Яга. Дом, кот и богатырь в придачу

Как же всё-таки тут было хорошо! С реки тянуло свежестью, этим специфическим запахом воды, которое бывает только у речек. Свежим соком пахли травы, в который вплетался тонкий, едва уловимый цветочный аромат. И ещё какой-то запах – то ли мяты, или чего-то надо очень похожего, сочного и свежего. Надрывались лягушки, в лесу, который начинался буквально за домом, прикликивались птицы. Где-то далеко куковала кукушка.

– Кукушка – кукушка, сколько мне жить осталось? – Автоматически поинтересовалась я и вслушилась. Ответом послужило многозначительное кукушечье молчание.

Смеркалось.

Небо постепенно меняло оттенок на лиловый, солнце садилось за лес, и сквозь деревья проглядывали багряно-оранжевые всполохи. Плюнуть бы на всё, заварить чашку чая, сидеть на крыльце и ни о чём не думать!

– Хватит ворон считать, пошли уже, – раздалось над правым плечом голосом Елистрат. – Быстрее сходим, быстрее управимся.

– Сама справилась бы, – проворчала я, оборачиваясь. Богатырь был одет по-походному. Ну, наверное, по-походному. На ногах короткие сапоги, простая рубаха сероватая с длинными закатанными рукавами, на поясе висят ножны с мечом, на голове небольшая, круглая шапочка невзрачного серо-чёрного цвета.

– А что, разве меч не за спиной носят? – Уточнила я, припоминая что-то похожее в фильмах или играх. Не помню уже, где я это видела, но точно за спиной. Елистрат обжёг меня взглядом, и я тут же пожалела, что вообще начала этот разговор. Сейчас опять поругаемся.

– Нет, за спиной неудобно, – неожиданно миролюбиво ответил парень. – Просто нести ещё можно, а если к бою надо быть готовым, то неудобно. Пока из-за спины перекинешь, пока вытащишь – гляди, уже и зарезали.

– Поняла, приняла, запомнила, – кивнула я.

Раздалось хлопанье крыльев, и на левое плечо опустился здоровенный ворон. Я покосилась на птицу – тяжёленькая зараза! Честно говоря, думала, что вороны меньше! Птичка потопталась по плечу, критически оглядела меня со всех сторон и каркнула прямо в ухо!

Я дернулась от неожиданности и выругалась. Ворон протестующе захлопал крыльями и ещё сильнее вцепился лапками в плечо – ткань с намеком затрещала.

– Тихо, Руш, тихо. Хороший мальчик, – противно довольным тоном сказал Елистрат, почесав ворона под подбородком. – Не бойся, она просто выглядит страшно, а так не кусается. Ну, почти.

– Зато вы, я смотрю, выглядите так себе и ведёте себя соответствующе, – я глубоко вздохнула и мысленно сосчитала до десяти. Сейчас сходим на задание, а потом уже и будут воспитательные моменты и оргвыводы с занесением в личное тело.

– Нам туда, – неожиданно серьёзно сказал богатырь, махнув рукой в сторону леса. – Хватит уже стоять. И повторил заезженный довод: – Быстрее сходим, быстрее вернёмся.

И первым пошагал по едва видимой тропинке, ведущей за дом. Или как оно правильно называется? Задомье? Задворье? Или просто часть подворья? Господи, какие глупые мысли лезут со страху в голову! Я пошла следом, ворон поехал на мне, даже не думая отцепляться и только иногда балансируя крвльями. Наглая птичка!

– Далеко уходить не будем, – продолжал бы ты сам с собой рассуждать Елистрат. – По округе погуляем, чтобы заметили, а то ишь ты, волю почуяли.

– Кто волю почуял? – К горлу снова подкатило нехорошее предчувствие.

– Навьи, – просто ответил Елистрат. – Как Привратница прошлая ушла, так начали озоровать. Но ничего, сейчас поймут, что есть кому приструнить, и успокоятся. – Вот, парень торжественно ткнул на деревянную полуразвалившуюся калитку, ведущую в лес. – Калитка держалась на честном слове и за перекинутую верёвочную петельку к столбу. Это Врата. Та калитка, которая на улицу – это к людям, это Явь. А та, которая к лесу – это к Навкам.

