Глотающий народы

Затем своё слово сказал смотритель караванов и доложил царю, какие прибыли принесут в его казну новые торговые пути. После чего казначей довёл до всех, сколько денег нужно на снаряжение отряда, чем ввёл совет и самого царя в скуку.

Звездочёт сообщил, что как только его ушей достигла весть из Амореи, то, не теряя ни часа ночи, он с учениками стал наблюдать за небом и луной. После всех наблюдений смотритель сделал заключение, что звёзды благоприятствуют царю в его делах, а красноватой неполной луной можно пренебречь, так как она уже стареет, а всем известно: убывающий месяц не говорит правды.

Царь был весел до того момента, когда встал со своего места Цеф. Начальник над войском обвёл взглядом всех присутствующих и посмотрел на царя, словно тот должен был дать команду для начала его речи.

– А что же скажет нам командующий? Или он тоже хочет возглавить отряд всадников и въехать на золотой колеснице в Хешбон? – язвительно спросил царь.

– Мой царь, – начал командующий, – боги поставили тебя над нами, а меня же над войском твоим! И я буду говорить то, что велит мне мой долг воина! Тебе, владыка, уста твоих советников сказали достаточно для радости, но я не могу разделить их восторг с тобой.

Царь тяжело вздохнул и прервал речь военачальника.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что не рад смерти нашего старого врага? – с досадой произнёс Балак.

– Нет, государь, – прямо отвечал начальник над войском, – я не рад!

В совете поднялся ропот, но Цеф, повысив голос, продолжал:

– И не рад я потому, что никто не знает, с кем столкнулись амореи! Что это за народ кочующих пастухов, который смог уничтожить железную пехоту, колесницы и самого царя Сигона?! Царь же их, хотя и был врагом, но врагом нам известным и предсказуемым – врагом, чтившим договоры и клятвы! И, напомню, он был сильнее нас! А люди, что вышли из пустыни, оказались сильнее его! А что знаем мы о народе том? Кто они? Сколько их? И куда дальше направят свой взор? Тут делят город, ещё не взятый и не оплаченный ни единой жизнью наших солдат, а меж тем как бы нам не потерять всё царство и людей наших. Оттого, царь, прошу тебя, отправь немедленно лазутчиков в стан пустынных дикарей и в окрестные селения близ стана его. К ним самим направь послов с дарами, дабы узнать нам о народе том. Вели тайно собрать войско, а всех мужчин, кто может быть воином, вооружи в домах их! Прикажи купцов и пришлых людей проверять страже в городах и селениях, ибо думается мне, что враг уже сделал сказанное мною сейчас, – так закончил свою речь старый воин.

Первым заговорил царь. Он уже не был так весел, как час назад.

– Что же скажут мои хранители веры? – обратился Балак к жрецам.

Жрец Баала встал, почтительно и церемонно поклонился владыке Моаба.

– Слова военачальника разумны, если забыть о наших покровителях Баале и Ашере! Они, мой царь, не допустят того, что было сказано сейчас, – начал верховный жрец храма Баала. – Да, мы проиграли войну Сигону, но только проклятие колдуна из города Фафур, что на реке Евфрат, помогло ему взять город. Так был ли он сильнее нас без того чародея? Ответь нам, командующий Цеф? – язвительно спросил хранитель веры.

– Раз угодно верховному жрецу, то я охотно отвечу! Да, мы были слабее амореев, ибо сильные не прячутся в каменных башнях! А теперь ты мне скажи, служитель Баала. Какое войско есть у богов наших и будет ли оно сражаться за нас? – гневно произнёс Цеф.

– Ты богохульствуешь, начальник над войском и крепостными укреплениями!.. – начал было верховный жрец, но ему не суждено было продолжить.

Царь поднял руку вверх в знак того, что все споры закончены:

– Тихо! Я царь народа моаб, его защитник и ставленник великого Баала и жены его Ашеры, Балак, сын Ципфора! Велю вам, рабам моим, коих сами боги послали мне в помощники, сделать следующее: принести благие дары защитникам Моаба, по семь волов на семи жертвенниках близ Кериаф-Хуцора11. Испросить благословение у них для меня и народа нашего. Послать отряд в пятьдесят всадников и две сотни пеших воинов во главе с первым советником Адлаем в город Хешбон. Направить соглядатаев в земли амореев и земли вкруг народа, что был палачом царя Сигона. Да велено будет им смотреть лучше и не утаивать ничего. Командующий Цеф отвечает за то, пусть делает всё по разумению своему, да пошлют боги ему мудрость. Всем же купцам и прочему пришлому люду получать разрешение на вход в города, за то ответ держит смотритель рынков и караванных путей; делать надлежит так, чтобы не вредить торговле.

