И растает Лёд

А тут прямо накатило. И после набега на супермаркет в соседнем доме Алиса приступила к творчеству.

В итоге на плите варились куриный суп и макароны, в духовке тушились мясные ёжики с томатной подливой. Для Алисы это был верх кулинарного мастерства.

Пока обед изволил готовиться, девушка развесила на балконе выстиранную одежду, вынесла мусор и даже поменяла постельное белье. А потом с чувством исполненного долга уселась за рабочий стол и запустила любимую игрушку.

С удовольствием пообедав, выкурила две сигареты и вернулась к ноутбуку, загрузив сериал. Успела посмотреть три серии, как вдруг приятность субботнего дня испарилась под влиянием звонка в дверь.

Внезапные визиты Алиса не любила пуще готовки. Подождала пару минут в надежде, что очередные продавцы связи или соседи, забывшие купить соль, сочтут, что дома никого нет. Но гость не унимался. Явно знают, что она в квартире. Значит, кто-то свой. Кляня всех и вся на чем свет стоит, подошла к двери и посмотрела в глазок. Ну, точно. Анька и Лариса. Интересно, на что этим дамам телефоны?

– Приветик! – с порога завопила Аня, девушка в теле с голубыми глазами на пол-лица и мелированными волосами до плеч.

Лариса, стройная блондинка с каре и пухлыми губами, степенно кивнула.

– И вам не хворать, – Алиса постаралась, чтобы ее голос звучал приветливо, хотя внутри разливалась досада на незапланированных гостей.

– Чего поделываешь? – Аня бесцеремонно отпихнула хозяйку и прошла в комнату. – Опять в игры рубишься?

– Сериал смотрю. А что?

– Есть занятие получше. Погнали в клуб. Мы с Ларкой присмотрели неделю назад отличное местечко. Коктейли обалденные. И недорого. А вход для девушек бесплатный.

– Я очень рада и за клуб, и за вас. Но не хочется. Неважно себя чувствую…

– Ой, брось заливать. Здорова, как лошадь. Я ж вижу. Ну, пойдем! Пожа-а-алуйста! – выражение глаз в стиле Кота в Сапогах из «Шрека» заставило Алису против воли улыбнуться. – Мы соскучились. А тебе пора развеяться. Скоро забудешь уже, как люди выглядят.

– А на работе я по-твоему с котами общаюсь?

– Это не люди. Это коллеги. Коллеги – не считаются.

Алиса вздохнула. Против такой-то логики как попрешь?

– Имей в виду, – подала голос Лариса, – без тебя мы не уйдем. А пока моешь голову, подберем в твоем шкафу что-нибудь клубное.

– Удачи, – фыркнула Алиса. – Там отродясь такого не водилось.

– Что, прям ни одной маечки с вырезом?

– Мне, в отличие от тебя, в этом вырезе показывать нечего.

– Не прибедняйся, – встряла Анька. – Приличный второй размерчик.

– Блин, вы задрали. Ладно, пошла мыться.

Укладка и макияж много времени не заняли. Аня между тем хозяйничала в шкафу, вытаскивая на свет вещь за вещью.

– Ты что творишь? А складывать обратно кто будет? – простонала Алиса.

– Не боись. Все сделаю в лучшем виде.

– Знаю я тебя. Брысь отсюда!

– А откуда у тебя это платьишко? М-м-м. Черненькое, узенькое, с декольте… Какая прелесть! – не обращая внимания на негодование хозяйки, прощебетала подруга. – Лариска, ты глянь!

Блондинка неторопливо подошла ближе и улыбнулась:

– Это я ее в прошлом году уговорила купить.

– Молодец какая! Эх, жалко, что я в него не влезу. А то б отжала.

– Я б с радостью тебе его презентовала, – хмыкнула Алиса. – Да только Лариса обидится.

– Еще как. Ладно. Натягивай эту красоту, и погнали. Раньше придем – получим столик получше.

