Дикий цветок

– Правда? Спасибо. Я в долгу не останусь. Много, конечно, не смогу предложить. Но…я правда отблагодарю вас щедро за помощь.

Мать тут же бегло перевела речь парня своей дочери, на что та как-то томно выдохнула, закусив губу. Будто бы ожидала чего-то с нетерпением. Томоя понятия не имел, что в Турции проституция имеет крайне легальную основу, что нисколько не противоречит местным законам. Так что не всякая женщина сохраняет невинность до свадьбы. А эти две дамочки обычно только и делают, что ловят потерявшихся туристов. Впрочем, в этот раз им хотелось не предоставлять свои услуги, а самим насладиться вдоволь «свеженьким и невинным ягненком». Этот парень производил впечатление оного. Так что выбор массивной дамочки пал на Томою чуть ли не с первых секунд, когда она его увидела. Они умело увели парня под разговорчики. Слово свое сдержали, конечно. Действительно привели его в отель при аэропорте. И даже щедро заплатили за него. Только знал бы японец какую цену ему придется лично заплатить за такую щедрость…

Четырехзвездочный отель в зоне Сабиха Гекчен выглядел вполне прилично. Номер был не такой большой, но и не стеснял.

– Ну вот, свет очей моих. Располагайся. Можно и выпить! – тут же предложила мнимая покровительница.

– Простите, я… – только хотел отказаться Томоя, поставив свой скромный багаж на пол, возле стенки, как его перебили.

– Это будет платой за нашу доброту. Просто выпей с нами, красавчик!

Молодая турчанка хозяйничала в номере так, будто бы ни матери, ни японского гостя и вовсе тут не было. Девушка стояла в довольно пикантной позе возле телевизора и усердно выискивала музыкальный канал.

– Ну, – мялся Томоя, закусывая губу.

– Ну же, красавчик, не обижай меня. Я скоро приду.

Погладив парня по плечу, женщина покинула номер. Томоя остался наедине с девушкой за которой он наблюдал абсолютно спокойно. И единой задней мысли даже не промелькнуло при таких видах. Усевшись на край постели, он осматривал комнату, стараясь не заострять своего внимания на девушке излишне.

Искомый канал был найден. Длинноволосая красотка развернулась и начала ритмично танцевать в такт музыке. Это привлекло внимание парня. Правда, на все происходящее он лишь как-то вымученно улыбался, будто бы заставлял себя. И так было ровно до момента возвращения матери тусовщицы.

– Я думал, что мусульманам нельзя пить алкоголь. Особенно женщинам.

– Мы не люди, что ли? – обхохоталась она. – Свет очей моих, я проделала такой путь до алкомаркета. Мог бы поблагодарить за мою гостеприимность. Ты сам откуда? Турна, перестань танцевать и разлей вино!

Женщина смерила дочь строгим взглядом, объяснив жестами, что она от нее требует, после чего подсела к Томое, намереваясь максимально сократить дистанцию. И пока дочь-неумеха возилась с бутылкой, Томоя мялся, будто неуверенная школьница, скрестив пальцы в замок.

– Я из Японии.

Сакураги невзначай бросил взгляд в сторону двери и заметил, что она полностью не закрылась, но ключ был вставлен в замочную скважину. Видать, маман сама пригубила одну по дорожке и была уже хороша, раз у нее из головы вылетело. Рассуждения парня шли в правильное русло. У женщины действительно был затуманенный взгляд. Она позабыла про элементарные меры безопасности.

– Слышала, Турна? Он из Японии.

Не забыв перевести на родной, фривольная турчанка отвесила не самый приятный комментарий в сторону земляков Томои. Видать, были уже в их рядах клиенты из Страны восходящего солнца. И размеры мужских достоинств не произвели никакого впечатления на здешних дамочек. Обе унизительно рассмеялись, чем поставили Томою в неловкое положение и полное непонимание того, что тут происходит.

Ему пришлось пропустить с ними по стаканчику. Но «повторять» он и не думал. Потому что и без того хватило одного. Сакураги ощутил, как концентрация его внимания знатно ослабла, а ноги ощутили приятную слабость в области колен. Заметив изменения в парне, женщина предприняла попытку погладить его бедро, но тот дернулся, оказывая сопротивление. Сидящая позади Турна довольно быстро поймала парня, ухватив его за запястья, тем самым вынуждая прижаться спиной к ее груди. Тучная дамочка же склонилась над Томоей, заглянула ему в глаза, да уложила свою мягкую ладонь на щеку японца. Только вот там, где хотелось бы ожидать, как минимум, ласки, парню прилетела довольно грубая пощечина, заставив его замычать от недовольства.

