bannerbanner
Ретроград-2
Ретроград-2

Полная версия

Ретроград-2

Язык: Русский
Год издания: 2024
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 5

– Здравствуйте, товарищи генералы. Присаживайтесь. И вы, генерал Филин. В ногах правды нет.

Пока вошедшие устраивались, Сталин рукой пригласил Шапошникова встать. Тот подошел к планшету, раздвинул шторки, чуть подтолкнул его вперед, подвигая ближе к столу. Нам эту карту смотреть было не положено. Вообще непонятно: зачем нас тут держат. В течение пятнадцати минут Борис Михайлович рассказал обстановку на всех фронтах, причем начал с Закавказского. Затем задернул шторки и вернул планшет на место.

– Теперь заслушаем генерала Никифорова по вопросу бомбардировки Берлина.

Я так же коротко, как Шапошников, рассказал о полученном приказании, особо подчеркнув политическую составляющую этого удара.

– Товарищ Верховный Главнокомандующий подчеркнул: «Оставлять безнаказанными попытки бомбежки наших городов нельзя!» Плюс, я считаю, что в случае неудачи своего наступления немцы могут воспользоваться большими запасами своего химического оружия, запрещенного к применению на конференции в Женеве. Имея досягаемую для нашей авиации столицу, они вряд ли решатся на такой шаг. Поэтому для налета мною были избраны два полка скоростных пикирующих бомбардировщиков, дальность которых позволяла совершить налет на Берлин и вернуться на ту же базу. В налете принимало участие 152 бомбардировщика и 12 тяжелых истребителей сопровождения. Общая бомбовая нагрузка составила 228 тонн. Целями для бомбардировки стали правительственные кварталы в Берлине. Так, чтобы всем жителям Германии было понятно, что это наш ответ на неудачную попытку покушения на товарища Сталина. Ударам подвергнута Рейхсканцелярия, бункер Гитлера, Управление люфтваффе и Управление гестапо, расположенные на одной улице: Вильгельмштрассе. О результатах могут доложить непосредственные участники налета: полковник Голованов, он выполнял этот полет штурманом головного самолета-осветителя, и майор Байзуков, который также летел штурманом на замыкающем самолете-разведчике. Он снимал этот район и выбросил полторы тонны листовок, уведомляющих жителей Берлина, что удар нанесен авиацией СССР. И о причинах его нанесения.

– Прошу вас, майор!

Байзуков раздал маршалам и Сталину аэрофотоснимки до и после удара. Снимки уже были «подняты»: отмечены ориентиры на всех снимках, выделены цели, стояли отметки о вскрытых батареях ПВО и осветителей. Над ними поработали штурмана наведения.

– Хочу отметить, что удары нанесены точно, лишь восемь зданий-не-целей пострадало от бомбежки. Наибольшие разрушения отмечены в кварталах Рейхсканцелярии и министерства авиации. В здании гестапо – сильный пожар. Налет удалось провести внезапно, прожекторы и заградительный огонь немцы опоздали поставить. Непосредственно над целью ни один самолет не был поврежден. Но оборона там сильнейшая. В наборе повреждения получили одиннадцать самолетов. Два из них упали на территории противника. Один экипаж потерян безвозвратно, судьба еще троих членов экипажа другого самолета – неизвестна.

– Спасибо, товарищ майор. Мы вас больше не задерживаем. Подождите остальных у секретаря.

– Есть! – ответил майор и вышел из кабинета.

– Что можете сказать о налете вы, товарищ Голованов. В плане подготовки и проведения.