Прихватив клатч и джинсовую ветровку на случай внезапного ночного похолодания, хозяйка вслед за подругами покинула квартиру. В глубине души надеясь, что часика через два-три сможет вернуться.

Клуб ничем Алису не поразил. Недорогой стандарт с деревянными столами и не мягкими стульями. Танцпол большой, а сидячих мест мало. Так что подруги были правы, торопя ее. Пришлось бы проторчать несколько часов на ногах у барной стойки – не самое лучшее времяпрепровождение.

За напитками – только в бар. Никаких официантов не предусмотрено. Значит, будет хоть какая-то разминка для ног, учитывая, что танцевать девушка не собиралась.

Оставив Ларису сторожить оккупированный столик, Аня поволокла подругу за коктейлями. Заказ напитков превратился в неприкрытый флирт, а Алиса со скуки стала разглядывать немногочисленных персонажей, прилипших к барной стойке. Никого примечательного, кроме… Да. Молодой мужчина лет тридцати, в самом конце стойки в гордом одиночестве замерший над стаканом с чем-то горячительным. Симпатичный, с идеальными скулами и широкой челюстью, светловолосый, со странными ярко-зелеными глазами. Линзы, что ли? Алиса в жизни не видела такой цвет. И высоченный. Под два метра ростом. Но примечателен он был не внешностью (бывают люди и красивее), а взглядом, пристально следящим за ней. И даже тот факт, что она заметила это, не заставил его отвести глаза.

Девушка, нахмурившись, отвернулась. Не нравились ей такие наглые типы, с ходу строящие себя донжуанами и раздевающие взглядом. Потому и в клубы ходить перестала. Там-то такого добра всегда хватало.

Коктейли, казалось, готовились целую вечность. Подхватив свой стакан с лонг-айлендом и мохито для Ларисы, Алиса прошла к столику, оставив Аньку добивать бармена. Тот не сдавался и упорно не хотел просить у подруги номер телефона. К счастью, глядеть на это безобразие уже не нужно.

Блондинка, сделав пару глотков, сообщила, что играет ее любимая песня и позвала подругу на танцпол, но та отказалась. Для этого еще слишком рано, и мало выпито. Сначала нужно расслабиться, если получится. Так что Алиса достала сигареты, прикурила, и прикладываясь к трубочке, попивала коктейль, наблюдая за народом.

Скучновато. Она-то думала, что подруги хотя бы вначале постараются развлечь ее болтовней ни о чем. Но обе, судя по всему, пришли сюда с другими целями, хорошо известными Алисе по прошлым совместным посиделкам. Девушка вздохнула. Ну и на фига они ее сюда притащили? Лучше б она сезон сериала досмотрела.

– Позволь угадаю: думаешь, что напрасно сюда пришла? – раздалось вдруг справа. Алиса от неожиданности вздрогнула, едва не выронив сигарету. Подняв голову, встретилась взглядом с тем самым симпатягой из бара. Не удержалась. Цокнула, и закатив глаза, снова уткнулась в коктейль.

– Странная реакция на попытку познакомиться, – приподнял брови парень. – Я вроде не секс в туалете тебе предлагаю.

– Ну так откуда я знаю, к чему ты ведешь, – пожала плечами Алиса, не поднимая глаз. Это как с собаками – нельзя смотреть в глаза. А то решат, что ты их боишься. В данном случае: что ты не против продолжения беседы.

А она была против. О чем и сообщила:

– Пардон, попытай счастья у другого стола. Не знакомлюсь в клубах.

– А где?

Тут Алиса обалдела. Парень бесцеремонно отодвинул стул и сел рядом с ней.

– Я вроде не на китайском говорю. Мне не нужны знакомства.

– Так с какой целью тогда здесь? Для любительницы танцевать ты слишком неподвижна.

Сквозь нарастающее раздражение Алиса отметила странные построения фраз и едва уловимый акцент. Приставучий субъект явно не местного происхождения.

