Палач 2

Не думала и не подозревала, но настал тот переломный момент, когда вопрос второй жены вывешен на повестке дня.

Какой ужас…

До чего мы докатились?

– А ты правда хочешь, чтобы я осталась твоей женой? Я тебя устраиваю, как женщина? Или недотягиваю до уровня? Какая у меня роль первостепенна? Жены твоей или любовницы?

Фархад вздохнул и, устало помотав головой, вернулся в дом, так ничего и не ответив.

Предоставил мне право томиться в догадках и научиться практиковать телепатию, чтобы узнать его тайные мысли.

Придется доставать тетрадь с шахадой и принимать ислам, если я хочу, чтобы наш брак не развалился. Но в таком случае я окончательно проиграю. Фархад дал понять, что не намерен обрывать общение с Марджаной и даже вызвался ей помогать.

Полагаю, скоро он начнёт готовить меня к тому, что Марджана переедет жить к нам. Либо я приму это к сведению и проглочу, как должное, либо…

Нет. Я обязана сохранить семью и при этом остаться единственной женой. Пора начинать действовать.

Глава 5. Катерина

Ты знаешь, как приятно это на вкус,

От моих губ у тебя есть ключи…

Jennifer Lopez, Maluma, "Pa ti".

После ссоры на лоджии, Фархад ограничил со мной не только телесные контакты, но и общение наше свелось к жёсткому минимуму.

Мало того, что Фархад охладел ко мне, так ещё и с Джасминой наладил общение. Я стала замечать, что он регулярно звонит ей, ходит на встречи. И даже когда они с Билли уезжали на работу в соседний Эмират, Билли порой возвращался без Фархада. А Фархад, пусть и ночевал дома всегда, но приезжал на два-три часа позже.

В общем, Фархад всячески отдалялся от меня, можно сказать отвыкал, и тому способствовала она, его коллега по военным делам, о подробностях которых мне так и не удалось выведать.

Чтобы удержать Фархада возле себя, я стала по возможности как можно чаще бегать по салонам красоты и бутикам, таская его с собой, потому что только с ним мне разрешалось покидать пределы дома. Я активно пользовалась правом выкрасть Фархада из лап Джасмины, хотя даже находясь со мной рядом, в джипе или в кафе, он вскоре заимел привычку отвечать на её звонки.

Помимо назойливой Джасмины, меня настораживало одно сомнительное затишье: Фархад и Билли после того вечера не упоминали о Марджане даже вскользь. Мне оставалось полагать, что Марджана либо передумала переезжать в соседний Эмират, либо Фархад общается с ней тайком от меня и от Билли, либо Фархад попросил Билли быть при мне менее болтливым, чтобы я впредь не имела возможности подслушать нечто компрометирующее.

Как узнала спустя несколько дней, причем от Билли, у Джасмины есть маленький ребёнок по имени Ахмед, ровесник Тимура, который не был похож на мать и к которому Фархад, по субъективному мнению Билли, относился, как к родному сыну.

Ахмеда я видела только на фото и то украдкой, чтобы Фархад не спалил, что я до сих пор вторгаюсь в его личное пространство, по возможности проверяя его телефонную жизнь.

Мальчик по имени Ахмед подозрительным образом смахивал на Фархада, да и с Тимуром нечто общее имел внешне. Но были между ними небольшие отличия: Ахмед несколько иной комплекции, чем Тимур, отличался от него сильной худобой, был намного ниже ростом и обладал невыразительными глазами цвета пасмурного неба, в отличие от больших и обворожительных глаз-бусинок чёрного цвета, коими мог похвастаться Тимур. Зато оттенок кожи у Ахмеда точь-в-точь как у Тимура, и такой же смуглый, как у Фархада.

Черты лица Ахмеда, по сравнению с Тимуром, который явился в этот мир вылитой копией Фархада, также несколько отличались: Ахмед обладал тонкими скулами и острым прямым носом, да и выглядел диковатым – точь-в-точь как Маугли из сказки.

Что не снимок – Ахмед на нём взъерошенный; его растрёпанные чёрные волосы средней длины всегда закрывали половину лица и чаще всего – глаза, в которых, несмотря на юный возраст их обладателя, читались испуг, недоверие и измождённость.

Этот мальчик всерьёз напоминал мне Маугли, который не знал, что такое цивилизация и кто такие люди.

