Ретроград-2

Комбат Найтов

Ретроград-2

Глава 1. 22-е июня 1941

– Sammeln in der Luft! Sammelhöhe ist 5200 meter! Aushungern, Buben!1 – скомандовал оберст-лейтенант Шуберт, командир «дополнительной» группе (Ergänzungsgruppe) 3-й эскадры пикирующих бомбардировщиков StG3. Ergänzungsgruppe – это группе (полк) усиления. Он придается эскадре при действиях во время наступления. Основная задача в остальное время – натаскивание пополнения до уровня линейных групп. В его постоянном составе – опытнейшие летчики-инструкторы, с помощью которых из юнцов, с 200 часами налета после училища в Грайфсвальде, получаются боевые летчики. В составе двух штаффелей находится шесть офицеров люфтваффе. Некоторые из них, как и сам Шуберт, начинали еще в Испании, в составе «Кондора». И это пятая для них кампания. Необычность вылета и всего задания очевидна: Ju-87 – дневная машина. С русскими гешвадер уже сталкивался, днем над Грецией. Там действовали их новые «доппельратте», которых у русских не так уж много. В дневном бою – серьезная машина. Их соседей, второй гешвадер, они потрепали так, что он до сих пор не восстановлен. Третий сняли с греческого направления месяц назад и перебросили в Польшу, в Бяло-Подляску. День назад туда же переброшена и 77-я эскадра, так что на аэродроме просто не протолкнуться. В отличие от остальных групп обеих эскадр, Erg.Gruppe/StG3 укомплектована новейшими Ju-87R, «Рихард». Это – дальний пикирующий бомбардировщик. Задача: на перегоне Смоленск—Минск обнаружить и уничтожить курьерский поезд, в третьем вагоне которого, в Минск, на встречу с фюрером, едет русский сатрап Сталин.

Из-за малого радиуса действия основного истребителя BF.109F: 425 километров с дополнительным подвесным баком, и тяжелого истребителя BF.110C.5: 525 километров соответственно, оба штаффеля шли без воздушного прикрытия. Их обещали прикрыть на обратном пути у Минска, который, одновременно с их ударом по поезду, начнут штурмовать самолеты 77-го гешвадера, они взлетят через 1 час 25 минут. Штурмовка Минска пройдет в три волны. Всего на Восточном фронте люфтваффе сконцентрировало 4950 боевых самолетов, которые через несколько минут начнут прогревать свои Jumo, DB и BMW. Этим двум штаффелям выпала честь нанести удар по противнику на самом большом удалении на участке вторжения группы армий «Центр».

«Штуки» собрались на пяти тысячах и поползли выше, к пределу высотности, еще до границы убавили обороты, пилоты и стрелки включились в СКУ, и в 01.27 берлинского времени пересекли границу СССР. Ниже их, чуть раньше по времени, пересек границу Ju-52 авиакомпании «Люфтганза». Его пролет был согласован заранее, он шел на Москву с дипломатической почтой. Этот «юнкерс» имел точно такие же Jumo-211, как и Ju-87R, так что акустическое прикрытие было отличным. Арнольд Шуберт запросил стрелка-радиста, что слышно на русских каналах?

– Герр оберст, противник обнаружил нижний «юнкерс», запросил его позывные и включил привод в Смоленске. Я настроился на него. По этому курсу три русских базы: Островок, Глиницы и Мачулицы. На двух из них сидят только бомбардировщики. Опасен только Островок.

– Понял тебя, Ганс! Следи за эфиром и за воздухом.

– Яволь, герр оберст.

Радист нижнего «юнкерса» кодом дал короткую РДО:

«Наблюдался подход одиночного “нойе-кертисса”. Активность авиации – обычная. Наблюдали обычное построение “кертиссов” в ряд на аэродроме. LHS20.145».

Трасса «Люфтганзы» проходит в трех-пяти километрах от Островка, и к пролету немца все давно привыкли.

– Ганс! Что у русских?