На том царь закончил свою речь. Войско не было собрано, и не был дан сигнал начала подготовки к войне. Так, следующий день в царстве моабитян был похож на предыдущий. Однако в душе царя было посеяно зерно сомнения, и страх перед неизвестным народом из пустыни стал прорастать в ней.

Глава 4. Хозяева Хешбона

Когда солнце было уже готово покинуть небо и краем своим цепляло землю, чтобы спрятаться на ночь, отряд всадников во главе с Адлаем приблизился к Хешбону.

Ворота оказались открыты, не было в них стражи и движения людей. Бывшая столица пустовала. Пепел и разрушения встретили отряд моабитян. Некому теперь было вынести ключи от мёртвого ныне города, лишь бездомные собаки бродили меж улиц. Следы насилия и борьбы – вот что увидели посланники царя Балака. Некоторые дома имели следы от огня, но в целом Хешбон не был разрушен.

Неподалёку расположился лагерь кочевников, из него вышло несколько вооружённых мужей и направились к отряду.

– Мир вам, воины. Что случилось с городом сим, и чем он прогневал богов? – произнёс первый советник.

Он уже стал понимать, что говорит с победителями. Другого и быть не могло, потому как побеждённые были мертвы.

– И тебе мир, только Бог один, и нет у него братьев, сестёр или жён! Назови себя, всадник, и к какому народу ты принадлежишь? – отвечал воин, который одеждой вовсе не походил на знатного человека.

– Я главный советник при дворе Моаба, Адлай, раб царя Балака, сына Ципфора. Здесь я по приказу его смотреть город сей, что был столицей врага нашего владыки амореев – Сигона. Ибо дошли до нас слухи о смерти его, – отвечал советник.

– Я Исаак, начальник сотни, и рад, что вы не подданные Сигона, значит, и нам не враги. Вы можете остаться здесь сколько вам нужно или занять дома те, которые пожелаете, мёртвых нет в городе. Располагайтесь лагерем, а завтра утром ждём тебя гостем, но не думайте ничего против нас, – говорил воин.

– Скажи, начальник сотни, я могу говорить с вашим царём или с тем, кто над вами? – спросил главный советник.

– У нас нет царя, а есть тот, кто ведёт нас, имя ему Моисей, он сейчас не с нами. Мы можем тебя проводить к нему, это в двух днях пути отсюда. Мой начальник даст тебе завтра людей, если пожелаешь. А пока отдыхайте с дороги и не покидайте города и окрестностей его, – сказав это, Исаак развернулся и ушёл.

Отряд расположился лагерем вне стен. Как только тьма стала опускаться на землю, первый гонец отправился в Дибон с вестью о том, что город Хешбон уже взят неизвестным народом.

Ночь была тихой, и моабитяне видели, как завоеватели земли амореев в своём лагере начали разводить костры. Сначала то тут, то там вспыхивал алый светлячок, словно отражая на земле редкие звёзды ночного неба. Спускавшийся мрак позволял зажигать больше звёзд, ибо любой человек знает, что небесные светлячки боятся солнечного света. Костров в лагере также становилось всё больше. Было похоже, будто два мира, земной и небесный, тянутся друг к другу точками золотого света маленьких созданий. Эти точки выхватывали из мрака всё больше и больше места, пока два мира не слились в один.

Первый советник царя с трепетом и ужасом смотрел на огромное количество костров, слившихся воедино со звёздным небом.

«Как же многочислен народ сей, что вышел из пустыни. Отчего никто не знал о нём до сих пор? Кому под силу было скрыть их?» – с ужасом и восторгом говорил он ближним своим.

                                          * * *

Утро было испорчено сильным ветром, он надувал полы шатров, осложняя жизнь людям и скоту. Поднятый его порывами песок забивался всюду, куда мог дотянуться тысячами своих шершавых пальцев. Из лагеря моабитян отделились два всадника, они неспешной рысью пустили коней в сторону повозок новых хозяев аморейского царства. Подъезжая к кочевой стоянке, всадники были остановлены стражей.