Вообще красота. Турист в поисках доступных тел на одну ночь. Классика жанра. Но ведь тут явно найдутся дамочки посговорчивее. Или он решил, что она для приличия ломается?

– Слушай. Честное пионерское – не хочу общаться. Я пришла сюда с подругами, с ними же и планирую уйти.

– Очевидно, они – невидимки.

– Какая тебе-то разница? Может, вообще воображаемые.

– Ты вовсе не обязана куда-то уходить со мной. Но пообщаться же мы можем.

Алиса сдалась. Парень, похоже, непробиваемо тупой. Или нарцисс, который считает, что все должны млеть от его симпатичной мордашки. Но, учитывая, что подруги и правда ее кинули, может хоть это препирательство ее развлечет. Так что она в очередной раз пожала плечами и затянулась сигаретой.

– Я бы угостил тебя напитком, но решил, что ты его пить не станешь. Вдруг я туда чего-нибудь подсыпал.

Алиса, не удержавшись, фыркнула и скользнула по нему взгляду. Парень с довольной улыбкой пялился на нее:

– Снова угадал?

– Допустим.

– У тебя красивые глаза. Цвет необычный.

– Ага, все-таки будешь пытаться меня зашить? – покачала головой Алиса. – Бесполезно. Только время потратишь. А мог бы с пользой его провести где-нибудь в другом месте.

– Корнелий.

– Чего?!

– Так меня зовут. А ты?..

– А я не знакомлюсь.

– Интересное имя. Тоже иностранка?

Алиса вытаращилась на него, как ее знаменитая тезка – на Безумного Шляпника. Но в изумрудных глазах плясали чертенята, а губы дрогнули от намечающейся улыбки. Все-таки он – не псих, просто подыгрывает ей.

Девушка улыбнулась.

– Ладно. Поговорим, раз тебе неймется. Вот только с коктейлем разговор пойдет лучше. Отсюда хорошо видно бар, так что я прослежу, чтобы обошлось без добавок.

– Намек понятен.

Как только его высокая фигура оказалась у бара, на стул рядом с Алисой плюхнулась Анька, напугав ее своим внезапным появлением.

– Господи, так же заикой можно сделать, – проворчала Аля.

– Пардоньте. Я просто в возмущении. Не успела прийти сюда, как подцепила парня. Да еще какого! Невероятно похож на того чувака из сериала… Ну, твой любимый-то… Как же звать…

– «Сверхъестественное»? – Алиса покачала головой. – Не думаю. Тебе в темноте показалось.

– Не важно. Но ведь красавчик. Боже-е-е… Почему тебе так везет?

– Ой, да забирай себе! – отмахнулась девушка. – Милости просим. Хоть одно знакомство в клубе переросло у тебя во что-то более серьезное, чем перепих на одну ночь?

– Да! – с вызовом посмотрела на нее Анька. – Игорь!

– Это который твою квартиру обнес одним прекрасным вечером?

– Ну…

– Мне это не нужно, спасибо. Нуждалась бы – замутила с Костиком с работы. Он давно мне глазки строит. И вполне симпатичный.

– Видела я твоего Костика, ага. Ему до этого ангелочка, как тебе пешком до Парижа. О, он идет обратно! Действительно, ангел. Боже, до чего красив…

– Тебя, может, холодной водой облить, чтоб в себя пришла? – с раздражением покосилась на нее Алиса. – Прям бешенство матки какое-то…

– Ух ты, твоя подруга вспомнила о тебе, – Корнелий уже стоял рядом, составляя на стол стаканы с напитками. – Взял тебе мохито. Думал насчет Секса на пляже, но решил, что ты сочтешь это намеком.

– Верно подмечено, – поджав губы, заметила девушка.

– А я вот люблю Секс на пляже, – вклинилась Анька, расплываясь в улыбке до ушей.

«Начинается…» Алиса, решив, что с нее на сегодня хватит, встала.