– А я, получается, живу между ними, – понимающе протянула я.

– Ага, – Елистрат открыл калитку и отвесил шутливый полупоклон. – Прошу, господарыня, оглядывая свои владения.

На ватных ногах я прошла сквозь калитку… и совсем ничего не изменилось! Сзади всё та же калитка, за калиткой невысокая трава, домик… Ну вот он, виднеется, можно сказать, рукой подать, сарай и банька. Впереди лес. И всё. Не знаю, чего я ожидала, может, каких-то ужасов или что на меня из-за кустов тут же выпрыгнет нечто, но ничего такого. Лес как лес. В сумерках. Даже романтично. Взять вместо богатыря кило мяса и мангал – и вообще отлично будет. Ну или кого-то поприличнее богатыря. Не нравится он мне, не доверяю я ему. Вот.

Елистрат обошёл меня и первым направился в чащу.

– Пока светло, – так пойдём, а потом фонарь зажжём, – сказал он и почему-то усмехнулся. – А теперь аккуратней, здесь мостик через речку.

Я пожала плечами, получила крылом по щеке от переполошившегося ворона и зашагала вслед за ним в чащу. Мостик действительно возник сам собой будто вынырнул из высокой травы: кованые перила под старину, или действительно очень старые, очень и грубоватые. Сам мост метра два в ширину, из привычных уже половинок бревен и старый даже на вид и в сумерках. А вот речка оказалась неширокой, метра три-четыре от силы. В темноте она выглядела дегтярно- чёрной

Мост остался позади и мы вышли на опушку леса.

И снова ничего. Лес как лес. Солнце опустилось еще ниже, различить что-то удавалось уже с большим трудом, в лесу было темнее, чем на просторе, но мой спутник быстро шёл вперёд и даже в темноте не сбивался. Сразу видно – не первый раз здесь ходит

Неожиданно богатырь остановился и велел:

– Нужен свет! У тебя в подсумке есть головешки, давай сюда.

Послушно полезла в выданную котом маленькую сумку, достала и наощупь перепачканную сажей тёмную головешку величиной с крупный каштан. В темноте она была практически неразличима. Елистрат бережно взял её в ладони и стал дуть. Я с любопытством смотрела за этой пантомимой. Головешка стала разгораться, наливаться оранжевым светом, будто маленький костёрок и осветила лицо Елистрата красноватым светом.

– Не горячо? – Головешка лежала у Елистрата на ладони и освещала всё как хороший фонарик.

– Нет, она холодная, светит, но не греет. Держи, – парень ловко перевернул мою ладонь вверх и вложил пылающий уголь. Я ойкнула и попыталась отдернуть руку, но Елистрат сжал мои пальцы и накрыл своей ладонью.

– И правда, холодная, – признала я. Свет пробивался сквозь сомкнутые пальцы, но сам уголёк на ощупь был не горячее обычной деревяшки.

– Вот, а ты боялась, – хмыкнул богатырь. – Свети давай и пойдём. Не хочу я с тобой и дальше комаров кормить. Больно надо!

– Да нет тут никаких комаров! – Ну вот опять. То нормально общается, то ежа изображает колючками наружу – Что, кстати, странно. Лес и без комаров.

Но послушно открыла ладонь и чуть подняла руку. Посвечу, чего уж. Мне несложно.

Есть в этом что-то сюрреалистичное, рассуждала я, освещая путь головешкой. Хотя чего это я? саморазогревающийся и самосветящийся уголь комнатной температуры наименьший из бед. Уменя дома целый говорящий кот и меня саму в Бабы-Яги назначили.

Но сама картина-то какая: лес, тьма, ворон, проклятый богатырь с мечом, ворон, и среди этого великолепия я. Непонятно зачем, непонятно, что делаю, но без меня никуда.

