Полная версия
Поздним субботним вечером Эсбен и Кайса лежали в кровати. От постельного белья пахло вербеной, между двух больших подушек ютилась глубокая тарелка с хрустящим ржаным печеньем. София сидела возле племянников с книгой в руках. Она только что дочитала им «Рони, дочь разбойника»5.
– Почитаешь нам еще? – спросила Кайса.
– Нет, моя дорогая. Вам уже пора спать.
– Завтра же воскресенье, – запротестовал Эсбен. – Еще только девять часов. Никто не ложится спать так рано.
София притворно нахмурилась.
– Что ж, юноша, может быть, в Стокгольме и не ложатся, но в этом доме другие правила, за нарушение которых вам полагается один щелчок по носу, – она отложила книгу на тумбочку и осторожно щелкнула Эсбена по кончику носа.
Кайса улыбнулась. София ей нравилась. Она была чуть-чуть строгой, конечно, но хорошо читала сказки. От ее рук вкусно пахло миндальным маслом. София редко улыбалась, но когда делала это, то лицо ее светлело, разглаживалось и становилось почти добрым.
В окно скреблись худощавые кисти старого ясеня. В первую ночь Эсбен и Кайса испугались этого звука. Держась за руки, они вместе подошли к окну, опасаясь того, что могут увидеть, но снаружи никого не оказалось – только ветви царапали стекло.
София убрала тарелку с печеньем на тумбочку, взглянула на племянников. Они молча посмотрели в ответ.
– Я выключаю свет, – она потянулась к ночнику, щелкнула выключателем, и комната мгновенно утонула во тьме. – Доброй ночи, дети.
София почти пересекла порог, когда Кайса позвала ее.
– Да?
– Ты бы могла немного посидеть с нами? Совсем чуть-чуть.
– Мы быстро заснем! – подхватил Эсбен.
София порадовалась тому, что в комнате было темно. Иначе бы они увидели, как она пытается сморгнуть выступившие слезы.
– Конечно, но не дольше десяти минут.
Она легла между детьми, обняла их обоих за плечи. Эсбен свернулся калачиком и положил голову ей на живот. Кайса осторожно сжала ее ладонь. У Софии защемило в груди. Она не ушла от них ни через десять минут, ни через двадцать. Она прислушивалась к их дыханию и сердцебиению. Вскоре София почувствовала у себя на коже их слезы. Дети плакали безмолвно – без шороха, без всхлипа. Они не хотели, чтобы их утешали – ведь в мире не существовало слов, способных утолить их скорбь. София не пела колыбельных с тех пор, как Эрик был ребенком, но той ночью она постаралась вспомнить нужные слова.
– Спите, мои дорогие. В небе так много звезд. Они, сияя, танцуют на лунном мосту, – ее голос вдруг дрогнул, но она постаралась справиться с этим. – В серебряных туфлях, что легче перышка, туманы крадутся, сны и грезы спускаются, бродят по миру… – София гладила детей по волосам и спинам, думая о том, что должна оберегать их. Они потеряли самое важное. Она научит их жить с этим. – Спите, мои дорогие, в мире довольно и грусти, и радости, чем больше узнаешь – тем меньше понимаешь во всем этом. Дарите сполна – но не ждите ответного дара, когда сны и грезы спускаются, бродят по миру.6
Ладонь Кайсы ослабла. Дыхание Эсбена стало глубоким и ровным. Дети спали, но София продолжала петь. Она воскрешала в памяти давно забытые строки и пела их до тех пор, пока не стал оседать голос. Ведь это меньшее, что она могла сделать. София заснула рядом, убаюканная своими же колыбельными и скрипом старого дерева за окном.