– Итак, знакомьтесь. Корнелий, Анна. Допьете мой мохито. Можете пополам распить, так романтичней. А мне пора. Забыла, что рыбки у меня некормленые.

– Но… – судя по его лицу, Корнелий растерялся не на шутку. Еще бы. Дама уже согласилась быть угощенной коктейлем за его счет, а значит, дело сдвинулось с мертвой точки. Но договорить ему не дала Анька, снова ворвавшись в беседу:

– У тебя же нет никаких рыбок, – прищурившись, посмотрела она на подругу.

– А могли бы быть! – сделав страшные глаза, прошипела ей Алиса, подхватила клатч и стараясь не зацепиться за столики ногами, продефилировала в сторону гардеробной и выхода. Очутившись на приличном расстоянии от оставленной парочки, не удержавшись, обернулась. За столиком уже никого не было.

– Ого! Шустро вы все между собой порешили, ребята, – покачав головой, пробормотала вполголоса Алиса. Удивляла как неразборчивость подруги, так и готовность нового знакомого заменить одну симпатичную девушку другой. За пять минут.

О времена, о нравы.

Глава 5.

1679 год от Р. Х. Лондон.

Зрелость Жнеца

За окном метель укутывала спящий Лондон снежным пледом. Корнелий, открыв окно, жадно глотал морозный воздух, надеясь, что это утихомирит пламя, бушующее в груди. Но не получалось.

Все пошло прахом. Та, ради которой он расстался с человеческим существованием, снова стремилась в лучший мир. И на этот раз у нее получится.

Спустя два года после смерти Джонатана Констанс смогла оправиться настолько, что вышла замуж за очередного приятеля брата – лейтенанта военно-морского флота Роберта Гордона. Молодожены поселились у Корнелия, и тот был этому только рад. Роберт месяцами отсутствовал дома и хотел, чтобы жена была под присмотром его друга. Того же мнения были и брат с сестрой. Корнелий души не чаял в младшей сестренке, да и Констанс его любила, и не желала с ним надолго расставаться.

Потому Роберт со спокойной совестью оставил молодую жену на попечении старшего Джонсона, несмотря на то, что та была на сносях.

Все было хорошо. Констанс ела за двоих, много гуляла, грелась у камина, наслаждаясь «Потерянным Раем» Мильтона и «Божественной Комедией» Данте.

Но вчера все пошло прахом. Ребенок, мальчик, родился мертвым. А у Констанс началось кровотечение. Врач, присутствовавший при родах, не смог ничего сделать, и лишь развел руками. Да, такое случается. Женщины, бывает, умирают при родах. Такая уж судьба.

Корнелий едва сдержался, чтобы не свернуть ему шею. Его бесило равнодушие этого человека, но он понимал, что врач не виноват в состоянии сестры. На прошлой неделе его сосед, тоже не бедный человек, скончался из-за больного зуба. Так что все происходящее не удивляло. Но причиняло жгучую боль.

– С малышом все в порядке? – через силу прошептала Констанс, когда врач разрешил Корнелию ее навестить.

Молодой человек не смог сказать правду. В угасающих глазах сестры было столько надежды, что сердце сжалось.

– Да. Здоровый мальчуган, – улыбнулся Корнелий, сдерживая слезы.

– Позаботься о нем, пока Роберт не вернется. И помоги ему, пожалуйста. Нужно найти кормилицу.

– Все будет хорошо, милая. Ты поправишься. И сама сможешь…

– Не будет, Корнелий. Я умираю. Ног почти не чувствую. Кажется, до рассвета не доживу.

– Прости меня…

– О чем ты говоришь? – слабо улыбнулась женщина. – Ты заботился обо мне каждый день, каждый час с тех пор, как не стало мамы. Я так тебе благодарна. И я так тебя люблю…

– Тише, милая. Тебе нужно отдохнуть. Поспи. А я пока заварю травяной чай. Он поможет набраться сил. Спи.

– Посиди со мной. Пожалуйста.

