Дикий цветок

– Я думал, что мы будем вместе выкручиваться.

– Ну что ты! У меня совсем не будет времени. Я ведь лечу туда фотографировать. И я даже понятия не имею, куда меня занесет. И где я останусь, – рассуждала лениво Эрика, прекращая всякие ласки со своей стороны.

Ответ женщины немного обидел Томою. Он, кажется, понял, что такое быть «использованным», словно презерватив. Вроде бы сейчас вместе, а потом каждый своей дорогой пойдет. Так, что ли? И ее ответ подразумевал то, что она, в том числе, может остаться у какого-нибудь другого мужчины на ночь? Скорее всего обеспеченного, исходя ее логики?

– Ну, наверное, у того, кто сможет позволить себе угощать тебя каждый день в хороших ресторанах, – хмыкнул Томоя.

– Чтобы ты понимал, я стараюсь снимать комнату в доме какой-нибудь аморальной дамочки.

Ответ не просто удивил Томою, а он в целом подумал: «Какого черта? С кем я только что вообще переспал?».

– Тебе нравятся девушки? – спросил он на всякий случай.

– Просто они дорого не берут, если ты им по вкусу.

«Значит, ты их тоже используешь» – пронеслось в голове у парня

– И как же ты мне подсобить думаешь?

– Есть вариант. Энн-Мари Бернар, сорок девятилеть лет, художница. В разводе около тринадцати лет. Пользуется успехом. Продвигает, так сказать, «пин-ап» направление. Картины в стиле комиксов пикантного содержания, если покороче. Ее выставки собирают колоссальное количество людей. Я была на двух. В Праге и Вене, когда она приезжала туда. Она уж знает толк в искусстве!

– Я правильно понял тебя? Ты хочешь подселить меня к одинокой тетке не просто так?

– Не недооценивай мое предложение. Между прочим, для своих лет она выглядит очень хорошо. Высокая и стройная платиновая блондинка. Я думаю, что парни отдали бы многое, чтобы провести с ней хотя бы одну ночь. Хотя, порой она выдает какие-то абсолютно специфические штучки…

– Ну, у меня напрашивается вопрос. Если ее все восхваляют…тогда почему же она в разводе?

– Дорогой мой, не путай теплое с горячим, – покачала головой с поучительным тоном Эрика.

Все это для Томои звучало крайне дико. Европейские ценности, их свободолюбивые нравы, как он понял, были для него чем-то из ряда вон выходящего. В смысле, в Японии ты тоже можешь выбирать с кем тебе спать, но афишировать это так…

– Слушай, нет. Я, пожалуй, откажусь. В смысле…ну, я сам подыщу что-нибудь подходящее для себя.

Сакураги претила сама мысль спать с женщинами, которые годятся ему в матери. Тем более, что уж говорить о тех, кто приближается к отметке «пятьдесят плюс».

– Ну, как знаешь, – дружественно похлопала его по ягодице брюнетка.

– Может быть тебе нужна модель для фотографий? – скромно намекнул Томоя.

– Детка, природа и сооружения – это и есть мои постоянные модели. Хорошая попытка, однако, – рассмеялась Эрика. – Хочешь посмотреть мои фотографии?

– Хочу.

Женщина развернулась и приоткрыла ящик прикроватной тумбочки, где временно хранила свои фотоаппарат и папку с проявленными снимками. Томоя не разбирался в технике, но часто видел, как в американском кино такие фотоаппараты таскают с собой туристы. Это был фотоаппарат Kodak DCS-100, кажется.

Устроившись поудобнее, женщина начала вытаскивать фотографии одну за другой. Что поразило Томою во всех этих снимках – врожденное чувство эстетики. Такое ощущение, будто бы Эрика брала все эти идеализированные картинки откуда-то из головы и перемещала их на пленку фотоаппарата. Фотографировать может любой, но вот стать фотографом дано далеко не каждому. Самому парню приходилось как-то делать фото в повседневной жизни. Они были сделаны немного неряшливо и частенько те, кто был запечатлен на снимках, очень стыдились результата. Даже вырезать себя просили. Естественно, они сталкивались с упрямством Сакураги после таких просьб. Томоя осмотрел множество разных городов, словно он листал учебник всемирной истории в новом варианте. Его впечатляла архитектура в Латвии, замок Пражский Град в Чехии, католическая церковь Девы Марии в Польше… Да столько всего пронеслось перед глазами за час этого увлекательного фотопутешествия. Тут-то он понял, что Эрике для такой красоты действительно не нужен в кадре человек. Эти фото прекрасны сами по себе, без внедрения в них людей.