– Хочу отметить сразу, что времени на подготовку у меня практически не было. Утром 22-го меня вызвали в Чкаловск и поставили задачу обеспечить штурманскую часть этого налета. Предлагалось два варианта, один из которых был явно дан чисто для того, чтобы понять, что этот вариант – единственно возможный. Но все экипажи никогда над морем не летали, тем более ночью. Поэтому пригласили нас помочь с ориентированием. Всего от 212-го полка в вылете принимало участие семнадцать человек, все вылетели штурманами у ведущих «девяток». С самолетами СПБ мои люди не были знакомы, поэтому мы использовали только штурманский состав. Тем не менее я, как летчик, сумел опробовать эту машину в воздухе, подменив командира во время перелета над морем. У машины есть автопилот и проход справа, куда командир может спуститься. Удобнее, чем на ДБ-3ф. Там приходится сидеть за штурвалом весь полет, и, в случае ранения или гибели командира, штурман не может его подменить. Машины, на которых летели мы с майором, имеют радиолокатор, который может работать по воздуху и по земле. ДБ такого оборудования не имеет. Еще на земле мне объяснили, что ориентиром для меня будет Маршальский мост через Шпрее, который будет отчетливо виден на экране локатора. Так и было. Я определился и направил остальных именно по мостам. Визуально немцы применили маскировку и кварталы выглядят с воздуха не так, как в действительности. Камуфляж изменяет их до неузнаваемости. А мост выдает их с головой. Мы вывесили серию осветительных бомб, и остальным машинам было удобно пикировать и бомбить. Часть машин, шесть штук, вместе с бомбами взяли с собой ракеты, с помощью которых подавляли работу прожекторных батарей. Очень эффективное оружие. Ну, а о силе обороны немцев могу сказать одно: бомбить с горизонтали там практически невозможно. Времени на прицеливание тебе попросту не дадут. На отходе пикировщики попали под сильный зенитный огонь в окрестностях Берлина у аэродрома Темпельхофф и Мауэр-парка. Здесь моя недоработка, товарищ Сталин. Я дал команду после выхода ложиться на обратный курс, а требовалось в набор идти курсом «сто» до окружной дороги, и там уходить на Свенемюнде. Но эту команду я дал до атаки, тогда там тихо было. Когда набрали высоту, то немцы нас перехватить смогли только один раз на встречном курсе у Пренцлау. Но «лидеры», кроме локатора, имеют мощное пушечное вооружение в носу: четыре пушки. Пилот моего самолета в лобовой атаке сбил немецкий перехватчик. Атак сзади не было, мы отрывались от противника, имея скорость на 4050 километров больше. После ухода в море ход сбросили и пошли экономическим. Шести поврежденным самолетам я позволил выйти из строя и следовать к ближайшему нашему аэродрому. Выделил четыре самолета сопровождения. Истребители сбили двух перехватчиков. У них локаторы есть штатно на всех машинах. Что касается налета… Я бы разбил полки на более мелкие группы и атаковал бы большее количество целей. Но такой задачи не ставилось, действовали по заданию. Считаю необходимым держать на трассе полета несколько подводных лодок, чтобы подбирать подбитые экипажи.

«Лично я до этого не додумался, хотя риск для лодок достаточно велик. Но – это мысль!» – подумал я, услышав предложение Голованова.

– Считаю, что, в условиях такого дефицита времени и на других самолетах, задачу бы мы не выполнили или понесли более внушительные потери на подходе-отходе от цели. Считаю необходимым передачу в АДД таких самолетов, с такой скоростью и точностью бомбометания.

«Обойдешься!» – подумал я и приподнял указательный палец, прося слова. Сталин утвердительно кивнул головой.

– Подготовку к этому вылету мы начали в январе этого года по приказу командования ВВС. Обучали командиров эскадрилий двух полков 23-й смешанной дивизии, командир которой находится под следствием по итогам проверки отделом боевого применения ВВС. Генерал Смушкевич в курсе событий.

Смушкевич кивнул, что да, в курсе.

– В ходе подготовки командиры экипажей освоили ночные полеты и полеты в сложных метеоусловиях со «слепой посадкой» на аэродроме в Чкаловске. Времени провести полеты над морем не хватило из-за задержки в поставках техники и вылете всех командиров эскадрилий на Крит для участия в боевых действиях. В их отсутствие занимались отработкой заданий на максимальную дальность с боевым применением. Судя по всему, экипажи этих двух полков готовы к выполнению сложных полетных заданий. Но передавать их в дальнюю авиацию преждевременно. Начавшиеся боевые действия показывают, что истребительные эскадры немцев базируются вблизи линии фронта из-за небольшого радиуса действия своих машин. И, как только мы сможем сформировать первую штурмовую дивизию, мы начнем выбивать их на аэродромах. А эти четыре полка, еще два мы готовим на новую технику, составят дивизию скоростных бомбардировщиков особого назначения, которые будут выбивать бомбардировочные эскадры немцев на местах базирования. Через месяц Антонов обещает дать четыре летающих командных пункта для командующих воздушных армий, и уже мы начнем воздушное наступление против немцев.

Тут выдал Кулик, не выдержал, видимо:

– Гитлер по радио сказал, что через три, максимум четыре, недели будет принимать парад в Москве.