Я не была уверена в своих наблюдениях и суждениях, так как не ставила рядом своего сына и Ахмеда, да и Ахмеда ни разу не видела в живую. Но мне казалось, что они действительно очень похожи. Может, в моём предположении большую роль сыграло то, что у этих мальчиков день рождения в один день и в один год. А может, что-то другое, более печальное, о чём я подозревала, но не решалась заговорить вслух.

Что-то меня привлекало в этом мальчике. И это что-то имело вполне очевидное объяснение. И дело было не в том, что его звали Ахмед, а слова ясновидящего хорошо запомнила – я чуяла подставу. Чуяла, что меня подлым образом водят за нос, что у Ахмеда нет и не было отца.

Хоть Билли и заверил меня, что между Фархадом и Джасминой сугубо деловые отношения и ничего больше их не связывает, я предчувствовала неладное. Уж очень Ахмед был похож на Фархада, и Фархад, по словам Билли, относился к нему не как к чужому ребенку.

***

Любвеобильные Билли и Алиса погостили у нас ещё две недели.

За три дня до Нового Года, эти супруги, не отличающиеся приличием, наконец, съехали, и я вздохнула с облегчением. Все же видеть их чувства, выставленные напоказ, и завидовать им, потому что в моей семье пошла трещина, а у них всё в шоколаде, было невыносимо трудно.

И сегодня, когда их тут нет, и дети спать легли, я зажглась твердой уверенностью осуществить то вопиющее, к чему морально готовилась все эти беспокойные дни. Переступить через себя и пройти через это ничтожное ощущение вновь предстоит уже сегодня, и назад пути нет.

Подходя к двери в спальню, я невольно подслушала непринуждённый разговор Фархада с кем-то по телефону.

– Да-да… Желаю вам детишек родить, да поскорее. Ты уж её там… заставляй. И сам пыхти усерднее. Надо спешить, конечно. Сыновей пусть даёт побольше… – выдержав паузу, Фархад громко рассмеялся. – Ах-ах, я уже сравнял счеты, брат. Не обольщайся, не обойдешь меня. Да, долгая история, как… Вот так. Сам в а*уе, как это могло оказаться правдой. Но это даже к лучшему…

Я осторожно приоткрыла дверь в спальню.

Фархад полулежал на кровати в наушниках и смотрел в планшет, разговаривая с Билли по видеосвязи.

Он медленно поднял на меня хитрые, но довольные глаза, и тут же опустил их, снова рассмеявшись от того, что сказал ему его назойливый брат.

Понимала, что они соскучились друг по другу, ведь столько лет находились в ссоре и буквально пару часов назад расстались. Но… Сколько можно, блин?

Как долго Билли будет отвлекать Фархада? Билли давно не трахал Алису – прошло уже три минуты разговора при мне, – и пора бы ему исправить этот недочет. Пусть отпустит Фархада уже и идёт к Алисе детей клепать, она там притомилась небось в ожидании. Хватит им столько времени посвящать друг другу, а меня оставлять на второй план! Даже я уже ревновать стала, а Алиса небось на стенку полезла от нехватки внимания!

Поправив абайю, которую надела специально, потому что под ней ну просто идеально получилось скрыть эротический сюрприз со стразами и тюлем, я вошла в спальню и замкнула дверь на ключ.

Фархад не изъявил претензий и даже не выразил мне просьбы покинуть эту комнату. Он продолжал поглядывать на меня и говорить с братом.

Я слишком долго готовилась к этой ночи, и сегодня Фархад непременно получит меня в ином свете. Но как же заставить Фархада оторваться от брата и всецело обратить внимание на меня, такую красивую и сексуальную?

– Погоди. Тут жена зашла… Куда намылилась, красота?

Фархад снял наушник и обратился ко мне излишне грубо, не прекращая при этом улыбаться.

Интерес, почему на мне надета абайя, всё же в нём взыграл, но не в ту сторону, в какую стоило бы.

– Опять на шесть часов в спа-салон хочешь записаться? Или на двенадцатый маникюр по счёту?

Я, прикрыв глаза, покачала головой в знак отрицания и вальяжно скинула с плеч абайю, оставшись в эротичном ярко-алом костюмчике.

Цвет подобрала именно такой, какой нравится Фархаду, да и костюм тот, вопиюще неприличный, состоял из бюстгальтера без чашечек, державшего грудь лишь на косточках и лямках, и прозрачных шаровар с глубокими разрезами по бокам. Под тонкой тканью шаровар сверкало голое тело, покрытое блёстками, а на самих шароварах имелся звенящий монетками поясок с бахромой.

