Адель, Адольф и Аделина

Аделина – надежный сотрудник. Результат ее работы всегда был настолько хорошо виден, что ни один из отчетов Марк ни разу так и не прочитал. Между ними никогда не возникало разногласий, и это был первый раз, когда он лично смог убедиться в правдивости слухов о ее жесткости, граничащей, по словам коллег, с жестокостью.

Марк знал совсем другую Аделину. Он помнил ее с самого момента приема на работу. Помнил ее убедительные доводы в пользу формирования имиджа компании с помощью благотворительности. Помнил, как у нее горели глаза и как она радовалась первым успехам, первым газетным публикациям, первым хвалебным статьям с упоминаниям названия компании и лично владельца. Помнил, как они веселились, подбирая ему костюм на первое крупное интервью…

А еще он помнил, как она была счастлива в браке. И скольких усилий ему стоило постоянно держать это в уме.

Потом случилось тяжелое расставание с мужем и много связанных с этим событий. На какое-то время у Марка появилась надежда, которая мгновенно угасла. Аделина замкнулась в себе, продолжая исправно выполнять свою работу. Наверное, он один видел, как ей плохо, и только он один чувствовал себя должным сказать то, что сейчас собирался.

– Аделина, нам нужно поговорить и, наверное, не здесь, – Марк кивнул в сторону переговорной, где все продолжали глазеть через стекло.

– Хорошо. Мой кабинет ближе.

Они медленно пошли обратно по коридору. Аделина вдруг почувствовала жуткую слабость.

Закрыв за собой дверь, она предложила Марку присесть, но тот неподвижно замер посередине кабинета, будто статуя.

Из уважения к собеседнику, несмотря на подкашивающиеся ноги, Аделина встала напротив него, слегка облокотившись на край стола.

– Не тяните, пожалуйста, нас там ждут. Или вас ждут.

– В выходные звонили из больницы. Если бы я находился на работе, поверьте, я бы ни за что не дал этой информации расползтись, но, к сожалению, врач оставил сообщение на ресепшен и я был в числе последних, до кого оно дошло.

– Из какой больницы? – Аделина прищурилась и с подозрением посмотрела на Марка.

– Из больницы, в которой вы провели выходные.

В кабинете повисла пауза. Марк пытался подобрать слова, Аделина пыталась остаться в сознании и не сползти на ковер.

– Вам нужна помощь. Помощь специалиста. Врач сказал, что вы представляете угрозу для окружающих и, главное, для себя. – Марк через силу повторил слова “врача”.

– Вы сами понимаете, какой это бред? – прервала его Аделина. – С каких пор врачи звонят на место работы и оставляют сообщения через секретарей? Да никогда в жизни никто в здравом уме бы так не сделал! Это подсудное дело! С каких пор у нас не работает понятие врачебной тайны?

– Я разберусь с этим, – Марк немного помедлил. – Но… это правда или нет? – он с надеждой посмотрел на Аделину. – Может, это чья-то глупая шутка?

– Мне нужно выпить воды.

– Сейчас принесу, – Марк увидел, как краска сходит с лица Аделины, и буквально выбежал из кабинета.

Оставшись одна, она начала лихорадочно соображать. Что происходит и что теперь делать? Судя по лицу Марка, врач рассказал все и со всеми подробностями. Или это был не врач? Да какая разница. Главное – не задавать лишних вопросов. Аделина не хотела, чтобы Марк произносил все это вслух. Как это пережить?

Он был первым, от кого она отстранилась после разрыва с Андреем. Аделина испытывала к Марку слишком теплые чувства сначала для замужней дамы, потом для убитой горем. Она не хотела давать ему ложных надежд, будучи в браке, а потом не хотела использовать его как таблетку. Аделина оказалась не готова ни с кем сближаться, даже в качестве утешения для самой себя. Она просто не могла так поступить с Марком, он ничем это не заслужил. Ему положена хорошая женщина, без проблем, без груза прошлых ошибок.

Марк зашел в кабинет со стаканом и небольшой тарелкой.

– Тут вода, и съешь вот, это поднимет сахар.

Поставив все на стол, он подошел вплотную к Аделине и приложил ладонь к ее лбу.

Она оцепенела. Его лицо, губы, дыхание было так близко. Он стоял на расстоянии согнутой руки. Один маленький шаг, и она окажется у него в объятиях. Все существо Аделины тянулось вперед.

Марк, не в силах сдерживать себя, шагнул первым.