– Тишина. Диспетчер один раз запросил «сто сорок пятого», уточнил его место.

Подполковник видел данные разведки: после окончания войны в Греции их «кертиссы», «ратте» и «мартин-бомберы» вернулись на основные аэродромы, выстроились ровными рядами. Русские провели несколько воздушных парадов, обследовали аэродромы люфтваффе вдоль всей линии границы, и более полумесяца больше разведывательных вылетов не производили. Их активность на участках, где располагался гешвадер, низкая.

02.15 – на торфоразработки в Тристинце сброшены крыльевые дополнительные баки. Слева – огни Минска. Через двадцать одну минуту оберст-лейтенант однократно мигнул навигационными огнями. Новый курс – 10°. Под ними характерный изгиб Свислочи на 90° у поселка Благодать. Подполковник начал снижение и через десять минут отстегнул надоевшую маску от шлемофона. Теперь самое сложное: найти этот проклятый поезд. Доворот вправо, высота 5200. Пройден Борисов, поезда из семи вагонов нет. Сзади уже взлетели и рассыпались по небу штурмовые и бомбардировочные эскадры, задача которых уничтожить на земле передовые части ВВС СССР. Пройдено почти пятьсот километров, и все впустую! Чертова разведка. По времени поезд должен был быть где-то здесь! У села Голубы из леса выскочил поезд. И пять километров прямой линии, ни одного поворота.

– O nein! So viel! Sturzangriff, Buben!!!2

Машина привычно валится на крыло, глубокий вираж, перегрузка, щитки, решетки, вой моторов открываемых створок бомболюка. Палец привычно жмет на кнопку сирены. Выравнивание по крену, в прицеле – третий вагон! Вдруг резкий запах озона в кабине и острая боль в глазах! И рука начинает шарить автомат вывода!

– Nein! Meine Augen! Ich kann Augen nicht aufmachen!3

Автомат уже сбросил бомбы, и с поезда уже передан сигнал об атаке в Москву. На второй штаффель с высоты валится восьмерка Пе-3, этот штаффель еще только готовится к атаке, поезд украсился вспышками открывших огонь зенитных установок, выбрасывающих навстречу немцам сотни снарядов и крупнокалиберных пуль. Великая Отечественная война началась. В небе над Севастополем и Кронштадтом – воздушный бой, видны трассы очередей. Немцы начали артподготовку практически на всем протяжении западной границы СССР. К девяноста аэродромам подходят «юнкерсы», «дорнье» и «хейнкели» и высыпают на них кассетные мелкокалиберные бомбы. Внизу сплошное зарево горящих черным коптящим дымом объектов бомбежки. Повторный заход, и стоянки поливаются свинцом из всего имеющегося бортового оружия. В эфире сплошной немецкий язык, в котором глохнут восклицания подполковника Шуберта и его подчиненных. Они слишком далеки от мест успеха, и их практически не слышат. Доклады непосредственно в Берлин. Первый удар нанесен, и он успешен!

Геринг щелкнул пальцами, и между генералами и офицерами в его штаб-квартире на Вильгельмштрассе замелькали черные фраки официантов, разносящих шампанское. Для присутствующего здесь фюрера принесли его любимый морковно-яблочный сок.

– Господа! Наши доблестные войска перешли границу советской России. Несмотря на некоторые сомнения, из-за не совсем удачной операции на юге Европы, тщательно подготовленный удар люфтваффе открыл им дорогу к победе! Наш непобедимый вермахт рвется к логову врага. Через три, максимум четыре недели я приму парад в Москве! Зиг…

– Хайль! – проорали присутствующие и трижды повторили этот выкрик.