– Пожалуйста, не трогайте меня, – взмолился Сакураги, пытаясь оказывать сопротивление.

Но так как дамы действовали в две пары рук, то это было практически невозможно, высвободиться от такого натиска. Японец стойко терпел все эти грязные касания на своем теле. Он сразу же понял, что его трогают крайне опытные руки. Наверное, потому что физиология, все равно, и в Африке физиология, и она берет свое. Дама знала, где нужно касаться такого молодого и чувственного парня. Пускай внешне Томоя очень несговорчив, но внутри него запрятано столько всего, что только и ждет своего часа, чтобы выбраться из этих оков. Будь он чуть трезвее, разум был бы готов поспорить о том, что это совершенно не те женщины с кем он хотел бы разделить свое ложе.

Женщины, словно самки дикого зверя, терзали свою добычу. Без каких-либо прелюдий. Особенно выделялась мамочка, желающая «полакомиться» молоденьким азиатом. Тем более, недоступность Томои так и провоцировала «хищницу» принудить его к половому акту силой. А она уж знала, как повернуть все эти игрища в другую сторону со временем. Как итог, от всех этих трений, желаемый эффект был достигнут. Вяло сопротивляющийся Томоя начал тяжело дышать. Ощутив чужой и влажный язык на своем лице, парень прикрыл глаза и высунул свой. Это послужило «зеленым светом» для пышной дамы. Значит можно стягивать и джинсы. Он уже совсем не сопротивлялся, приняв свою участь. Только ворочал головой и изредка двигал пальцами, поднимая голову на дочку своей растлительницы. Та подарила ему утешительный поцелуй в губы, подготавливая к тому, что в ближайшие несколько минут его будет сношать ее собственная мать. Особо стараться и не нужно было. Томоя был полностью готов для пассивных подвигов. Вот женщина и нависла над его возбуждением, начиная нетерпеливо ерзать и натирать его собой.

– Еще… Давай… Еще, – шептал на родном языке парень, выгибаясь от перевозбуждения.

Еще немного и он сам толкнется бедрами вверх, чтобы пронзить эту мегеру.

– Эй! – раздался удивленный голос из приоткрытой двери.

Женщины прекратили всякое действо и тут же начали собирать свои вещички, оставляя Томою лежать в одиночестве и в растерянности. Он абсолютно не понял, что сейчас произошло и ему оставалось лишь вертеть головой из стороны в сторону, чтобы наконец-то в его голову пришло хоть какое-то объяснение сложившейся ситуации.

– И что это вы делаете? Он ведь несовершеннолетний!

Появившаяся в номере молодая женщина выглядела утонченно. А ее наигранная грубость казалась очень натуральной и даже несколько пугающей. Это была высокая и очень красивая женщина. Ее звали Эрика. Ей было двадцать восемь. Она была родом из Венгрии. Чуть смуглая, стройная, с ярко выраженными и приятными чертами лица. Густая копна каштановых волос была убрана в аккуратный и низкий пучок. Не менее густые и темные брови всегда подчеркивали ее непростой характер. А губы…такие капризные и манящие. Золотая середина без излишков. Белое платье по фигуре подчеркивало ее природное женское достоинство: узкая талия, широкие бедра и визуально приятная, довольно-таки упругая грудь. Не слишком большая. Но однозначно хватило бы, чтобы удержать в ладонях.

– Вы знали об этом? – продолжала напирать на нарушительниц спокойствия Эрика, вышагивая медленно вперед.

Женщины начали что-то бессвязно лепетать в свое оправдание в спешке. Одна на родном языке, а другая на намеренно ломанном английском. Эрика проследила за тем, как они покинули номер и прикрыла дверь так, чтобы теперь точно никто не зашел. Присев рядом с практически обнаженным Томоей, она как-то заботливо и даже по-матерински прикрыла его одеялом.

– Значит ты впервые в Турции? Говоришь по-английски?