Сестра, закрыв глаза, тут же провалилась в сон. Корнелий еще несколько минут державший ее за руку, наконец встал и взглянул на сестру. Констанс права. До восхода солнца она умрет. Мужчина явственно видел печать смерти на ее лице. Пара часов, и все будет кончено.

Душу Констанс тяготила бренная оболочка, и она стремилась вырваться на свободу. Душе не было дела до его страданий. А как же он? Как он будет жить без своей младшей сестренки?

Корнелий вздохнул.

Молодая женщина, к счастью, не услышала этого вздоха. Сон ее был тяжелым, но крепким. Корнелий вышел из комнаты и отправился в свой кабинет. Нацедил в стакан виски, сделал глоток и снова открыл окно. Ветер плеснул горсть снежинок в его горящее лицо. Пригубив напиток, мужчина сцепил зубы, размышляя о грядущем.

Сестра умрет. Это не изменить. По крайней мере, ему. Но кто заберет ее душу? Неужели придется жить с воспоминаниями, как в ее глазах проступает ужас? Ведь он знал, как выглядит во время этого процесса. И он все еще помнил, как изменился взгляд души Джонатана, когда Корнелий пришел забрать его. Страх, ненависть, негодование, боль.

А тут родная кровь. Он все еще помнил Констанс малюткой, ради которой он пожертвовал своей судьбой. Девочкой, искренне смеющейся, когда брат подхватывал ее на руки и кружил в воздухе. Когда подарил сделанную собственноручно из соломы и старых тряпок куклу, в ее глазах был неподдельный восторг. И жгучая благодарность.

Он боялся, что сестра, узнав, кто он, возненавидит его. С этим не смиришься так легко. Эта молодая женщина занимала особое место в его жизни.

Мортам не запрещалось вести человеческий образ жизни. Особенно молодым. Он все еще оставался мужчиной с естественными потребностями. Но он не мог позволить себе влюбленности. Потому, что знал – даже самые красивые девушки смертны. В отличие от него.

Чем старше становится морт, тем реже он окружает себя людьми. Те, кто продолжали привычное общение, по словам Магды, обычно кончали плохо. Но он пока молод и не стремится к одиночеству. Может быть, через несколько веков он изменится. Если не совершит непоправимых ошибок на службе и не канет в Лету вслед за теми неудачниками.

Но сестра… В нем слишком много человека, чтобы так просто дать ей уйти. Ведь только ради нее он и согласился на эту сделку. А теперь она снова умирает, и на этот раз никто помогать не будет.

Азраил давно не давал о себе знать, видимо, довольный своим новым слугой. Но Корнелий больше не мог ждать. Ему нужна помощь.

Ритуалу вызова Ангела Смерти его обучила Магда. Процесс сам по себе неприятный, а учитывая, что Магда ему никогда не нравилась, несмотря на ее помощь и опеку, он поклялся себе, что никогда не прибегнет к этому способу.

Нет, никаких выпотрошенных девственниц, или вырванных сердец, или кошачьих потрохов. А все равно – мерзко.

Убедившись, что слуги разошлись по комнатам, мужчина закрылся в своем кабинете. Достал из ящика письменного стола серебряный нож для разрезания бумаги и кубок из того же металла.

Корнелий долго гипнотизировал эти предметы связи, не решаясь на последний шаг. Но страх потерять сестру пересилил чувство гадливости.

Проведя ножом по запястью левой руки, позволил крови стечь в кубок. Боль была острой, но как только эта жидкость омыла кожу и неспешно потекла в сосуд, стало легче. Когда кубок наполнился на дюйм, кровь остановилась. Тяжело вздохнув и поморщившись, мужчина поднес кубок к губам. И, сдерживая рвотные позывы, выпил все до капли. Тошнота усилилась, и перед глазами появился бледно-розовый туман, сопровождающий каждое подобное «чаепитие». Признак, что Азраил рядом.

