Хорошие сны

– С вами все в порядке? – Официантка смотрит испугано. Наверняка, у меня глаз все еще красный, выгляжу не очень.

– Да, конечно. Я просто задумался… засмотрелся в окно. Спасибо.

Достаю из кармана еще две таблетки, которые, судя по описанию, избавляют от диареи, и запиваю их крепким черным чаем. Жаль, что без сахара. И без печенья. Я бы не отказался.

11

После очередного приема таблеток, я замечаю, как в дверях появляется Диана. Скорее, по своему привычному обычаю, чем по случаю, во всем черном. Мне становится смешно от одной мысли, как человек старается поддерживать свой образ какого-то экзорциста. «Я психолог» говорит. Сначала мы приветливо улыбаемся и решаем вопросы людей, в деловом костюме и в приятной обстановке, а затем приходим во всем черном решать магические проблемы. Я улыбаюсь, и Диана считает, что эта улыбка для нее, машет мне рукой и быстрым шагом продвигается к столику. Спешно усаживается напротив меня.

– Привет, Пол.

– Привет.

– Как ты себя чувствуешь? – Явно бросается в глаза мой внешний вид.

– Честно говоря, бывало и лучше. Но пока не так страшно, как выглядит.

– Как Николь?

– Все хорошо.

– Мэтью?

– Тоже в порядке.

В ее взгляде выражается неподдельное беспокойство. Значит эта хрень может скоро задеть и мою семью. Видимо, мне стоит поторопиться.

– Значит, ты нашел его?

– Да, но скорее ее.

– Рассказывай.

И я рассказал ей все с самого начала. Как почти два года назад Оливия Паттерсон семидесяти семи лет обратилась ко мне за помощью. Значит сейчас ей семьдесят девять! Опять семьдесят девять! У нее были долги на сумму 62 тысячи долларов. И как я предложил ей помощь по работе с кредиторами и с коллекторами, вплоть до списания всех ее долгов. И что ситуация ее была максимально простой, отчего я дал ей стопроцентное обещание решить эту проблему. Рассказал и о том, что проблема эта не решилась из-за банальной случайности, с одной стороны, и из-за ужасной халатности людей, с другой стороны. А также из-за моей глупости, в том числе, и из-за безответственной глупости моих сотрудников. Диана не перебивала. То есть вообще не перебивала. Не сказала ни единого слова на протяжении всей моей истории, но затем сказала то, что я и так знаю.

– Тебе нужно ехать к ней и поговорить.

– Диана, я это и сам собирался сделать. Мне нужно понять, как снять проклятие, если оно существует. И понять, существует ли оно вообще. Она ведь не скажет мне прямо: «Да, я тебя прокляла». Или скажет?

– Этого я не знаю. Но ты должен покрыть долг, вот что я думаю. Есть различного рода проклятия, порчи, привороты и тому подобное. И все они делятся на свои виды. Приворот бывает любовный, а бывает приворот на деньги, например. Проклятье может быть также на деньги, но не факт, что у тебя именно оно. Есть проклятье на здоровье и так далее. Нам нужно понять, какой это вид. Нельзя наложить проклятие, как и порчу, просто потому что захотелось. Должна быть сильная боль, соответственно, должна быть и причина.

– То есть я должен спросить, почему она это сделала?

– Ты должен узнать это в диалоге. Расспросить ее обо всем, чтобы постараться понять, какой мотив сильнее. Может быть, она расскажет сама, а может быть, придется копнуть поглубже.

– И если я узнаю, то точно получится все исправить? Снять это… проклятие?