Я нарочно не стала надевать трусики, входящие в комплект этого алого безобразия для восточных танцев в спальне, хоть и те совсем нельзя было назвать приличными.

Завершал мой образ распутной танцовщицы очень причудливый и пикантный парный аксессуар: красные пушистые кисточки, приклеенные к соскам. Мне с минуты на минуту предстояла очень непростая задача – заманчиво крутить этими кисточками в эротическом танце, чтобы у Фархада напрочь снесло крышу.

Этакая обезумевшая, взрывная и пышущая сексапильностью Жасмин я сегодня, оторвавшая пару кисточек с ковра-самолета и прилепившая их на себя, чтобы покорить изыскательного и обидчивого Алладина.

Наклонившись грациозно, я вытащила из рукава абайи красную шаль и прикрыла ею половину лица, с вызывающим кокетством поглядывая на Фархада. При этом чуть не заржав в голос от его невероятно удивленного выражения лица.

Фархад находился под сильным впечатлением. Он не мог оторвать обескураженного взгляда от моего нового образа.

Я молча ждала, понемногу переводя дыхание и настраиваясь на то, что у меня всё получится.

По-видимому, Билли попытался вернуть брата в разговор, но Фархад бесповоротно завис на мне и даже вытащил из уха второй наушник.

Я кокетливо улыбнулась ему и маняще поводила плечами, активируя волнительные волны кисточками и показывая, что готова начать свой жаркий танец.

– Я позже позвоню.

Отключив планшет, Фархад шустро задвинул его под кровать, не сводя с меня глаз, и разместился поудобнее. Закинув руки за голову и скрестив щиколотки, рассмотрел меня снизу доверху и оценил мой наряд по достоинству.

– Красивая шторка.

Воспроизвел он хрипло, а во мне, как и загадывала, заиграло ощущение дежавю. Когда-то Фархад уже делал мне подобный комплимент по поводу красного пеньюара, который прозвал в тот раз шторкой.

Кажется, у меня получилось настроить Фархада на нужную волну. Теперь оставалось лишь действовать с уверенностью, импровизируя в рамках давно позабытой роли и ни в коем случае не выступать за эти рамки.

– Вам нравится, мой господин?

– У-у-у… Как апофеозно мы запели. Мой господин… – Фархад надменно спаясничал, качая головой. – Чего пришла клянчить? Какие запреты я опять должен пересмотреть? Хочешь, чтобы не ездил с тобой по салонам красоты? Или в парандже спарилась?

– Никаких запретов не нужно пересматривать, мой господин. Меня полностью устраивает всё, что вы мне позволяете, и я благодарна вам за это. – выразила я как на духу. – Мне не о чем просить, потому что я счастлива. Но меня очень тревожит кое-что…

Сделав паузу, чтобы Фархад повёлся на мою серьезность, я опустила глаза и елейным голоском озвучила наигранную причину.

– Я боюсь, вам не нравится этот нескромный костюмчик, мой господин. Развейте же мой страх, прошу вас…

Я немного покрутилась, чтобы Фархад рассмотрел со всех сторон, затем повернулась к нему спиной и изящно прогнулась. Покачивая бедрами и слегка приподнимая ягодицы пальцами рук, я охотно демонстрировала костюмчик во всех его нескромных деталях. Затем развернулась к Фархаду лицом и умело затрясла кисточками.

– Как этот…гм… Как этот костюмчик может не нравиться? – Фархад умывающим жестом потер лицо и перевел на меня пристальное внимание.

Теперь уже более любопытное, но чуток похолодевшее.

– Ты же не просто дефилировать сюда пришла, так ведь? Говори, чего хочешь, и побыстрее. Мне не терпится узнать, ради чего такие немыслимые жертвы.

Я с непониманием поглядела на него и, слегка наклонив голову, попросила пояснить.

Фархад вдруг взялся вертляво уходить от темы, на которую я была настроена.

– Для того ты так сногсшибательно нарядилась, чтоб я лояльней стал, правильно понимаю? Говори, где излишне резок с тобой был. Извинюсь, коли нужно.

Ах, вот он о чем. Он не понял меня. Не разглядел истинного смысла в моём поведении, на первый взгляд, чересчур вычурном и банальном.

– Нет, господин. Ваши наказания справедливы и милостивы, и я не смею пойти против вашей воли и мудрости. Я счастлива быть от вас зависимой. Я ваша покорная слуга, ваша Айша или Катя. Называйте меня и наказывайте по вашему усмотрению. Можете любить меня, целовать, а можете вытирать об меня ноги и плевать в рот. Я буду благодарить за всё, что вы способны мне подарить. Я готова служить вам вечно и надеюсь, что вы меня не прогоните…

Фархад открыл было рот и замер, на время растеряв дар речи. И тогда я поняла, что перестаралась, чересчур вжившись в роль рабыни.

