Грани

Он пожал плечами: «я не знаю».

– Он помнил меня. – То ли спросила, то ли сказала она. Джек молчал.

– Так куда нам идти?

– На «Смерть». – Повисла пауза. – С тобой туда не так страшно идти. – Улыбнулась она, парень угрюмо молчал. – Ну же, идем.

– Тебе нельзя туда.

– Но Роджер знает, что я тут.

– И он ушел. – Они остановились. Так и стояли друг против друга. Лилит чувствовала себя преданной. Неужели Джек не на ее стороне? Неужели он не спасал ее, а просто исполнял приказ Ро́джера? Какое дело Роджеру до чести пассажирок? Нет, это уже неважно. Важно то, что сейчас Джек является препятствием. «Одумайся же!» – требовал здравый смысл, но она так исскучалась, так устала от этой тоски, от переживаний. Они могут больше никогда не увидеться – стучало в голове.

– Джек, ну пожалуйста! – Взмолилась Лилит.

– Он ушел от тебя. Он не хочет этой встречи.

– Он обнял меня. Он был так ласков! Он хочет этой встречи! – Джек смотрел на нее с отчаянной грустью.

– Плевать, оставлю тебя в любой каюте. И только посмей попытаться пойти за мной – это будет концом твоей репутации. – Строго говорил он. Лилит молча мотала головой.

– Как ты можешь быть таким? За что Джек?! – Что ни говори, а она по-прежнему оставалась все такой же запальчивой. Парень был явно растерян.

– Я сам разберусь. – Неловко встрял Роджер. Оба едва не подпрыгнули.

Джек молча поклонился, приложив при этом правую руку к левому плечу, и ушел, ни разу не взглянув на девушку. Но ее меньше всего интересовал теперь Джек, ведь наконец эта встреча произошла. ДА, вот он стоит перед ней, но больше она не будет молчать, не будет стоять столбом.

– Ле́о, – Однако, оказалось, что ей вовсе не так просто говорить: голос едва ее слушался и осип. Впрочем, он и не хотел, чтобы она говорила:

– Молчи. – Ласково приказал он. Да, именно так: мягкий тон голоса не спрятал за собой железной воли в ледяном взгляде. И как могут одни лишь глаза так много и так ясно говорить?

Девушка замотала головой, не произнося, впрочем, ни слова. Наконец, ее немой протест затих. Роджер так же молчал. Он все смотрел и смотрел на нее, думая о чем-то своем. И если глаза выдавали его чувства, то они бы никогда не выдали его мыслей. А она стояла перед ним, ожидая чего-то. Понемногу разочарование заполняло ее сердце: вовсе не так представляла она себе эту встречу. Но ведь это чудо, что она произошла! Посреди моря, после шторма… Великая стихия и два человека – как такое возможно? Но почему же этого не понимает Роджер?

– Мы не скажем друг другу ни слова? Одно лишь «здравствуй» спустя год?

– А так ли нам нужны слова?

– Молчание – это непозволительная роскошь в нашем случае.

Говорили они тихо и спокойно, темнота южной ночи смягчила все силуэты и цвета, а шум моря заглушал звуки возни на судне. Ей хотелось столько всего ему сказать, но куда же сейчас делись все ее мысли, все воспоминания? Она была растеряна и все более подавлена. Ничто еще не угнетало ее так, как это странное, напряженное молчание, этот холод.

– Ты рад мне? – Сорвалось с губ. Она ведь даже и не думала об этом, но почему-то спросила.

Девушка решила уже, что он не хочет отвечать, так долго он молчал.

– Ты знаешь, что рад. – Признался Роджер, за что был награжден широкой, абсолютно счастливой улыбкой.

– Ты скучал? – Осмелев, снова спросила девушка. И снова он не торопился с ответом. – Просто скажи, что скучал.

Он сорвался с места и вмиг оказался рядом, крепко ее обняв.