– Понимаешь, Пол, только в фильмах существует реальная нечисть, которая вылезает из могил и ест мозги. На самом деле все проще. Да, проклятия существуют, но не бывает такого, что неведомые существа вдруг появляются из ниоткуда и начинают убивать людей. Само проклятие высасывает из тебя все соки, уничтожает тебя. Это все приходит во снах, например, как случилось с тобой. Не дает тебе спать, истощает твой организм. Человек начинает иссыхаться, отказывают органы, портится кожа, ногти, волосы и все остальное. Может быть и так, что со сном все в порядке, но без какой-либо причины начинает болеть сердце. И как бы ты его ни лечил, оно не проходит. Бывают разные виды и формы. И люди умирают. Таких ситуаций полно. Но самое важное – найти причину. Если ты знаешь истинный мотив, то ты должен искупить вину. Закрыть долги. Моя задача конкретно в твоей ситуации – помочь в этом. Если не получится, то мы будем действовать дальше.

– Я не понимаю, в чем тогда смысл существования каких-то… экзорцистов?

– Они все существуют. И все это работает. Существуют и астральные миры, и разделение сознания, и все, о чем ты мог слышать, и о чем мог бы подозревать. Но говорю лишь о том, что нужно начинать с самого малого. Если не поможет, то будем переходить к более серьезным мерам.

– А если она откажется со мной говорить? Или я не найду причину?

– Тогда мы будем действовать иначе.

– Как иначе?

– Сейчас тебе нужно сделать так, как я сказала. Ничего другого я тебе больше не расскажу. Тебе не нужно знать о том, что может нам вообще не пригодиться.

– Почему ты не можешь мне рассказать?

– А почему я не спрашиваю тебя о твоей работе? Каждый должен заниматься своим делом. Фокусник не раскрывает секретов. И я не хочу. И не могу.

Черт, зачем мы тогда вообще встречались?

– Хорошо, я понял. Завтра я поеду к ней. Надеюсь, что все получится.

– Все получится, Пол. Если потребуется помощь – я на связи.

С этими словами Диана встает, но я ее останавливаю еще одним вопросом.

– Диана, подожди. А бывает такое, чтобы нападали птицы или животные?

Садится обратно.

– А на тебя нападали?

– Буквально только что, перед твоим приходом. Я сидел, смотрел в окно, и толпа голубей начала бить головой в стекло. Они били и умирали, крича, что я умру. Просто… не может ли на меня напасть кто-то покрупнее? И не нападет ли кто-то на Николь и Мэтью?

– А сейчас ты видишь этих птиц?

– Сейчас нет.

– Ты можешь не переживать. Пока что. Животные реагируют на потустороннее. Ты замечал, наверное, как собаки начинают рычать на кого-то без причины, или как кошки смотрят в одну точку. Это примерно из того же разряда. Но, исходя из твоего рассказа, на тебя никто не нападал.

– Но я же сам видел.

– По-твоему птицы разговаривают? Ты видел еще одно проявление потустороннего, не более. Чем сильнее и дальше затягивается проклятье, тем больше странных вещей происходит. Сейчас ты видел то, что хочет достать тебя, но это не было наяву. Зеркала и стекла лишь отражение астрального мира. Иногда даже загробного. Посмотри на лампы в кафе. Свет преломился так, что ты видел отражение. И чем это не зеркало?

– Ты сказала, что я могу «пока что» не переживать?

– Да, но тебе нужно торопиться. Люди действительно сходят с ума, и действительно умирают, когда подобное происходит. Они видят львов и медведей, которые гонятся за ними, и их ударяет инфаркт. Иногда они видят странных существ и людей, и вообще что угодно. Я говорила, что сама цель – навредить. Люди теряют рассудок, попадают в психбольницы, где итог все равно один. Ты уже ужасно выглядишь. Оно все равно приближается к тебе.

– Я понял.

Она встает.

– У тебя еще есть время, но не трать его попусту. Нужно ускориться. А сейчас – пока.

– Пока… спасибо.

Она показывает жестом на часы на руке и улыбается. Но я не улыбаюсь. Теперь она все же уходит. Странно, что официантка даже не подходила к ней, а сейчас спешит ко мне, чтобы спросить, не хочу ли я еще чего-то заказать. Может быть, тоже какая-то аура? Магические штуки… Я расплачиваюсь по счету и отправляюсь домой.