– Это так необычно, – все покачивал головой японец, рассматривая снимки по второму кругу.

– А то, что мы лежим голые и смотрим фотографии – вполне себе обычно? – подшутила женщина, взъерошив волосы парню.

***

Ощущение свободы после «острых» стамбульских приключений приятно екало в такт сердцу парня. Японец никогда еще не думал, что будет так счастлив. Он даже так счастлив не был, когда сбегал из отцовского гнета. Очередной перелет прошел успешно. Да и длился он меньше четырех часов. Это не могло не радовать. Недолго Томоя «считал ворон», смотря в окно из кабины самолета.

Париж встретил парочку крайне прохладным вечером. Столица перешла в режим ночной жизни, а значит все спешили развлекаться. Вот, что первое заметил японец, как только они покинули такси. Все это время он прокручивал в голове лишь одну мысль о том, как ему не потерять связь с Эрикой. Неужели она была готова всерьез пойти разными путями после того, что между ними случилось? Судя по ее довольному виду и увлеченному взгляду, она уже готова схватить фотоаппарат в руки и начать фотографировать все, что только видит. И ничего другое ее более не интересует.

– Эрика? – позвал ее Томоя.

– Ой, да. Погоди.

Не дав возможности сказать что-либо, женщина начала рыться в сумочке в поисках блокнотика. Как только искомое было найдено, она поспешила написать номер телефона с которого она периодически будет доступна. У этой дамочки везде заброшены удочки, можно сказать. Звучно оторвав листочек, она всучила его прямо в руки японцу.

– Вот. Если что, то звони сюда. Трубку возьмет Софи. Возможно, что я иногда буду перекантовываться у нее.

– Но…я даже не умею разговаривать по-французски! – развел руками Томоя, начиная паниковать на ровном месте.

– А для чего я тебе в самолете подарила свой разговорник? Учись и развивайся. Ты, конечно, можешь попробовать говорить по-английски. Тут могут быть такие, кто поймут тебя. Но я думаю, что это только извращенцы.

– Что?

Парень подумал, что ослышался, когда мимо них пронеслась компания шумной молодежи, уже знатно подвыпившей.

– Удачи с французским! Чао, малыш.

А чтобы Томоя не унывал, Эрика подарила ему целомудренный поцелуй. Неопытный толком Томоя, конечно же, «схавал» и подумал, что его спутница обязательно будет принимать звонки или хотя бы спрашивать у некой Софи о том, кто ей названивает. Более опытный парнишка бы уже покумекал, что столь самодостаточная тетка могла просто дать телефон «на отвали», что называется. Лишь бы под ногами не путался. Японец считал, что именно с Эрикой он по-настоящему лишился девственности физически. Потому что все то, что было в Японии – смело можно было бы приравнять к петтингу в понимании Томои. Поэтому, он был готов смотреть в рот венгерской красотке, лишь бы она не забывала о нем. Но вот, если еще пару минут назад он стоял в ее компании, то сейчас – абсолютно один на чужой земле, да с сумками. Куда идти – он понятия не имеет от слова совсем.

Остановившись в какой-то уличной кафешке, Сакураги подсчитал свои скромные сбережения, которые он только что перевел на франки в обменном пункте.

– Да… Мне срочно нужна работа. Но как я могу найти работу, не зная языка? – задумался он.

Выпив чашечку ароматного кофе с круассаном, парень выдвинулся на поиски гостиницы. Хотя бы одну ночь, но он обязан провести именно там. А уж наутро пуститься во все тяжкие, чтобы найти себе квартиру и работу.

Этот вечер в столице любви не принес особых впечатлений, потому как Томоя почти сутки провел на ногах. Так что все, что ему хотелось – это просто прийти в гостиницу, ополоснуться в душе и упасть замертво на постель, да продрыхнуть до утра. Что он, собственно, и сделал.