Японец сначала абсолютно «не вкурил». Будто бы забыл все, что выучил за школьные годы. На деле он просто был сражен красотой этой женщины.

– Вы здешняя?

– Нет, – широко улыбнулась женщина. – Как ты попал сюда вообще? Сколько тебе лет?

– Я…сбежал из дома. Улетел, – жестикулировал Томоя, поясняя свой плохой «ингриш». – Я летел в Америку. Но здесь случилась какая-то чепуха и я не успел. В итоге… Я должен ждать девятнадцать часов до следующего самолета.

– Зачем Америка? – нахмурилась его спасительница. – Что там в Америке такого, что тебя туда тянет? Ты во Франции бывал когда-нибудь?

– Нет, – отрицательно покачал головой парень.

Эрика подсела к нему поближе и начала рыться в сумочке. Женщина ловко изъяла из бумажника сложенные аккуратно открытки и начала одну за другой демонстрировать их японцу.

– Смотри. Это Франция.

Со снимка на Томою своими презентабельными видами был направлен Париж. Столица раскованности, любви, бесспорной красоты и родина знаменитой Эммануэль. Многочисленные музеи, дорогие бутики, изысканная кухня. Все это безусловно подкупало. Елисейские Поля, Эйфилева башня, Лувр… Томоя не мог отвести заинтересованный взгляд от открыток. Он осматривал их снова и снова. Не будет лишним сказать, что он был очарован красотой Франции.

– Я лечу в Париж через девятнадцать часов. И собираюсь стать там выдающимся фотографом.

– А меня возьмете? – тут же отозвался Сакураги, поворачивая голову к своей спасительнице.

– А как же Америка? – усмехнулась женщина, забирая из рук парня открытки.

– Ну пожалуйста? – устремил на нее свой невинный взгляд японец, чуть ли не налегая подбородком на женское плечо.

– Как тебя зовут хоть, беглец?

– Сакураги Томоя. Томоя – имя.

– А Сакураги, значит, фамилия. Меня зовут Эрика. Сколько лет тебе будет, Томоя?

– Мне…девятнадцать. А что?

– Тьфу ты. Я-то думала, что все эти истории про побег выдумка. И ты просто поссорился с родителями, да сбежал с непонятными тетками черт знает куда. Одевайся давай. Нам пора валить отсюда.

Женщина подобрала одежду японца с пола и кинула ее прямо ему между ног, на одеяло.

В номере своей новой знакомой Томоя чувствовал себя гораздо уютнее. Он был крайне наивен по природе своей. И если к нему демонстрируют хорошее отношение, то он тут же проникается к человеку. Особенно, если это женщина. Конечно же, частенько данная привычка может сыграть злую шутку с людьми, входящими в мир взрослых с «розовыми щечками младенца». Парень лежал на постели и угощался закусками, коих было набрано достаточно у Эрики. Особенно по нраву ему пришлись клаб-сэндвичи. Параллельно он переключал каналы телевизора. А Эрика, между делом, почитывала очередной номер туристического журнала.

– У тебя есть девушка?

Томоя аж замер от внезапности этого вопроса. А сам сэндвич чуть было не встал поперек горла.

– Нет. У меня была одна со школьных времен, но это было несерьезно. Ей была важна учеба. Я быстро забил на нее. Но у меня было много секса.

– Нет всерьез девушки, но было много секс? Ты с проститутками, что ли, спал?

– Да нет же! – возмутился японец, нахмурив брови. – Почему сразу это должны быть проститутки?

– А что, есть какой-то другой выбор? Если не любимая девушка, то «любовь» покупают за деньги. Или же «раздают» бесплатно.

– Первый раз у меня был с подругой детства. Я не пользовался услугами проституток!

– Ты не испытывал к ней симпатию?

– Нет.

– Ха! Так ты использовал ее как инструмент для познания процесса?

– Нет же!

– Врешь. Решил, что раз дружите, то можно воспользоваться выгодным положением. Как-то хреново ты начал входить во взрослую жизнь, скажу тебе честно. Уж куда больше уважения было бы к тебе, если бы ты лишился девственности на свои кровные, заработанные честным трудом, с проституткой. Ты предал дружбу, поселив зерно надежды в сердце своей подруги.

– Ничего я не предавал, – бубнил обиженно Сакураги, продолжая протестовать уже более пассиавно.