12

На улице уже достаточно темно, когда я въезжаю в гараж, оставляю там машину и нажимаю в очередной раз кнопку на пульте. В этот раз на крыльце никто не сидит, но сегодня мы и не ждали гостей. Поднимаюсь по небольшой лесенке и открываю дверь. Николь и Мэтью встречают меня в коридоре, и я действительно рад их видеть. Я рад каждый раз, когда прихожу домой, что они здесь. Особенно в той ситуации, в которой мы находимся. С появлением Мэтью я вообще стал каким-то сентиментальным, но это и не плохо. Я готов отдать им всю свою любовь. Как и выпечку, которую я привез с собой. Мэтью радостно берет пакет из моих рук и бежит на кухню. Николь встречает меня поцелуем, и я отвечаю на него.

– Ну, что узнал?

– Николь, я нашел. Похоже, что нашел.

– Да? И кто это?

Я пересказываю ей историю. Сегодня уже в третий раз. Первый раз себе, затем Диане, и теперь своей супруге, которая тоже слушает не перебивая.

– Ты уверен, что это она?

– Я не уверен ни в чем сейчас, но других предположений у меня нет. Нужно завтра ехать к ней, дальше так продолжаться не может.

– Это не опасно? Ведь если это действительно она, то кто знает, что еще она может сделать с тобой.

– Наверное, опасно, я не знаю. Но ведь я должен сделать это. Надеюсь, она оценит мои намерения, и мы решим все мирно.

Николь опирается плечом на стену в гостиной, а я расхаживаю по дому в разные стороны. Нервы? Скорее всего.

– Пол, я боюсь за тебя.

– Я знаю. В последний месяц… я уже каждый день боюсь за нас. И в первую очередь за вас. Но какие у нас еще варианты?

– Я не знаю. Нужно подумать.

– Я тоже не знаю, потому я должен это сделать. Не переживай. Я всегда буду на связи. Я уверен, что все получится.

С этими словами я подхожу к ней, чтобы обнять, но на полпути меня обрывает короткий треск. Я успеваю поднять голову и остановиться, чтобы увидеть, как люстра по середине комнаты падает между нами с оглушающим звуком, рассыпаясь на мелкие осколки. Николь смотрит на меня, но я смотрю на люстру. Меня охватывает невероятная злость. Ну и дерьмо. В своей голове я думаю о том, что люстра охренела вот так вот падать прямо перед нами. Рывком я хватаю люстру за основание и быстрым шагом направляюсь на задний двор. По пути осколок врезается мне в стопу, я чуть сгибаю ногу, подкашиваюсь, затем снова выравниваюсь прямо и иду дальше. Сейчас я предпочитаю этого не замечать. Открываю дверь, и что есть силы бросаю люстру подальше. Благо, что за нами нет домов, лишь поле. Люстра летит за забор, поблескивая в отражении луны или ближайших фонарей, а затем я слышу звон разбитого стекла вдалеке. Наверное, после этого мне полегчало, раз я сразу же почувствовал боль в стопе. Как будто было шоковое состояние, которое прошло в одно мгновение.

Надеюсь, я не сделал ничего ужасного, и Николь меня не ненавидит.

Возвращаюсь в дом, чтобы поймать настроение Николь, но по пути меня встречает Мэтью, стоящий в коридоре с булочкой в одной руке, и со стаканом молока в другой. За одной щекой у него недоеденное угощение. Он вышел из-за стола не успев дожевать. Было громко.

– Папа, что случилось?

Николь отвечает раньше меня.

– Папа попрощался с нашей старой люстрой. Выбросил ее. Давно пора было купить новую.

Смотрит на меня вполне благосклонно, я даже вижу смешинки в ее глазах. Наверное, Николь приняла эту ситуацию так же, как и я. Скорее, даже лучше, чем я. Вообще всю эту ситуацию. И я благодарен ей за то, что она может сохранять рассудок и чувство юмора, даже если вокруг творится полная хрень.

– Да, давно нужно было ее поменять. – Отвечаю я, тоже улыбаясь.

