе в наших рядах».

– Ты о чем-то умалчиваешь, – сказала Джессика. – Пол, на тебя это не похоже.

Он пожал плечами и пересказал весь разговор с Мейпс.

А Джессика думала о тайном послании, выколотом точками на листе. Внезапно решившись, она показала лист и рассказала все Полу.

– Следует немедленно объявить все отцу, – проговорил он. – Я передам ему кодированное сообщение.

– Нет, – ответила она, – подожди, пока ты не останешься с ним наедине. Чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

– Значит, по-твоему, доверять нельзя никому?

– Есть ведь и такая возможность, – произнесла она. – Письмо специально подготовили, чтобы оно попало к нам на глаза. Та, что передала его, могла искренне верить в свои слова, но может быть, вся цель и заключается именно в том, чтобы отвлечь нас подозрением.

Лицо Пола оставалось невозмутимым.

– Чтобы посеять взаимные подозрения и недоверие в наших рядах и этим ослабить нас, – произнес он.

– Ты должен рассказать все отцу с глазу на глаз и напомнить ему и об этой стороне дела, – сказала она.

– Понимаю.

Она повернулась к высокому обзорному окну из фильтрстекла и поглядела на юго-восток: там в утесы опускался позолоченный шар – солнце Арракиса.

Пол обернулся следом за нею:

– Я все же не думаю, что это Хават, скорее всего, предатель – Юэ.

– Он не лейтенант, не компаньон, – ответила она. – И я могу заверить тебя, что Харконненов он ненавидит лютой ненавистью.

Пол перевел глаза на скалы и подумал: «Это и не Гарни… и не Дункан. Кто-нибудь из сублейтенантов? Невозможно. Все они происходят из семей, бывших верными нам многие поколения… и у всех на то были причины».

Джессика потерла лоб, почувствовав усталость. Кругом одни опасности! Она перевела изучающий взгляд на золотистый от фильтрстекла ландшафт. За землями герцогского дворца простирался склад специи, окруженный высоким забором, – ряды подземных колодцев-резервуаров, а вокруг них – сторожевые башенки-треноги, напоминавшие озадаченных пауков.

К скалам Барьера уходило по крайней мере двадцать подземных хранилищ, и все они ничем не отличались друг от друга.

Солнце за фильтрстеклом медленно опустилось за линию горизонта. Блеснули первые звезды. Одна яркая звезда висела совсем низко и все моргала четко и точно: блинк-блинк-блинк-блинк-блинк.

Пол шевельнулся в полумраке.

Но Джессика не отрывала глаз от этой одиночной яркой звезды, вдруг осознав, что та висит слишком низко, ниже вершин утесов.

– Кто-то сигналит!

Она попыталась прочесть сообщение, но код был ей неизвестен.

На равнине ниже утесов загорелись и прочие огоньки – желтые точки в синей мгле. И только один огонь слева становился вся ярче и вдруг начал мигать, отвечая сигналу с утесов… очень быстрые вспышки следовали друг за другом.

Внезапно он погас.

Искусственная звезда на утесе тоже сразу же погасла.

Сигналят… ох, не случайны эти предчувствия…

«Зачем кому-то светом переговариваться через котловину? – спросила она себя. – Разве нельзя связаться через коммуникационную сеть?»

Ответ был очевиден: любые переговоры через сеть будут подслушаны агентами герцога Лето. И световые сигналы означали одно: переговаривались враги, агенты Харконненов.

А потом в дверь за спиной постучали, и голос того же офицера Хавата произнес: «Все спокойно, сэр… миледи. Юному господину пора к отцу».

Говорят, что герцог Лето сам слепо шагнул навстречу опасности Арракиса и сам, забыв об осторожности, ступил в ловушку. А не правильнее ли будет предположить, что он настолько долго жил посреди окружавших его грозных опасностей, что не заметил стремительный рост их числа? Можно предположить и то, что он сознательно пожертвовал собой ради будущего счастья сына. Достоверно нам известно лишь то, что герцог не был простаком.

