По мокрой траве, на исходе лета (альтернативная реальность)

Денис

И этот вариант был приемлем, за неимением…

…Изначально всё было неправильно. Как сказал мой друг Санька, “не хрен пилить опилки”. Иными словами, незачем себя истязать, если изменить ничего не можешь. Точнее, не хочешь.

Я не представлял себе жизнь без Насти. Попросту не представлял.

Уж не говоря о том, что в этом случае пришлось бы возвратиться к родителям. И снова жить под боком у мамочки. Сама мысль об этом была невыносима.

Конечно, можно было рассмотреть и варианты. К примеру, попытаться “выбить” себе общагу (маловероятно. Я ж не был ни иногородним, ни “иностранцем”, ни кем-то еще, кому такие штуки положены в качестве льготы). Или какое-то время пожить у Саньки (он бы не был против, но тут мне самому совесть не позволяла). Или поискать съемное жилье (приличное снять было пока не по карману, хотя кое-какие деньги я зарабатывал при помощи компа).

И лишиться единственной своей девушки.

Проблема была даже не в том, что на меня, такого “убогого”, никто бы не польстился (с этим, как раз, проблем не стало лет так с 17-ти, начиная со злосчастной Малининой, одноклассницы, первой женщины (не шучу) и единственной, вспоминая о которой я испытывал угрызения совести.

Возвращаясь к тому, с чего начал – свою жизнь без Анастасии я попросту не представлял.

Но и “терпилой” быть мне больше не хотелось. Достаточно натерпелся.

…После той поездки на турбазу все, казалось, опять пошло по накатанной колее, да только недолго.

Она опять куда-то сгинула вечером.

Обыкновения засиживаться допоздна у подружек Настенька не имела, попросту потому, что у нее подруг, строго говоря, и не было. Лишь приятельницы. И с ними она проводила время обычно днем, а не вечерами.

С кем она проводила вечера…

Об этом знал не я один.

Но она мне пообещала, что там всё закончилось.

Выходит, солгала?

Я прогулял Лорда (ее дога), вяло поужинал, разогрев в микроволновке какой-то полуфабрикат и сел за комп, то и дело глядя на часы. Разумеется, ей можно (и нужно) было позвонить, и я это сделал… убедившись, что телефон она отключила. Если у меня и оставались какие-то сомнения насчет того, где и с кем она сейчас, то они отпали. Мне казалось, я точно знал, с кем она проводит вечер.

И все равно не нашел ничего лучшего, как спросить: “Где ты была?”, когда она, наконец, вернулась.

– Не начинай, Ден, ладно? – она сняла полушубок, сапожки и прошла в ванную. У нее была стойкая привычка – приходя с улицы, она первым делом шла мыть руки. Кстати, признак ОКР (мы теперь стали такими “просвещенными” в области психологии, просто ппц, спасибо “тырнету”…) Она всегда мыла руки после улицы и всегда мыла овощи и фрукты с мылом. Не то, чтобы она была так уж помешана на чистоте, но… словом, у каждого свои причуды.

– Что значит, не начинай? – я, похоже, действительно, начинал. Начинал заводиться. Хоть и знал отлично, что ни к чему хорошему это не приведет. – Я не могу спросить у своей девушки, где она была до десяти вечера?

Настя обернулась. Вид у нее был не то, чтобы виноватый… но определенно невеселый.

– Это не то, о чем ты думаешь.

– И о чем я, по-твоему, думаю?

– Я же сказала – не начинай, – она прошла мимо меня в свою комнату и стала переодеваться в привычную домашнюю одежду – короткие джинсовые шорты и футболку. Одну из множества своих футболок, которые просто обожала (в отличие от всей прочей одежды. А платья она так просто ненавидела… хотя платья у нее имелись. Вечерние, как правило. Вечерние…) Я опять почувствовал, что закипаю.

– Со своим банкиром была?

Она покраснела. И взгляд ее стал злым. Вообще, ее взгляд крайне редко бывал таким. Лишь в те моменты, когда она действительно гневалась (а это происходило достаточно редко).

– Да! – отчеканила Настенька, – Да, я была с ним! Мы просто поговорили, расставили точки над i. Доволен?