– А если я тебе скажу, что ты очень плохо знаешь сердце женщины? Вы ведь не перестали общаться после этого? Если бы ей было противно, то она бы отказала тебе до этого. Если бы это стало травмой, то отказала бы после. Но ведь она не прервала общение. Так?

– Потому что мы оба знали, что этот секс – дружеский, – настаивал он.

– С таким характером тебе точно не видать девушки в последующие лет десять, – развела руками Эрика, после чего уложила журнал на столик.

Собеседница Томои плавным переходом сфокусировала свой меланхоличный взгляд в сторону «говорящего ящика», но не особо акцентировала внимание на эфире очередного местного ток-шоу. И только Томоя все не мог обрести покой в душе, после того, как его отчитали, словно нашкодившего пацана.

– На всякий характер любитель найдется.

– Ну, разве что тебя просто используют. Тут характер не будет иметь никакого значения. Томоя, мужчина должен заботиться о чувствах женщины. Это и делает его мужчиной. Он должен быть предельно честен с ней. Никогда не делай ничего такого, в чем точно не уверен. Не вселяй надежд в сердце женщины.

– Хватит.

Парень поднялся с постели и подошел к креслу, в котором вальяжно расположилась Эрика. Он буквально заслонил ее собой, нависая в опасной близости.

– Переспи со мной.

Глава 4

Глаза Эрики сейчас больше напоминали огромные сувенирные монеты. Переварив информацию, женщина вовсе разразилась в хохоте. Таком, будто лет пять уж, как не слышала удачного анекдота, ко времени и к месту, что называется.

– Тебе смешно? Ну же. Давай. Используй меня. Отомсти за всех женщин с которыми я переспал. Вдруг я вселил в их сердца надежду.

– Ты думаешь, что мне есть дело до других женщин и людей, с которыми я вообще не взаимодействую? Я говорила тебе о том, что называется «вопрос совести».

– А тебе самой не совестно отрекаться от своих соратниц? Вести себя так эгоистично.

– Если бы я заботилась о каждой женщине, которую не знаю, то меня бы уже возвели к лику святых, а сама бы я странствовала по миру, собирая за собой последователей. Но, видишь ли, сейчас мы живем в мире, где каждый сам за себя.

Щелкнув пальцами, Томоя воскликнул.

– Ага! Вот ты и сказала это! Если каждый сам за себя, то зачем мне думать о ком-то другом?

– Когда ты играл в детстве со своей подругой, у тебя бывали мысли о том, что ты бы не хотел сделать ей больно в процессе игры?

– А разве адекватный человек хочет сделать больно в принципе?

– Представь, если бы вы играли постоянно вместе, а потом она бы толкнула тебя и сказала бы что-то вроде: «Все. С тобой я больше не играю». Ты бы разозлился?

Безмолвные взгляды прилично затянулись. Томоя признал свое поражение в словесной баталии, за что и был награжден щелбаном по кончику носа. Парень потер его средним и указательным пальцами, наблюдая за уходящей в ванную Эрикой.

– Да что с этой женщиной? Несет какую-то чепуху, – пробубнил он.

Однако, Сакураги был не из тех японцев, кто бы остался долго, молчаливо и сиротливо стоять в одиночестве посреди комнаты. Когда он ощущал дух соперничества, то подключались самые естественные мужские качества. Он становился слишком уверенным в себе. Так и излучал свой юношеский максимализм. Потому для Томои в таком состоянии не было чем-то запретным ворваться в душевую кабину, да потеснить свою спутницу. Эрика же ожидала чего угодно, но точно не увидеть голого пацана экзотической внешности рядом с собой. Она не успела даже рот открыть, как Томоя пошел на опережение со своими хулиганскими шуточками.

– Молчи. Иначе я помочусь на тебя. Это будет твоим наказанием.

То, что было в его понимании дебильной подростковой шуткой, прозвучало для Эрики несколько иначе. Женщина рассмеялась, вопреки его ожиданиям, что она поверит ему на слово.

– Да мне не жалко. Я подвинусь. Но ты мог бы постучать.

– Кое-чем тебе по лбу, если не перестанешь болтать. Я слишком долго находился без душа.