– Хочешь поиграть в «Иллюзию»? – поинтересовался Фархад с издёвкой.

В интонации его речи зародился мрачный, отягчающий оттенок уныния в симбиозе с бездушным сарказмом.

– Не совсем удачная ролевая игра. Особенно для нас с тобой. Ты так не считаешь?

– Не считаю, мой господин.

А вот этого я не ожидала…

И представить не могла, что так всё повернется, и Фархад, вместо того, чтобы наброситься, как бешеный бычара, на красную шторку, которая нас связала однажды и навсегда, так легко отвернется от соблазна.

Нет, я не отступлюсь.

Ему же нужно видеть во мне рабыню? Покорную, стелющуюся лужицей. Как и те рабыни, которых он рисовал и до сих пор хранит рисунки. Он ведь любил их за покорный нрав.

«Ты ведь этого хотел. Почему ж ты сопротивляешься? Может быть, я недостаточно покладисто веду себя? Надо ещё больше унизиться?»

Во мне кричало всё моё естество, что не хочет больше так вести себя. Что оно хочет быть собой. Мое естество страдало, но я продолжала играть роль покорной рабыни.

– Позвольте вас порадовать, господин. Я мечтаю выразить вам свою любовь и преданность. Я готова понести наказание, коли вы посчитаете нужным причинить мне самые ужасные в мире страдания. Не щадите и не выделяйте меня среди других. Обращайтесь со мной так, как изволит ваше сердце. Выплесните всю вашу обиду. Накажите меня по всей строгости, о Палач, мой господин.

– Ты не имеешь представления, к чему так плаксиво взываешь, Катя… – цокнув пренебрежительно, отозвался Фархад спустя некоторое время молчаливого обдумывания. – Зачем обижаешь меня тем, что помнишь? Зачем опять баламутишь ты это всё?

Фархад встал с кровати и, приблизившись ко мне, недолго глядел в глаза, пытаясь распознать в них ответы на свои вопросы, затем принялся не торопясь ходить вокруг.

– Эх, Девятка, Девятка… Хрен поймёшь, что тобой движет. Ты та самая загадка, которую мне непросто разгадать.

Я напряглась, как струна. Желание, страстное, липкое, гнетущее, дрожащее, зародилось в груди, нарушив частоту дыхания, и поразительно быстро упало ниже пупка.

Я опустилась на пол, села на колени, свела их вместе. Выставила руки ладошками вперед и склонила голову.

– Я готова покаяться и получить наказание за свои грехи, мой господин.

– Хорошо. Выпросила. Так и быть, накажу тебя так, что мало не покажется. Но сперва ты ответишь, зачем всё это затеяла.

– Я вещь. Я собственность. Ты меня купил, заплатил высокую цену, и потому тебе приходится со мной жить. Мой господин.

– Ты моя принадлежность, которую я купил, и это на самом деле так. Но ты не вещь, Катя. Ты высшая ценность, которую я добился, потратив на это годы, силы, сердце и жизни других людей. Я поставил на кон всё, чтобы ты принадлежала мне на любых условиях, при любых лишениях и за любые страдания. Я пошёл на всё ради тебя одной, и ни капли не сожалею об этом. Если хочешь на чистоту… Ты первая женщина, из-за которой я вообще что-либо делал не в угоду себе. Вертелся перед тобой, как щенок, что для меня, поверь, было дико унизительно. Возможно, я эгоистично поступил, сделав тебя моей без твоего согласия. Но ты, твоё поведение из крайности в крайность и твои безумные выводы… Не кажется ли, что пора бы поставить тебя на место?

– Согласна, меня надо поставить на место. Распоясалась я, сука такая. – я максимально низко наклонилась к полу. – Давай. Бей меня. Убивай. Ломай кости. И будешь прав. Всё стерплю. Сама знала, чем обернётся мое непослушание.

– Сперва расскажешь о своих подвигах. Где и с кем тебя носило, пока я был в Нью-Йорке. Библия нужна для мотивации говорить правду и только правду? Или ты справишься без спец примочек?

Стоит ли говорить обо всем, что я делала в его отсутствие?

А если солгу?

Не станет ли хуже?

Ответ пришел на ум сразу. Станет хуже и гораздо.