И, опустившись на диван, полезла в сумку за сигаретами. (Что тоже было не совсем характерным – она в моем присутствии обычно не курила. Точнее, не баловалась. Та пара-тройка сигарет (максимум), что она могла выкурить за неделю, полноценной дурной привычкой назвать, пожалуй, было нельзя. Именно “баловством”.)

Я почувствовал себя погано. Словно в меня плеснули помоями. Правильно, сам виноват, сам напросился. Кто меня за язык тянул? Ведь так просто все было спустить на тормозах…

– Не понимаю, о чем было говорить… с ним, – буркнул я и ушел назад, в комнату, условно являвшуюся гостиной, к своему компу. “Расставили точки над i?” И как, интересно, это понимать?

Настя ушла на кухню. По звукам оттуда я понял – поставила чайник. Культуре чаепития ее научил отец, большой знаток таких вещей. Во всяком случае, чайных пакетиков они дома никогда не держали. Чай заваривался “по всем правилам”, в заварном чайнике.

Какое-то время я безуспешно пытался сосредоточиться на реферате, потом понял, что это бесполезно и направился к ней.

Она стояла у окна, с чашкой чая в руке. С невеселым видом. В мою сторону даже не посмотрела.

Лорд хрустел своим кормом. Когда Настенька возвращалась домой, он обычно от нее не отходил. Охранял. Даже от меня. Хотя я давно был для него “своим”, но, видимо, все же не окончательно.

– Ты теперь регулярно будешь мне устраивать сцены ревности? – спросила Настя, не оборачиваясь. – “Веселая” перспектива, ничего не скажешь…

Я промолчал. Можно было ответить: “Пока ты мне будешь давать поводы”, но это являлось враньем. Поводы она давала мне регулярно. И я регулярно все спускал на тормозах.

Просто мне… надоело. Вот верное слово – надело. Надоело, что она водит меня за нос. И неважно, что с банкиром у нее было всё основано на холодном расчете, а со мной она была (условно) “по любви”. Я все чаще сомневался в ее любви. Даже так – “любви” (в кавычках).

По-настоящему она никогда меня не любила. Так, во всяком случае, я думал. Она просто не отталкивала меня. Как добрый человек не отталкивает ластящегося к нему щенка или котенка.

Какого черта мне в голову тем вечером лезли мысли одна поганее другой? Моя бабуля сказала бы – “сглазили”. Она любую неприятность (практически любую) могла объяснить “сглазом” или “порчей”. Впрочем, глупость как одну из причин неурядиц она тоже не исключала. Мудрой была моя бабушка…

Я взял с сушилки свою чашку, тоже налил себе чаю, присел на кухонный диванчик. Сделал глоток и зашипел. Крутой кипяток обжег губы. Черт… я отставил чашку от себя. Настя слегка усмехнулась, подошла, тоже присела рядом. И легонько погладила меня по плечу.

– Дурашка, – сказала еле слышно, – Если я говорю, что там все закончилось, все действительно закончилось. Когда ты научишься мне доверять?

– Зачем тогда было с ним видеться? – моя злость на нее, конечно же, уходила. Стремительно. Ей всегда мастерски удавалось спустить начавшийся конфликт на тормозах.

– Затем, что я все еще числюсь его референтом, – она тихонько потерлась щекой о мое предплечье. – И какое-то время буду числиться, пока мне не подыщут замену.

– Ясно, – выдохнул я, в свою очередь запуская пальцы в ее густые, роскошные волосы. Настя подняла голову, посмотрела на меня с улыбкой.

– Ты милый, даже когда сердишься. Если кому-то и ревновать, так мне.

– Я тебе поводов не давал.

– Мало ли, – она тихонько провела ладонью по моей щеке, – Повод, по большому счету, неважен.

Я ее поцеловал.

Мы снова были вместе. И все мои поганые мысли и подозрения ушли куда-то вглубь сознания, по крайней мере, до поры до времени.

И не было никого, на всем белом свете, кроме меня и моей девушки. Моей любимой девушки.

Не было.

*     *      *

Ирина

“Попала… но в сказку ли?”

“А ты думаешь, в сказку попала?” – именно так и думала Ирина, тридцатилетняя женщина-криминалист, разведенная крашеная блондинка. Дама, приятная во всех отношениях. Думала, что и впрямь “попала в сказку”.