Аделину будто окатили холодной водой.

“Нет”, – сказал ее разум.

– Нет, – повторили губы.

Аделина снова отказалась от единственного, что он мог ей дать, чем мог попробовать исцелить.

От любви.

На лице Марка отразилась странная эмоция, похожая на ту, когда человек старательно пытается скрыть сильную физическую боль. Да, ему было больно.

– Когда мы успели перейти на ты? – постаралась как-то сгладить произошедшее Аделина.

Нечего говорить, сгладила так сгладила.

Стряхнув наваждение, Марк сделал серьезное лицо.

– Аделина, я знаю очень хорошую клинику, там помогут, ты справишься, я верю. Ненадолго, думаю, пары месяцев хватит, чтобы прийти в себя, отдохнуть и избавиться от разрушающей тебя привычки. Я говорю сейчас не как твой начальник. Прошу, нет, умоляю, пойми, мне небезразлично то, что с тобой происходит. Я желаю тебе только добра, – он старался говорить, как можно тише и спокойнее, не отводя взгляда, готовый к любой реакции.

Аделина сползла на пол. Марк не думая сел рядом с ней, прислонившись спиной к письменному столу.

“Скажи, что любишь ее, идиот, скажи, что она стала смыслом твоей жизни, умоляй сильнее, выпроси для себя шанс, попробуй растопить эту ледяную глыбу, образовавшуюся у нее в груди”, – стучало в висках, но он молчал.

Одного “нет”, пожалуй, на сегодня достаточно.

– Ты меня увольняешь? – обреченно спросила Аделина.

– Даю отпуск. Столько, сколько понадобится.

– Остальным что скажешь?

– Ты совсем ничего не замечаешь вокруг себя, да? – Марк вздохнул. – К тебе даже с мелкими вопросами все боятся подойти. Сначала переживали, сочувствовали, потом обозлились. Как есть, так и скажу – уехала поправить здоровье и разобраться в себе, войти, так сказать, в ресурс. Вернешься отдохнувшая, подобревшая, перестанешь на людей кидаться, – он одобрительно улыбнулся и легонько толкнул Аделину плечом, – я буду ждать. Если, хочешь, прямо на этом же месте. И думать о тебе. Постоянно.

– Ты же понимаешь, что я не вернусь в фирму.

Аделина не была готова к таким откровениям. И к потере работы. Чувства могли бы стать лучшим лекарством, но ее компас никак не поворачивался в нужную сторону. Она построила вокруг себя стены и не предусмотрела в них ни одной двери наружу.

– Когда будешь готова, я отвезу тебя в клинику.

– Спасибо, пока хочу немного побыть дома. Я позвоню.

Аделина встала, сделала глоток воды из стакана, взяла пальто и, не собирая вещи и не оглядываясь, пошла в сторону лифта.

Глава 4

– Никуда ты один не поедешь! Мне надоело, что ты срываешься к этой шизофреничке по первому требованию. Одного я тебя после сцены в больнице не пущу! – кинула Ольга свой главный козырь Андрею в лицо.

– Я не думаю, что тебе нужно присутствовать при разговоре, он и так будет для Аделины не самым приятным. Как бы объяснить… все сценарии, где она видит меня с тобой, не заканчиваются ничем хорошим.

– Значит, я сама к ней съезжу.

– Ты не совсем поняла…

– Я все правильно поняла. А теперь меня послушай, – Ольга прошипела последний слог, как натуральная змея, – если ты думаешь, что я еще хоть раз оставлю тебя с бывшей женой наедине, то ты сильно ошибаешься, – Ольга провела языком по верхним зубам, будто проверяя, не сочится ли с клыков яд. – И если будешь гнуть свою линию и убеждать меня лишний раз не травмировать бедную девочку, я сожру твой мозг чайной ложечкой и не поморщусь.

Андрей резко остановился. Под его тяжелым взглядом Ольга поняла, что слегка переборщила.

– Хорошо, в машине подожду, – процедила она сквозь зубы.

Аделина увидела автомобиль Андрея в окно. На пассажирском кресле гордо восседала Ольга.

“Ну нет, трезвая я этого не переживу”, – подумала Аделина и налила себе полный стакан рома.

Андрей, к ее удивлению, зашел в дом один. Он долго ходил кругами по гостиной, заламывая руки и облизывая сохнущие от волнения губы. Настолько долго, что Аделину начало укачивать. За это время она успела опустошить стакан и налить второй.