Глава 5

А наутро Томою встретила та самая ничем непримечательная жизнь Парижа. Парень прогуливался по улицам и осматривался. Обычные люди, куда-то спешащие. Обычные пенсионеры, улюлюкающие о чем-то своем. И, конечно же, толпы туристов во главе с гидами. Ничего особенного для большого города. Да, архитектура по-своему особенно прекрасна. Здесь нужно отдать должное тому, что люди, придумавшие когда-то эти творения, были настоящими мастерами своего дела. Никакая современная отделка не сравнится с тем, что пытались воссоздать когда-то воистину талантливые руки тех творцов.

Идти в официанты было не вариантом. Это нужно знать французский хотя бы на уровне разговорного. Такая работенка подразумевает довольно плотное общение с клиентами. Так что подобное отпадает сразу же. Шваброй махать он тоже не хотел. Хотя, если вариантов не будет более вообще, то уже «хочу-не хочу» не сработает в этом случае. С другой стороны, можно оправдать свои хотелки тем, что за это много не платят. Так что и идти на такую работу не стоит. Он мог бы устроиться работать гидом, чтобы водить своих земляков, но это тоже время нужно, чтобы хорошенько узнать Париж. А шевелиться нужно прямо сейчас. В голове ни единой мысли о том, как же быть, как только он потратит последний франк. С таким настроем Томоя постиг дзен в своей отрицательной форме, уходя с головой в страшное «ничего». Так ноги привели парня в квартал бывших публичных домов, запрещенных еще с сороковых годов. Впрочем, местные-то понимают, что «салоны красоты» здесь только для отвода глаз стражей порядка. А вот для обычного обывателя двери всегда открыты настолько широко, насколько это вообще возможно. Да и как же символично это, черт возьми! До неприличия. Парень осмотрел витрины и невольно в голове возникли странные мысли. В них он видел себя по ту сторону витрины, красиво одетого в традиционное японское одеяние. И все, кто проходят мимо, останавливаются и любуются им, закидывая денежку в специальный ящик, предназначенный для него денежных сборов.

Какая только странная мысль не придет в эту молодую голову иной раз… Тем не менее, цепь его мечтаний прерывается, как только он ощутил на своем плече чью-то тяжелую руку, сплошь и рядом украшенную перстнями. Парень развернулся и встретился лицом к лицу с довольно коренастым усатым французом. Видно было невооруженным глазом, что данный товарищ просто обожает роскошную жизнь. И, судя по всему, работает достаточно для этого.

– Доброе утро, мсье. Вы не желаете пройти процедуру? Для туристов у нас первый сеанс на пятнадцать минут идет бесплатно. Как демонстрация услуги. Ежели пожелаете продлить, то первая оплата у вас идет со скидкой пятнадцать процентов.

Наивный Томоя кивнул. Почему? Потому что, пока что это единственный человек, кто не колебался в раздумьях, японец или китаец перед ним стоит, а сразу заговорил с ним на английском языке, общепонятном и доступном для большинства людей. Он был уверен, что мужчина поможет ему сориентироваться с выбором мест, где он точно сможет пригодиться, хотя бы за среднюю оплату труда.

Доброжелательный господин приобнял Томою за плечо и вошел с ним в «салон», где все выглядело красиво и так презентабельно. Ухоженная молодая француженка на ресепшене, приветливо улыбнулась японцу, приветствуя на идеальном английском. Само заведение обладало аурой таинственности, за счет преобладания темного цвета в интерьере и фиолетовой подсветки. Кругом было множество разных тропических растений и даже цветов. И само пространство было окутано легкой ноткой аромата клубники. Томоя аж глаза прикрыл, принюхиваясь. Но долго наслаждаться ему попросту не дали, а повели буквально под руку в сторону лестницы, ведущей вниз. Если бы она шла вверх, то Томоя бы и бровью не повел, а тут его начала донимать легкая паника. Аж ноги трусило. Собственно, это вынудило подумать хозяина сего местечка, что парень просто-напросто неопытный и никогда с женщинами не спал вообще. Вот на таком он и думал нажиться сегодня.

– Присаживайтесь, – услужливо предложил мужчина, указывая в сторону кожаного кресла.