Но думала, разумеется, “тихо”. С неким суеверным чувством – как бы не сглазить. Как бы не убедиться в конечном итоге, что и новый ухажер (новый мужчина), собственно, такой же “козел”, как и остальные. Ну, разве что более обаятельный, лучше воспитанный (точнее, вышколенный). Даже не лишенный светского лоска (насколько Ира могла судить о “светскости”, не будучи “светской львицей”).

…После того похода в кофейню Волконский позвонил на третий день (когда Ира уже начала сомневаться, позвонит ли вообще). Пригласил в ретро-кинотеатр на какую французскую муру… фильм можно было выбрать самостоятельно, в репертуаре имелись и комедии, и мелодрамы, и даже детективы… с участием, разумеется, звезд первой величины.

Ира выбрала черно-белую драму с Анни Жирардо. И не ошиблась. Фильм действительно впечатлил.

Потом Волконский повел ее “тихое” заведение, где они довольно вкусно поужинали (под умеренное количество легкого хорошего вина), и Ирина (памятуя свой опыт, не всегда позитивный) уже готова была к приглашению “на чашечку кофе” (скорее всего, в недорогой мотель), но Волконский просто предложил пройтись по набережной. (Мягкий вечер с падающими с неба крупными хлопьями снега располагал к прогулке).

Собеседником он оказался отменным. Ирине скучать не пришлось, но в какой-то момент пришлось с досадой ощутить некоторую свою ограниченность, что ли, ибо в том, что не касалось непосредственно ее работы (и типично женских тем), а касалось “высоких сфер” – искусства, литературы, живописи – Ира здорово “проседала”. Впрочем, Волконский был достаточно тактичен, чтобы не выпячивать своего превосходства.

На прощание он поцеловал Иру не совсем “по-братски” – в губы. И она поймала себя на желании продлить этот поцелуй, а, может, даже перейти к вещам и более существенным, но он попрощался с ней у дверей подъезда, пообещав, что они еще созвонятся, и уехал.

Ирина даже испытала легкое разочарование. Одно из двух – либо она ему нравится недостаточно, либо… у него серьезные намерения.

О тактике “медовой ловушки” неискушенной молодой женщине было известно крайне мало, к тому же прочитанные бульварные детективы убеждали читателей, что “медовые ловушки” – исключительно женская прерогатива (тогда как Волконский, куда более сведущий в таких делах, знал минимум трех мужчин – специалистов по “медовым ловушкам” – один “специализировался” на супругах высокопоставленных персон, другой – исключительно на лицах своего пола, а третий был универсалом – бисексуалом).

Тактика “осады” не выносила спешки. Чем дольше “объект” будет ждать и предвкушать, тем лучше.

Конечно, нехорошо руководствоваться расчетом в отношениях с женщиной, но те случаи, когда Волконский расчетом не руководствовался, а шел на поводу у собственных страстей, никогда добром не заканчивались, взять хотя бы Лику, сейчас ведущую “благонравную” семейную жизнь на пару с его бывшим сослуживцем, тогда как с ним, Волконским, у них были сплошные “эмоциональные качели”, взрывы, фейерверки…

…а закончилось все более чем плачевно. Так плачевно, что лишний раз об этом вспоминать не хотелось.

Наконец, Ирочка решилась и сама пригласила Сергея на ужин.

Он пришел с бутылкой испанского вина (контрабандной), желтым сыром (тоже контрабандным) и огромной кистью черного винограда (пояснил – молдавского).

И, конечно, с цветами. Точнее, цветком. Одним. Бархатисто-бордовой полураспустившейся розой.

Эту пошлость (по ее мнению) Ира ему простила. Ибо любовником Сергейоказался таким, что мало кто мог с ним сравниться. А если уж честно, то и сравнивать, по большому счету, было не с кем. Ибо мужчин у Ирочки после развода случалось немного, по пальцам одной руки можно пересчитать (если рука, вдобавок, трехпалая).

И ведь не сказать, что Волконский был таким уж неутомимым “жеребцом”. Просто безошибочно находил те точки (по “ученому”, эрогенные зоны), от ласк которых Ира несколько раз испытала состояние, близкое к экстазу, даже без собственно проникновения.