Корнелий все еще помнил их первую встречу.

Маленький, замерзший и потерянный, он с ужасом взирал на темную высокую фигуру в длинном плаще. Капюшон скрывал лицо, и казалось, что там вообще ничего нет, лишь черная мерцающая пустота. Возможно, так и есть. Он до сих пор не видел Азраила без его обычного облачения. Ангел Смерти – что может быть страшнее? Правда, уж ему-то, Корнелию, бояться нечего. Морты бессмертны по своей природе. Пока Азраил не решит иначе.

Ангел не заставил себя долго ждать.

– Плоть от плоти моей, ты взываешь ко мне. Я тебя слушаю.

Корнелий, не понимая, откуда доносится голос, встал и недоуменно оглядел комнату. В кабинете он один. Лишь занавеска колышется от порывов морозного ветра.

– Затравленно так не озирайся. Меня сегодня не дано увидеть даже морту. Зачем взывал ко мне?

Мужчине на миг показалось, что в зеркале больше не отражается комната. Вместо нее на серебряном полотне – мрак, поглощающий любой проблеск света. Корнелий замер, вглядываясь в угольно-черный прямоугольник. Казалось, он затягивал в себя все, что находилось поблизости, и возможно, даже его самого. Моргнув, мужчина тряхнул головой – в зеркале снова недоумевало его отражение, глуповатое и растерянное.

– Не безгранично мое время. Я жду, – напомнил о себе Азраил.

– Моя сестра… Ты, наверное, знаешь, что она снова при смерти…

– Разве обязан я знать о людях все? – равнодушно отозвался голос. – Разве интересуют меня живые? Души – вот о ком я пекусь.

– Она скоро станет одной из таких душ. И я не могу… Не хочу ее потерять. И провожать ее в последний путь не буду.

– Служить отказываешься мне? – в голосе промелькнул неподдельный интерес. – Помнишь, чем чреват сей поступок?

– Помню, – буркнул Корнелий. – Нет, я не отказываюсь. Я снова хочу поменять ее душу на кого-нибудь другого.

– Нет! – отрезал ангел. – Ошибаешься ты. Не безгранична моя власть. Я не могу. И не собираюсь идти навстречу. Ты разве закон не знаешь?

– Знаю.

– Видимо, нет, раз заикнуться посмел об этом! В пять сотен лет однажды. Ты выбор сделал свой, когда душу здорового отца на больную сестру обменял. В следующий раз будет это двадцать второй век от Рождества Христова.

Корнелий промолчал, сжав челюсти. Выходит, никаких привилегий у него больше нет. Он зря расстался с обычной человеческой жизнью.

– Привилегии какие еще нужны тебе? – проскрежетал голос. Видимо, ангел смеялся. Мужчина забыл, что от него невозможно скрыть мысли. – Долгая здоровая жизнь, полная удовольствий, есть у тебя.

– Разве это удовольствие – забирать чужую душу?

– Плата это. Пока прощай. Другие заботы есть у меня.

Вот и поговорили. Корнелий, обуреваемый горем и яростью, швырнул кубком в зеркало, и оно разлетелось на сотни крошечных сверкающих осколков.

Больше ничего нельзя сделать. Ни-че-го. Почувствовав нехватку воздуха, мужчина накинул плащ и вышел из дома.

На улице его встретил промозглый февраль, радостно распахнувший снежные объятия. Мужчина вздрогнул и плотнее запахнул плащ.

Фонари горели едва ощутимо, и мрак полз по улицам, огибая дома и задерживаясь в подворотнях. Метель, швырнув в лицо Корнелия россыпь острых снежинок напоследок, стихла. Но теплее не стало. Облака, затянувшие небо, стали разбегаться по сторонам, и мороз начал крепчать.