Нет, ни о такой жизни я ещё три дня назад мечтала. Совсем не о такой.

Но, с другой стороны, окружающая действительность не так уж и плоха! Если подумать, то это даже больше того, о чём я в детстве мечтала! Везде есть положительные моменты. Например, самая настоящая магия! Вот только богатыря поменять на кого-нибудь более приличного – и всё. Можно даже на Даню. А, ну и кота на молчаливого домашнего! А ещё… Мысль застопорилась и не нашла больше ничего утешительного в моем положении. Мдэ-э-э

Все-таки позитивно мыслить явно не мое.

– Стой! – Идущий впереди Елистрат резко остановился и прикрыл ладонью мою руку. Свет моментально притух, стал напоминать ночник, а не яркий фонарик. Ладонь у богатыря как две мои. – Отпусти чуть вниз. Да так, и кулак сожми. Идем.

В такой полутьме мы пошли дальше. Я совсем перестала что-либо различать. Сумерки пришли в густую летнюю ночь, где-то ухала сова или филин, распевались птички, да стрекотали кузнечики. Стало прохладнее, потянуло стылой сыростью. Я задрала голову – над головой блестели такие низкие звёзды, только руку протяни и достанешь.

Ни разу не видела столько звёзд. Из-за крон деревьев проглядывал бледный лунный кругляшок.

Полнолуние.

Идиллия и благодать. Остаться бы здесь подольше. Я покосилась на богатырскую спину, и желание остаться резко сошло на нет. Такой человек любую красоту испортит.

– Бог в помощь, дедушка! – Из мечтаний меня выдернул голос Елистрата. – Заблудились или как? Что же вы ходите-то в такую пору?

Я напрягла зрение. На поваленном бревне сидел старичок, опираясь на палку. На голове был низко натянутый картуз, лица не рассмотреть, только небольшая бородка торчит вперёд. Одет в брезентовый плащ непонятного цвета – то ли болотный, то ли серый, то ли под цвет грязи. На ногах кирзовые сапоги.

– И тебе не хворать, – голос у дедка был насмешливый, слегка скрипучий. – Это вот шёл, шёл по грибы, да заблудился. Сижу, отдыхаю. – В качестве доказательства своих слов он наклонился и потрепал что-то тёмное, стоящее у его ног. Я чуть приблизила руку с угольком и разглядела корзину, полную белых грибов. На плече завозился ворон, переступая с лапы на лапу. Я решила пока особо не лезть в разговор. В конце концов, богатырь тут, можно сказать, местный прижившийся, пусть он и разбирается. Тем более сам меня сюда втянул.

– Беда, беда, – Елистрат покачал головой и сочувственно прицокнул языком. – Может, помочь чем, дедушка?

– А и помоги, – неожиданно легко согласился старик, поднимаясь на ноги. – Проводи до дома. Огня, как видишь, у меня нет, не сподобился взять. А вот вы посветили, места вроде и узнаю. Вон ту сосенку примерную, раздвоенную, вижу, за ней значит поворот, недалеко до дома значить. Корзину подсобите нести, а я вам за это грибков отсыплю. Помогите дедушке!

– Грибков, говоришь? – Задумчиво протянул богатырь и, неожиданно для меня, прямо через голову стащил с себя рубаху, вывернул её наизнанку и снова надел. Я даже писнуть не успела, насколько это произошло стремительно. Вот только была голая богатырская спина, а теперь снова в рубахе. – А вот так?

Дедка неожиданный стриптиз почему-то ни грамма не смутил, он крякнул и опустился обратно на бревно. Только глаза как-то совсем по звериным поблёскивали из-под надвинутого почти на самый нос козырька.

– Совсем нюх потерял? – Голос Елистрата пришёл в едва различимое шипение. – Ты кого завести собрался?

– Ну, ну, так мы это… – дедок неожиданно замялся. – Прощение просим. Не признали. Богатыми будете, да счастливыми. Ну, пошёл я.