И, наконец, уснула, ощущая себя сладко измотанной, в объятиях мужчины, которого уже мысленно видела если не супругом, то “избранником” уж точно…

…вот только наутро проснулась в одиночестве.

Он ушел, не прощаясь, пока она спала. Не позавтракав, не попив кофе на прощание. Если б не стоящие на столе на две трети пустая бутылка темного вина и изысканная роза в узкой вазе, можно было решить, что ей вообще все приснилось…

Ни записки, ни сообщения в телефоне. Ничего.

Ира ощутила себя до того уязвленной, что впору было расплакаться.

Еле удержалась от искушения самой набрать его номер и сказать что-нибудь злое и колкое… просто не придумала, что именно сказать.

А ближе к обеду он позвонил сам.

– Прости, что убежал, не предупредив. Ты так сладко спала, было бы варварством тебя будить.

– Что, случился пожар? – съехидничала Ира, хотя в душе, конечно же, ликовала – позвонил все-таки!

– Не пожар. Псина. Собака у меня породы алабай. Ее, точнее, его, это кобель, нужно каждое утро выпускать на улицу, а я на сей раз забыл предупредить своего человека, который это делает в мое отсутствие…

Отлично. Собака породы алабай. Ира в породах собак (за исключением немецких овчарок) не разбиралась от слова “совсем”.

– Извини, пожалуйста, – сказал Сергей так мягко, таким проникновенным голосом, что не извинить было, разумеется, верхом черствости.

И Ира охотно его извинила.

*         *         *

…и опять Настя, и снова Денис.

…Настя тоже проснулась в одиночестве. Правда, с кухни доносились характерные звуки и запахи готовящейся пищи. В спальню Дэн вошел одновременно с Лордом, которого наверняка успел прогулять. Кажется, возникшая между ними вчера некоторая напряженность сегодня практически сошла на нет. “Но неизвестно, как он будет реагировать, когда я улечу с Горицким в Бельгию”, – с тоской подумала Настя, в очередной раз прокляв собственное неумение говорить твердое “Нет”. Конечно, Горицкий рук распускать лишний раз не станет, давно не “мальчик”, владеет собой отменно, и тем не менее… Как там говорилось в “древнем” советском фильме? “Уходя уходи”?

Вот именно – уходи. А не топчись на пороге, не хватайся за дверную ручку, не оглядывайся…

…и не придумывай предлоги для того, чтобы остаться.

…В ванной комнате она критическим взглядом окинула себя в зеркале. “Девочка-конфетка”… Настолько банальная, что даже скучно. Может, татуировку набить где-нибудь на “интересном месте”? Или бровь с ноздрей проколоть? Или кардинально остричь волосы, заодно перекрасив их в каком-нибудь дикий цвет?

Забавно. В этом случае господин Горицкий уж точно не захочет иметь с ней никаких дел. Ну, а Дэн… Дэн примет ее любой.

Когда она вышла из ванной, Денис почему-то не на кухне ее ждал (с кулинарной лопаткой в руке и шкворчащем на сковороде омлетом), а в комнате. Вертя в пальцах какой-то небольшой прямоугольный предмет.

Настя этот предмет сразу узнала. И мысленно обругала себя последними словами – что, нельзя было убрать подальше? Или вообще выбросить…

– Это что?

Она вздохнула.

– Сам не видишь? Визитная карточка.

– Агентство “Кондор”. Охрана и сыск, – вслух прочел Денис. Перевернул карточку оборотной стороной, – Волконский Сергей Петрович… постой, – нахмурился, – Это тот самый мужик, который меня чуть не переехал?

– Но не переехал же, – с досадой сказала Настя, – И потом, ты был сам виноват, перебегая проезжую часть в неположенном месте.

– А сейчас откуда у тебя его визитка? – серые глаза Дениса потемнели и сузились.

– О, Господи… дай сюда, – она протянула руку за карточкой, чтобы ее забрать, но Дэн не позволил.

– Ну не начинай, пожалуйста… – Настя поморщилась, – И с какой стати ты шарился в моей сумке?

– Ты забыла вынуть оттуда мобильник. Он зазвонил, вот я в сумку и полез.

– И кто звонил?

– Это был спам. Ты не ответила – откуда?