– Я был вчера приглашён гостем начальником сотни Исааком, – сказал стражникам советник царя.

– Ждите здесь, мы известим его, – ответил один из стражей, в то время как второй уходил доложить своему начальнику об их прибытии.

Спустя какое-то время посланник возвратился и, приняв коней, повёл гостей в шатёр, что стоял в центре лагеря.

Войдя под навес, гости были встречены командиром сотни, который представил советникам царя своего начальника, находившегося здесь.

– Вот, господин мой Лазарь, люди, о которых я говорил тебе. Они прибыли из царства Моаб и были врагами Сигона. Я вчера пригласил их к нам быть гостями, – сказал командир сотни главе колена.

– Это глава наш и начальник колена – Лазарь! Он стоит над людьми в лагере, и вы под защитой его, – показал рукой сотник на своего командира, обращаясь к посланникам царя Балака.

Лазарь жестом пригласил гостей сесть, те в ответ поклонились и заняли отведённые им места. Первым заговорил хозяин.

– Приветствую посланников Балака под крышей шатра моего. Сейчас принесут воды, чтобы пить, и женщины сделают козлёнка для нас, а пока скажите, как долго шли вы до города этого? – спросил глава колена.

– Благодарим господина нашего Лазаря за крышу, воду и еду. Мы шли пять дней, делая остановки, чтобы ждать тех, кто не имеет коней, – ответил главный советник царя.

Тут принесли воды и еды. Гости помолились по обычаю земли своей, чем смутили хозяев, но всё же те не дали волю гневу, вознеся молитву с благодарностью за еду Господу. Пока ели и пили, разговоров не вели. Хозяева ели быстрее, посему они из вежливости ждали, пока гости закончат трапезу. Когда с едой было покончено, гости попросили воды умыть руки, чем удивили Лазаря.

– Воду для мытья рук вам подадут, но по обычаю земли моей вода слишком ценна, и ни я, ни народ мой лица, тела и рук не умываем, – сказал он и дал знак для того, чтобы принесли воды.

– Прошу простить господина шатра сего, что смутили хозяина просьбой своей, да пошлют боги благословение ему и дому его, – сказал главный советник моабитского царя.

– Каким богам вы молитесь? – сурово спросил начальник колена.

– Среди прочих мы более всех почитаем Баала и Ашеру, – ответили гости.

– Ну, тогда можете благодарить их, что вы гости под моей крышей. Впрочем, это не поможет, боги ваши – ложны, и мы не служим им. А впредь знайте, что Бог один и только он Творец судеб людей и народов, – ровным, но твёрдым голосом сказал хозяин.

– И второй раз просим простить начальника Лазаря, коего не хотели мы оскорбить в доме его, – недоумевая, произнёс Адлай.

– Не будем об этом. Так для чего послал вас ваш царь? Что вы хотели в городе, который Господь отдал в руки нашего народа? – продолжил задавать вопросы Лазарь.

– Господин мой, царь Балак, сын Ципфора, послал рабов своих смотреть город сей, ибо слух дошёл до ушей его, что повержен враг наш нечестивый. Мы прибыли смотреть, так ли это, – отвечал царский советник.

– Ну что ж, город перед вами, и в нём будет жить народ Израиля. Не было у Бога умысла дать нам царство амореев, мы лишь смиренно просили Сигона дать нам пройти через страну его в землю, обещанную нам Господом. Клялись платить серебром или скотом за воду и пищу. Как ни трудна жизнь кочевника, но не думали мы нарушать данного слова. Высокомерно отверг царь амореев все клятвы и обещания, вооружил весь народ свой, выйдя на нас при Иааце. Не оставил выбора народу моему, отчего разгневал Бога. Пророк наш велел поразить Сигона с войском и всеми людьми его. Остальное вам известно, – говорил начальник колена.

– А что за землю обещал вам Бог ваш? – задал вопрос Адлай.

– Этого я не могу вам открыть. Нас ведёт тот, кто может говорить с Ним. Имя ему – Моисей. Стан его в двух днях пути отсюда, если угодно моим гостям, я могу дать людей, они проводят вас, но не помышляйте ничего против нас и не почитайте богов своих при нас, – молвил Лазарь.

– Так что же за народ твой? – спросил ничего не понимающий советник.