– Скучал. – Прошептал он на ухо. Кровь в ее жилах застыла, а потом как будто вскипела, снова мурашки, снова она будто опьянела. Изнутри ее всю заполнило тепло и спокойствие. Не было никаких порывов, страхов, надежд или мечтаний – был только этот чарующий голос, эти невероятные глаза, эти сильные руки.

– Ты и не знаешь, как я скучал. – «Триумф» – вот оно, то единственное слово, которым, впрочем, можно было описать все ее чувства и мысли. Эйфория растекалась по ее венам, скапливаясь в груди и рвясь к нему, чтобы и он стал таким же счастливым. Но если бы она была не так поглощена своим счастьем, если бы у нее была хотя бы минутка спокойствия, она бы непременно, взглянув на него, заметила бы, что в глазах его плещется только тоска.

Он взял ее за руку, и они бежали куда-то, потом он перенес ее на «Смерть» и снова куда-то повел, девушке не было страшно: «он рядом!» – кричало сердце в восторге.

– Я так боялась за тебя… – Они были в той самой каюте, где когда-то встретились как враги, где впервые узнали друг друга. Рыжеволосая ласково гладила его по щеке. Мужчине было щекотно от этих легких, почти невесомых прикосновений.

– Боже, ты и не представляешь, сколько шуму наделал… – Заговорила аристократка. – Они готовы объявить на тебя охоту!

– Я знаю, Лил. У меня есть свои осведомители. – Он мягко улыбался, – Ну и что, что объявили охоту. Желающих попытать счастье немного. – Небрежно бросил он.

– Как ты изменилась… -Уже совсем по-другому сказал он. Мужчина смотрела на нее, как зачарованный.

– Ле́о, как же ты не понимаешь? Тебе грозит такая опасность! – С жаром проговорила девушка, грозно сверкая блестящими от подступивших слез глазами.

–Не нужно больше, хватит болтать о них! – резко заявил он, будто отмахиваясь. – Я не видел тебя целый год… – Казалось, он сам поразился этой мысли.

– Лучше бы я вообще никогда тебя не увидел. – Печально сказал он, будто забылся и случайно произнес это.

Девушка в недоумении смотрела на него, ожидая объяснений: ей их встреча казалась не иначе как подарком судьбы.

– Это сокровище, которое мне никогда не достанется. – Он все в такой же мрачной задумчивости и тоске провел самыми кончиками пальцев по ее щеке. Их взгляды встретились: ее – такой нежный и внимательный и его – почти отчаянный и явно рассеянный.

– Идем на «Победу…» – Коротко бросил Роджер, отпрянув от своих невеселых мыслей.

– Но зачем тогда… – Слишком неожиданный удар, даже подлый: она едва начала осознавать радость встречи. – Зачем тогда мы здесь, Ле́о?

– Я и сам не знаю, Лил. Я думаю об этом с того самого момента, как твоя нога переступила порог каюты, но, поверишь ли, я так и не понял, зачем мы здесь. – Если бы можно было бы сказать о человеке «он неисправен», то сейчас она бы непременно так и подумала. Его рассеянность перешла в некое несосредоточенное возбуждение.

– Идем же. – В нетерпении повторил он.

– Ты хочешь, чтобы я ушла? – Его странный и неприятный для нее тон высек лишь искру, которая питаемая холодностью встречи и его исчезновением, превратилась в пламя недовольства.

Он кивнул. Сердце ухнуло куда-то в холодную пустоту. Она не могла понять его.

– Почему… ты так… поступаешь? – Запинаясь, спросила она, едва сдерживая себя то ли от слез, то ли от крика.

Роджер усадил Лилит на койку, сам опустился рядом. Повернулся к ней, взял за руку:

– Тебе нельзя здесь быть. – Сбивчиво выговорил он, торопясь, будто сейчас их разлучат. – Тебе нельзя быть со мной. Нельзя. – Его растерянность сводила с ума.