– А ну, стоять! – Богатырь даже не повышал голоса, но произнес это было таким тоном, что я невольно сама вытянулась вон и чуть не приложила согнутую руку к виску. И не только я одна. Заблудший дедок тоже замер на своём бревне.

– Ну, знакомься, господарыня, – парень посторонился, открывая мне обзор получше. – С хозяином здешнего леса.

– С кем? – Не поняла я.

– Лешие мы, – пробубнил дедок. – Тутошние. Ходим, бродим, за порядком присматриваем.

– Людей в чащу заводим, да, дядюшка? – Насмешливо продолжил богатырь.

– Да не заводил я! – Вскинулся Леший. – Может, и было пару раз, но то такое, дело давнее, дело молодое. А за себя извиняйте, не признал сразу. Дай думаю, проучу, а то, что этот парень с девкой по лесу ночью ходят. Нехорошо это, неправильно. Мало ли что у них на уме? А вдруг и не по своей воле девка идёт?

– Давние дела говоришь? – Елистрат демонстративно положил руку на рукоять меча. – А про недавние дела рассказать не хочешь?

– Какие такие дела? Не знаю я, никаких таких дел! – Зачастил дедок, косясь на меч.

– Так уж и не знаешь? – Ласково уточнил богатырь фирменным азотным тоном. – А две девицы пропавшие? Тоже не в курсе?

– Не в курсе! – Хмуро возразил Леший. – Не при делах я. Я ж ни в жизнь…

– А в смерть? – Тихо вкрадчиво уточнил Елистрат, немного вытаскивая меч из ножен.

– Да не знаю я! – заверещал Леший, и лес на мгновение замер, даже птиц не слышно стало, и ветер перестал шуршать в кронах. – Не знаю! – ещё тише повторил он. – Вон у Водяника спросите, на его территории девиц нашли, я тут при чём?

Богатырь всё так же молча вытащил меч ещё на пару сантиметров. Ворон решил, что сейчас самое подходящее время, снова каркнул мне в ухо и взлетел в небо. Я легонько потерла насиженное место. Не очень тяжёлая птичка, но плечо ощутимо оттоптала.

– Давайте на минуточку представим, что вы тоже нормальные люди, и попробуем договориться, – сказал Леший деловитым тоном и высморкался в непонятно откуда взявшийся платок. Лес снова наполнился звуками и шорохами.

– Ну давай попробуем, – меч Елистрата снова вернулся в ножны. – Только ты меня знаешь. И Ягинь знаешь, так что не обессудь…

– Да уж знаю, – проворчал Лесовик. – Нелюди вы. Тока и смотрите, как бы прижать, совсем волюшку забрали, загнали, загнобили.

– Ты всплакни ещё, – совершенно серьёзно посоветовал Елистрат.

– А и сплакну! – Ершисто ответил дед. – Всё одно… эээх! – Он махнул рукой и неожиданно снова перешёл на деловой тон. – Ягиньку свою не таскай ночами незачем. Девка сильная, но неучёная ещё… Да и какая-то она. И нашенская, и ненашенская. Святослава дочка? Ну сразу видно, его, поганца, племя…

– Это как? – Не удержалась я. Каков наглец! – Неприлично говорить о человеке в третьем лице, знаете ли!

– Так тож о человеке! – хмыкнул Леший. – Странное в тебе что-то есть. Сколько живу, ты первая, от кого такой дух идёт. Хотя, нет, был ещё разик такое, от батюшки твоего. Ну да,то не мои проблемы. О пропавших поспрашайте Водяника, только… не при делах он. Тела к нему уже попали бездушными, не его это работа. Да и незачем ему – своих русалок хватает. Всю кровь ему выпили: то ожерелье одной, то гребешок другой, то почему ты ей браслет подарил красивее, чем мне. Одно слово – бабы! – Леший покосился на меня и смущённо крякнул. – То есть, дамы. Нехорошие дела творятся, запреные. Вы вот, милки, рассчитывали, что придёт Ягиня, да и закроет границу, как было прежде, а оно вот как… – Глубокомысленно поведал Леший и подпёр подбородок кулаком. – Завелось здеся что-то тёмное, непонятное. Без облика, без имени. Людишек губит, да и не только людишек.