Значит ли это, что я могу быть с Фархадом полностью откровенна? Наверное, да.

Недолго раскачиваясь, я выложила всё, что со мной успело приключиться.

Показала уродливый шрам от пули на плече, который остался в качестве напоминания об испытаниях той ночью, когда бандиты вторглись в дом. Даже про ясновидящего рассказала. Умолчала только об Авроре и её парне Мергене, а также о том, что произошло между мной и Билли в номере отеля.

Но Фархад о брате вообще не спрашивал, к моему счастью. Его больше интересовало, как я, будучи его женой, посмела так неподобающе вести себя.

Фархад практически не перебивал меня. Он большую часть времени молчал. Лицо его не менялось на протяжении моего монолога, не излучало никаких эмоций. Будто в каменное изваяние превратился Фархад. Будто не мои признания слушал, а важную, но сухую лекцию.

Он даже не взглянул на меня ни разу. Как уперся глазами в пол, так и простоял, внимательно слушая меня.

Поднял глаза лишь тогда, когда я закончила говорить и интуитивно завернулась в абайю.

И в глазах его я не заметила ничего доброго – лишь холод и пренебрежение в них отображалось. Но никак не то, на что я рассчитывала.

– Ты молодец, что не побоялась признаться. Можешь задать мне один вопрос, который тебя интересует. И я отвечу на него. Всего один. Самый главный для тебя вопрос на сегодняшний день. Ответ и станет для тебя наказанием. Которое ты примешь с должной покорностью, выстрадаешь самостоятельно и в конечном итоге примешь, как постулат.

Фархад даёт шанс узнать о нем что-то? Любую тайну мне откроет? Вот это да! Разве этот редкий феномен может послужить наказанием?

– Минуту на раздумья можно?

– Да хоть десять. Думай и спроси о самом важном для тебя.

Меня прорывало спросить о многом, и это было никак не уместить в один вопрос, и тогда пришлось взвешивать их ценность. Из всех действительно стоящих вопросов, я выбрала тот, к которому подтолкнула слепая ревность.

– Ты её любишь?

Фархад, услышав вопрос, мягко говоря, разочаровался. Он закрылся от меня одним махом. А ведь он явно хотел в чём-то признаться и был близок к тому.

– Нет, не люблю. – ответил он сухо и отошёл от меня на несколько шагов.

– Тогда почему ты с ней проводишь столько времени? Какие у вас могут быть общие дела?

– Слишком много вопросов. Я обещал ответить всего на один. Ты его задала и получила исчерпывающий ответ. Тебя устраивает этот ответ?

Я не намеревалась упускать шанс вытащить из Фархада ещё что-нибудь тайное, раз у нас сегодня вечер признаний.

– Престол «Иллюзии» планируете как делить? Поровну или тебе достанется больше, чем ей?

– Надумаешь себе невесть что. Престол "Иллюзии"…

Усмехнувшись, Фархад с досадой отвернулся и уставился в окно.

Неужто не скажет?

– Ответь. Я с тобой была честна, Фархад.

– Давай договоримся, Катя. В мужские дела ты не лезешь. Никогда. Больше. Это не твои заботы. А мои. И точка.

– Какие же они мужские, дела эти, если Джасмина баба? Никогда не поверю, что у неё под одеждой пенис упрятан! Вы вместе продолжаете грязное дело Джамала. Неважно, как зовется она нынче, «Иллюзия», «Аль-Камар» или как-то еще. Она как была преступная группировка, которая кормила ультрарадикалов с Ближнего Востока, так и осталась ею. А я не хочу быть женой террориста.

– Когда ты уже поумнеешь… – Фархад повысил голос. – Начни уже думать головой, иначе зачем носишь её на плечах? Для красоты? Попробуй сесть и пораздумать, что к чему. Ты далеко не обыватель, которого не касаются эти вещи. Может, настала пора услышать меня? Мою правду? Я единственный, кто способен разложить перед тобой всю суть "Иллюзии" в деталях. Как это устройство работает, зачем и почему. Я не чужой тебе. Пойми это, Катя. И усвой наконец, что "Иллюзия" обязана продолжать своё существование в независимости от того, хотим мы или нет. Она как солнце, которое встаёт и заходит каждый день, и с этим ничего не поделаешь.

– Тогда скажи, зачем тебе сдалась Джасмина, если "Иллюзия" и так есть? Для чего она нужна тебе? Тебе жаль её, потому что она мать-одиночка? Ты считаешь своим долгом помогать ей и её ребенку?