Лилит начала было что-то возражать, но Роджер приложил ладонь к ее губам, девушка замолкла, лишь ее глаза слегка расширились. Его ладонь перешла к затылку, он обхватил ее шею и прижал Лилит к своей груди. Но она хотела видеть его и не позволила прижать себя.

–Мне не все равно, что с тобой будет. – Его холодные глаза отогревали ее истосковавшееся сердце.

Она выматывала из него душу: каждый миг внутри что-то раскалялось и все сильнее жгло.

Минута за минутой бежали мимо влюбленных. Тишина становилась все гуще, от того – тягостнее и напряжённее. Все в каюте затихло.

– Я знаю, что никогда не буду счастлива без тебя… – Шептала она, немного успокоившись. Бог с мольбой смотрел на нее. Покачал головой, но Лилит не могла остановиться. – Мы жили целый год порознь, и что? Разве что-нибудь изменилось между нами? – Он понял, что еще чуть-чуть и она сорвется.

– Не надо, пожалуйста. – Прервал Роджер, – Лилит, мои компаньоны: они не будут в восторге от тебя, точнее не будут в восторге, если я не поделюсь тобой с ними, а я не сделаю этого. А если не поделюсь, тебя возьмут силой и будут развлекаться с тобой, пока не истязают до смерти. Это точно не сделает тебя счастливой. – Казалось, в ней что-то умирает, сгорает на глазах. Сама ее душа сейчас сгорала, как лист бумаги: с краев и все ближе к самой сути, оставляя после себя лишь пепел.

– Давай сбежим отсюда… – он замер.

– Сбежать? – изумился пират, – Мне сбегать с собственного корабля?! Бросить то, что досталось мне с таким трудом? – он впал в тихую, но все же страшную ярость.

– Ле́о… – попыталась было возразить она, растерявшись.

– Никогда! – перебил он.

– Ты не сделаешь этого ради меня… – прошептала девушка, вдруг осознав какую нелепость предложила, в какой сумбур поверила.

– А я, наивная, уже подумала, что если я готова расстаться с привычной жизнью, то и ты сделаешь это. – Она не плакала. Ни одна его ложь не смогла бы задеть ее хоть вполовину так же, как эта правда.

– Возвращайся. – Просто, без всяких чувств и интонаций приказал он. – Я отвезу тебя. – Пауза. – Ты, надеюсь, уже поняла, что у нас нет будущего.

Снова перед ней был тот самый Черный Роджер с ледяным, цепким взглядом. Бесчувственный и озлобленный. А теперь, подумала Лилит, еще и одинокий.

– Будущее у нас было… Но у тебя не было желания. – Она встала с койки, поправила платье, прическу. – Отвези меня назад. – Бог, молча, проверил на месте ли оружие, выглянул за дверь, вышел, вернулся через минуту.

– Идем. – Девушка было вышла, но он накинул на нее глухой темный плащ.

Ловалонга и Логрен уже спускали шлюпку на воду. Роджер скинул лестницу, быстро спускался в лодку и помогал Лилит.

Весь путь до «Победы Великого Линдша» Лилит старалась привести себя в порядок, Ле́о старательно греб. Они молчали.

«Бросить меня ему легче, чем корабль… Мы чужие. На что я надеялась?»

«На что ты рассчитывала? Махнуть передо мной юбкой и получить право распоряжаться моей жизнью?»

Влюбленные были рассерженны и обиженны друг на друга. Очарование прошло, осталась только боль и тягостное ожидание разлуки…

Возможно, сейчас она видит его в последний раз… Его могут убить, повесить, предать!

– Ле́о, мы же можем никогда больше не встретиться… – он молчал, только сапфировая глубина его глаз, кажется, потемнела…

– На это я и надеюсь. – как тяжело было врать ей! Никому и никогда он не лгал с таким острым чувством вины и разочарования в самом себе.