Комната ничем не выделялась от общего интерьера заведения. Единственное, что здесь было менее мрачно, потому как клиент сам мог выбирать уровень освещения, за счет встроенной в стену панельки с переключателями. Можно было даже выбирать какой-то другой цвет. Все для удобства клиента и его предпочтений. Томоя с пару секунд потупил взгляд на господина, но после принял предложение и устроился в кресле поудобнее.

– Напитки желаете?

– Нет-нет. Спасибо, – отрицательно покачал головой парень.

Наивный японец полагал, что сейчас к нему выйдет девушка в белом халате и начнет облагораживать его нежную от рождения кожу разными кремами. И он даже не мог предположить для чего посреди стены висит огромный красный занавес. Однако, стоило ему остаться в одиночестве, как комната вновь наполнилась сладким ароматом клубники. Где-то наверху из колонок начала доноситься приятная музыка. А занавес раскрылся. Томоя выпучил глаза на то, что предстало перед ним. Он аж вскочил. А перед ним была витрина, за которой на стуле сидела барышня в довольно вызывающем наряде. Рыжеволосая бестия с привлекательной фигурой. Нет, не такая, что у девушки на ресепшене. Та со своей болезненной худобой больше напоминала городского воробушка. В этой же дамочке было все такое от природы добротное. Она не страдала излишней худобой. Такую воистину приятно потискать. Многие юноши непременно сочтут женщину за деревенщину, потому что она «не следит» за своей фигурой, не оттачивает до превосходства по общепринятым модельным стандартам. Сейчас Томоя на подсознании понял, что именно такая дама создана для любви и семьи. Странные мысли. Такие несвойственные ему. И вот смотришь на нее и сразу ощущаешь, что она заточена самой природой на продолжение рода. Именно такую можно действительно полюбить. Но как назло, такая женщина оказалась абсолютно недоступной. Во всех смыслах слова. Все, что он мог, так это повиноваться ее жесту, и подойти ближе к стеклу, чтобы просто смотреть. Он стоял и смотрел на нее, как завороженный. Красавица с ярким макияжем, пышными кудрями, вызывающим корсетом и чулками на застежках, гипнотизировала японца, будто удав кролика. Их разъединяло всего лишь стекло, но какая химия зародилась между ними в воздухе. Хотя…она совсем ничего такого особенного не делала. Девушка вела себя естественно, будто прихорашивалась или вовсе позировала для воображаемого фотографа. Время от времени она водила руками с аккуратным маникюром кроваво-красного цвета по своему телу. Вот тут Сакураги уже забыл, как дышать. Губы его слегка приоткрылись, в висках застучало. Да так, что он почувствовал нужду подыскать хоть какую-то опору, дабы ноги держали его более уверенно. Им было принято решение уложить обе ладони на стекло витрины. Заметив это, рыжеволосая бестия не растерялась. Женщина медленно встала со стула и подошла к стеклу, прижимаясь к нему плотно своим телом. Она повторила жест, прикладывая поочередно ладони к тому месту, где были ладони самого Томои. Пара зеленых и пронзительных глаз, словно напоминала зрителю о том, что их обладательница, возможно, когда-то имела что-то общее с ведьмами. А иначе как можно объяснить эффект, который она сейчас на него производила?

Если бы не преграда между ними, то безусловно, их тела бы сейчас встретились. Прислонив губы к стеклу, дама оставила на нем алый след помады от поцелуя, а одной из рук повела вниз, туда, где находилась промежность японца. И хотя он не отводил своего взгляда от ее, все же, он прекрасно ощущал, что происходит. Только вот Томоя скромничать не стал. Обе его руки переместились по стеклу ровно на то место, где располагались соблазнительные женские «полушария». Томный выдох повел за собой выход горячего потока воздуха, «опыляющего» поверхность стекла в ту же секунду. Парню искренне хотелось силой мысли прожечь дыру в этом чертовом стекле, дабы иметь возможность позволить почувствовать виновнице сего торжества до какого состояния она его довела. Все это напоминало сексуальный тренинг для подростков с психологическим уклоном со стороны. И он вполне походил на мальчика, который успешно вошел в процесс. Пятнадцать пробных минут пролетели, как мгновение длиною в несколько секунд. В какой именно момент Томоя закрыл глаза – он точно не помнил. Но как только он их открыл, перед ним осталось одно лишь пустое пространство, одиноко стоящий стул посередине и алый след от помады этих манящих губ рыжей бестии.