В тот день, когда Эсбен и Кайса впервые встретились с братьями Янссон, стояла ясная погода. Несмотря на прохладу, солнце светило ярко, его лучи жадно тянулись к влажной земле, рассеивая утренний туман. В доме стоял приторный тыквенный запах – София готовила вафли на завтрак. Из радио на подоконнике в гостиной доносилась одна из песен группы «Roxette». Эсбен бегал между этажами в поисках теплых носков, а Кайса сидела за кухонным столом, пролистывая школьный учебник по литературе, карандашом отмечая, что стоит изучить до понедельника, чтобы нагнать будущих одноклассников.
София вымесила тесто и выложила его в разогретую вафельницу. На поясе у нее был повязан ситцевый фартук, из кармана которого выглядывал пакетик ванили. Порой София убирала светлые волосы под косынку, когда что-то готовила, но сегодня они были собраны в небрежный пучок. Она поставила чайник и посмотрела на племянницу, сосредоточенно разглядывающую содержание учебника.
– Вы с Эсбеном куда-то собрались?
Кайса в очередной раз отметила что-то карандашом.
– Мы хотели немного погулять.
София кивнула. Ее племянникам не помешал бы свежий воздух, но до этого дня они без особого желания выходили на улицу.
– Хорошо. Позавтракаете и можете идти, – сверху послышался топот. – Если твой брат разыщет свои носки.
– Они лежат рядом с кроватью, – улыбнулась Кайса.
София рассмеялась.
– Я не удивлена.
Кайса закрыла книгу, сползла со стула и подошла к Софии.
– Очень вкусно пахнет. Мы раньше никогда не пробовали тыквенные вафли.
– Вот как, – София взяла большую тарелку и положила на нее первую порцию готовых поджаристых вафель. – Из тыквы много чего можно приготовить. Суп, например. Пирог или печенье. А какая ароматная из нее получается каша!
Кайса заглянула в тарелку, аккуратно потрогала золотистую вафельную корочку.
– А сок? Из нее можно делать сок?
– Конечно. И сок, и молоко из семечек.
На втором этаже хлопнула дверь. В кухне показался Эсбен с парой черных носков в руке.
– Дорогой, аккуратнее с дверьми, – попросила София.
Эсбен кивнул и уставился себе под ноги. София каждое утро просила его не хлопать дверью, а он каждое утро обещал, что этого больше не повторится.
Вскипел чайник. Приготовленные вафли горкой лежали на тарелке. София достала из старенького гудящего холодильника банку кленового сиропа и поставила на стол. Они сели завтракать. Эсбен и Кайса обсуждали, что им стоит взять с собой на прогулку, а София неторопливо пролистывала вчерашнюю газету, уделяя особое внимание некрологам. Она всегда так делала. Временами, когда она натыкалась на знакомое имя, на ее лице появлялось то сожаление, то злорадство. Вскоре с завтраком было покончено, Эсбен и Кайса надели теплые ботинки, похватали с вешалок куртки и вышли на улицу. С собой они взяли только термос и самодельную рогатку. Все это они положили в рюкзак, который теперь болтался на плече Эсбена, когда они шагали по размытой ночным дождем дороге.
– Налево или направо? – спросила Кайса, когда они дошли до развилки.
– Налево.
Им было все равно, в какую сторону идти. Раттвик был для них незнакомым местом, еще необжитым и неизвестным. По пути им встречались дома, похожие на жилище Софии – тоже двухэтажные, крепко сбитые, огражденные низкими старыми заборами. Эсбен и Кайса развлекали себя тем, что пытались угадать, кто живет во всех этих домах. Эсбену чуть ли не за каждой дверью мерещился какой-нибудь зловещий старик или одинокая вдова, чьи мужья один за другим умирали не своей смертью. Кайса поначалу подхватывала его выдумки, но потом они ей наскучили, и она перестала слушать брата. Вместо этого Кайса вглядывалась вдаль, представляя, что прямо за шапками густых лесных зарослей простирается их родной Стокгольм. Она вспоминала прошлую осень, когда они вместе с родителями были в Юргордене7. Сначала они отправились в местечко под названием Скансен8, где бродили часами, рассматривая старинные постройки – стекольную мастерскую, гончарную, пекарню. Но больше всего Кайсе в тот день запомнился поход в Юнибаккен9. Они с Эсбеном с большим удовольствием рассматривали сказочные декорации и наблюдали за представлениями, устроенными актерами. Все площадки были настолько красочными, что создавалось впечатление, будто в каждом домике действительно живут сказочные персонажи. После прогулки они с родителями посетили книжную лавку, а потом поужинали в кафе.