– Я знаю… – как приговоренная, прошептала девушка. – Мы любим друг друга, но ты боишься этого.

– Что ты знаешь о любви? – возмутился он. – Ты любила, по твоему мнению, кого-нибудь кроме меня?

– Нет, никогда, никого, и не полюблю уже. – Боль затупилась, ее словно оглушило: рыжая не чувствовала ничего и смотрела на все, что происходит с ней, со стороны. – А ты любил? – Мужчина задумался.

– Скорее всего, да, но не так, как сейчас. Ты не похожа ни на одну мою любовницу… – Размышлял пират.

– Поэтому ты боишься меня? – он тихо рассмеялся:

– Нет, – сказал он с грустной улыбкой, – Я тебя не боюсь. – Ле́о застыл, а потом продолжил, – Я себя боюсь. Ты ведь не знаешь, как я живу, как жил и что делал, чем занимаюсь сейчас. – Горькая усмешка и отчаяние в глазах.

– Я знаю, что ты убийца. – Он снова рассмеялся, только громче.

– Лилит… – он все не мог остановиться, – Я не просто убийца, я Черный Роджер. – Это было сказано с гордостью.

– Ты гордишься, что на тебя объявили охоту?

– Я горжусь, что за мою голову дают 2000 дубликатов, девочка…– но веселья уже не было.

– Прошу тебя, давай уедем, давай сбежим! Тебя убьют, предадут, продадут! – Еще немного и она снова в отчаянии и исступлении бросится к нему на шею.

– А ты, что мой ангел – хранитель, который спасет меня от всех напастей, да? – Спросил он с издевкой, осадив ее.

– Нет, Родж… – прошептала аристократка, – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив по-настоящему. Разве убийства и грабежи сделают тебя счастливым? Ты один, Ле́о! ОДИН, понимаешь? – «Ничего ты не понимаешь…» договорила она про себя. А он молчал.

– Ты права, я один. – Примиряясь, сказал гребец.

– Ты можешь вырваться отсюда! – «Какая же ты у меня еще наивная…»

– Нет, Ли, я живу так с детства: я здоров и силен, я удачлив и не очень-то и глуп. – Он отгородился от спутницы.

– Ты ОДИН! – Все пыталась достучаться упрямая девчонка.

–Не так уж это и плохо. Никто тебя не ждет и не разочаровывается, тебе некого терять. – Она молчала: сил говорить не было. Да и, думала она, его не переубедить.

– Как мне вернуться? – Лилит снова оглохла от боли и страха.

–Эй! Человек за бортом! – крикнул Роджер, показалась чья-то голова.

– Кто ты? – Недоверчиво раздалось с «Линдша».

– Посыльный. – Лилит была ошарашена.

– Что ты делаешь? С ума сошел? – зашипела она.

– Не бойся… Это Черный Роджер меня отправил! – Донеслись смешки, но тем не менее ощутилось движение: послышались крики, зажглись огни и сбежалось несколько матросов. Вскоре вышел и капитан Блейк.

Сбросили лестницу. Роджер кивнул девушке.

– Я люблю тебя. – Шепнул он. – Прощай. – Она едва удержалась, чтобы не обнять его.

Девушка поднялась по лестнице, ее встретили вооруженные мужчины.

– Мисс?! – изумился Блейк. – Пират! Стреляйте по нему! – опомнился капитан. Началась пальба. Лилит испугалась, открыла было рот, чтобы остановить это, но…

– Не видно ничего! – Возмутился кто-то. Все стихло.

Девушку увели в капитанскую каюту. Прибежала заплаканная Каршала.

Допрос шел недолго: аристократку расспросили, как ее похитили, она сказала, что ее вытащили из каюты силой и поволокли на корабль; про историю с возвращением допрашивали дотошнее: кто был тот пират, привезший ее обратно, почему ее вообще вернули, что с ней делали на пиратском судне.