– А поточнее? – Елистрат присел на корточки перед Лешим, я же осталась стоять.

– Места тёмные в лесу появились, непонятным туманом заволочённые. Деревья покорёжены, травы высохли. – Нараспев заговорил дед. Только гуслей для аккомпанемента не хватало. – Звери мрут, как от неизвестной болезни, и много среди них стало – Леший замялся. – Неправильных. Вот, вроде смотришь – заяц и заяц, а на поверку и не заяц вовсе, а навь в заячьем облике. Вроде пока и ничего такого, а все ж неприятно, да неправильно.

– Да быть того не может, чтобы в твоём лесу и без твоего ведома…

– А я о чём? – Сорвался на фальцет Леший. – В МОЁМ лесу! В моём лесу какая-то тварь…

– Смеет вредить вместо тебя?

– Да! – В запале согласился тот и осекся.

– Ладно уж, – Елистрат поднялся на ноги. – Бывай уже, мы дальше пойдём.

– И вам не хворать! – Лесовик остался сидеть, только корзину ближе пододвинул. – Счастлив знакомству, Ягинюшка. Может, и наладится всё, а если нет – приходит, вместе покумекаем…

Где-то невдалеке ухнул филин, я на мгновение отвлеклась, пытаясь рассмотреть его среди веток, а когда перевела взгляд на бревно, там уже не было никого.

– Эээ… а где…

– Леший? Ушел. Они так умеют, – Елистрат всем видом давал понять, что не очень он-то и настроен разговаривать. Мне было всё равно. Судя по всему, меня ввязывают в некую авантюру, а не просто в практически необременительную должность местного сторожа потустороннего мира. Уже звучит крипово – сторож потустороннего мира, но не настолько же!

– Пошли, чего уж стоять, – Богатырь, как ни в чём не бывало, снял и расправил вывернул рубашку, по-прежнему повернувшись ко мне спиной. Оделся и пошёл вперёд, даже не оборачиваясь. Я постояла, вдруг спохватится и поймет, что главную забыли, но так и не дождалась. А он вроде как мой телохранитель!

Я догнала парня и пошла рядом. Романтичность леса испарилась, как и не было.

– Что вообще происходит? Может, объяснишь наконец? – Спросила я, стараясь звучать как можно спокойнее. Вышло крайне неубедительно. – Сначала вы с котом сказали, что это просто небольшая экскурсия, почти аттракцион, только без шариков. А теперь выясняется, что у вас какие-то нелады и трупы материализуются из ниоткуда!

– Да нечего объяснять! – Богатырь даже не подумал придержать очередную ветку, и она прилетела мне в лоб, запутавшись листиками в волосах. Не больно, но очень обидно. – Перекрестье не может долго быть без Хозяйки, баланс нарушается, граница растекается, и Навь так и норовит пролезть в Явь. Оно и так пролезает, но это единичное. Русалка там деревенским голову закружила, призрак прошёлся или мелкие пакостники расшалились. Это не страшно. А вот когда это всё хлынет полноводной рекой и станет делом обычным… – я представила и икнула. Не приведи Господь увидеть! – Поэтому тебя и надо было быстрее провести по Тропам, чтобы место тебя приняло, вспомнило. Не тебя, а скорее силу, – продолжил богатырь. – Стандартная процедура, каждая Ягиня так ходит. И не по разу. Но недавно всё действительно пошло не так – стали пропадать люди и происходить всякое непонятное. Никогда люди не пропадали так… странно. – Елистрат споткнулся на полуслове, и мне показалось, что он не всё хочет или может сказать. – Бальтазар предположил, что это нечистики расшалились без присмотра, никогда раньше Ягини так долго не отсутствовали, но, как видишь… Леший говорит, что это не он. И ручается за Водяника.