– Мы народ без земли, и Бог даст нам землю без народа! Ранее были мы рабами фараона, но Он вывел нас рукою крепкой через пророка Моисея. Скажи царю своему, чтобы не делал того, что делали амореи, тогда будет жить он и люди его. На том оставляю вас в жилище моём, а мне же пора, – так сказал глава колена и встал.

– Можем ли мы идти из шатра твоего? – испуганно спросили гости.

– Я не держу и не гоню вас. Оставайтесь сколько пожелаете, а если вам нужен проводник, то дайте знать сейчас, – остановившись у выхода из шатра, отвечал хозяин.

– Нет, благодарим тебя. Мы сами найдём дорогу, так как знаем места эти, скажи только, куда нам следовать? – отвечал советник Балака.

– Идите в сторону, где Иордан впадает море. Не дойдя до реки, увидите стан, похожий на наш, там и будет Моисей – пророк от Бога, с ним первосвященник Елеазар и Иисус, сын Навин. Они знают и могут говорить, где земля та, – так сказал Лазарь и вышел из шатра.

Вскоре и гости вслед за хозяином покинули палатку израильтянина.

В сумерках уходившего дня лагерь моабитян снялся. Не делая остановок, всадники, оставив пеших воинов и обоз позади, отправились в обратный путь рассказать своему царю, что видели они у города Хешбон.

Глава 5. Билам12

Куда были изгнаны Отцом Народов первые люди из Эдемского сада, неведомо никому, но нет сомнения в том, что земля эта находилась между двумя великими реками – Тигром и Евфратом.

Вот место на всей земле, которое делается обиталищем души рода человеческого.

На одной из этих рек и жил пророк Билам, сын Беора. Был он лет уже преклонных, но крепко стоял на ногах. В речах был сдержан и мудр, в богатстве не знал недостатка. Сокровища свои нажил тем, что имел дар от Бога знать наперёд будущее человека. Мог он испросить у Господа благословение или проклятье для людей или же целого народа. Зеркала из серебра служили ему мостом между миром людей и тем миром, который для многих смертных недосягаем, пока их сердце бьётся.

Любовь Господа к Биламу была так велика, что не только он слышал Создателя, но и Создатель слышал его, а порою приходил к пророку, когда тот смиренно просил его быть гостем.

Дом Билама более походил на дворец. Ходили слухи, что хозяин построил его умышленно меньше покоев царя, дабы не оскорблять монарха своим величием. Много залов, спален и комнат было в жилище у пророка. Комнаты эти никогда не пустовали от людей, которые были гостями и в ожидании волхвования могли провести под крышей не одну ночь. Отдельно стояли конюшни и верблюжьи загоны, где пришлые люди поили вьючных животных. Широкий сад был бережно ухожен рабами Билама. В нём часто любил гулять пророк и предаваться мыслям об устройстве мироздания, человеческой природе и о Великом Создателе, который так всё устроил.

День Билама обыкновенно начинался с простой молитвы в благодарность Богу и скромной трапезы после умывания лица. Далее начинался приём желающих знать, что будет.

Не всем Билам раскрывал будущее, но кому открывал, говорил так, что всё сбывалось. Плата за приём вносилась независимо от того, скажет что-то пророк либо промолчит вовсе. Однако не было случая, когда бы даже самый скупой и знатный господин обвинял гадателя в жадности и стяжательстве. Авторитет его был бесспорным, ибо слухи о силе пророка были более дел его. За постой денег он не брал, считая всех, кто под крышей своей, гостями. Итак, смотря в зеркала, он открывал грядущее. Видел же так далеко, как только возможно было природе человеческой.

Сам же он молвил про себя: «Напрасно вы помышляете, будто видит Билам. Билам ваш – слепец без Него. Только Единый открывает мне будущее, Он решает, показать его или нет. Я лишь зубец скульптора под ударами молотка. Оставьте говорить славу мне, а воздайте Творцу за милости Его». Так молвил он всякий раз, когда кто-то восхвалял его как великого волхва.

Бабилон славился своими прорицателями и гадателями. Кто-то мог узнать судьбу по лопаткам животного, кто-то, подобно Биламу, смотрел будущее через зеркала. Гадатели по птицам и дыму от жертвенного огня – вот те, кого можно было найти на улицах сего славного города за любую плату и на любую потребность.

Были ли правдивы гадатели те или пользовались простодушием людей, нельзя знать достоверно, но то, что страна между двух рек была в лучах славы колдунов и провидцев, можно сказать наверняка.