– Это была ошибка. Черный Роджер пришел в бешенство, когда узнал, что кто-то захватил пленника. Он почему-то запретил это делать. Кричал, как в припадке, высек одного матроса. Потом велел увезти меня назад. – Ей поверили.

– Этот Роджер псих… – вздохнул Блейк. – Так кто привез вас, мисс Ага́полис?

– Не знаю. – Пожала плечиками аристократка. – Прошу извинить меня, но я так устала, капитан. – В самом деле, она была готова вот-вот расплакаться.

– Да, конечно, мисс. Простите меня. Просто это очень странно, вы и сами, впрочем, понимаете это.

Девушка быстро вышла из каюты, ее сопровождал какой-то матрос.

Снова милая, уютная и комфортная каюта, но как же она была противна Лилит! Ей хотелось снова очутиться в «гостевой» – крохотной, пустой каморке – зато на «Смерти», корабле с черными, как горе, парусами. Девушка не могла больше плакать: глаза болели, слез не было.

– И я люблю тебя, Ле́о… – прошептала она лунному лучу. – Мы еще увидимся, я верю. Я так хочу верить. – Тоска сжирала сердце, в груди будто проделали огромную дыру, которая засасывала ее в пустоту и холод…

Роджер вернулся на свой обожаемый фрегат, отправился в каюту. Хотел почитать, чтобы отвлечься, но ее лицо самовольно вырисовывалось в сознании. Он смотрел на свои руки, вспоминая, как обнимал ее. Ее лицо… Эта короткая встреча стала глотком свежего воздуха. Он был так близок к тому, чтобы сорваться. Чтобы разрушить ее жизнь. Но теперь ей ничто не угрожает. Он спокоен. И ужасно несчастен. И совсем один.

Глава 4. Третья встреча

Он ей снился, каждую ночь: он мог лишь промелькнуть, но все равно она помнила его утром, когда просыпалась. Сколько раз она подбегала к нему во сне, но всегда он не замечал ее, а потом растворялся в облаке. Сколько раз она не могла догнать его… Или же он стоял у нее за спиной, и она ощущала тепло его кожи на своей щеке – он был недосягаем, хоть и находился так близко.

На свой двадцатый День рождения Лилит узнала, что мать готова сосватать ее за молодого графа Фижель. Стоит ли описывать реакцию девушки? Она все еще любила загадочного Черного Ро́джера, чья слава только возросла за эти полгода.

Сестра Изабелль уже вышла замуж: очаровательный граф Мизурилль сделал предложение старшей дочери Каршалы, через полтора месяца, после возвращения из поместья Гринов. Не сказать, что Белла была в восторге от этой новости, но, увидев своего жениха, 22 – летняя девушка резко изменила свое мнение: Кевин пришелся по вкусу юной леди Ага́полис – высокий блондин с серо – голубыми глазами и приятной в целом внешностью. Конечно же, молодой граф был достаточно богат, достаточно молод и красив, но вот только аристократ был недалек, но Иза была слишком влюблена в мужчину, чтобы заметить это. А вот Лилит новоиспеченный муж сестры не понравился: юная леди Ага́полис считала его недостойным руки Изабеллы.

– Белль! – негодовала девушка, – Ты такая красивая, посмотри на себя! Ты умна и воспитана, а он?! – Негодовала Лилит. – Он же глуп! Да, лицо смазливое, но это быстро наскучит тебе! – В кристально – голубых глазах сестры сияли только искры удивления и счастья, а еще смеха…

Изабелль Ага́полис была действительно очень красива: высокая, стройная и изящная блондинка с нежной, цвета молочного мрамора кожей. Аристократка была умна и хорошо воспитана, обладала веселым и живым характером. Лилит знала, о чем говорила.

И вот, прошло 7 месяцев после свадьбы, Белла писала сестре и матери – жаловалась на скуку и глупость мужа: младшая Ага́полис оказалась права. Рыжеволосой было горько читать письма любимой сестры, но она уже ничего не могла сделать.

