Славные Времена. Том 1

– У тебя разумные соображения, – помедлив, наконец, безо всякой усмешки сказал я. – Я с удовольствием дарил тебе все мои подарки, и ты можешь оставить их у себя, мне они не нужны. Правда, я еще не подарил тебе, и уже не подарю, одно семейное ожерелье, которое моя мама прислала тебе. Да-да, мама прислала тебе особый подарок, а папа вчера сообщил мне по амулету, что они хотят встретиться с тобой. Не удивляйся – это не форма откупа. Просто ты не знаешь нашу семейную историю.

Я остановился и задумался, стоит ли говорить ей правду. Наверное, не стоило, а надо было просто встать и уйти, но мне сейчас почему-то совершенно не хотелось сдерживаться, и я продолжил:

– За двести лет семеро графов Альбер женилось на простолюдинках, почему-то обычно после войн – даже не знаю, почему. Видишь ли, мы не простые графы – мы живем на границе с эльфами и охраняем ее, мы провинциалы, и мы торговые графы, торгуем с эльфами… и еще кое с кем. Нам в целом наплевать на отношение к нам при дворе, и вообще в столице – мы там редко появляемся. Но наш род по ряду причин, которые тебе будут неинтересны, имеет сильные магические таланты, а лучший магический дар наши дети получают от матерей особого, довольно редкого типа, как правило простолюдинок. К которому ты, кстати, принадлежишь – так показал мой специально присланный десять дней назад отцом амулет. Я незаметно опробовал его на тебе в прошлую встречу, и уже сообщил родителям, что ты подходишь.

Я приостановился, с интересом наблюдая, как у нее глаза расширяются от удивления, затем продолжил:

– Именно по этой причине приблизительно половина графов Альбер были женаты на недворянках. Такова семейная традиция, и наши короли с этим соглашаются. Правда, моя мама – дворянка очень благородного происхождения, но это вышло случайно, просто папа встретил ее после войны, вытащив как беженку из подвалов сожженного имперцами пограничного города Фарамон, влюбился и твердо решил на ней жениться еще до того, как она нашла своих родных и документы о своей родословной. Так что низкое происхождение для нас не препятствие.

Я помолчал и продолжил, глядя прямо в ее глаза, ставшие несколько круглыми:

– Конечно, лучше бы этого сейчас не говорить, но ты честна со мной, и я честен с тобой. Ты показываешь себя очень разумной сегодня. К сожалению, я предпочел бы жениться на той девушке, что сказала бы, что пойдет за мной куда угодно – несмотря на войну, несмотря на возможные испытания несмотря на разницу в происхождении. Очевидно, я – романтик.

(Слова о том, что таких разумных невест, как она, я всегда могу найти достаточно много, или о том, что она не выдержала проверки в последний день, я благоразумно проглотил).

Тут моя гимнастка начала понимать, и глаза ее сузились от чувств, которые мне трудно было бы разобрать на составные части, но которые безусловно включали в себя бешенство. Любопытная реакция – подумал я. Нет, чтобы сожалеть и плакать в душе… Ну, ладно.

– Теперь, послушав тебя, думаю, что лучше мне пойти наверх по линии женитьбы, -хладнокровно продолжил я. – Скажем, заключить с разрешения короны временный брак с одной знакомой эльфийкой лет на пятьдесят – она, кстати, родственница принцесс, и с магией у нее, как у эльфийки, все хорошо. Затем родить с ней красивых и способных к магии детей и сделать им карьеру при дворе. А с тобой дело явно не выгорает – ты решила оставить меня и уехать.

Я замолчал, с грустью в душе продолжая свои наблюдения. Неужели она и сейчас не бросится мне на шею, не повинится в холодности, в отчаянии от предстоящей разлуки… Ничего подобного не происходило. Прелестная девушка с твердым характером не проявляля искренности и даже не пыталась притвориться, но стискивала зубы, думая не обо мне, а только лишь о том, что могла сделать великолепную партию со мной – и поспешила. О чувствах она и не вспоминала.