– Если отдавать ему по сорок километров в день, то «да», за четыре недели управится, товарищ маршал. Несомненно! От Бреста до Москвы всего одна тысяча таких километров. За эти сутки ни одна бомба не упала на наши войска. Немцы отбомбились только по ложным аэродромам, потеряв почти семьсот бомбардировщиков, в двух попытках. Я несу, по готовности номер один, дежурство на ЗКП ВВС в Ставке Верховного Главнокомандующего. За это время я не слышал ни одного вызова воздушной поддержки непосредственно от войск. Их не бомбят и не штурмуют. Небо над ними мы закрыли и контролируем. Но армии у нас пока нет. Есть толпа, одетая в униформу. И пока она не нюхнет пороху и не умоется юшкой, не почувствует на своих губах вкус победы – грош ей цена. Я ведь мог взять лучших летчиков из ВВС и посадить их на СПБ-2. Мне бы не отказали. Дескать, надо и хоть убейся. Я взял худших в Московском округе. И сегодня они бомбили Берлин. Почти без потерь.

– А вот тут я генерала поддержу, хоть и не знаю, как его зовут, – оглаживая усы, сказал Буденный. – Я молчал, Иосиф, так как непонятка возникла: чего мы здесь собрались. Сейчас все от командиров зависит. Мои вон сегодня западную часть Перемышля отбили, так я Дементьева на корпус поставил, сразу. Не бомбят нас. Это он верно заметил. Карусель в воздухе такая, шо мама не горюй, но немец вниз не идет. Войска мои не трогает, и свобода маневра у меня полная. Вот и подтягиваю силы, чтоб звездануть так звездануть, чтобы до Берлина катились. А оборону держать надо, зубами, как под Царицыном держали, а не песни тут петь: мне никто не помог, я ухожу! Я те уйду! Так что уймись, Григорий. Халхин-Гол вспомни!

В 08.20 Сталин снял трубку телефона, они у него беззвучные, не то что у нас. Улыбается чему-то.

– Передайте большое спасибо и поблагодарите за сведения!

Повесил телефонную трубку, сел в кресло и начал набивать другую трубку. Все молчали и уставились на него. Тот раскурил ее, несколько раз затянулся и выпустил густые облака дыма. Маршалы полезли в карманы за папиросами. Мне тоже захотелось покурить, но Сталин сказал:

– Молотову принесли телеграмму от Черчилля. Доставил ее лично Криппс. Нас поздравляют с большим успехом нашей авиации. В здании Министерства авиации ночью проходило большое совещание, которое закончилось за пятнадцать минут до бомбежки. Уничтожено более двух с половиной тысяч высших офицеров люфтваффе. Погибли Мильх, Ешоннек, Рихтгофен, Мельдерс, командующие четырех флотов. Пострадал автомобиль рейхсмаршала, сам Геринг только получил контузию и ушибы. Погибли Гиммлер и Гейдрих, большое количество офицеров гестапо и РСХА. Полностью уничтожена Рейхсканцелярия, но там, кроме охраны, никого не было. Судьба Гитлера пока неизвестна. Оба выхода из бункера под обломками. Входные кабели связи повреждены. В Германии объявят траур в 08.00 берлинского времени. Черчилль собирается прилететь в Москву в ближайшие дни, чтобы наградить участников налета, обещает полный доступ к программе ленд-лиза. А это успех, товарищи!

Маршалы тут же переключились, начали хвалить Филина и Голованова, ну и мне немного перепало. Но из кабинета вышел полковник Кулик, с которым решили дальнейшее обсуждение вопросов не вести. Дела сдает Богданову, командующему Резервной армией. Через три дня начало наступления на Иран, согласованное с Великобританией уже давно. Таким образом закрывается возможность похода Гитлера на Ближний Восток.

Маршалов, после короткого обсуждения положения на фронтах, в нашем присутствии, отпустили исполнять свои обязанности, ну, а мы вышли оттуда еще через пятнадцать минут, озадаченные по самое «не хочу», но все в новых званиях. Филин получил генерал-полковника авиации, а мы с Головановым стали генерал-лейтенантами. Мне «забыли» прицепить «инженера», зато стал заместителем командующего ВВС по авиастроению и комплектации. Комплектацией и связью с промышленностью ведал генерал-лейтенант Новиков, которого оставили моим замом. Не слишком хорошее решение! Голованов стал командующим АДД, вновь созданной структуры, в ВВС не входившей, и подчиняющейся напрямую Главковерху. Планов у него громадьё, поэтому Филин предложил обмыть погоны и должности в институте. Тем более что Сталин приказал подготовить требования к англичанам по ленд-лизу. Исходя из полученной телеграммы, Черчилль готовится вылететь на Ближний Восток сегодня. И ему направлена телеграмма с приглашением посетить СССР с дружественным визитом.