– Если, ты до утра собрался паркет топтать, то можно я спать пойду?

– Нет, стой, пожалуйста, я только настроился. Аделина, мне нужно сказать тебе две очень важные вещи. Первая… прошу, только не перебивай, – Андрей повернулся спиной к окну, будто опасаясь, что сидящая в машине Ольга умеет читать по губам. – Главное, ты должна это знать, я не переставал любить тебя ни на секунду. Ты сама оттолкнула меня, выкинула, буквально, из своей жизни. Больше всего на свете я хочу все вернуть, хочу быть с тобой и в горе и в радости.

– Душевно сказал. Ну, в горе у нас уже не вышло, а для радости я тоже особых причин не вижу, – надменно ответила шокированная Аделина.

– Погоди, есть еще кое-что. Ольга беременна. От меня.

– Спасибо, что уточнил, а то я уж заволновалась.

– У нее нет ни своего жилья, ни работы, ни дохода, я легко отсужу ребенка. Да, мне кажется, она и сама его запросто отдаст за хорошие отступные. Мы с тобой снова можем быть вместе.

– Сам-то понял, что сказал? – Аделине показалось, что она ослышалась. – Да в жизни никогда этому не бывать. Ты трус, предатель, тряпка и просто чмо безобразное. Надеюсь, ты не ждал специально, когда она забеременеет, чтобы замутить и предложить мне такую хрень. – Аделина забыла, что иногда нужно заново набирать воздух в легкие. – Тогда ты еще более поехавший, чем я.

– Что ж, я ожидал такого ответа, но все же надеялся на лучшее, на твое благоразумие. Если твой ответ категорическое “нет”, то мы с Ольгой и будущим ребенком хотели бы переехать в этот дом.

– Я что, попала в какой-то польский артхаус? Ты мне только что предложил снова сойтись и отжать или… купить еще неродившегося ребенка у Ольги. У Ольги, которая сейчас сидит в твоей машине прямо перед этим окном. А теперь ты предлагаешь мне съехать из нашего дома?

– Ну по правде-то он на меня оформлен. Если ты отказываешься быть со мной, то я останусь с Ольгой и с ребенком, и будет логичнее, если в доме будем жить мы. Семьей. Тебе одной такой большой ни к чему.

– Насколько беспринципной надо быть, чтобы хотеть заселиться с будущим ребенком в дом, у которого такая печальная история. Она как женщина должна понимать, что мой дух отсюда не вытравить. Каждая мелочь, каждый гвоздик будет напоминать обо мне.

– Насчет истории. Я не очень много рассказывал про нас с тобой.

– Стоп, ты хочешь сказать, она вообще ничего не знает? – Аделина, ожидаемо не выдержала и повысила голос.

– Во-первых, ты снова пьяна, а во-вторых, не всем обязательно в подробностях знать о чьем-то неудачном опыте.

– Ты что назвал неудачным опытом, скотина? Могу словарь подарить, чтобы ты прочитал разницу между неудачным опытом и сраным концом света! А заодно узнать значение таких слов, как верность, честность и мужественность.

– Ты слишком драматизируешь.

– Я сейчас тебя убью. Не потому что ты меня взбесил, не потому что я в ярости. И даже не потому, что ты так быстро нашел утешение в объятьях унылой второсортной дуры и заделал ей ребенка. За такую мелочь я потом сидеть не хочу. Я убью тебя, чтобы из твоего поганого рта больше никогда не вылетело ни единого поганого писка, – Аделина посмотрела на дно пустого стакана. – Как символично, – прошептала она себе под нос и перевела взгляд на Андрея. – Я не знала силы, мощнее и крепче нашей с тобой любви. Наша семья казалась мне гранитной скалой, о которую с легкостью разбивались лодки с любыми трудностями, оттого все, рухнувшее в один миг, причиняет такие страдания. Но, видимо, только мне, – Аделина отставила бокал в сторону, на мгновение побоявшись сжать его слишком сильно. – Слова, хоть на градус, обесценивающие ту трагедию, которая случилась у нас с тобой, сказанные тобой, твоим голосом, ранят меня настолько, что я готова перерезать твое мясистое горло тупым кухонным ножом. Как по-другому прекратить это издевательство над нашим прошлым, я не, извини, не знаю.

– Тебе просто нужно выспаться. Завтра, возможно, будет стыдно за свое поведение.