– А ты ему так доверяешь? Он же мог соврать.

– Нет, – Елистрат остановился у огромного дерева и огляделся по сторонам. – Головешку выше. Они не могут врать. Юлить, недоговаривать, выворачивать смысл, но не врать. Скоро сама научишься с ними общаться, – он определился и зашагал налево.

– А чего вы у них раньше не спросили? – Деревья постепенно расходились, и я смогла пристроиться рядом, а не плестись сзади.

– Мы пытались. Но они не стали с нами разговаривать. Они подчиняются только Ягиням. Леший только из-за тебя и разговорился, так бы вывернулся и поминай как звали.

– И это ещё больше убедило вас, что пропажа и непонятки – дело рук местной нечисти. Поэтому вы меня сразу в лес и потащили, припугнуть, так сказать, – понимающе протянула я. Звучит логично. Раз нечисть забаловала в отсутствии надзирающего, то нового надзирающего надо показать как можно быстрее и пообещать подопечным а-та-та и неделю без сладостей. Раз у них тут люди пропадают, то медлить как бы и нельзя. А если ещё учесть, что эта хтонь будет общаться только со мной, то ситуация и вовсе становится ну очень интересной!

Не то чтобы я подозревала, что меня собираются по-тихому прикопать в лесу, но на душе полегчало. Осталось прояснить ма-аленький, но принципиальный момент.

– А чего сразу не предупредили о нечисти и трупах? И о прочих неидентифицируемых непонятках?

– А ты бы тогда пошла ночью в лес?

– Нет, конечно!

– Вот поэтому и не предупредили.

Дальше шли молча. Елистрат всё так же, не открывая рта, срезал ветку, обчистил мелкие веточки и листочки и протянул мне гладкую палку в палец толщиной. Шагать стало легче. Вообще лес, на удивление, ухоженный, что ли. Ни бурелома, ни бурьяна. Света от головешки вполне хватает для комфорта.

– Леший смотрит, – пожал плечами Елистрат, с которым я поделилась наблюдением, не выдержав тишины. – Ну и по Тропам идём.

И снова замолчал.

– Стой! – Я остановилась и прислушалась. Уже минут пять до меня доносился какой-то постепенно нарастающий шум, похожий на шум водопада. Но откуда водопад в лесу? – Ты слышишь?

– А ты про это? – Елистрат на мгновение замер и махнул рукой. – Сейчас увидишь, пошли. Заскочим в ещё одно место и домой. А там решим, что делать. Может, Бальтазар умное чего присоветует в кои-то веки.

И больше ничего не объясня пошёл вперёд.

Постепенно деревья совсем расступились, и мы вышли к небольшому пруду с вытекающим из него ручьём. Или как правильно называлась это место? У самого края стояла водяная мельница, кажется, старая и совсем заброшенная. Окошки не светятся, никого нет. Хотя, может быть, все просто спят. Колесо стояло, и вода стекала с него всё с водопадным звуком. На поверхности прудика отражался светлый кругляшок луны, а лягушачий хор подквакивал особо басовитому солисту из ближайших камышей. Или это был рогоз? А не важно, всё равно не разбираюсь, и в темноте не видно.

– Нам сюда, – богатырь уверенно завернул к мельнице. Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Вот зуб даю, что-то тут нечисто. Я подняла руку с головешкой и прочитала едва различимую табличку над дверью: «Корчма “Старый млин”».

Да вы прикалываетесь, что ли?

Глава 5

– Елистрат, нет, я не хочу туда идти! – Я рванула вперёд, пытаясь прикрыть телом дверь, но не успела. Богатырь распахнул её во всю ширь: изнутри вырвался поток света и разноголосый говор, перекрываемый только надрывной жалейкой. Он шагнул внутрь, и разговор моментально стих. Даже жалейка поперхнулась на полуноте и ушла в противный скрип.

Я мысленно перекрестилась и нырнула следом. Оставаться одной на пороге было глупо и страшно. Уже лучше вместе с Елистратом. Не съедят же меня в самом деле? Не съедят, правда? Ну правда же?

