Прощай, Анна К.

Муж и свекровь были похожи: светловолосые, с ярким пятнистым румянцем и крупными руками и ногами. Эти люди крепко стояли на земле. Посоветовавшись, они решили назвать ребенка Никитой. Женя не стала возражать.

Ей все казалось, что именно они, эти незатейливые, цепко и правильно держащие свою жизнь люди, виноваты во всем. Чужая порода, которая в ней так и не смогла прижиться и дать правильные ростки, терзая сначала токсикозом, потом ранними мучительными родами.

Она никогда не говорила об этом мужу, но это будто висело в воздухе, когда они обедали, загорали, плавали на лодке, когда с какой-то страстной ненавистью занимались любовью.

– Почему у тебя такое скорбное лицо? – спрашивал муж.

Он уже загорел кирпично-красным загаром, который бывает у белокожих людей, с удовольствием, шумно отплевываясь, плавал, с аппетитом ел.

– Ну что опять? – смотрел он на нее с заботливым раздражением.

– У тебя лак облупился, некрасиво, поправь!

– Дурацкая майка, тебе не идет!

– Не убирай волосы за уши!

И она, как злой ребенок, ходила только в этой дурацкой майке, прилизывала волосы как можно отвратительнее и отталкивала его большие руки.

В конце концов они так рассорились, что она взяла билет и уехала раньше. Он вяло пытался ее остановить.

* * *

В купе с ней ехали трое: породистый мужчина за пятьдесят, худая женщина с серым лицом, на котором заранее было написано осуждение, и ее сын, вялый долговязый подросток.

Мужчина оказался военным в отставке. Он вежливо поздоровался со всеми, но говорил только с ней. У него был властный, бархатистый голос, синие глаза и белые от седины волосы. Мать и сын смотрели на него с подобострастным испугом.

Женя легла и открыла книгу, а он смотрел на ее ноги с облупившимся лаком. Она поджала ногу под себя. Он улыбнулся.

– А хотите вина? Коллекционного? – сказал мужчина, обращаясь будто бы ко всем, но глядя только на Женю. – «Князь Голицын». Был у друга в горах. Угостил. Изумительное вино, такого нигде не купите.

Женщина с серым лицом торопливо отказалась и за себя, и за сына, засобиралась, и они вышли из купе.

Мужчина достал из сумки пластиковую бутыль с напитком янтарного цвета. Поставил на стол. Вагон качнулся, он ловко поймал бутыль. У него были крупные, загорелые кисти со светлым пушком. Женя отложила книгу, села.

– Сейчас, – мужчина разлил вино в два стаканчика. Протянул один Жене: – Попробуй. Такого ты не пила.

Женя сделала глоток. Вино было ароматным, густым и приторно-сладким. Он смотрел на нее не отрываясь. Она улыбнулась.

Хмелея, Женя становилась легче, свободнее. Открылась дверь купе, мать и сын вошли, сразу полезли наверх и замерли, вжавшись в полки. Женя, не зная, куда деть глаза, открыла книгу. Книга была куплена свекровью в церковной лавке и напутственно вручена перед поездкой.

– Что читаешь? – спросил мужчина. Женя не любила, когда незнакомые говорили ей «ты», но сейчас это было приятно.

– Крестьянкин, – она повернула к нему зеленоватую с крестиком обложку книги, чувствуя всю фальшивую театральность подобного чтения здесь и сейчас.

Он весело присвистнул, прищурившись, заглянул ей в глаза.

– А ты и правда веришь? – спросил он, и она почувствовала, как он легонько наступил под столом ей на ногу.

– Ну, так, – растерянно улыбнулась она. – Безусловно, существует какая-то высшая сила… – Она беспомощно замолчала.

– Не, не веришь, – он улыбнулся. – Глаза у тебя зеленые, вот и не веришь никому! На мысе Фиолент была? Скала святого явления, все дела. Наша часть там стояла. Тоже явление, – он подмигнул. – Свято-Георгиевский монастырь там.

– Да, заезжали.

– Тебя в мужской монастырь пустили?!

– Мы с паломниками были.

– А… Кошки у них худющие, а настоятель – о! – он показал рукой огромный живот.

Она засмеялась.

– А какой там Яшмовый пляж! Была?

– Нет.