– Да, ты прав, нужно выспаться. Может, чай с ромашкой заварить, – Аделина подошла к барной стойке и через секунду резко развернулась к Андрею с адским огнем в глазах, держа в руке огромный нож для разделки мяса. – Или кишки тебе выпустить все-таки?

– Господи, Аделина, да ты реально поехавшая истеричная алкоголичка, тебе лечиться надо, положи нож, пожалуйста, я тебя прошу.

– Либо ты сейчас уйдешь, сядешь в машину к своей болонке и испаришься, либо мы завтра будем во всех новостях.

– Все сказал, как мы обговаривали? – не отрываясь от экрана телефона, спросила Ольга.

– Ну почти.

Оба посмотрели в сторону дома. В окне, зловеще подсвеченная тусклым светом от барной стойки, мрачной тенью стояла Аделина с ножом в руке, один в один повторяя кадр из фильма ужасов.

– Не задался разговор, я так понимаю, – флегматично протянула Ольга.

– Господи Иисусе, спаси и сохрани, – Андрей наконец тоже заметил Аделину в окне и со всей силы нажал на газ.

Машина с ревом и свистом колес унеслась в ночь.

Глава 5

Проснулась Аделина ближе к обеду со ставшей уже привычной головной болью. Она встала и пошла на кухню, прихватив с журнального столика недопитую бутылку рома.

Она понимала, почему Андрей не хочет разводиться, осознавала, что и сама не готова рвать ту тонкую ниточку, которая их еще связывает. Но с беременностью Ольги все теперь круто поменялось.

Аделина сделала большой глоток рома прямо из бутылки. Стало немного легче.

За окнами показалось какое-то движение, послышались голоса. Аделина накинула кофту и вышла на террасу.

Ко входу приближался Андрей в сопровождении двух полицейских.

Дальше все было как в тумане: поиск документов на дом, свидетельства о браке, унизительные объяснения с представителями правоохранительных органов и не менее унизительный сбор вещей.

Могла ли она бороться? Остались ли у нее силы отстаивать свое право жить здесь? Морально подавленная и полностью разбитая, Аделина будто наблюдала со стороны, как наполняются вещами откуда-то взявшиеся коробки, как все остатки ее жизни пакуются и плотно обматываются скотчем. Она не понимала, куда Андрей везет ее, не узнала даже адрес. Сознание начало постепенно возвращаться, когда они остались вдвоем в какой-то незнакомой квартире.

Она была красивая и обставлена со вкусом в любимом стиле Аделины и ее любимых цветах. Просторная гостиная и уютная роскошная спальня выходили окнами на заснеженный парк. Окна были от пола до самого потолка и наполняли квартиру светом в, казалось бы, пасмурный день. Андрей постарался на славу. Он учел все детали, каждую мелочь, все, что любила Аделина. Он точно готовился к этому задолго до вчерашнего разговора.

– Сраный ты лицемер, – без злобы прошептала Аделина.

– Я снял эту квартиру для тебя с возможностью выкупа. Если понравится здесь жить, после раздела имущества мы тебе ее купим. Наша квартира на Кипре уже такого дохода, как раньше, не приносит, ездить туда отдыхать Ольга тоже не хочет. Миллионов за тридцать спокойно продадим. А частью акций я тебе твою долю в доме отдам. Надо посмотреть валютные рынки и …

– Не будет никакого раздела. Брачный договор перечитай, – Аделина безучастно смотрела в окно, – в любом случае, пока я этим заниматься не хочу, у меня отпуск. И, вероятно, он затянется. Проваливай к черту, Андрей.

– Я буду платить за квартиру и, пока ты не работаешь, буду переводить тебе деньги на карту. Если что-то понадобится, сразу звони. Твоя машина на подземной парковке справа от лифта. И, прошу тебя, давай попробуем жить дальше. Оба. Ты хоть слышишь, что я говорю? – Андрей постоял несколько секунд, глядя на смотрящую в одну точку Аделину, махнул рукой и вышел из квартиры.

Входная дверь почти бесшумно закрылась, и Аделина осталась одна. Странно, в своем огромном пустом доме она чувствовала себя менее одиноко чем здесь. Ее выкинули из ее же жизни. Как вообще такое возможно… Ничего не осталось. Ни крупицы того, что она строила… что они строили вместе. Аделина умерла в очередной раз, уже сбившись со счета в который.

Она подошла к окнам. Ни одно из них не открывалось. Как предусмотрительно. Браво, Андрей.

От саморазрушительных мыслей отвлек звонок телефона. Она не разговаривала с мамой больше полугода. И на это были более чем веские причины.