Мэтью прожевывает свою булочку с корицей.

– Ты выбросил ее на задний двор?

– Ага. За забор.

– Далеко?

– Думаю, достаточно далеко. Судя по звуку.

– А можно посмотреть? – Глаза Мэтью загорелись огромным детским любопытством. Ну как я откажу?

Я смотрю на Николь, она смотрит на меня, пожимая плечами и говоря глазами «почему бы и нет». Действительно.

– Почему бы и нет – Отвечаю я.

– Тогда пойдем.

– Ты пока что допивай молоко, а мне нужно еще кое-что сделать.

На лице Мэтью довольная улыбка. Он уходит на кухню, чтобы доесть булку, а я сажусь на диван, чтобы достать осколок из ноги. Николь помогает мне обработать рану и заклеить пластырем. На всякий случай обматывает бинтом. Я смотрю ей в глаза.

– Все в порядке? Извини…

– Да. А у тебя?

– С попеременным успехом. – Улыбаюсь ей.

– С тебя новая люстра. – Целует меня в лоб и тоже улыбается.

– Без проблем.

Мэтью подпрыгивая сообщает, что готов идти, и мы выходим через переднюю дверь. Обходим дом вокруг забора и направляемся по полю искать люстру. Я захватил с собой мешок и лопату, чтобы собрать люстру вместе с осколками, подкопав под нее. Мэтью несет с собой фонарь. Из мальчика так и выливается поток счастья, что мы идем смотреть на разбитую люстру, и он начинает двигаться вприпрыжку. Пройдя несколько десятков метров, он замечает, как что-то блестит и с воинственными криками бежит к люстре. С криками: «Да! Я нашел!» он освещает люстру и любуется ей, а я поглядываю на нее и на него.

– Нравится?

– Жаль, что я не видел, как она разбилась.

– Когда она висела, то была красивее, чем сейчас.

– Папа, а зачем ты ее выбросил?

– Я разозлился, Мэтью. И мне за это стыдно, потому что злиться плохо. Иногда, в порыве злости и гнева можно сделать ужасные поступки. Ударить кого-то или что-то сломать, как случилось сейчас.

– Мне тоже бывает стыдно, когда у меня ломаются игрушки.

– Вещи имеют свойство ломаться сами по себе. Это нормально. Этого точно не стоит стыдиться, ты ведь не виноват в этом.

– А помнишь, я разбил кружку? Мою любимую, с медведем.

– Помню.

– Тогда мне было очень стыдно. И я плакал.

– Я знаю, Мэтью. Иногда ломаются даже самые дорогие нам вещи. Тебе не нужно расстраиваться из-за этого. Разве что немножко. Ведь потом мы купили тебе новую кружку.

– Ага, с другим медведем. Теперь это моя любимая кружка.

– Мы купим новую люстру. Мне жаль, что эта разбилась, и жаль, что я разозлился из-за этого. Но я бы очень не хотел, чтобы ты злился, когда происходят подобные вещи.

– Не буду, Папа.

– Молодец. Посветишь мне?

– Ага.

Мэтью направляет фонарь на люстру. Я складываю ее в мешок. Затем беру лопату и поддеваю осколки, чтобы аккуратно сложить их туда же. Мэтью рассуждает о звездах, глядя наверх, а я замечаю краем глаза какое-то движение у его ноги. Я знаю мало о змеях, но в этот раз почему-то был уверен, что эта змея точно ядовитая. Возможно, мне так удобнее думать для перестраховки. Возможно, я так думаю из-за страха за сына. Мне показалось, что змея зашипела, после чего я с размаху вонзил лопату прямо посередине длинного тонкого тельца. Сраная змея. Мэтью вздрогнул и чуть отпрянул в сторону. Я точно вырвал его из мечтаний.

– Испугался?

– Да. А что случилось?

Я отворачиваю его в другую сторону.

– Не смотри вниз, там некрасиво. Это была змея.

– Она хотела напасть на тебя?