– Я счастливый – на Фиоленте все детство провел. Он улыбнулся светло и весело. Посмотрел в окно.

Помолчал. Потом спросил серьезно:

– Что у тебя стряслось?

– Ничего.

– От хорошей жизни по монастырям не ездят. Еще раз пристально взглянул на нее:

– Почему одна едешь?

– Домой захотела…

– А дома кто?

– Ой, мне черешни надо купить! – вспомнила вдруг Женя, увидев на платформе старуху с ведром, прикрытым марлей.

– Купим! – широко улыбнулся военный, поблескивая зубами. – Я тебе такую выберу! Я ж местный!

В Мелитополе, когда вышли за черешней, она покачнулась, и он обнял ее за талию. Она чувствовала сквозь тонкую майку его теплую ладонь. Не убирая руки, он долго и с удовольствием торговался. Купили ведро темной, спелой ягоды. Бабка все не хотела продавать само ведро.

– Ти що ж, мати… жадібна як єврей, – весело говорил он на бабкином языке, блестя зубами. – І відро-то паршиве. Я тобі на три нові дам!

Уговорил. Сдачу брать не стал. Старуха на радостях что-то запричитала, приложив жилистую руку к груди.

С голубым ведром, полным черешни, вернулись в вагон. Тетка и ее сын уже спали. Стоял полумрак. Робко заглянула проводница:

– Чай будете?

– Да какой чай, жарища, – весело сказал он. – Ти, красуня, мені скажи – купе вільне є?

Проводница с презрительностью соперницы глянула на Женю, покачала головой. Дверь закрылась.

– Еще? – мужчина показал на бутыль.

– Нет.

Он улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Она ответила ему смущенной улыбкой. Во рту у нее пересохло от приторного вина и волнения. Она поправила подушку.

– Спать хочешь? – спросил он.

– Да.

– Что с тобой делать – ложись. Я тоже тогда лягу.

Он снял туфли, лег. Его большому телу было тесно на узкой полке. Она тоже легла, прямо в шортах, прикрывшись простыней. Его глаза блестели в темноте. Он протянул руку под откидным столиком, дотронулся до нее:

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

– Замужем?

– Да.

– Иди сюда.

Она не пошевелилась. Он убрал руку.

– Ты умная, – сказал он, – умная и красивая.

Замолчал. Уставился в потолок. Она смотрела на него. Он был, кажется, старше ее отца.

– Вы тоже красивый, – сказала она.

Он усмехнулся, быстро взглянул.

– Дедом стал. В прошлом месяце. Еду внука смотреть.

– Богатырь, наверное, – сказала она.

– Да какой богатырь, еле выходили!

Он перестал улыбаться. Она села и, обхватив колени, смотрела на него. Он устало поднял глаза.

– Ну что ты смотришь?

– Ничего.

– Старый?

– Нет.

– А какой?

Она не ответила. Он шумно вздохнул и неловко зашевелился на узкой полке. Пробегающие полосы света падали на его крупные руки. Расстегнул ремень на брюках, взвизгнула молния. Женя отпрянула, вжавшись в стену.

– Не бойся, спят все, – сказал он. – Дай мне ножки. Просто ножки дай, и все.

– Они грязные, – сказала она.

– Глупая.

Она не шевелилась. Он сел, наклонился, взял в руки Женину маленькую ступню, притянул к себе, прижал к теплому животу с мягкой порослью. Женя замерла. Он откинулся назад, упершись головой в верхнюю полку. За окном проносились фонари, темные полосы мелькали на его лице. Женя смотрела и не могла оторваться. Поезд дрожал и раскачивался. На верхних полках спали тетка и ее сын. А может и не спали, просто лежали, боясь выдать свое присутствие. От стыда Женя улыбнулась. Он прикрыл глаза. Поезд вздрогнул вместе с ним, сбавляя ход. Наконец со скрежетом остановился.

В дверь купе постучали. Женя поджала под себя ноги, он улыбнулся ее испугу, натянул брюки, раздраженно дернул дверь.

Проводница зыркнула сначала на Женю, потом на полковника:

– Купе есть свободное.

Он сошел рано утром. Уже с сумкой долго смотрел, как она спит. Она не спала, чувствовала его взгляд, но лежала и боялась шелохнуться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.