Похоже, я ошибался в ней с самого начала. Теперь все было ясно, и я счел за лучшее закончить разговор, так быстро ставший неприятным для нас:

– Мне жаль говорить тебе эти слова, но я должен. Ты не хочешь и уже не сможешь стать моей невестой. Тебе не хватает надежности и любви ко мне. Прощай и будь счастлива!

Я встал во внезапном приступе гнева, не обращая внимания на ее попытку сказать что-то, бросил несколько монет на стол как плату за ужин и, не оборачиваясь, вышел из таверны. На выходе я бросил на стол ее спутникам несколько золотых, отчего они перестали делать вид, что не замечают меня, вскочили на ноги и низко поклонились – и вышел вон.

Пройдя по улице шагов пятьсот, я вдруг так же неожиданно успокоился. Немедленно мой желудок подсказал мне, что он остался почти пуст, и я завернул в первый же приличный ресторан, а там с горя заказал полный ужин с салатом, телячьим жарким и тортом на десерт, лучшее вино и принялся снова есть суп, не обращая внимания на призывные взгляды дам полусвета, ужинавших там же. Правда, когда я закончил мой ужин, то с удивлением обнаружил, что не съел и четверти поданных блюд, несмотря на свой обычно хороший аппетит, зато бутылку вина опустошил полностью.

Затем правильным маршем я зашагал обратно к цирку, где мой слуга Адабан ждал меня с лошадями. Там сел на коня, и, не обращая внимания на циркачей, уже собиравших в дальнюю дорогу огромный парусиновый тент цирка, безо всякой спешки, задумчиво поехал к себе в училище.

Глава 6. …РЫБАЧКА…

Следующий день был церковный, выходной, и после утренней молитвы все кадеты и корнеты собирались, говоря попросту, по женской части. Как и обычно, все знали, кто к кому идет.

– У тебя нет духов? – спросил я Гирона после бритья. – Мои кончились.

– Изволь, – ответил верный друг, рассматривая свои аккуратно уложенные кудри и крючковатый нос в зеркале. – Вот тут флакон. Ты с кем сегодня встречаешься? С циркачкой своей?

– Циркачка сегодня или завтра уезжает с цирком, и вынужденно дала мне отставку до следующего приезда, а вообще-то навсегда, поскольку мы с тобой скоро уйдем на войну – невозмутимо ответил я, застегивая воротник штатского камзола. – Потому сегодня я притворяюсь штафиркой, и встречаюсь с необычайно красивой юной рыбачкой из порта. Она похожа на морскую фею. Уже согласилась попозировать мне для рисунка в платье. Вместо акробатических фигур и клоунов я буду набрасывать эскиз женщины из народа в рыбачьей лодке. А со временем, глядишь, полюбуюсь ею и без платья.

– А рыбацкий нож в бок не хочешь получить от её отца или брата? – серьезно спросил Гирон, знаток морских людей – его графство было прибрежным. – Я эту публику знаю – к дочерям серьезно относятся.

– Она сирота, одна на свете, – спокойно сказал я, напяливая вместо сапог с портянками чулки и штатские туфли. – Некому заступиться за неё, бедняжку, кроме меня.

– А рыбацкая Гильдия у них есть? – удивился Гирон.

– В этом вся проблема, – вздохнул я. – Гильдия давит на неё. Хочет выдать замуж насильно.

– А на хрена им это? – изумленно спросил Гирон, как наследник прибрежного графства – прекрасно знавший повадки морских гильдий. – Гильдиям обыкновенно на свадьбы наплевать, с этого не поимеешь дохода.