– Наверное. Я даже не заметил ее сначала.

– И ты убил ее?

– Ну, скорее оглушил. Просто выглядит она не очень.

Я снова наклоняюсь к земле и складываю останки змеи в мешок, к люстре и осколкам. А если она хотела напасть не на меня? Сука.

– Пап, ну я же уже не маленький. И я знаю, что змеи опасны, потому их убивают.

– Да?

– Да. Они могут укусить и отравить ядом. И убить.

– Я просто все время забываю, как быстро ты растешь.

– Ага. Мне скоро девять!

– Я знаю, Мэтью. Пошли домой.

Попутно закинув мешок в мусорный бак, мы возвращаемся в дом, где Николь уже убрала остатки стекла из гостиной, и теперь что-то делает на кухне.

– Все готовы ужинать?

– Да, с удовольствием.

– Тогда мойте руки и садитесь за стол.

13

Еще одна бессонная ночь. Лежу в кровати и стараюсь хоть немного поспать, но не удается. Николь понимающе относится ко всей ситуации, но все равно немного злится на меня, я это чувствую. У нас уже три недели нет секса, я постоянно раздражаюсь, и у меня совсем не остается сил ни на что. И голова забита всем этим дерьмом. Я уверен, что скоро все наладится, и все будет как прежде, но сейчас я чувствую себя нелепо. Почему-то меня преследует чувство стыда, хотя я не всегда понимаю, из-за чего. За долгое время, проведенное в браке, ты начинаешь слишком сильно чувствовать партнера, отчего без слов понимаешь, что ты виноват. Так и сейчас я испытываю чувство вины, хотя не могу ничего с этим поделать. Единственное, что я могу сейчас – не бросать усилий. Нужно закрыть вопрос с Оливией Паттерсон, и все вернется на круги своя. Наш семейный уют и душевное спокойствие снова вернутся на места. Я очень жду этого. И очень верю… и засыпаю…

Просыпаюсь я от странных звуков в комнате Мэтью. Как будто кто-то скребется или перебирает тапками по полу. Затем резкий удар, будто что-то упало с полки. Снова скрежет. Смотрю на часы – два часа ночи. Что случилось? Почему он не спит? Смотрю на Николь – спит на боку, свернувшись калачиком, как и всегда. Ее может разбудить разве что выстрел из пушки. Такого сна мне сейчас очень не хватает.

Я встаю с кровати с мыслями, что ничего хорошего меня уже не ждет. Невольно ловлю себя на мысли, что я могу находиться во сне. Если это так – главное поймать эту нить и не отпускать ее, тогда можно сохранять самообладание и попытаться взять контроль в свои руки. За месяцы, проведенные в жутких сновидениях, как будто сама судьба подарила мне эту мысль. Наверное, настолько долго и бесполезно я бродил по этим закоулкам, что мне должно было повезти. Я надеюсь на это. Слишком много времени я провожу в сонливом ужасе, где меняются только картинки, но чувство тревоги и страха – никогда. Если я не во сне, наверное, я схожу с ума. Но если я во сне, мне нужно поймать эту мысль. Что? Нет. Стоп. Нужно цепляться за нее. Ускользает, но все время где-то наплаву, где-то на подкорке мозга. Сложно управлять, но я должен это сделать. Все-таки это мой сон! Да, давай, сука! Погнали! Держать мысль. ДЕРЖАТЬ! Если я не во сне – значит я психопат, который выходит из спальни и думает о том, что он спит. Если там что-то есть, и я не сплю, то мне конец. Почему конец? Что там может быть страшного? Просто Мэтью проснулся, и ничего больше. Но почему тогда снова так тревожно? По спине прошелся холодок. Но ведь я сплю. Сто процентов сплю. Наверное…

Я вышел в коридор и начинал медленно продвигаться к комнате моего сына. Из оружия – ничего. Нужно осмотреться. Вообще ничего нет. Пустой коридор. Да и откуда здесь что-то возьмется? Мы вообще не храним никакого оружия, его никогда и не было в доме. Взять бы хоть что-нибудь. Палку или дубинку. Ничего нет. Откуда палкам быть в доме? Ужас. Просто ужас. Мне вообще нечем защищать свою семью. Почему я раньше не подумал об этом? Снова глухой удар, и снова скрежет. Насрать! Я иду, Мэтью!