Женщина молча продолжила намывать себя, всячески стараясь игнорировать присутствие Томои. Но это было невозможно. Особенно, когда он сам вдруг начал намывать ее. При всем при этом, не было в этом каких-то «грязных» намеков. Он действительно мыл ее. Эрика позволила себе расслабиться, пока чужие руки делали за нее всю нужную работу.

– Вообще-то, ты первая к кому я вот так вхожу в душ. Обычно я такого не делаю, – поспешил выделить сей факт Сакураги.

– Раз ты это сказал, то значит это очень важно, я полагаю?

– Думай сама. Я не люблю, когда меня трогают все, кому не лень. И я хочу сказать тебе больше: я не хочу и не буду спать с кем попало. Чтобы мне действительно этого захотелось, я должен притянуться к человеку. Одним словом…должна быть очень серьезная причина, чтобы я пошел на такое.

– Я поняла это, когда те недобросовестные женщины воспользовались тобой. Ты действительно не хотел, чтобы тобой воспользовался любой. И сейчас ты вдруг сказал это мне. И сказал это, потому что я стала твоей спасительницей?

– Где же ты, спасительница, была раньше, когда меня на пункте досмотра чуть не зажал массивный мужлан?

Оба рассмеялись. Разговор проходил на легкой ноте, часто проскальзывали нелепые шуточки, но и самое главное сквозь это вдруг всплыло на поверхность. Эрика признала, что ошибалась в Томое. Томоя признал, что он притянулся к ней. Насколько серьезно – пока он сам еще не был толком уверен. А вот она была уверена, что он куда более уязвим, чем кажется на первый взгляд.

Женщина развернулась и уложила свои ладони на щеки парня. Тот стоял, будто невинный теленок, да хлопал ресницами, толком не зная, чего ожидать. Перед ней он оказался беззащитным.

«Так и какой-нибудь опытной дамочке окрутить его не составит труда» – пронеслось в ее голове.

Мысль плотно засела в голове, но это не остановило подарить ему трепетный поцелуй. Скорее даже для успокоения. Эрика потянулась рукой к переключателю и повернула его, оставив их разгоряченные тела без воды.

– Не важно с кем ты спишь, но не позволяй целовать твои губы кому попало, – прошептала она.

– А ты и не «кто попало».

Эта фраза прозвучала томно, но кристально чисто. Очевидно для самой Эрики. Она прекрасно понимала, что имеет дело с простым девятнадцатилетним парнишкой. Похвали его – крылья вырастут. И жениться захочет ведь на радостях. Томоя понимал, что окутавшее его чувство нарастает нещадно. Разум начинал уходить в отключку. Накатившее возбуждение не позволило затмить искренность, исходящую из сердца японца. Передвигаться в сторону комнаты было крайне тяжело в таком положении. Они закапали весь пол водой, а после и промочили все одеяло на котором лежали.

Прелюдии не затихали очень долго. Что поцелуи, что взаимные касания и ласки, распаляющие желание между ними. В конце концов, все закономерно завершилось тем, что она позволила ему войти в себя. Брюнетка издала долгий и чувственный выдох, укладывая руки на плечи парня. Японец же неспешно двигался в ней, «прорабатывая» пространство под себя. Это был первый по счету секс в жизни Томои, когда он не использовал презерватив. Ощущения от него были космические. Он не стеснялся открываться перед ней, не скрывал своей реакции и того, как ему хорошо. И самое невероятное было то, что он не оставлял ее губы в покое. Что в момент прелюдии, что после нее. Он стал одержим ими. А когда он настойчиво толкнулся в шейку матки, Эрика от неожиданности дернулась. Новое ощущение вызвало не только удивление, но и испуг, отчего мышцы ее вагины плотно сомкнулись, вынуждая Томою сдавленно стонать. Сам он в этот момент даже пошевелиться не мог.

– Если ты сейчас не расслабишься, то я кончу.

– Прости, – на автомате тут же извинилась женщина, начиная вымаливать прощение короткими поцелуями в краешек губ японца.