– А у нее большой дом остался от родителей, и хорошая лодка с парусом, – объяснил я. – Кто-то уже разинул пасть на всё это. И договорился со старшиной – возможно, подкупил. А ей за кандидата замуж неохота, поскольку она его слишком хорошо знает – вроде бы он ещё то дерьмо. И потом, у неё есть я, так называемый письмоводитель из районной управы. И ещё один ухажер имеется, рыбак с пригородной деревни. Поселковые его не желают, уже пригрозили избить. Сегодня посмотрим, что народ обо мне скажет. Я еду на свидание прямо в Гавань. Чего доброго, старшина поселка возникнет, начнет мне мораль читать – напомню ему об обязанностях. Глядишь, ухажерам по хребтам перетяну плетью, поставлю их на место.

– Поехать с тобой? – серьезно спросил Гирон. – Знаю я этих рыбаков из столичной гавани. Они там наглые – пробы ставить негде. Отец один раз у них лодки отобрал на наших рыболовных участках, так они чуть за ножи не взялись, пришлось кой-кого искупать в соленой водице.

Предложение было здравым. Несмотря на небольшой 'кавалерийский' рост, Гирон был отменным бойцом. Но я не ждал неприятностей сегодня, планируя их на следующее свидание.

– Со мной Горман, а у него всегда упрятаны в тюке сабли и заряженные пистолеты, так отец приказал – успокоил я Гирона. – И потом, это свидание. Слуга уместен, а вот другой дворянин…

– Ладно, – вздохнул Гирон. – А я двину к фрейлине. Уже шестнадцатая.

– Слушай, их всего двадцать, – предупредил я его. – Если ты им всем разобьешь сердце – их начальница статс-дама Галлер разобьет тебе карьеру, ты её знаешь.

– Ну, знаю не так взаимопроникающе, как ты, – засмеялся Гирон. – До сих пор все удивляются, как корнет Альбер смог уложить Галлер в постель. Но ты прав – надо укрыться от её всевидящего глаза. Придется лезть в окно из сада – коридоры хорошо просматриваются. А насчет карьеры… Через три луны, в конце лета, мы выпускаемся. Как раз война начнется, судя по тону переговоров. Дядя говорит, что в Империи так хреново, что только война позволит императору заткнуть глотку недовольному дворянству. Летом они урожай соберут – и замаршируют через границы, а флотом начнут бомбить нам столицу, как двадцать лет назад, в Третью имперскую.

– Да, карьеру будем делать уже после войны, корнет Гирон, – согласился я.

– Так точно, корнет Альбер! – вытянулся и козырнул мне Гирон.

Через некоторое время мы с моим немолодым слугой Горманом, бывшим солдатом отца, скромно въехали в селение со звучным названием Гильдейское, стоящее на краю рыбацких кварталов столичной гавани.

Собственно, это просто тройная линия небольших деревянных домов вдоль береговой дороги. Никаких деревьев здесь не наблюдается – рыбаки их почему-то не сажали, но при каждом доме разведен огород. Но главное, при доме имеется его кормилица – парусная лодка, привязанная к маленькой пристани участка, гордости рыбака. Есть дома, причалы и лодки побольше, даже двухмачтовые. Чуть подальше от воды стоит большой дом старшины, за ним – вторая линия домов, победнее, с лодками поменьше в сараях у общественного причала. Дальше, за третьей линией и за широкой портовой дорогой идут необозримые кварталы портовых складов с грузчиками, хозяевами, купцами, ворами и портовыми нищими – самой осведомленной в гавани публикой. Вся эта публика в рыбацкие поселки не ходит – имеется старинный и строжайший запрет Гильдии для портового люда заходить к рыбакам, чтобы не разводить контрабанды.

Купцы давно бы откупили землю у рыбаков, хоть бы и насильно, но на то и существует Гильдия. Без её разрешения ни один рыбак не продаст участка на сторону – только другому рыбаку, и угрозы и долговые бумаги здесь бесполезны. Впрочем, в деле с Ланой – моей знакомой рыбачкой – я считал, что Гильдия перегнула палку. Насильственная выдача сироты замуж под угрозами – дело обычное в прошлом, но сейчас другое время. У рыбаков тоже есть права перед Гильдией, и мы готовы помочь их соблюсти – усмехнулся про себя я.