Забегаю в комнату и не вижу в ней своего сына. Где он? Смотрю по сторонам. Кровать расстелена. Свет выключен. Все-таки ночь. Мэтью стоит у окна спиной ко мне, а вокруг него по обе стороны пролегают провода… или шланги? Мать твою! Опять змеи! Их сотни! Они сматываются и разматываются, переваливаясь друг через друга. И все кружат вокруг моего сына. Я кричу: «МЭТЬЮ!». Он вздрагивает. Поворачивается ко мне. Даже в темноте я вижу, что он будто окоченел. Мой ребенок стоит совсем без сил и без мыслей. Как кукла.

– Папа?

– Да, Мэтью. Что случилось, сынок?

– Папа, ты меня не любишь?

Из глаз у него текут слезы, и я тоже начинаю плакать.

– Очень люблю, Мэтью! Очень! Честное слово.

– Тогда почему ты убил змею?

– Я защищал тебя!

– Ты хотел убить и меня?

Смотрит прямо мне в глаза. Абсолютно беспристрастно. Смотрит очень по-злому, какой может быть злость в глазах ребенка. И плачет. Плачу и я.

– Ни за что на свете! Нет! Никогда!

– Правда?

– Правда, сынок! Я люблю тебя больше всего на свете, Мэтью!

Он делает шаг назад, упирается в подоконник, и начинает говорить чуть тише.

– Но они шепчут мне, что ты меня не любишь… они шепчут, что это не так…

– Кто?! Кто они?

– Они… – Пальцем он указывает на расползающиеся клубки змей в разные стороны. Они образуют какие-то фигуры, крутятся вокруг моего сына.

– Они лгут тебе, Мэтью! Я твой папа! Я люблю тебя!

Делаю шаг вперед, чтобы взять Мэтью подмышки и поднять его из этого змеиного круга. Не успеваю даже поднять ногу, как Мэтью издает тихий писк, глядя за мое левое плечо, чем выражает очень сильный страх. Сзади меня кто-то есть. Ладно. Сука. ЛАДНО! Я резко разворачиваюсь и вижу, как передо мной выпрямляется во весь свой рост огромная змея, шириной как три пожарных гидранта. Не успевает пройти и полсекунды, как змея кидается на меня, пытаясь укусить. Я успеваю уклониться в сторону, и она врезается зубами в подоконник.

Поднимая Мэтью на руки, я вытаскиваю его из змеиного клубка и отпрыгиваю к двери. Змея уже успела развернуться и снова делает прыжок, вгрызаясь в комод у двери. Я пытаюсь поймать себя на мысли, что я во сне, но ничего не получается. Выброс адреналина не дает концентрироваться. Вдобавок к этому, сейчас происходит что-то страшное, а минуту назад я стоял и рыдал со своим сыном у окна. Слишком большой спектр эмоций, чтобы ухватиться за тонкую нить происходящего, и заставить себя поверить, что это сон. Но что, ЕСЛИ НЕ СОН?

Мы выбегаем с Мэтью в коридор. Он все еще на моих руках, а я на своих ногах. Куда бежать? Уж точно не в спальню, где спит Николь! Мы спускаемся быстро вниз по лестнице. Я успеваю споткнуться, но все-таки удержаться на ногах. Мэтью спрыгивает с моих рук и ошеломленно смотрит на меня. Я кричу: «В ванную! И запрись там!». Он не спрашивает. Убегает, и щелкает замком с обратной стороны. Я остаюсь между кухней и гостиной. Нужно срочно что-то придумать. Почему пауки не нападали на меня? Почему? Пауки не нападали! А эта тварь нападает! Слышу грохочущий звук. Огромный змей спускается по лестнице вниз. Скорее, извиваясь, тяжело падает на пол. Затем снова выпрямляется в высоту. Я говорю ему: «Что ты хочешь?». Он молчит. Лишь шипит и двигается в мою сторону. Я снова пытаюсь с ним заговорить: «Я убил ту змею, потому что она угрожала моему сыну!». Снова молчание. Извивается, моргает и ползет ко мне. Да сука, твою же мать!