В честь дня рождения Лилит Каршала устроила пышный прием, пригласила множество гостей, но дочь показалась только в начале вечера. Потом, отведя в укромный уголок сада, мама сообщила ей, что нашла подходящую партию…

Полгода Роджер бредил по своему «ангелу», как он ее назвал, он тосковал и клял себя, что совершил необдуманный поступок, когда похитил девушку во второй раз. На самом деле, он, скорее, ругал себя за то, что испугался и отпустил возлюбленную…

Роджеру было скучно и одиноко, ни баталии, ни красавицы Порта Рояля не могли развеять его печаль и тоску. Больше ни одна женщина не поражала его ни красотой, не подкупала умением держать себя и в то же время быть такой непосредственной, они стали для него просто игрушками на ночь, не имея больше никакой ценности – он нашел свой идеал, но на то это и была девушка – мечта, чтобы быть недоступной. А он помнил вкус ее губ и тепло рук, помнил изумрудные глаза с озорным огоньком, который мог разгораться диким пламенем… Ему снова хотелось испытать то горькое наслаждение, ту приятную боль и сладостное волнение, какое испытывал с ней рядом.

Вдобавок ко всем его неприятностям, Роджер узнал, что Диего Соколий глаз снова вернулся в море…, Его считали уже умершим, но, как оказалось, Диего был жив и очень даже здоров. Это был один из известнейших пиратов века и, как утверждали некоторые, одним из богатейших.

Но Роджер боялся не конкуренции, он вообще не боялся Сокольего глаза. Просто не хотел повстречать его. Диего был личным врагом Черного Ро́джера. А таких врагов у Ле́о было очень мало: всего один.

Всю ночь Лилит пролежала, размышляя о будущем: «Как я могу выйти замуж?! Да и за кого?! Кто этот Фижель вообще такой? Ле́о – Ле́о, ну что же ты не забрал меня?» Вскоре должно состояться знакомство с женихом. И она хочет отбить у графа Николаса всякое желание связывать себя узами брака с леди Ага́полис – младшей.

«Вы еще пожалеете, сэр Николас Фижель» мстительно подумала девушка.

Каршала очень беспокоилась о своей младшей дочери: Лилит вела себя очень странно – обычно живая и непоседливая – сейчас девушка была готова целыми днями играть на пианино, конечно, и прежде ее любовь к музыке была известна матери, но последние два года Лилит была едва ли не одержима искусством.

Роджеру было тоскливо в компаниях падших красавиц, большую часть времени он проводил с Тарой: она была веселой и умной, к тому же, умелой любовницей.

Их странная дружба сводила с ума цыганку, но нравилась Роджеру – никаких сцен ревности или требований, но при этом теплые отношения и ласка.

Тара прощала ему иногда резкие и обидные слова, грубость и неверность, но ничего не получала взамен… Хотя… Нет, он ей доверял и заботился… По-своему, конечно, заботился: там конкурентов запугает, там – клиентов на место поставит, обидчиков – изувечит или убьет… Цыганка была как за каменной стеной. Точнее, она была за стеной: не могла выйти никуда, перед глазами только это каменное равнодушие и постоянное ощущение холода. Но все же он умел быть с ней нежным. В такие моменты цыганка чувствовала острую, сладкую боль в сердце. Этот юнец сводил Тару с ума, а когда-то она смеялась над ним…

Лилит плакала от счастья. Слова матери повторялись в ее голове раз за разом: «До родового поместья Фижель нужно добираться морем. Граф Николас не может покинуть дом: некие срочные дела не позволяют ему отправиться в путешествие на такой длительный срок. Но он позаботился обо всем. Николас так мил и добр!» – нахваливала потенциального зятя миссис Ага́полис. Все в сердце, душе и голове юной Лилит перевернулось и смешалось, в груди метались и щекотали смешинки и слезинки радости.