Пахло морем, рыбой, смолой. Пованивало в поселке не так, как в гавани, но копченой и тухлой рыбой основательно попахивало. В прибое романтически плавал мусор, как это всегда бывает в порту. Поднималось солнце. Море слегка волновалось после утреннего прилива. Часть лодок уже вышла на утреннюю ловлю – их белые паруса виднелись на горизонте.

Пришедшие на рассвете с ночного лова рыбаки, зевая, слонялись по поселку, готовясь ко сну. Их лодки уже были 'пришвартованы', как они говорили, к семейным причалам, паруса и мачты сняты от чужого глаза и спрятаны по сараям. Пока жены не вынесли рыбу на рынок – рабочая суматоха в доме не давала мужьям лечь отоспаться. Лана насплетничала мне однажды, что большинство таких семей занимается супружескими обязанностями только в церковные, десятые дни отдыха: ночью жена спит – муж в море, днем муж спит – жена на рынке торгует свежей рыбой, кроя перекупщиков матом и вежливо разговаривая с покупателями. Во время кратких свиданий утром муж сортирует с женой улов, вечером – вместе чинят снасти и подшивают старые паруса. А задирать жене юбку перед выходом в море – плохая примета, можно не вернуться обратно. Морские обычаи требуют, чтобы дети делались после моря, без спешки, со всем тщанием. Изменять мужу – непременно заметят соседи. В общем, рыбацкая жизнь представлялась мне со слов потомственной рыбачки непростой, да и опасной.

Сама Лана специально не пошла сегодня в море, и ждала меня в праздничном платье у крыльца своего дома, действительно приличного для даже такого богатого поселка. Я, признаться, с самого начала присмотрел ее только как модель для моих живописных упражнений, и давно уже оставил надежды задрать девушке подол – рыбачка имела твердый характер и не собиралась заводить ребенка со стороны, даже от письмоводителя управы (как я представился ей при знакомстве). Более того, я подозревал, что она не пала бы к ногам даже такого щедрого красавца, как корнет граф Альбер. Словом, тут роман не вышел, и теперь мне, с полной потерей циркачки, оставалось только перейти к одной красивой супруге негоцианта, давно строившей мне глазки. Тем не менее я пообещал Лане помочь с замужеством, и не хотел отказываться от своего слова. Сейчас мне уже казалось, что девушка ловко поймала меня с обещанием. Кроме того, я действительно собирался написать красавицу-рыбачку в лодке на фоне моря. И, наконец, мне хотелось развлечься – начистить морды наглецам, объявившим свободной рыбачке, члену гильдии, что она выйдет замуж по их выбору, иначе её принудят силой. 'Придется сыграть в благородного рыцаря' – меланхолично подумал я. Что ж, это удовольствие более оригинальное, чем обычная дуэль.

– Здравствуй, красавица, – панибратски приветствовал я Лану, как мелкий дворянин обычно обращается к гильдейской рыбачке. Мы с Горманом вежливо поклонились и слезли с наших нарочито невзрачных лошадей. – Ну что, будем рисовать, а затем заедем в ресторан, пообедаем?

– Прошу вас принять кофей из моих рук, – приветливо, но вежливо ответила девушка. Никто вокруг не смог бы подумать сейчас, что еще десять дней назад мы с этой на вид такой чопорной рыбачкой гуляли по берегу моря в пяти стадиях от поселка, смеялись над моими шуточками, и я поправлял ей волосы, путающиеся на соленом ветру.

Покончив с ритуальной чашкой кофея, я вытащил из ящика кисти и краски. Горман помог мне раскрыть и поставить мольберт, и я уже начал смешивать краски на палитре, как вдруг кто-то нахально присвистнул сзади.

– Смотри, управские в нашем поселке завелись, – весело сказал кто-то. – Сейчас нам налоги заново посчитают… прямо кистями на стене.