Со всех концов страны и со всех окрестных царств стекался люд, дабы знать то, что должно случиться, проклясть врагов либо благословить друзей и ближних в делах их.

Город Фафур на реке Евфрат был домом пророка, и в редкий день пустовал зал с зеркалами. Гости его, знатные из знатнейших, были рады отдать сокровища свои за время, которое гадатель проведёт с ними. Случалось, и бедному человеку мог помочь пророк советом, если велел ему Господь, – в том находил он пользу для души своей.

Сегодняшний день походил на все остальные в доме Билама. На волхвование пришёл богатый купец. Не раз он был в доме прорицателя и снова посетил его в поиске совета.

– Я прошу у хозяина покоев сих узнать, когда цена на пиво и вино будет выше обычной? В какую страну лучше везти товар мой? Будут ли бури в пустыне и нужно ли тратить больше денег на охрану? – так просил купец.

– Стоит ли по таким делам идти ко мне, друг мой? Ты лучше меня должен знать, в какую пору и где лучше продать твои напитки, к чему тут гадания? – учтиво отвечал Билам.

– Всё же я имею желание, чтобы ты мне сказал и благословил меня перед своим Богом, – настаивал купец, выкладывая золотые монеты на стол сверх оговорённого.

– Это лишнее. Я уже взял плату за очи мои, посему будь как ты скажешь, – сказал Билам.

После произнесённого он взял два зеркала, поставил их друг против друга, попросил купца не тревожить его. Далее зажёг светильники тусклым светом и закрыл окна. После чего стал тихо что-то напевать на языке, которого не знал никто из живущих, кроме пророка. Казалось, в этот момент Билам был не здесь, лицо его странным образом отражалось в зеркалах, глаза стали неподвижны и веки более не смыкались. Ни один мускул волхва не подавал признаков жизни. Он словно застыл, как будто это был не человек, а мумия, в создании которых нет равных жрецам с Нила. Так сидел Билам долго. Купец, хотя и был тут не раз, не уставал поражаться тем, как этот неподвижный человек мог тихо петь на непонятном языке. Отражаясь в зеркалах с пламенем, Билам проваливался в мир, неведомый никому.

Сколько времени прошло с начала волхвования, сказать было трудно. По окончании Билам повернулся от одного зеркала к другому, посмотрел каким-то неосмысленным взглядом и встал.

Купец при этом заметно оживился, вопросительно смотря на Билама. Тот же выглядел уставшим, но всё же одарил гостя жестом, прося подождать, пока он полностью вернётся в мир людей.

– Что ж, видения мои странные и не все мне ясны, но, может, тебе будет понятно, что показал мне Господь. Было прозрение мне, как вино в твоих кувшинах превращается в кровь, а пиво в слёзы. Я видел неких людей с видом, мне не знакомым, опускающих мечи и копья свои на кувшины и кубки. Железо будет превращаться в золото или серебро. Владевшие же ранее всем не устоят, так не спасёт их ни золото, ни железо. Благословить тебя на торговлю вином не в моих силах, ибо Господь не благословляет. Но есть одно царство, где можно продать его за цену добрую – страна Моаб. Не ходи туда ради мзды, ибо будет прокляты там плоды труда виноделов и пивоваров, – так сказал пророк, глядя гостю в глаза.

– Признаюсь, добрый мой господин, я разочарован. Думаю, зря я торговлей заработал богатство своё, если не понял, что не до праздника будет народам в пределах шага верблюда от нас. Мечи и стрелы будут стоить дорого, а за вино же цену не даст никто, кроме как царь моабитский Балак, – так сказал купец, после чего удалился из зала.

Билам же мало что понял из видения в зеркалах и пребывал в замешательстве. «Какой же я пророк, если не взял в ум ничего из того, что Он открыл мне? Купец и тот мудрее меня, он всё объяснил, как будет. Но что же это за война, когда во всех царствах нет спасения от неё, и кто не покинет пределов их, того не спасёт ни золото, ни железо?» – думал он.

При этих мыслях Билам позвал раба, что был в доме его.

– Гиби́́ль, пойди в покои, где ждут меня, и извести почтенных людей, что Билам сегодня в зеркала не смотрит. Люди же эти могут оставаться у меня, возможно, завтра я приму их, – говорил пророк своему рабу.