Говоря о последствиях этого «бунта маршалов», то они не замедлили проявиться: Ворошилов на следующий день был тяжело ранен под Либавой, повторил свои приключения под Ленинградом в том 41-м, а Тимошенко сначала самоустранился от командования направлением «Запад», переложив все на Жукова. Тот через неделю «взбунтовался» и пожаловался Сталину, результатом стало назначение его командующим направлением, а Тимошенко отправили в Сибирь. Не по этапу, а командовать направлением «Восток». Наступление немцев замедлилось через три дня, а активные действия люфтваффе резко пошли на убыль, сорвались графики поставок всего и вся из-за нарушения схемы логистики. Штаба как такового у них не стало. Гитлер не пострадал и уже в 10 часов утра выступил с обращением к нации по Deutscher Rundfunk. Ругался, обещал жестоко отмстить коварным и неразумным хазарам. И еще один «прикол»: в те дни удалось отменить одно страшное распоряжение наркома обороны Ворошилова. В 1934 году, будучи в этой должности, он ввел в армии и на флоте «институт военных финансовых инспекторов», дабы не воровали так казенное имущество. Так вот, по одному из приказов этого ведомства срок службы планера ТБ-3 был определен в пятьдесят лет. А срок эксплуатации его обшивки – десять лет. И их было не списать! Только если они попали в аварию и не подлежали восстановлению. Бомбить Берлин, Париж и Нью-Йорк, по мнению военфининспекторов, в 1944 году мы были должны на самолетах ТБ-3. А списывать их планеры в 1984-м. В противном случае командира части ждал суд военного трибунала.


Глава 3. Неожиданный «визитер»


Лорда Черчилля сами «исполнители» не заинтересовали. Он с интересом вглядывался в глаза простых солдат, стоявших в почетном карауле, охотно говорил с летчиками уровня командира звена и эскадрильи. Два генерала его не интересовали от слова «вообще». Мне повесили на шею какую-то цепь, сказали, что в декабре я приглашен на вручение остальных атрибутов ордена, но звание «почетный» перечеркивало всякое рыцарство напрочь. Не смешно! Ну, Михаил, ну, Георгий, ну, рыдель. Кто ж меня, с моими «нулями», туда отпустит? Пусть Георг сам летит сюда и вручает. Гораздо важнее были заключенные договоры по поставкам сюда коллиматорных прицелов, оптики, фотоаппаратов для разведывательных самолетов и тяжелых бомбардировщиков. От строительства завода для производства «мерлинов», от «Роллс-Ройса», мы отказываться не стали. Но перед визитом произошли довольно важные события на нашем советско-германском фронте. Во-первых, направили в Балбасово еще два полка: 174-й и 184-й ШАП из Монино, где была устроена «переучка» с тренажерами, как для летчиков, так и для штурманов-стрелков. Вместе с полками вылетел генерал-лейтенант Григорий Кравченко, который из двух кадрированных дивизий сформирует 1-ю ИВА, истребительную воздушную армию. Самолетов там достаточно. А командир 11-й САД подполковник Петр Ганичев, отличившийся в боях у границы, сформирует 1-ю ШАДОН – штурмовую дивизию особого назначения в составе пяти полков. Двадцать третьего июня пополнили 213-й и 214-й полки еще двенадцатью ТИСами и 64 Пе-3, часть которых была оснащена локаторами. Но ночных прицелов у «пешек» не было. Их за год выпустили сорок штук, двадцать четыре стоят на ТИСах, а шестнадцать на СПБ-2. Есть двести сорок почти готовых прицелов, но каскадно-усилительных ламп в оптическом усилителе нет. Все забракованы. Без этой лампы прицел не работает. Но РУ ГШ предупредило, что 1-й ночной полк люфтваффе поднят по тревоге и барражирует Балтику. Прорываться к цели придется с боем. Цель – пятнадцатиметровые радиолокаторы, которые использует этот полк и ракетный полигон в Пенемюнде, и аэродромы и казармы самого большого в рейхе авиационного училища Грайфсвальде. Причем РУ прислало аэрофотоснимки этих объектов, обозначив важнейшие из них. Отдельно выделено здание института Макса Планка. Этот объект подлежит полному уничтожению. В его лабораториях готовят образцы UF5 и UF6 для отделения U235 от его неделимого собрата физико-химическим способом.