*      *      *

Денис (ревность (1)

Я и сам не думал, что на меня опять накатит это поганое чувство. Неясное ощущение, что меня водят за нос.

Волконский. Что ж, я его отлично помнил, того зеленоглазого “волчару”, “ковбоя” в узких джинсах и мокасинах, достаточно смазливого, чтобы бабы равнодушными не оставались. Но что может связывать его с Настей, ведь их первая (и, как я считал, единственная) встреча состоялась больше трех лет назад, по моей косвенной вине…

Впрочем, тогда Настя была, строго говоря, пигалицей (по меркам взрослого мужика), не то, что сейчас…

Я будто впервые ее увидел. Глазами не мальчишки, а парня.

Моя девушка была настоящей красавицей. Красавицей вне времени. Есть такой тип женщин. О них говорят – классическая красота.

И вот эта классическая красавица сейчас, опустив свои густые ресницы, начала бормотать что-то о том, как у нее сломалась машина (прямо на дороге, представляешь? Хваленая немецкая техника), был поздний вечер, канун православного Рождества, а этот “мачо” (Волконский. Знаменитая, однако, фамилия) как раз проезжал мимо на своем “Форде” и, конечно, остановился, поинтересовавшись, не нужна ли ей помощь, потом даже вызвонил своих людей, которые и отогнали машину в автомастерскую, а “визитку” он вручил ей автоматически, бизнесмен как-никак, то есть, не бизнесмен, а частный сыщик и… бла, бла, бла.

Всё бы ничего, только в глаза она мне за все время своего рассказа так ни разу и не посмотрела. И ее бархатистые щеки что-то слишком уж порозовели.

Наконец, Настя закончила свой рассказ и вскинула на меня глаза. Глаза, в которых я отчетливо уловил досаду. Как и в ее голосе, когда она сказала: “Если не перестанешь меня ревновать к каждому столбу, я, пожалуй, передумаю.”

Передумает выходить за меня. Отлично.

Нечего было тогда и затевать этот разговор. Говорить, как она боится меня потерять и прочую лажу, которую я, дурак, принял за чистую монету.

Я-то ее любил, в себе я не сомневался, но вот Настя…

Настя только принимала мою любовь.

В противном случае не давала бы поводов для ревности.

А поводы она давала регулярно.

– Ну брось, Дэн, – она, по обыкновению ласково, погладила меня по предплечью. Прижалась, обняла за торс, – Ну, тигренок…

Я не двинулся с места. Хотя, конечно, ощутил, что стремительно оттаиваю. Насте всегда мастерски удавалось спустить начинающийся конфликт на тормозах.

– А ты этому… сыщику… ты ему свой телефон тоже оставила?

Настя подняла голову, посмотрела на меня серьезно.

Отрицательно мотнула головой.

– Нет. Да он и не спрашивал.

(Соврала, как обычно. Но не рассказывать же Дэну о том, как Волконский попросил ее телефон, на что она ответила игриво: “Вы же сыщик, вот и выясните сами…”)

Не выяснил. И выяснять не собирался.

…А следующей ночью он снова пришел в ее сон. Со своей ироничной улыбкой и теплыми золотистыми искорками в зеленых глазах.

Она шла ему навстречу, ускоряя шаг, она к нему почти бежала… но он все никак не приближался. Хоть и не отдалялся.

Он словно бы ждал.

Ее.

*         *          *

Вероника

“Заплатить все равно придется…”

…"Ведьма” жила в панельной девятиэтажке, на седьмом этаже. Лифт, к счастью, работал, хотя особого доверия Нике и не внушал (сама-то она с родителями проживала в трехэтажном кондоминиуме с огороженной детской площадкой, ухоженной придомовой территорией, в “хорошем”, тихом районе и подобные неблагоустроенные микрорайоны, вроде того, куда она отправилась (собственно, сама до конца не осознавая – зачем?) вызывали у нее отчетливый дискомфорт.

…Дверь открыла немолодая женщина. Непримечательная, в общем. В волосах седина, взгляд колючий. Уголки рта опущены – неулыбчивая…

–Простите, я от… в общем, мне вас рекомендовала Женя Бузина… -начала Ника, но женщина ее перебила, небрежно махнув рукой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.