– Алло, – сухо сказала Аделина, прекрасно понимая, что за этим последует.

– Ты совсем с ума сходишь? Угадай-ка с трех попыток, кто мне сейчас звонил! Поздравляю, ты окончательно упустила своего мужа! Я говорила тебе, как только он налево посмотрел, нужно было сразу беременеть а не слезы лить без конца. Ты только ноешь, ноешь, ноешь, а тем временем твой муж с другой в твоем доме живет. Это твоя вина, чтобы ты знала, только твоя. Бестолковая ты, звони ему сейчас же, в ноги падай. Ты обо мне подумала? Ты, что ли, обо мне в старости позаботишься? Не смогла даже мужика удержать, уму непостижимо!

Аделина сама не понимала, зачем слушает этот водопад советов, достойных дневного ток-шоу на центральном канале. Она просто слушала мамин голос. В детстве ей казалось, что мама ее любит. На деле же мама просто была человеком слова и честно на практике применяла все советы, которые давала теперь своей дочери.

Она не могла понять, за что, казалось бы, самый близкий человек, который знает от и до всю ее историю, бросает, как острые ножи, такие чудовищно жестокие фразы. Зачем вместо поддержки она сеет в сердце Аделины чувство глубочайшей вины за все на свете.

Она еще раз обошла все окна. Они по-прежнему не открывались. Аделина взяла стул и со всей силы швырнула его в стекло. Окно ответило глухим вибрирующим звуком, даже не треснув.

Аделина обессиленно опустилась на пол, уставилась за горизонт и просидела так до поздней ночи, наблюдая, как садится солнце, зажигаются огни, оживает и засыпает город.

В отражении темного окна ей померещился огромный черный пес, воющий на луну. Она снова вспомнила его глаза. Не проходило ни дня, чтобы она не думала об этом чудовищном животном и его печальной судьбе, находя между ним и собой все больше сходства.

Глава 6

Вера Михайловна, увидев знакомый автомобиль и поспешно протерев грязные руки о рабочие штаны, вышла навстречу.

– Аделина, как же мы вам рады! Наверное, хотите проверить, как работы идут? – она остановилась и на секунду замолчала, с удивлением наблюдая, как гостья, выходя из машины, даже не посмотрела себе под ноги. – Трубу откопали, – после некоторого замешательства продолжила женщина, – залатали, больше не течет, спасибо вам от всей души, вы просто наши спасители.

– Я к вам, если честно, по другому вопросу.

Вера Михайловна удивленно вскинула бровь.

– Чем же мы можем быть полезны? – она была поражена изменениям, произошедшим с Аделиной.

Перед нею стояла сильно похудевшая, осунувшаяся, хотя и не потерявшая прежний лоск женщина. Ее голос стал тише и мягче, а в слегка остекленевших глазах застыла болезненная грусть.

– У вас там пес, черный такой, в дальнем вольере. Мне говорили, его усыпить хотят, я надеюсь, не опоздала?

– Живой пока, на том же месте, такой же дикий, как был… Со дня на день врач обещался. Затянули, конечно, не до него было, но вы не волнуйтесь, лишних расходов больше не будет.

– Я бы хотела этого пса забрать.

Вера Михайловна внимательно посмотрела на Аделину, пытаясь понять то, что не поддавалось никаким объяснениям.

– Вам рассказали, что он людей калечит?

– Да.

– И все равно хотите забрать?

– Хочу.

– Его даже на поводок прицепить не получится. Я туда точно не полезу, – Вера Михайловна задумалась на секунду, – и вас не пущу.

– А если попробовать, – умоляюще, но с утвердительной интонацией в голосе, сказала Аделина, – вы можете здесь постоять, я сама схожу.

Вера Михайловна грудью преградила дорогу.

– Не пущу. Задерет, и к гадалке ходить не надо. У меня двадцать лет опыта, всякие попадались, и злые и трусливые, но таких чудовищ в жизни не встречала. Я грех на душу не возьму, не пущу вас, уж простите.

– А усыпить его не грех будет?