Прекратившийся гомон возобновился с новой силой.

Внутри нашлось маленькое помещение с небольшими тёмными окошками, у дальней стены грубо сколоченная барная стойка или прилавок – я даже затруднилась определить видовую принадлежность этого стола, на стене за баром полки для бутылок.

Маленькое-то маленькое, но явно больше, чем выглядит снаружи.

Народу полно, у стены стояли два длинных стола с лавками, забитые непонятными мутными личностями. Вот встретишь в тёмном переулке кого-то из таких – обратно побежишь, как олимпийский спринтер.

Посередине тоже стояли два круглых стола тоже без посадочных мест, а в уголке – свободный маленький столик чуть больше табуретки.

Откуда-то снова стал доноситься меланхоличный звук пастушьей жалейки, но музыканты нигде не были видны. Хотя, может, просто не заметила.

Вся эта страшная компания орала, гоготала и визжала на разные голоса, в общем, культурно отдыхала по полной в меру наличия этой самой культуры. Любой документалист удушился бы от радости при виде такой фактуры исторического кабака для отребья.

Над всем этим историческим и частично культурным слоем висела чугунная люстра на цепях с тусклыми свечами. Свечи стреляли и нещадно чадили, доводя гипотетического режиссёра документалок до полного умиления и продажи души.

Запах не просто соответствовал внешнему виду, он солировал. Я незаметно сунула нос в воротник и старалась дышать сильно через раз. На завсегдатаях висело всё подряд – от шелкового шарфика до всяких безделушек на поясах, от ножниц до… не знаю, что это, издали очень похоже на кадило. Я уже молчу про оружие. Кажется, здесь это обычное дело. Вон, Елистрат тоже не стесняется меч напоказ носить. В целом они напоминали шайку разбойников, идущих с нехорошего дела – на себе было всё, что успели вынести, но не успели загнать.

Елистрат щучкой ввинтился в толпу и, видно, чувствовал себя вполне комфортно. А я… если бы мой рукав не был зажат богатырскими пальцами, фиг бы я туда вошла!

При виде идущего напролом белобрысого и меня на буксире неблагородное общество как-то замолкало и съёжилось, пыталось отодвинуться от нас как можно дальше, старательно делая вид, что ничего такого не происходит.

А богатырь, я смотрю, тут в авторитете. Ну или за смотрящего. Не сильна я в таких понятиях. Но нас боятся – это плюс. В куче-куче минусов.

За прилавком торчал невзрачного вида мужичок в картузе и тёмном сюртуке. Взгляд мне его сразу не понравился: колючий, цепкий, как репейник, и будто масляный. Вроде ничего, стоит о прилавок опёрся, улыбается и разговаривает с каким-то то ли поздним забулдыгой, то ли мешком в шапочке – отсюда не видно с таким-то освещением, а взгляд так и шарит по окружающим. Увидев нас, мужичок заулыбался ещё шире, ещё противнее, и зазывающе поманил рукой. Мешок в шапочке благополучно растворился в толпе.

– Почёт дорогим гостям, – голос был под стать взгляду: елейный и противно прилипчивый, как дёготь пополам с мёдом. – Давненько вас в наших краях не было. Чем обязаны? Уж не знаю, чем угостить и посадить куда, радость-то какая… – он бормотал что-то ещё, шаря по мне совсем уж неприличным взглядом, а я всё ближе и ближе подвигалась к богатырю, пока совсем не впечаталась ему в спину.

– А давненько мы у тебя книги хозяйственные не проверяли, – мечтательно протянул Елистрат. – Чай, контрабанда опять? В жизни не поверю, что эти настойки ты сам в подвале гонишь. Или всё-таки гонишь? А что добавляешь? – и ткнул пальцем в стоящую за спиной трактирщика бутыль абсента с ядрёно-зелёным цветом застоялого медного купороса. Хозяин бутыли даже не дёрнулся, ещё шире улыбнувшись.