Кайса сощурилась до рези в глазах, пытаясь разглядеть за деревьями шпиль церкви Святой Клары10, но увидела только непроглядную тьму и волглость лесной чащи. Внезапно ее отвлек какой-то шум. Она прислушалась – это были голоса. Кайса взглянула на Эсбена и проследила его взгляд, направленный в сторону раскидистого вяза. Там были мальчишки. Двое. Примерно их возраста. Один был одет в красную куртку до колен – она была ему велика, рукава свисали до пальцев. Он держал в руках какой-то предмет и постоянно вертел головой, пытаясь рассмотреть что-то в листве. Второй мальчик сидел на примятой пожухлой траве и бросал в ствол дерева небольшие камни. Они отскакивали и падали обратно на землю.
– Да перестань же, Мартен! Ты ее спугнешь, слышишь?
– Отлично. Быстрее домой пойдем.
– Блин! Почему тебе обязательно так себя вести?
– А тебе почему?
Эсбен и Кайса остановились поблизости. Оказалось, что в руках мальчика в красной куртке был зажат фотоаппарат. Он осекся на полуслове и с любопытством посмотрел на Эсбена и Кайсу. Его приятель нахмурился. Он смотрел без любопытства. Настороженно.
– Кто такие?
Кайса вздернула подбородок и наморщила лоб.
– А вы? – резко спросила она.
Мальчик в красной куртке заулыбался.
– Я Клеменс, а это мой брат Мартен. Мы живем в… Ай! Больно! Ты рехнулся что ли?!
Клеменс недовольно посмотрел на брата, который секунду назад метнул в него маленький камешек и угодил им в колено.
– Ты им еще ключи в карман положи, – буркнул Мартен, поднимаясь с земли. Он оказался выше Клеменса почти на голову и явно был старше на пару лет. Мартен стряхнул с рукавов синего свитера налипшую траву, скрестил руки и пристально посмотрел сначала на Кайсу, потом на Эсбена. – Вы откуда тут взялись?
Эсбен поборол желание достать рогатку и самодельный снаряд, чтобы запустить его Мартену в лоб.
– Мы живем здесь. Недавно приехали.
– Откуда?
– Из Стокгольма, – ответила Кайса, не сводя глаз с Мартена.
– Из Стокгольма? Сюда?
Эсбен тоже скрестил руки.
– Да.
– И где вы живете?
– А тебе какое дело? – спросила Кайса.
– Мартен, перестань, – протянул Клеменс, становясь впереди брата. Он растянул губы в извиняющейся улыбке. – Нет, правда. Далеко отсюда живете?
Эсбен смерил Мартена взглядом, посмотрел на Клеменса.
– У Софии Лундквист.
Мартен вдруг расслабился и опустил руки.
– А, так это вы ее племянники.
– Откуда ты знаешь? – в недоумении спросила Кайса.
– Мы ваши соседи! – радостно сообщил Клеменс. – Отец нам про вас рассказал. Вы приехали сюда, потому что…потому что… – он замялся, неловко потер подбородок.
– Потому что наши родители погибли, – твердо сказала Кайса.
Эсбен тронул сестру за локоть.
Клеменс со свистом выдохнул, опустил глаза.
– Ну… в общем, да. Вы – Эсбен и Кайса? Приятно познакомиться! Мартену тоже. На его лицо не обращайте внимания. Он всегда выглядит так, точно унюхал что-то неприятное.