Принцесса Ирулан. «Семья Муад'Диба»

Герцог Лето Атрейдес оперся на парапет навигационной башни посадочного поля вблизи Арракиса. Первая луна овальной серебряной монеткой уже повисла невысоко над южным горизонтом. Сухая глазурь иззубренных утесов Барьера поблескивала под нею в пыльной дымке. Налево, в тумане, светились огни Арракина – желтые… белые… голубые.

Лето подумал о своих объявлениях, развешанных во всех людных местах этой планеты, – каждое с его подписью: «Наш высочайший Падишах-Император повелел мне принять правление этой планетой и прекратить все раздоры».

От ритуальности самой процедуры ему стало особенно одиноко. Кого могут обмануть пустые формальности? Конечно, уж не Вольный народ. И не Малые Дома, контролирующие внутренний рынок Арракиса… все они почти до единого – люди, преданные Харконненам.

Они попытались взять жизнь моего сына!

С яростью было трудно совладать.

Он видел огоньки: какой-то наземный транспортер катил к посадочному полю из Арракина. Он надеялся, что это – бронемашина с охраной и что на ней привезли Пола. Задержка раздражала, пусть даже она, как сообщил лейтенант Хавата, вызвана осторожностью.

Они попытались взять жизнь моего сына!

Герцог потряс головой, чтобы отогнать гнев, и глянул обратно на поле, по периметру которого монолитными башнями высились пять его собственных фрегатов.

Лучше промедлить из осторожности, чем…

«Этот лейтенант хорошо справляется с делами, – напомнил он себе. – Намечен к повышению, полностью предан».

Наш высочайший Падишах-Император…

Если бы только жители этого захолустного городишка могли увидеть записку, адресованную Императором своему благородному герцогу, прочесть ее презрительные завуалированные выпады против мужчин и женщин в конденскостюмах: «…чего же еще ожидать от варваров, мечтающих всем сердцем лишь об одном – жить вне жесткой безопасности кастовой системы фофрелах?».

В этот момент герцогу казалось, что и сам он всю жизнь мечтал только о том, чтобы уничтожить все классовые различия, их гибельный опостылевший порядок. Из окутавшего поле облака пыли он глянул вверх на неподвижные звезды и задумался: «Вокруг одного из этих маленьких огоньков вращается Каладан… Но мне не дано еще раз увидеть родной дом». Тоска по Каладану пронзила его грудь. Ему казалось, что родилась она не в душе его, но что Каладан вдруг сам потянулся к нему. Даже в мыслях не мог он назвать выжженную пустыню Арракиса своим домом, когда думал о будущем.

«Следует скрывать свои чувства, – думал он. – Ради мальчика. Его дом будет здесь. Сам я могу считать Арракис адом, куда меня ввергли перед кончиной, но он должен отыскать здесь источник вдохновения. Непременно».

Волна жалости к самому себе, впрочем, немедленно с презрением подавленная, охватила его, почему-то ему вдруг припомнилась пара строчек из стихотворения, которое часто повторял Гарни Холлик:

Грудь мою наполняет аромат времени,А ветер уносит песок вдаль…

«Ну, ветер не унесет здесь песок от Гарни», – подумал герцог. За посеребренными луной скалами тянулись бесконечные пустыни – голые скалы, дюны, пыльные сухие пустоши, иногда даже не нанесенные на карты. По окраинам их – а возможно, и внутри – прятались поселения фрименов. Если кто-нибудь мог еще обеспечить будущее Дома Атрейдесов, то только они – Вольный народ.

Разве что Харконнены ухитрились уже отравить даже людей пустыни своими ядовитыми кознями.

Они попытались взять жизнь моего сына!

Скрежет металла сотряс башню, дрогнул и парапет под руками. Перед ним упали боевые ставни, закрывая обзор.

«Челнок идет на посадку, – подумал он. – Пора спускаться к людям и браться за работу». Он обернулся, направился к лестнице, спустился в большой зал для пассажиров, пытаясь по дороге изобразить на лице спокойствие и приготовиться к встрече с людьми.