Проведя немного времени за ленивыми ласками, Эрика наконец-то успокоилась и Томоя снова мог двигаться абсолютно беспрепятственно. Между тем, парень решил, что стоит поменять позу, дабы придать своей партнерше немного уверенности. Теперь была его очередь лежать на лопатках с широко раздвинутыми и согнутыми в коленях ногами. Сакураги держал свои руки на талии женщины, помогая ей погрузиться на себя. Эрика откинулась назад, налегая тем самым на грудь парня. И только после этого она начала двигать бедрами. Томое нравилось все, что происходило сейчас между ними. Не просто ощущения от секса, нет. Ему особенно нравилось вдыхать ее аромат, плотно уткнувшись носом в тонкую и изящную шею венгерской красавицы. Нравилось то, как слипались на ней влажные темные волосики. Он был готов поклясться, что прежде не испытывал ничего подобного. Никогда прежде не было у него такой близости. И более того – чувства полного удовлетворения от нее. Ему казалось, что с ней он завершился. Это было не просто приятными ощущениями между ног.

Азиат постепенно входил в раж, как только все эти ощущения волной захлестнули его. Теперь страстный ритм отбивал уже он. Наступила та самая фаза, когда мозг отключается, а желание слиться в единое целое становится необъятным, а главное – неминуемым. Именно так могла бы Эрика объяснить то, что он вновь начал стремиться толкаться в шейку матки. Если бы она не была достаточно возбуждена, то подобное вызвало бы неприятные ощущения, но сам Бог миловал, что называется. Парень изо всех сил старался сдерживать семя, чтобы растянуть этот сладостный момент, как можно дольше. Но как только он почувствовал, что его партнерша начала предпринимать попытки соскочить, то на уровне инстинктов, Томоя ухватился за ее талию крепче и ускорился. Это ощущение страха перед внеплановым внутренним семяизвержением одновременно пугало и влекло Эрику. К такому она никак не была готова. И что только творит с людьми противоречие? Особенно, когда вдруг начинаешь действовать обратно рациональному. Брюнетка взвыла, устремляя абсолютно пустой взгляд к потолку, уже не пытаясь сопротивляться, а просто приняла свою участь. Почувствовав спазм женских мышц, Томоя опомнился. Да, как бы сильно он не стремился к желанию «слиться воедино», он не имел права распоряжаться судьбой этой женщины, которая ко всему прочему, спасла его. Этот действо дается ему очень нелегко, но так он победил в себе примитивное животное начало. На последних волевых, японец извлекает член и извергается обильным потоком семени на живот красавицы. Эрика испытала сладкий оргазм, рожденный абсолютно противоречивыми чувствами. А вот на Томою накатило чувство необъяснимой опустошенности.

– Какая сережка у тебя, – улыбнулась Эрика, касаясь указательным пальцем до миниатюрного серебряного креста.

– Нравится? – полюбопытствовал Томоя, поглаживая женщину по обнаженному бедру.

– Очень.

– Она стала последней каплей в моей прежней жизни. Отец дал мне пощечину и обозвал меня последователем Элтона Джона. За эту сережку.

Парочка лежала в непринужденной обстановке. В полумраке, при тусклом свете одного лишь ночника, который уже вскоре не понадобится, ибо близился рассвет. Томоя и Эрика лежали на боку, подпирая головы руками, а свободными же продолжали ласкать друг друга. Во всяком случае, именно Томоя был первым, кто проявил эту инициативу.

– Все так строго на твоей родине?

– Да. Ты не должен выделяться, а должен быть как все. Таков закон Японии. Быть другим – это плохо.

– Значит ты выбрал быть «плохим» мальчиком и решил отправиться туда, где есть свобода?

– Получается, что так, – скромно улыбнулся японец. – Я не жалею, что все это произошло. Ведь иначе мы бы не встретились.

Эрика лишь молча усмехнулась, оставив слова парня без ответа.

– Так чем ты планируешь заниматься в Париже, если хочешь полететь со мной?

Честно говоря, вопрос поставил Сакураги в тупик. Если бы он все же полетел в США, то там у него все было бы в голове расписано по пунктам, согласно его подростково-ванильной логике. И уже в первый же день прибывания на территории чужого государства, он бы угодил в какое-нибудь рабство, думая, что его пригласили на кастинг при голливудской киностудии. А так как планы его поменялись после встречи с красавицей Эрикой, то он и понятия не имел в чем мог бы себя реализовать. И чем бы зарабатывал на жизнь, чтобы иметь возможность хоть как-то сводить концы с концами.

– Я пока не знаю…

– Тебе нужно решить этот вопрос, как можно скорее. Я могу подсобить тебе, но только на первое время. Потом тебе придется самому вертеться.