Томою предварительно затормозили перед тем, как он собирался выйти.

– Вы остались довольны услугой? – приторным голоском полюбопытствовал господин, сжимая меж зуб сигару. – Придете еще? Могу дать купон на скидку.

Томоя замешкался, закусывая губу. То ли развернуться, то ли же бежать отсюда без оглядки…одновременно оба этих желания сейчас переполняли его. И в конце концов, «приличный японец» в нем победил. Парень вышел, оставляя дверцу с колокольчиком бренчать, раскачиваясь туда-сюда.

– Что за наваждение, – пробубнил себе под нос Сакураги, хватаясь за волосы.

Сейчас его доминирующей эмоцией был стыд. Как он вообще позволил себе оказаться в подобном месте? Ведь должен был почувствовать подвох…или не хотел его чувствовать все же? Говорил же Эрике, что подобное для него просто непозволительно! А сам поддался соблазну втихаря…

Заметив на себе несколько удивленных взглядов, парень поспешил покинуть это местечко с дурной славой. Даже капюшон на голову надел, до чего стыдно было. В итоге бегство привело Томою в место, что разительно отличалось от того, где он был ранее. Тут напротив, очень людно. Просторно. Осмотревшись, он пришел к выводу, что в этом здании проходит какая-то выставка. Все такие заинтересованные. Большинство посетителей парочками ходят. И только Томоя среди них всех выглядел во всех смыслах какой-то «белой вороной». Внимание японца привлекла огромная картина в стиле «пин-ап», где был изображен блондинистый молодой человек в образе факира, заклинающего змею своей завораживающей игрой на флейте. Отчего-то картина крайне понравилась японцу. Он уже успел забыть россказни Эрики о какой-то там даме-разведенке, рисующей в подобном стиле. Поэтому изучал творчество безо всяких задних мыслей, проникаясь открытым интересом.

– Невероятный контакт, не правда ли? – раздался глубокий и обволакивающий голос где-то возле левого плеча парня.

Вот, что сейчас так четко передавало атмосферу этой самой картины. Томоя – змея, а женщина рядом – факир, умело пользующийся своим инструментом.

Когда парень повернул голову, дабы посмотреть, кто с ним вступил в диалог, то обнаружил перед собой женщину в белом костюме, шляпке и темных солнцезащитных очках. Платиновая блондинка со стрижкой Клеопатры. Темно-красный карандаш очень кстати подчеркивал визуально приятный контур пухлых женских губ, окрашенных алой помадой. Выразительные скулы. Кончик носа острый. Все это очень явно намекало на то, что Томоя стоит рядом с женщиной гораздо старше себя по возрасту. Но опять же, даже так, он не припомнил никакую женщину-художницу по рассказам своей любовницы на целую ночь. Да и мало ли сколько тут таких модниц ходит.

– Да, – наконец-то согласился он, скромно улыбаясь.

– В современном мире недооценивают влияние мужчин на женщин. Но я считаю, что лет так…через тридцать, об этом обязательно заговорят. Наступят времена, когда к ногам мужчины будут кидать бриллианты и деньги. А разница в возрасте в ее пользу не будет считаться чем-то зазорным.

– Ну, это спорный вопрос. Ведь с древних времен было принято так, что юных девушек выдавали замуж за мужчин постарше. Опытных, умудренных жизненными уроками.

– Несправедливо, не так ли?

– Хм?

Оба смотрели на картину, но интерес к беседе не угасал ни с той, ни с другой стороны даже при отсутствии зрительного контакта.

– Замалчивать одно и продвигать другое. Впрочем, человечество всегда славилось своей двойственной натурой. То, что воспевалось художниками не один век…сейчас называется похабщиной. Попробуй выйти на улицу в чем мать родила – засмеют. Но зато все приходят в музей. Смотрят на эти картины и тут же переобуваются, считая, что это высшее искусство. О, Боги. Это самое глупейшее лицемерие из всех.