Сзади меня стояло пятеро молодых рыбаков – руки в карманах старых парусиновых штанов, отбеленных солью, ноги в кожаных сапогах, ободранные куртки распахнуты на голой груди без фуфайки, на головах новенькие вязаные шапки ярких цветов – юные щеголи. Хотя вид у них был вполне отвязный, я не стал задираться и только сказал холодным тоном:

– Молодые люди, вы имеете дело с дворянином. Повежливее, пожалуйста.

– Подумаешь, какое дело – дворянин с управы, – нагло усмехнулся стоявший первым парень, с яркими глазами и рыжими волосами – очевидно, заводила. Он, очевидно, прекрасно понимал, что оскорбляет меня.

– Если хотите со мной разговаривать – ведите сюда вашего гильдейского старшину, а мне с вами разговаривать неугодно, – высокомерно сказал я, уже понимая, что скандала не избежать. Юные рыбаки были явно настроены на то, чтобы испугать меня, а то и избить. 'Ждали' – понял я, и вскользь посмотрел на многоопытного Гормана. Он потихоньку раскрывал висевший на лошади тюк, где были уложены сабли и пистолеты.

– Вам лучше идти отсюда побыстрее, а не то я вам живо все припомню! – неожиданно сказала Лина таким голосом, какого я от неё не ожидал.

– А ты помалкивай, детка! Как замуж за Зарада выдадим – перестанешь собачиться, – небрежно сказал вожак.

– В жопе видела я и тебя, и твоего Зарада! – вдруг отрезала всегда мирная Лина. – Прирежу и его, и тебя, если будете мешать. Понял, хрен морской? В руке у Лины неожиданно раскрылся её складной рыбацкий нож длиной аж с пол-рукм, которым она разделывала рыбу и обрезала снасть.

– Ещё будете мне указывать, за кого я выйду, дерьмо в приливе! – продолжила девушка. – Если Гильдия сейчас молчит, потом по суду взвоет! Вот господин дворянин не откажет подать на вас в суд. Хоть всем поселком верещите – я сама знаю, что буду делать!

– Ах ты, сука… – медленно начал выговаривать опешивший рыбак. Его глаза прищурились, но он не успел и руки поднять на Лину, как полетел на землю от моего удара.

– Челюсть сломанную подбери, крабосос, – холодно сказал я лежащему. – А вы, дружки идиота, бегом к вашему старшине и зовите его сюда, пока живы! Тут у нас нападение на дворянина. Ну?!

Против ожиданий, юные рыбаки не испугались и не подчинились. Один из них, самый шустрый и неумный, взвыл: 'Бей их!', и вытащил что-то из кармана, но тут грохнул выстрел – и его нож серебряной рыбкой полетел в песок, а рыбак схватился за простреленную руку.

Дело приобретало серьезный характер. Горман, не опуская дымящегося пистолета, другой рукой достал из тюка саблю и бросил мне. Я обнажил её, полюбовался сияющей сталью, затем другой рукой взял у Гормана ещё пистолет и скомандовал обомлевшим от выстрела рыбакам:

– Старосту сюда, и побыстрее!

Те не двинулись, притворяясь испуганными, и только злобно смотрели на меня. 'Похожи на бунтовщиков' – мимоходом подумал я, глядя на улицу, быстро заполнявшуюся разбуженными выстрелом рыбаками. 'Демон их подери, а ведь рыбачки-то все на рынке, мужьев остановить некому' – сообразил я.

Толпа рыбаков молчала, неприветливо разглядывая нас.

– Приведите сюда старосту и старшин! – громко сказал я. Никакого ответа не последовало – все молчали, и только на шаг придвинулись к нам. Я, тем не менее, не испугался, а наоборот, разозлился так, что начал терять хладнокровие, и громко сказал:

– Или вы приводите старшину, или я поджигаю поселок гранатами! Горман, зажигай!