Я отхожу назад все дальше и дальше, пока не упираюсь спиной в входную дверь. Обращаю взгляд на обувную ложку справа от меня, которой я безуспешно пытался одолеть паука в одном из своих прошлых снов. Да, я убил паука наяву, но паук во сне не нападал на меня! Почему пауки не нападали?! ЧТО?! О, ДА! ЛОВИ! Вот она, мысль! Нужно держаться, нужно поймать ее! Я держу! Сука, держу! Пауки не нападали! Пауки не нападали! ПАУКИ! ПАУКИ! ПАУКИ! Змей смотрит на меня озадаченно, даже с каким-то удивлением. Я начинаю орать во все горло, глядя ему в глаза: «ПАУКИ, СУКА! ПАУКИ, МАТЬ ТВОЮ! ДА, СУКА! ПАУКИ!».

Пол на втором этаже начинает проваливаться, и я наблюдаю, как над нами сыпется потолок. Я хохочу громко и заливисто, как сумасшедший, а змей мечется из стороны в сторону. От его пылкости не осталось и следа. Он отказался нападать на меня, потому что ему самому сейчас конец! Из-под потолка начинают сыпаться горы мелких паучков, затем падают пауки побольше. Они все направляются к змее, и я вижу, как мясистая длинная туша извивается от неприятной боли. Но это еще не все. Потолок продолжает сыпаться, и я наблюдаю, как на змею спрыгивают уже совсем большие пауки. Даже огромные! Я все еще смеюсь, но не хочу на это смотреть. Я не испытываю особой любви, как к змеям, так и к паукам, но я никогда их не боялся. А они вдруг приходят ко мне во снах. Конечно, есть стопроцентная связь с тем, что я делаю наяву, но я бы предпочел, чтобы это были котята или щенки… или кролики.

Я мог бы пойти в ванную проверить Мэтью, но я знаю, что его там нет. Он спит наверху, как и я сплю наверху. Отводя глаза от происходящего, открываю входную дверь и выхожу на улицу. Вдыхаю полной грудью прохладный ночной воздух, закрываю глаза и открываю снова. Глаза мокрые от слез. Я лежу в своей кровати. Уже светло. Николь, похоже, открыла окно в спальне, вот откуда я чувствую эту свежесть. Сегодня я встаю с кровати почти довольный собой.

14

Утро выдается на удивление солнечным. Я спускаюсь вниз в приподнятом настроении. На кухне меня уже встречают жена и сын. Я проверяю взглядом Мэтью, все еще сохраняя в памяти недавний сон, но мальчик отвечает мне довольной улыбкой. Все в порядке, можно расслабиться. Это не более, чем плохой сон, которых за последние полгода было больше сотни. Николь повернулась в мою сторону со словами приветствия, и отвернулась к настенному шкафчику, продолжая расставлять посуду по местам. Я подошел сзади и поцеловал ее в шею. Сына уже по привычке потрепал по голове. Сегодня должно все получиться.

После совместного завтрака, решено было сегодня двигаться по вчерашнему сценарию. Николь отвезет Мэтью в школу, а меня ждет очередное дело. Сегодня я выдвигаюсь к Оливии Паттерсон, чтобы окончательно закрыть вопрос с моим проклятьем. Удивительно, что Николь уже даже не противится моим действиям. Судя по всему, ей пришлось смириться с тем, что я все равно это сделаю. Слишком много сил и разговоров уделялось этому вопросу, так что сложилось общее мнение, что обсуждать тут больше нечего.