– Да не о том ты думаешь!

– Хочешь усыновить чужого ребёнка из жалости к ней? Так вот знай. Не будет здесь этого ребёнка, и её тем более. И мои дети не будут общаться с этим ребёнком!

– Это не тебе решать! Поняла?

Фархад психанул и выскочил на лоджию, чтобы подышать воздухом и успокоиться.

Обозлившись, я замоталась в абайю и вылетела из спальни под аккомпанемент ругательств себе под нос.

Глава 6. Катерина

Расстроенная тем, что вечер пошел совсем не по тому сценарию, который задумывала, я просидела на кухне где-то с час. В тишине, варясь в собственных мыслях и в томительном ожидании, что Фархад спустится, и мы поговорим спокойно. Обсудим всё, как взрослые люди. Но ничего из того, что ожидала, не произошло. Фархад не покидал пределов спальни. Если бы он вышел, я бы услышала.

В итоге, прошел ещё час. Ужасно долгий час нагнетающей тишины.

Нашкодившая, провинившаяся, глупая женщина, я с поверженным видом приползла назад. Сама.

Я ведь старалась вести себя так, чтобы ему угодить, но с первого раза не получилось. Из меня покладистая рабыня почему-то никудышная.

Может, в этом есть свой глубокий смысл? Глубинный смысл, в который я никак не могу вникнуть из-за предвзятого отношения к Фархаду, как к особенному, проблемному мужчине с кучей скелетов в шкафу и не только там.

Распахнула я дверь спальни.

Фархад лежал на краю кровати лицом к стене. Он не шелохнулся, хотя я довольно громко вошла в комнату.

Ну вот, дождалась… Заснул он!

Не стала его тормошить и не стала снимать с себя костюм с абайей.

Прям в одежде, примостилась рядышком с Фархадом. Спиной к нему.

Недолго думая, я придвинулась ближе и выпятила ягодицы, чтобы достать до него.

Фархад прав. Я должна ему доверять. Кто, как не он, сможет пролить свет на все тайны.

И я погорячилась насчёт Ахмеда. Мне не по себе от того, что обидела ребёнка и показала себя, как мать, с наихудшей стороны.

Фархад перевернулся на спину и, вопреки моим ожиданиям, засопел себе размеренно.

Немного покачавшись в ожидании его пробуждения, я отбросила попытки изображать из себя маятник – не настроить спящего Фархада на любовный лад.

Отодвинувшись, чтобы наши тела не соприкасались, я накрылась абайей вместо одеяла и постепенно провалилась в сон.

Тело моё расслабилось, появилось ощущение невесомости и легкости. Но сон тот был неспокойный, поверхностный. Я ощущала малейшие шевеления и подёргивания, и в итоге проснулась от того, что Фархад перекатился набок и раскрыл меня. Я чувствовала это, но не шевелилась, делая вид, что всё ещё сплю.

Сердце забилось ускоренно в предвкушении заветного.

Фархад основательно проснулся и взялся теребить хлипкую ткань шаровар. Его ладонь через вырез проникла под шаровары, по-хозяйски исследуя моё бедро.

Приподняв мою ногу, согнутую в колене и забросив на себя, Фархад взялся орудовать поглаживаниями внутренней стороны бедра, и проворно продвигался ласкательными движениями к промежности, условно прикрытой тонкой тканью шаровар.

Как только Фархад проник в меня пальцем, то сразу осознал, что я притворяюсь и вовсе не сплю.

Задышала бойчее, чем выдала себя, так как внутри аж захлюпало от возбуждения.

– Удобные штанишки. Можно не заморачиваться и не снимать. Носи их почаще, любовь моя. – шепча, он накинулся исступлёнными поцелуями на область декольте и шеи.

Его пальцы без промедления двинулись к соскам, на которых всё ещё висели кисточки.

– Всегда интересовало, как держатся эти штуки и почему не спадают.

Фархад, ухватив за кисточку, резко потянул на себя.

Я зашипела и вцепилась в его руку, остановив дальнейшее движение.

– Больно сделал?

– Не то, чтобы очень…

– Такая заманчивая висюлька, и подергать за неё нельзя. Зачем эта штуковина нужна тогда, если носить её больно?

– В некотором смысле это приятно… Просто дёрнул неожиданно…

– Приятно, говоришь? – его палец суматошно закружил вокруг соска, слегка надавливая на покрасневшую область. – Тебя ещё предстоит поисследовать. Познать тайные предпочтения твоего тела, о которых ты сама не ведала.