Запахло серьезной стычкой. Горман, старый солдат, без промедления вытащил из тюка взятую якобы для глушения рыбы гранату, и мы оба поднялись в седла и приготовились к атаке. Рыбаки, мрачно глядя, все же остановились и начали искать глазами весла и камни, а кое-кто вынул рыбацкие ножи и приготовился швырять их в нас.

– Садись на коня сзади меня, – сказал я Лане. Она помотала головой, глядя на меня с непонятным восхищением, и, не теряя головы, отступила к своему дому, делая рукой незаметный знак: 'Бегите!'

'Девочка с характером!' – с восхищением подумал я. Хладнокровный Горман, тем временем, зажег гранату и примеривался бросить её в толпу. На войне он бывал и не в таких переделках, и нисколько не смутился в этом трудном положении.

– Еще один шаг – я подпалю ваш поселок с четырех сторон! – сказал я таким грозным тоном, которого даже не ожидал от себя. В голову ударил кураж, привычный всякому кавалеристу. Я был готов вдвоем атаковать в конном строю наглеющую толпу с ножами и прорубиться сквозь неё. Горман улыбнулся, и от этой страшноватой улыбки попятились рыбаки передо мной, без слов поняв, что их сейчас срубят.

– Сначала гранаты перед нами, потом рубим, потом вернемся и опять гранатами, – громко сказал я решительному Горману. – Они у меня запомнят, скоты, как ножи вынимать!

Рыбаки передо мной услышали и шарахнулись в стороны. Стычка уже казалась неизбежной, но тут послышался громкий свист, топот копыт, и два десятка конных полицейских из службы порта, немилосердно пыля копытами, вырвались из-за угла и разделили нас и толпу. Впереди отряда неслись майор полиции и знакомый мне чиновник – гильдейский старшина порта.

– Все назад! – заревел он таким голосом, что рыбаки отшатнулись. – Нападение на дворянина! В королевский суд захотели?! Где старшина поселка, мать его в жопу и за ногу веслом? Где его носит, козла, когда тут драка и стрельба?!

Рыбаки, очевидно, хорошо его знавшие, моментально отбежали с середины улицы к стенам. Из-за угла выскочил крепкий мужик в рыбацкой одежде и с виноватым видом подбежал к старшине. Я сделал знак Горману, и тот потушил фитиль на гранате, которую полицейские старательно не замечали.

– Прошу прощения, господин граф, – вежливо обратился ко мне гильдейский старшина. Судя по всему, он отлично помнил меня. Услышав такое обращение, сзади него тихо ахнули и ещё потеснились назад, и злоба на лицах уступила выражению страха.

– Виновные будут наказаны, – продолжал старшина. – Но, со своей стороны, осмелюсь заметить, что могли бы девушку забрать отсюда – и все дела. А сейчас с ней морока будет.

– Никакой мороки, – хладнокровно сказал я. – Я выдаю Лану за её жениха из другой деревни, дом и причал она продает, и ещё иск вчинит в Гильдию этим придуркам за принуждение силой к браку. Как ты, Лана?

– Согласна! – поспешно сказала рыбачка, сообразив, что к чему.

– Ну вот и уладилось, ваше сиятельство! – сказал старшина. – А иск я поддержу. Совсем одурели – девушку без долгов, члена гильдии – силком замуж выдавать. Закон есть закон!

Дело, действительно, улаживалось. Боевой кураж у меня уже, естественно, прошел. Я со вздохом слез с коня и с помощью Ланы сложил мои художественные принадлежности, пока Горман, сидя на коне под прикрытием полиции, зорко оглядывал все вокруг. Замечательному портрету Морской Феи не суждено было состояться.

Молча упаковав кисти и краски вместе с мольбертом, я посмотрел на девушку и спросил:

– Когда твой жених Вильнур приедет?

– Сегодня вечером, – ответила Лина, как-то странно глядя на меня.