Мартен закатил глаза и протянул Эсбену ладонь. Эсбен помедлил, но все-таки крепко пожал ее. Кайса незамедлительно протянула свою. Мартен вскинул брови.
– Ты же девчонка.
– Твой брат очень наблюдательный, да? – сострила Кайса, обращаясь к Клеменсу.
– Всегда, – громко фыркнул тот.
После того, как все пожали друг другу руки, Эсбен поинтересовался, почему Мартен сначала так напрягся при их появлении.
– Я раньше вас тут не видел и решил, что вы живете в Яме.
Глаза Эсбена округлились.
– Чего?
– Это такое место на отшибе города, где живут разные…
– Бомжи и наркоманы, – подхватил Клеменс.
– Ты дурак? Сам ты бомж, – прыснул Мартен.
– Так правда же… Папа так говорит.
Мартен скривил губы.
– А еще он говорит, что ты умный.
– Очень смешно.
– Так что за Яма? – прервала их Кайса.
– Да нечего рассказывать. Просто это такое место, где живут неприятные люди. Им там очень плохо, поэтому они иногда воруют что-то. Полицейские постоянно туда гоняют.
– И ты решил, что мы из этой вашей Ямы? Мы на бомжей похожи по-твоему? – с чувством оскорбленного достоинства спросил Эсбен.
– Я же уже извинился.
– Вообще-то нет, – покачала головой Кайса.
– Нет?
– Нет.
Мартен пожал плечами, потом обернулся в сторону дороги.
– Вы еще долго будете гулять? Вам не пора домой?
– Мы? – переспросил Эсбен. – Да мы только вышли.
– Отлично. Тогда составите компанию моему брату? Одного его не отпускают, а у меня еще дела есть.
Когда Мартен ушел, Клеменс засунул руки глубоко в карманы куртки и состроил недовольное выражение лица.
– Вообще-то его тоже не отпускают одного, – он вздохнул. – Мартен возомнил себя взрослым, а самому двенадцать только в августе исполнилось.
– А тебе сколько? – спросила Кайса.
– В декабре будет десять.
– Эсбену в ноябре тоже. А мне одиннадцать было в сентябре.
– Ой, Эсбен, а ты уже знаешь, в какой класс попадешь? Мы можем быть одноклассниками!
Эсбену такая мысль понравилась.
– Завтра и посмотрим. Будет наш первый день.
– Хорошо бы.
– Это у тебя фотоаппарат? Что ты снимал? – поинтересовалась Кайса.
Клеменс дернул себя за ремешок на шее, к которому крепилась камера.
– Пытался сфотографировать бурого дрозда, но Мартен его спугнул, и он улетел. Я люблю птиц. У меня и диктофон есть.
– А диктофон зачем? – спросил Эсбен.
– Чтобы их пение записывать!
– Тебе это нравится?
– А то. Здесь полным-полно птиц. Лес же рядом, – щеки у Клеменса раскраснелись, светло-зеленые глаза заблестели. – У меня целая коллекция фотографий. Могу показать вам как-нибудь, если захотите, – он пошарил в карманах куртки и вытащил маленький красный диктофон.
Следующие полчаса Клеменс включал им разные записи с птичьем пением и объяснял, кто какими голосами поет.
– Это вот клест, слышите? А это серая овсянка. Сейчас найду самое классное. Так… Ага. Белая сова!
Они расположились под деревом. Эсбен вытащил из рюкзака термос, и все трое по очереди делали по глотку чая из большой крышки.
– Это здорово, что у тебя есть такое занятие, – сказала Кайса. – Ты так много об этом знаешь.
Клеменс большим пальцем погладил диктофон, лежащий у него на коленях.
– Спасибо. В Раттвике есть своя хоккейная команда. Я хотел заниматься, но у меня, типа, проблемы с дыханием, поэтому мне нельзя. Но это ничего. Если бы я ходил на тренировки, то времени на птиц бы у меня точно не было.