«Морем! Морем! Я увижу, наконец, Ро́джера! Он не позволит выдать меня замуж, он что-нибудь придумает и спасет меня…» – мечтала рыжеволосая аристократка.

Роджер прославлялся, сейчас он был на гребне волны – его «дело» процветало, его гений признали уже абсолютно все, «Смерть» была оснащена лучше всех остальных судов Южного моря, матросы пользовались самым новым оружием, пират был счастлив. Но что-то покалывало и щемило внутри, чего-то ему недоставало, и молодой пират знал, что это – рыжеволосая аристократка с огоньком в глазах, со сладкими и нежными губами, с нежной белоснежной кожей, с острым языком и живым умом… – она была тем сокровищем, какое ему ни за что не достать. Он скучал.

День отплытия приближался, Лилит не могла спать по ночам – ее трясло. «А что, если Роджер не встретит меня? Откуда ему знать, что я в море?» Ей было страшно, но что-то подсказывало, что все непременно сбудется. Может это был юношеский максимализм, может – интуиция…

Море. Синее море. Непокорное и непредсказуемое море. Маленький, быстрый и ловкий кораблик легко скользил по сияющей поверхности, а под ним была пропасть – бескрайние сапфировые глубины, таящие в себе жизнь и смерть, опасность и чарующую красоту, она манила и вселяла животный ужас. Только на море человек понимает, насколько он ничтожен и слаб. Роджер понимал это с детства и стремился стать хоть немного сильнее, ловчее и умнее. «Ум и хитрость – единственное, благодаря чему люди выживают: звери сильнее нас, природа – умнее, но она и добрее, и рациональнее людей, а мы подобно паразитам – слабые, но верткие и живучие, существуем на ее лоне». Всю жизнь Ле́о учился: драться, обороняться, понимать, видеть, слышать, мыслить и действовать. Медицина, картография, кораблестроение, навигация, география, литература, латинский язык – ему было мало того, что он знал: жажда уметь и знать была в нем неутолима.

Лилит была любопытна: все, что окружало девушку, было ей интересно – как устроена упряжка лошади? Что такое звезды? Сколько стран в мире? Сколько языков? Почему солнце летом – печет, а зимой просто светит? Как строят корабли и почему они не тонут, хоть и перевозят тяжелые грузы и множество людей? Даже свои платья она изучала с интересом – как выполнен каркас, сколько ткани понадобилось. Она любила разбирать слова по морфемам, пытаясь таким образом понять его происхождение и изначальный смысл. Она знала множество людей, способных с радостью объяснить ей это. Взрослых это радовало, молодых – очаровывало и поражало. Ее живой ум всегда находил пищу для размышлений. Каршала сама была такой – сообразительной и любопытной, но дочки превзошли даже ее. Особенно Лилит.

Граф Николас был поражен юной леди Ага́полис, когда увидел ее на балу – утонченная, живая и веселая… Но когда девушка села за пианино – ее прекрасное лицо стало непроницаемым и строгим, что, впрочем, не лишило его очарования; тонкие, длинные пальцы ловко перепрыгивали с клавиши на клавишу, глаза, не отрываясь, читали ноты, которые она и так отлично помнила. Инструмент рождал прекрасную музыку: веселые, задумчивые или грустные ноты объединялись в сонаты сладкие для слуха. В этих произведениях чувствовалось столько разных, едва ли не противоположных чувств. Музыка была пластичной и легкой, она заражала какими-то переживаниями, рождала мысли, позволяла отдохнуть.

Лилит не могла даже примерно вспомнить графа Фижеля. «Я не могла видеть его раньше! Я же совершенно не помню его лица, даже приблизительно. Да и какая разница?»

Время шло. Неумолимо день знакомства приближался.

Море встретило ее мутными волнами, небо хмурилось, ветер пытался снять с аристократки шляпу. Лилит самой не нравилась эта яркая нелепость…