– Вы думаете, такие решения легко даются? – вполне ожидаемо потеряв терпение, рявкнула хозяйка приюта. – Не можем мы ждать, когда он нас всех на тряпки переврет. Я не знаю, что у вас в жизни произошло и как вам вообще такая мысль в голову пришла. Приехать за псом, который одним укусом здоровому мужику кости может переломать! Я, простите, в этом участвовать не буду. Если это такой оригинальный способ самоубийства, то найдите, пожалуйста, другой, – с чувством то ли скорби, то ли осуждения, то ли горькой шутки закончила Вера Михайловна. Но, внимательно посмотрев на Аделину, рискнула раскрыть свое понимание ситуации, – а лучше обратитесь к специалисту, – выдохнула она, – психолог поможет лучше, чем перегрызенное горло.

– Ничем не могу помочь, – развел руками психолог.

На следующий день Аделина сидела в кабинете у одного из самых известных столичных врачевателей душевных болезней, разглядывая стену, увешанную грамотами и хвалебными письмами.

– У вас рейтинг пять звезд из пяти, к кому мне идти тогда?

– К психиатру, к психиатру…

– Вы даже не попытаетесь?

– Аделина, понимаете, психолог занимается психически здоровыми людьми, которым просто нужна помощь, чтобы разобраться с отношениями с самим собой и социумом. А вам лечиться надо, у вас налицо тяжелое расстройство. Того, что я от вас услышал, достаточно для понимания, что это не в моей компетенции.

– Да, что вы там записываете все время? Я к вам за помощью пришла, в конце концов, – Аделина понимала, что каждое сказанное лишнее слово, вероятно, обернется против нее.

– Простите, это я так, для себя, – психолог отложил блокнот в сторону, и продолжил терпеливо объяснять, – мысли о самоубийстве, алкоголизм, резкая смена настроений, – это работа для хорошего психиатра. Одной терапией тут не помочь, нужен комплексный подход, включающий не только работу над собой, но и медикаментозное лечение. Вы уже сделали большой шаг к решению проблемы – вы ее признали. Я дам вам визитку хорошего специалиста. С вас пять тысяч, оплата у секретаря.

Аделина села в машину и почувствовала, как слезы текут по щекам ручьем. Руки опустились на руль и безвольно соскользнули на колени.

Зачем она пошла к психологу? Как же невыносимо тоскливо и одиноко должно быть, если ты ищешь утешения у посторонних людей. Да, она пришла именно за утешением. За тем, чтобы ей сказали, что все будет хорошо и что она справится сама, что время и пара-тройка сеансов все вылечат. Почему никто не верит в нее? Как за пять минут можно поставить человеку диагноз, не услышав всю предысторию, не пытаясь понять. Или Аделина жестоко заблуждается, отрицая очевидное, думая, что ее разум еще служит ей верой и правдой? Почему все только и хотят, что засунуть ее в клинику, будто пытаются избавиться? Перед глазами снова возник образ пса, загнанного в угол своей клетки, смотрящего в направленное на него дуло ружья. Быстрая, безболезненная и заслуженная смерть? Или легкий способ для окружающих снять с себя ответственность и избавиться от лишней головной боли ценой целой жизни?

– Да пошли вы все в жопу! – что было сил заорала Аделина. – Я нормальная, совершенно нормальная, только простите, что оказалась настолько бесхребетной а вы все – такими злыми и эгоистичными, – сказала она уже шепотом, повесив голову и крепко зажмурив влажные от слез глаза.

Никто из прохожих даже не обернулся.

Глава 7

Аделина не без труда доехала до дома. Слезы продолжали литься водопадом, мешая смотреть на дорогу. Несколько раз она останавливалась и пыталась успокоиться. В этот раз не помогли даже несколько глотков вина, купленного по дороге. Аделина помнила, что обещала охраннику, только это остановило ее от того, чтобы осушить бутылку целиком. Несмотря на то, что они, вероятнее всего, больше никогда не увидятся – держать свое слово Аделина всегда считала делом чести.

На подъезде к дому, вернее, к тому месту, которое теперь стало домом, у нее уже созрел самоубийственный план.

Аделина посмотрела на часы. Времени должно хватить, чтобы выспаться и протрезветь. Она налила себе полную ванну и зажгла свечи. Сознание неожиданно нарисовало образ Марка … его бездонные карие глаза … и теплую руку, нежно касающуюся ее лба. Интересно, как бы он отнесся к тому, что она задумала?

Пока набиралась ванна, Аделина вырвала из блокнота листок и написала небольшую записку. Это заняло всего несколько минут, Мысли просто вылились на бумагу вместе с последними остатками слез. Она положила записку в пакет и плотно обмотала несколько раз скотчем, потом зашла в ванную и опустила пакет в воду, достав через несколько секунд и проверив на герметичность.