Все приличные люди сидели сейчас за накрытыми столами, вкушая вечернюю пищу, грели озябшие после улицы руки, поднося их к очагам. И только его одинокая фигура нарушала безмолвие ночи. Шаги гулом отдавались среди стен домов-колодцев. Корнелий ненавидел этот город. Но сестра не хотела уезжать, даже после гибели Джонатана. А теперь, когда ее не станет, захочет ли он остаться?

Когда впереди замаячило здание, освещаемое единственным тусклым фонарем из красного стекла, Корнелий мрачно усмехнулся. Почему ноги привели его сюда? Сейчас не до развлечений. Но к дому все же подошел. Тотчас из дверей вылетела молоденькая девица, одетая слишком легко для февральской ночи. Увидев темную фигуру Корнелия, она вскрикнула от испуга, потом прижала ладони к груди и попыталась кокетливо улыбнуться, приходя в себя.

– Прошу, скажите, что вы священник, – обратилась она к мужчине.

– А что случилось?

– Старая Брук помирает, – шмыгнула носом девица. – Хочет помолиться перед смертью. Покаяться. Ей есть в чем.

– Не сомневаюсь. Но я не священник.

– Вы на него чертовски похожи. Миссис Смит вытолкала меня на мороз, а мне страх как не хочется бегать в темноте и искать святошу. Так и на душегубов нарваться можно.

– И что вы предлагаете?

– Притворитесь одним из них. Страх как похожи. Я-то знаю. Частенько они к нам захаживают.

– Вот это мне знать не обязательно. Вы полагаете, что это будет правильно – дать умереть вашей подруге без настоящего отпущения грехов?

– Лишь бы она померла со спокойной совестью. В раю все равно ей не место. Как и всем нам.

– Что ж… пройдемте.

Девушка обрадовалась возможности провести остаток ночи в тепле и, схватив Корнелия за руку, втащила в дом. Это заведение было ему незнакомо. Пару раз он, в пору становления мужчиной, захаживал в подобные дома. Но с виду те обиталища похоти выглядели вполне прилично. Здесь же все кричало о нищете. Наверное, к этим девицам заглядывают разве что моряки, священники, боявшиеся огласки, да сбежавшие с галер преступники.

Его проводница оказалась совсем юной. На вид ей было лет пятнадцать, но голос уже хриплый, грубый. Как и ладони. Шершавые, словно у крестьянки, растрачивающей свою жизнь на пшеничном поле.

– Меня Грейс звать, ежели чего, – она кинула быстрый взгляд через плечо. – А ты ничего, хорошенький.

– Даже не надейся, – покачал головой Корнелий.

– А говоришь – не святоша. Тоже один из них, – фыркнула девчонка, открывая одну из дверей. – Брук, я привела священника.

Оставив мужчину в комнате, она выскользнула в коридор. И морт понимал, почему. В каморке ощутимо воняло потом, немытым телом и приближающейся смертью. Лежащая в постели женщина слабо постанывала, не открывая глаз. Бисеринки влаги на ее щеках и лбу слегка блестели в свете одинокой свечи. Корнелий подошел ближе. Больная была укрыта грязными одеялами, и казалось, они обернутся трухой от малейшего прикосновения.

– Дочь моя… – «дочери» было уже лет сорок. Корнелию еще не доводилось встречать настолько старую проститутку. Обычно никто из них не доживал до такого возраста. Эта женщина смогла. Если это можно назвать жизнью. Грязь, боль и слезы. Выживание. И борьбу за него она сейчас проигрывала.

– Святой отец? – умирающая приоткрыла глаза. В зрачках отражалось пламя свечи, и казалось, в них плескается огонь. Дьявольское пламя.

– Да. Я пришел отпустить твои грехи. Ты хочешь исповедаться?

– Это вряд ли, – едва слышно засмеялась женщина. – Не успею пересказать. Ты просто отпусти их.

– Хорошо, – Корнелий приблизился вплотную и взял морщинистую, сухую ладонь. – Э-э-э… Брук…

– Брук Форест…

– Брук Форест… отпускаю твои грехи… да пребудет с тобой благость господня…