– Здесь есть хоккейная команда? – оживился Эсбен.
– Ага. Хоккей с мячом.
– И тренер есть?
– Конечно! А как же еще? Могу показать вам наш стадион завтра, а еще можем сходить на набережную. Там очень красиво. Я люблю там бывать, но Мартен нет. Одного меня не отпустят, а… – Клеменс вдруг густо покраснел и качнул головой. – Если захотите, конечно.
Кайса улыбнулась.
– Мы с радостью. Все равно нам будет особо нечем заняться после школы.
Лицо Клеменса озарила самая счастливая улыбка.
– Хорошо! А теперь… Я думаю, что теперь мне пора домой.
– Нам тоже, – кивнул Эсбен и взглянул на внезапно набежавшие тучи. – Скоро дождь пойдет.
Дождь и правда вскоре начался. Он застал их на полпути к дому. Клеменс быстро спрятал фотоаппарат под куртку и натянул капюшон на голову.
– Погода портится, – со знанием дела сказал он. – Скоро дожди так зарядят, что ни одного солнечного дня не будет. А потом наступит холод. И все.
– Скажи, Клеменс, а кто здесь живет? – спросил Эсбен, когда они поравнялись с одним из домов, чей двор был завален всякой всячиной, начиная от рыболовных сетей, заканчивая детским креслом-качалкой в виде деревянной лошади.
– Эсбен сегодня решил, что в этом доме живет старик, который сетями ловит детей и утаскивает к себе, – объяснила Кайса.
Клеменс рассмеялся.
– Почти. Здесь живет Эмилия Фальк. Она чокнутая. То есть… совсем. У нее реально не все дома.
– Это как?
– Ну… Она верит в разных духов. В троллей. В ниссе11 там…
– А что с ней случилось? – полюбопытствовал Эсбен. – Почему она такая?
– Прошлой весной она рассказывала местным ребятам, что в лес ходить нельзя, потому что там живут злые духи. Все над ней смеялись. И… и я тоже. Тогда отец объяснил мне, что когда-то давно, когда Эмилия была ребенком, она потерялась в лесу во время похода. Ее не могли найти несколько дней, а потом обнаружили в пещере в очень плохом состоянии. Вот после этого она так и не пришла в себя до конца.
– Ничего себе. Так у кого угодно крыша поедет, – вставил Эсбен.
– Ага. Не хотел бы я оказаться на ее месте. Отец запретил нам с Мартеном над ней смеяться. Да и мне, если честно, после этой истории самому перехотелось.
– Бедная. Жаль ее, – сказала Кайса, обернувшись на окна дома Эмилии. На мгновение ей показалось, что за одним из них дернулась занавеска.
Вскоре они оказались перед домом Клеменса. Он быстро забежал по ступеням и помахал им с крыльца. Эсбен и Кайса помахали ему в ответ.
– До завтра! – весело крикнул он, а потом скрылся за массивной дверью.
Они успели промокнуть до нитки. Сначала София отправила их по очереди под горячий душ, потом заварила горячий чай с травами и вручила племянникам по большой кружке. Эсбен и Кайса сидели в гостиной под одним теплым пледом, наблюдая за тем, как София развешивает их промокшую одежду сушиться.
– Мы познакомились с ребятами, – сказала Кайса, отхлебнув большой глоток из кружки.
– С какими?
– С Клеменсом и Мартеном, – ответил Эсбен.
София улыбнулась.
– Как хорошо. Они славные. Как раз ваши ровесники, – она опустилась в кресло. – И родители у них замечательные люди.
– Клеменс хотел показать нам стадион завтра. Можно нам погулять после школы? – спросил Эсбен. – Нам бы хотелось взглянуть.
– Разумеется. Почему бы и нет?
София почувствовала облегчение. Она надеялась, что ее племянники найдут себе друзей. Общение со сверстниками в такой непростой для них период было необходимо.