Первые BF.110.D1 были обнаружены еще у мыса Хобург, юго-восточной оконечности острова Готланд. Четверка Пе-3, форсируя моторы до предела, догнала три из четырех «мессершмитта» и сбила их, но ведущий сбросил «даккельсбаух» и на пологом пикировании ушел от звена Пе-3, которым пришлось сбросить ПТБ, чтобы нагнать разведчиков немцев. Вся наша четверка повернула назад. Радист немца сыпал в эфир морзянку, предупреждая своих о появлении крупного соединения врага.

На траверзе мыса Дуеодд острова Бронхольм радиолокаторы обнаружили 48 отметок целей на высоте 10 230 метров. Разбитые на пары немцы ожидали подхода группы. Вперед выдвинулись Пе-3 и ТИСы. Немцы не прореагировали на перестроение, видимо их локатор такие «мелочи» не замечал. Немцы осторожничали, они были в курсе, что восемь из девяти их товарищей открыли купальный сезон. Один не выпрыгнул. И ждали, когда погаснут последние лучи зари. Считали, что их «каммхуберы» лучше сработают. Пара ТИСов рванула к берегу, отрываясь от группы и пытаясь выставить немцев на фоне слабенького полярного сияния на севере. Немцы разгадали маневр и пошли за ними. Затем кто-то из их командования заявил, что их уводят от основной группы, и это западня. Они развернулись, и последовала первая атака ТИСов. Один «мессер» вспыхнул, второй объявил о повреждениях, группа опять развернулась, но их атаковали в хвост остальные русские истребители. Но атака была отбита, и немцы ушли наверх с переворотом. Ночью на таком маневре преследовать цель очень тяжело. Немцы были очень слетанны и действовали грамотно. Просто наших было много больше. С разворота немцы пошли в лобовую на бомбардировщики, но те их встретили мощным и точным огнем. Пришлось отворачивать, теряя машины, и запускать истребители в хвост. В этот момент первая девятка СПБ-2 свалилась в пике, вспыхнули осветители, и вниз пошло большое количество ракет. Меньше чем через минуту стало понятно, что бой немцами проигран, они лишились наведения на цель. Вторая девятка ударила по зданиям у канала, где находилась сама радиолокационная станция и трансформаторы, снабжавшие полигон и аэродромы в Парове и Пенемюнде. Через шестнадцать километров осветитель, шедший на недоступной для BF.110.C5 высоте, выбросил две серии осветительных бомб, и остальная часть бомбардировщиков свалилась в пике, стирая с лица земли ангары, казармы, штабы и даже столовые, под которыми находились бомбоубежища для личного состава. Одна девятка вывалила 14 тонн бомб на здание института Планка и небольшой склад, где лежала урановая смолка в бочках. Попытки немцев атаковать оканчивались выходом им в хвост нескольких «пешек» или ТИСов. Русские ушли, оставив у себя за спиной кучу развалин, шесть самолетов-бомбардировщиков и один истребитель они потеряли от действия ночников и зенитчиков.

Самое большое приключение случилось в Тукумзе! Первым на аэродром приземлился «мессер», из которого вылезли гауптман люфтваффе, женщина и старик. Старик предъявил «шелковку», на которой было написано, что он – третий секретарь ЦК компартии Германии. Как и когда «немец» пристроился к группе, никто не видел. Он был командиром того самого полка, с которым дрались ночью. Сказал условные фразы и сообщил, что имеет «воздух» для Москвы. Москва подтвердила, что ожидает этих людей, и их отправили туда. В этот же день вечером его привезли обратно, он сел в «мессер» и его сопроводили до Балтики. «Мессер» растворился в темноте над самой водой.