– Очень хорошо, – сказал я. – Вот тебе двадцать золотых – это на свадьбу. Скажи Вильнуру, чтобы вы завтра же поженились – тогда отвяжутся. А послезавтра, по обычаю, подвесь часть простыни с кровью, чтобы висела у вас дома на окне, а часть – в этом доме на окне. Варварство, конечно, но тогда все заткнутся. Потом подадите иск в гильдию на поселок – специально я пришлю своего стряпчего, и стрясете с ваших придурков ещё денег. Ребенка заводите не сразу, чтобы болтовни не было. Когда родишь – сообщи через стряпчего, пришлю благословение и подарки. Если, конечно, на войне не буду. Я ведь на самом деле корнет Кавалерийской Школы, уйду воевать.

– А… а попользоваться вашим положением не желаете? – неуверенно спросила Лана. – Это хотя перед свадьбой не полагается, но графу можно… А Вильнуру все равно, он меня всякой возьмет. И вообще, у нас в поселке никто с девичеством замуж уже давно не выходил, все опытные были. Вильнур сильно удивится…

– Не успею, детка, – искренне вздохнул я. – Прямо сейчас невозможно, видишь, полиция, скандал. Вечером с женихом уедешь, там уже он будет первый, а оставаться ночью тебе нельзя – порезать по злобе могут. Значит, не выйдет. Может, потом, когда уж замужем будешь… Ладно уж, за меня не беспокойся – сейчас переоденусь и поеду к фрейлинам.

Услышав о фрейлинах, Лина ревниво блеснула глазами, но смолчала. Мягко упрекнув таким образом девушку за былую неуступчивость, я погладил её по голове и опять сел в седло. Мы подъехали к старшине, и он заверил меня, что полиция будет в доме до приезда жениха, гильдия берет на себя охрану имущества, а он очень благодарен мне за понимание. Затем он шепнул мне нейтральным тоном:

– Позвольте, господин граф, без обиды, совет от старшего по возрасту: после свадьбы она жалеть начнет, так уж у женщин заведено. Подумайте… может, не все ещё кончено. А муж ведь всегда в море, знаете ли…

– Пожалуй, вы правы, – согласился я с чиновником, проявляющим недюжинное понимание молодежи. – Ну что ж, прощайте, благодарю за помощь. Вы пришли вовремя, ничего не скажешь.

– А с нашими вы поосторожнее, – шепотом посоветовал старшина. – Ведь я почему слежу за поселком: прошел слух, что кто-то из наших не у торговцев, а у пиратов плавал, и недавно вернулся. Такие на все способны. Придется их найти и потрясти маленько. Да тут ещё война, говорят, на носу…

– Кстати, отец рассказывал, что в ту войну много имперских шпионов в порту выловили, – небрежно обронил я.

– Да, мы готовимся, переписываем рыбаков, и вообще, – тоже как бы мимоходом сказал мне чиновник, как военному. – Через Гильдию ведь много чего видно…

Мы понимающе переглянулись. Затем я козырнул все время молчавшему майору, грозно озиравшему с лошади оторопевших рыбаков, откланялся и, помахав Лине рукой, поскакал к воротам. Горман держался сзади, и, немного отъехав от поселка, я поравнял с ним коня и весело спросил:

– Ну, что скажешь? Не осрамился я?

– Нет, конечно – всех сосунков и прочих рыбаков поставили на место, – махнул рукой старый слуга, бывший солдат отцовской роты.– И порубили бы их славно в случае драки, не ударили бы лицом в грязь. А что своего от девушки не добились – ну, это бывает. Моя вторая жена сначала мне отказывала, отказывала, даже на сторону замуж вышла, а как раскусила своего красавца – за мной полгода бегала, пока я её не простил и за себя не взял. Женщины, знаете ли, всегда готовы повернуть куда им захочется, только подождать надо, чтобы захотели они в вашу сторону. Тем более, эта – рыбачка, девушка крепкая, с характером, не фрейлина какая… Чуть попозже это дело может и сладиться, ежели пожелаете. Главное, что не ждали вы таких молодцов в деле, но встретили их как надо.