Кайса отставила кружку, поджала под себя ноги.
– Ребята рассказали нам про Яму. Это место в самом деле так называется?
София вздохнула и пристально посмотрела на племянников.
– В самом деле. И что же они вам про нее рассказали?
– Что там живут бо… – начал было Эсбен.
Кайса его перебила.
– Они сказали, что в это место ходить не стоит.
София распрямилась.
– Надеюсь, что это так. Яма – не место для игр. Там можно найти только неприятности. Ничего более.
Чуть позже, когда София оставила их наедине и отправилась подготавливать им вещи для школы, Кайса придвинулась к брату и заглянула ему в глаза.
– Ты ничего не заметил в Клеменсе?
Эсбен сдвинул брови.
– О чем ты?
– Я думаю, что у него совсем нет друзей.
– Как это? А мы кто по-твоему? – удивился он.
Кайса улыбнулась и потрепала его по плечу. Эсбен растянулся на диване и закинул руки за голову.
– Как ты думаешь… У меня получится попасть в команду?
– В какую команду?
– Да хоккейную же!
– Хочешь играть?
– Судя по всему, тут больше нечего делать. Если у меня не получится, то я всегда могу заняться изучением птиц, – он изобразил пальцами камеру.
– Я думаю, что у тебя все получится.
Эсбен просиял. Он прикрыл глаза, воображая, как выходит на лед, а с трибун доносится его имя. Он в форме, а в его руках клюшка. Все смотрят на него, а он рассекает по стадиону на коньках. Один из самых быстрых игроков в команде. Нет, самый-самый быстрый.
Кайса думала о родителях. Она все время о них думала и ничего не могла с этим поделать. Переключиться на что-то другое было сложно. Когда она попыталась, то почему-то мысли унесли ее к загадочной Эмилии и ее блужданиях по лесу. Кайса поежилась и плотнее закуталась в плед. Смогла бы она сама выжить, если бы заблудилась в лесу? Она попыталась представить, как прячется ночью в пещере от холода и диких зверей. Кайса очнулась лишь тогда, когда поняла, что Эсбен задремал, закинув на нее ноги. Она осторожно выбралась и на цыпочках вышла из гостиной.
Софию она застала на втором этаже. Она стояла у окна в коридоре, обхватив себя руками за плечи и смотрела вниз. Дождь успел закончиться. Снаружи густым пятном разлилась темнота. Кайса встала рядом с Софией и тоже выглянула на улицу.
– Я знаю, что подарить Эсбену на день рождения, – сказала она.
София посмотрела на племянницу.
– Что же?
– Коньки, – просто ответила она.
– Коньки? Он разве катается?
– Нет, но обязательно научится. Он хочет играть.
– Что ж, тогда купим ему коньки, – согласилась София.
Она подумала о своем брате. О Марко. Пусть последние годы они и не были столь дружны, как в детстве, но София на протяжении всей жизни чувствовала за него ответственность. Теперь она сожалела, что они так редко виделись с тех пор, как они с мужем и Эриком переехали в Раттвик. Но ничего уже нельзя было исправить. Тогда София повернулась к Кайсе и положила ладони ей на плечи.
– Вы с Эсбеном самые близкие друг другу люди. И что бы ни случилось, вы всегда должны помнить об этом, – горячечно прошептала она. – Порой случаются такие вещи, которые нельзя простить, но перед этим нужно хорошо подумать и убедиться – такая ли это вещь. Наша жизнь слишком коротка, чтобы размениваться на мелкие ссоры и глупые обиды.
Кайса внимательно посмотрела в ответ и кивнула. Эсбен всегда был рядом с ней. Он был ее частью. Иногда она даже не знала, где заканчивается он и начинается она сама.
– Волнуешься перед первым школьным днем?
– Немного. Я не все успела повторить, но думаю, что за неделю справлюсь.