Я в тот день чуть пораньше закончил дела на заводе и в институте. Непосредственного участия в разработке этого задания я не принимал и ничего об этом не знал. Только о том, что еще двенадцать машин ушло в Тукумз, и все последующие будут выпускаться без ночных прицелов. Те лампы, которые выпускались в Питере на «Светлане» – работали, а вся партия новосибирских ламп забракована. Ругался с Авдеевым, главным инженером Новосибирского электролампового завода. Валентин оправдывался, что «химики» нахимичили, и катоды на заданной температуре «не парят». Холодный катод чувствителен к химическому составу сырья напыления. Плюс разбирались с большой партией Ил-10, 18-й завод наконец-то освоил их выпуск в заданном дневном объеме, хотя больше подходит «суточный». Сталин на них «наезжал» ежедневно, и две недели назад заводчане вышли на стабильные 32 машины в сутки. Но полезли мелкие недоделки в ночные смены. Их не принимала военная приемка, и приходилось выходить между сменами днем и устранять недочеты, а потом упаковывать машины или отдавать перегонщикам. В основном пока машины идут без упаковки в Монино. Я знаю, что через некоторое время и упаковывать машины перестанут. Будут грузить на платформы, без крыльев, крылья под фюзеляж и накрывать брезентом. Потом крылья будут путаться, а войсковые ПАРМы писать длиннющие бумажки о некондиционной сборке. Заводские бригады будут мотаться по всей линии фронта и устранять недостатки. Обычные проблемы крупной серии.

В этот раз перегонщики (кстати, среди них был самый большой процент потерь среди летного состава, почему после войны и состоялся суд над Новиковым и Шахуриным, «дело авиаторов») доставили сразу 72 машины, которые садились в Монино все утро. Заполнены формуляры, техника официально встала на вооружение двух полков. Время на освоение машин здорово подрезали, но и сами летчики, в основном очень значительная их часть, рвутся обратно. Они прибыли из Белоруссии почти три недели назад, а тут война, а там, в Лиде и Молодечно, остались семьи, девушки, друзья. И всему этому грозят гусеницы немецких танков, а они здесь безлошадными в «шариках» катаются, тем более что половина этих полков уже переместилась в Витебск. Они же не знают, что те тоже сидят во втором эшелоне и только утюжат полигоны. Как замкомандующего, ставлю подпись в книге приказов о комплектации полков и в приказе на перелет. Проводив взглядом крайнюю пару и увидев, что самолет Ганичева вышел из виража и лег курсом на запад, сел в машину и поехал домой. Есть, спать и помыться. Это тоже необходимо, иначе здоровье может подвести. Катерина еще отсутствовала, у нее смена в 16.00, а потом курсы санинструкторов, еще два часа, иногда три, в школе в городке. Поэтому принял душ, в ванну лезть не рискнул, могу уснуть запросто, поел, отвечая на вопросы о положении на фронте со стороны Карины, затем забрался под одеяло, сняв с себя всё. Впервые за пять суток. Через некоторое время меня немного и очень ласково потревожили. Легкие поцелуи и поцелуйчики переросли в нечто большее, и тут в соседнем кабинете позвонил ВЧ! Он, наверное, на это дело специально настроен! Я так пожалел, что автоответчики остались в другом времени: «К сожалению, мы не можем подойти к телефону! Но мы вам перезвоним, говорите, пожалуйста, после сигнала!» Снимаю трубку, Поскребышев.

– Святослав Сергеевич, вас просят подъехать, срочно.

– Есть! – «Сатрап! Такой момент испортил!»

– Ты надолго? – спросила Катя.

– Не знаю. Срочно… Я поскакал.

Какая к черту семейная жизнь? Война, что-то случилось. Завтра прилетает Черчилль, скорее всего, из-за него. Москва стоит без огней, светомаскировка на окнах, аэростаты заграждения. Над Берлином их тоже много. Во всех парках и скверах стволы 85, 76 и 57-мм пушек. На крышах счетверенные и строенные пулеметные и пушечные установки. Где-то высоко в небе невидимые с земли дежурные самолеты. Противник далеко, но дальние Ju-86R у него имеются. И противник долго с ответом задерживаться не будет. А что у него есть? Из готовых только «Кондор», и их выпущено совсем чуть-чуть. Сложный и неповоротливый самолет, несмотря на мощное вооружение, просто мишень для Пе-3 и И-180. Что-то было у Юнкерса, Ju-90, который не пошел по прочности, и из него сделали потом Ju-180. «Хейнкель-177» трех модификаций, из которых «Гриф» строился серийно, но первый полет 1942 год. Причем Хейнкель – это Варнемюнде, Росток и Ораниенбург. Этот маршрут мы уже опробовали. Дорнье… Бюро расположено в красивейшем месте Германии: на берегу Боденского озера, на самой границе со Швейцарией. Там в местечке Зеемос и расположен большой авиазавод. Там строили знаменитые цеппелины и летающие лодки. Это одна площадка. Вторая непосредственно в городе, занимает примерно четверть «старого» города в юго-западной оконечности аэродрома. Далеко забрались. Достать их можно, конечно, но добираться туда тяжко!

На страницу:
2 из 5