Раб поклонился и вышел из комнаты для гадания к гостям, которые ожидали Билама.

Остаток дня пророк провёл в саду, где долго размышлял вслух. Два вопроса волновали его в этот день. Первый – уже давний вопрос о природе времени. Он долго размышлял над этим и не мог понять, что это? В чём его суть? И как, столь понятное для всех, для него с его проницательным умом время остаётся загадкой. Что есть «время»?

Второй же вопрос был более земным и менее философским, как ему казалось. Заключался он в том видении, которое было открыто ему Отцом Народов в зеркалах. Билам чувствовал, что… Есть нечто такое, чего он не знает, хотя бы и Господь приходит к нему и говорит с ним. Всё же отчего-то Он не сказал пророку ничего про войну до сего дня. И эта догадка холодным змеем вползала в его сознание, вызывая в нём ужас перед грядущим.

Смерти боялся пророк, как все живущие под небом, но был страх сильнее этого. Вдруг он никакой и не пророк, а лишь жертва собственной гордыни и иллюзий? Чувства его можно было сравнить с чувствами слепого, стоящего на краю пропасти. Он не знал чего-то огромного, но неумолимо грядущего.

И Билам взмолился: «Господь, прошу Тебя, будь гостем моим сегодня же ночью, прости своего беспокойного старика, что нет во мне терпения. По воле Твоей открыта мне часть замысла. Я словно молодой отрок, коему беспутная женщина открыла край свой наготы, и не могу совладать с собой. Огонь незнания раздирает меня изнутри. Приди же, прошу, не откладывая, хотя бы из любви ко мне».

После этих слов солнце скрылось за тучей и среди дня пошёл мелкий дождь. К вечеру ветер на своих сильных руках принёс непогоду из середины моря. Гроза взяла жезл правления над землёй, так что невозможно было разглядеть ничего в пяти локтях от глаз.

Слуги принесли в покои волхва яств и фруктов, кувшин лучшего вина и два кубка, после чего удалились.

В эту ночь Отец Народов не заставил себя долго ждать. Он пришёл гостем в дом Билама в виде простого бродячего старца. Только на одеждах Его не было дорожной пыли и влаги от дождя, да не видно было в теле следов немощи согласно возрасту. Впрочем, встреть такого человека на улице или рынке, мало кто обратил бы внимание на Него – всем видом то был обычный почтенный старец.

– Доброй ночи, пророк! Вот Я под крышей твоей, Билам, благословен дом твой и всякий человек в нём. Отчего ты печален, разве не Творец перед тобой и ты не перед Ним? Разве Я не слышу тебя? – с улыбкой приветствовал Бог.

– И я приветствую Тебя в доме моём, Отец Народов! В доме, что по милости Твоей стоит под солнцем днём и луной ночью. Всё так, но есть нечто, что смутило меня в моём последнем видении, – говорил Билам.

– Знаю я вопросы твои и слышал, как рассуждал ты, гуляя днём в саду. Что за напасть пророки эти, нет им покоя, да всё им мало, сколько правды ни открой! – всё ещё с улыбкой говорил Господь.

– Ах, я плохой хозяин. Да садись, Владыка мой, пригуби вина, отведай даров земли нашей, а после, раз будет на то милость Твоя, и поговорим, – всплеснув руками, ответил Билам.

– Будь как скажет хозяин дома, – отвечал Господь, садясь за стол, – но всё же, прежде чем есть и пить, я успокою сердце твоё. Ты – истинно пророк, и нет тебе нужды сомневаться в том.

От этих слов на душе Билама сделалось светло, он налил вина себе и Гостю и завёл разговор.

Глава 6. Разговор с Творцом

Некоторое молчание повисло в зале, где волхвователь принимал Гостя. В его голове путались мысли от вопросов. Ещё вчера Биламу казалось, что у Творца нет от него секретов и тень незнания будет развеяна светом Его мудрости. Всякий раз пророк, провожая Господа, думал, что жизнь человеческая для него прозрачна, словно вода в роднике. Однако проходило время, и новые вопросы ставила перед ним жизнь. Вот и недавно, около двух лун назад, он, глядя на то, как люди отмечали очередной праздник, кой празднуют каждый год, задался вопросом о том, что же такое «год»? И неожиданно для себя после некоторых размышлений открыл то, что ни он, ни кто-либо вокруг не понимают, что есть «время»!