– У тебя будет очень хороший учитель по литературе. Я знаю его. Он любит свое дело и отлично находит общий язык с детьми. Иногда он даже разыгрывает сценки из произведений в классе. Ребята сдвигают парты к стенам, расчищая место в кабинете, а потом весь урок читают по ролям.
– Правда? В нашей школе в Стокгольме такого не было.
– Правда-правда. Он тебе понравится.
Мимо окна пролетела какая-то птица, и Кайсе отчего-то подумалось, что Клеменсу хватило бы и доли секунды, чтобы угадать ее название. Они еще долго стояла у окна в абсолютном молчании. Женщина и девочка.
И последняя думала о том, что этот город не так уж и плох. Он сможет стать для них домом.
Клеменс лежал на полу в своей комнате. Красным светом горел ночник. Ему давно полагалось спать, но он не спал. Клеменс думал. Он раз за разом прокручивал в голове встречу с Лундквистами. Они показались ему хорошими. Теми, кто не сможет его обидеть. Ему бы очень хотелось, чтобы они стали друзьями. Клеменс перевернулся на живот и включил последнюю запись на диктофоне. Украдкой он записал свой разговор с Эсбеном и Кайсой на тот случай, если у них не получится подружиться. Клеменсу хотелось, чтобы у него остались хотя бы хорошие воспоминания.
Друзей у него не было. Не из-за того, что с ним было что-то не так. Он был самым обычным. Просто часть знакомых ребят играла в бейсбол, а другая увлекалась хоккеем. Клеменс был лишним в их кругу и отлично понимал это. У него были только фотоаппарат и диктофон. Иногда старший брат брал его гулять со своими приятелями, но это были друзья Мартена. Они водились с ним только поэтому.
Запись на диктофоне оборвалась со смехом Эсбена. Клеменс улыбнулся самому себе. На первом этаже работал телевизор. Родители смотрели какое-то шоу. Отец громко смеялся. Клеменс поднялся с пола и распахнул окно. Скоро пойдет первый снег, наступит зима, а вместе с ней – его день рождения. Может, на этот раз ему будет, кого на него пригласить. Вдруг на уровне его глаз что-то быстро проскользнуло. Даже во тьме Клеменс разобрал ярко-красное оперение. Он вновь улыбнулся. Это был кардинал. Маленькая птичка. Только ему не удалось разобрать самец это или самка. На такой скорости трудно было разглядеть характерную «черную маску», отличающую одних от других.
Клеменс переступил с ноги на ногу, высунулся в окно и попытался рассмотреть горит ли в доме Лундквистов свет. Он горел только на втором этаже. Клеменс попытался угадать, чья это комната. Спят ли сейчас Эсбен и Кайса. Если нет, то что делают? Вот бы у него был их телефон. Но что бы он сказал им, если бы дозвонился? Клеменс приказал себе успокоиться и быть нормальным. Еще не хватало, чтобы они решили, что он чокнутый.
В дверь с обратной стороны поскреблись. Клеменс прикрыл окно и поспешил впустить в комнату позднего гостя. Это был их пес Руне. Только вот никто не считал его за пса, когда видел впервые. В прошлом году его чуть не пристрелили местные охотники, потому что решили, что перед ними настоящий волк. Справедливости ради – в Руне действительно было нечто волчье. Взять хотя бы название породы. Волчья собака Сарлоса12. Их с Мартеном дед купил его щенком несколько лет назад, когда был еще жив. Он был охотником и всегда мечтал о такой собаке. У Руне были песочные глаза, торчащие уши, темно-серый волчий окрас. Руне не умел лаять, но и выть он тоже не умел. Иногда он лишь подвывал. Дед настаивал, что такую собаку нужно держать на улице, чтобы она знала свое место. Так и было поначалу, но после его смерти, Руне переселили в дом. Его больше не брали на охоту, одомашнили. Теперь он каждую ночь забирался к Клеменсу в постель и спал рядом с ним, позволяя обнимать себя за крепкую шею.