– К запуску! – прозвучало на трехстах с лишним площадках по всей линии соприкосновения советских и немецких войск. Москва передала команду на взлет. Задача: перехватить отходящие после первого удара самолеты люфтваффе и прикрыть действия наших войск. Эфир наполнился командами по наведению на цель. Израсходовавшие боеприпасы и топливо немецкие самолеты представляли собой лакомую цель для любого летчика-истребителя. Появления «долгоносиков» не ждали, да еще и в таком количестве. Немцы шли с востока, и их было отлично видно, даже без команд с земли. Легкие и верткие И-16Н в основном имели два БС и две пушки ШВАК. На некоторых сохранились ШКАСы, но часть имела четыре УБТС и две пушки ШВАК. Эти машины и послали атаковать одиночные немецкие бомбардировщики, возвращающиеся на аэродромы. На таких машинах в полках летали лучшие летчики. С рассветом воздушные бои над линией фронта возобновились с новой силой. Потеряв очень много машин на отходе, люфтваффе решило поквитаться с помощью новейших Ме-109ф. Однако первые же бои показали, что решающего преимущества у нового «мессера» перед И-16н нет. Все машины успели «переодеть» в лавсан и сменить им устаревшие двигатели на М-62ИР и М-63. Тут уж кому что досталось. К тому же численное превосходство было на стороне СССР. И в небе у границы господствовали И-16НМ, резко выделявшиеся своими фонарями-«капельками», высоким уровнем пилотажа и тактики боя. Там, где они появлялись, немцам приходилось туго. Весь день 22 июня прошел в воздушных боях. Каждая из сторон пыталась сбросить другую с неба.

Сталин находился в Ставке, оттуда и выступил перед страной по радио в 04.00 по Москве. После выступления он повернулся к присутствующему здесь Филину.

– Товарищ Филин! Что с курьерским поездом?

– Поезд повреждений не получил, товарищ Сталин. После ремонта путей, бомбами путь поврежден в нескольких местах, отправится в Москву. Сбито шестнадцать Ju-87R, два сели на вынужденную у Заболотницы. Вывозим, машины интересные, с кольцевым радиатором4. Есть пленные, в том числе командир полка подполковник Шуберт.

После этого Сталин развернулся и подошел к моему столу. Я встал.

– Товарищ Никифоров. Вы уверены, что немцы не смогли обнаружить основные силы наших ВВС?

– Таких докладов не поступало, товарищ Сталин. Бомбовые удары пришлись по ложным аэродромам.

– Тем не менее, товарищи, немцы все-таки прорвались на некоторых участках фронта. Обращаю ваше внимание на это обстоятельство, товарищ Шапошников. Товарищ Филин, хочу задать вам вопрос: почему я не вижу здесь товарища Смушкевича?

– Он находится в Минске, товарищ Сталин, на военном совете ВВС мы приняли такое решение: дополнительно усилить управление на этом участке. Командующий авиацией там молодой, а противник у него опытнейший.

– Решили подстраховаться, товарищ Филин?

– Не без этого, товарищ Сталин.

– Особое внимание обратите на участок Поланген—Креттинген. Окажите помощь 10-й стрелковой дивизии. Подтяните силы к рубежу Папе—Паурупе. Это касается всех. Прорывы ликвидировать. Я – в Кремль. Вас и вас жду с отчетом к двадцати четырем. А вы, товарищ Никифоров, займитесь делом, черте что творится с выпуском бомбардировщиков! И подготовьте ваши соображения по удару по Берлину. Оставлять безнаказанными попытки бомбежки наших городов нельзя! Это – ваша непосредственная задача. Готовьте технику и людей. Здесь можете больше не находиться, понадобитесь – вас вызовут. Ко мне прибыть в 01.30.

Тут вошел Власик с длинной телетайпной лентой и передал ее Сталину. Я собирал со стола свои «бумажки», собираясь ехать в институт. Николай Сидорович подошел ко мне и протянул руку для пожатия.

– Твои с Таммом установки сбили шесть пикировщиков. И дальномер работает как часы. Точность огня железнодорожных зенитных батарей повысилась значительно. Так что поздравляю! Держи краба!

«Вот гады! Даже не посоветовались! Впрочем, это замечательно. За всем проследить просто невозможно!» Позже выяснилось, что на гироскопическую платформу они посадили счетверенную установку ВЯ-23 и приспособили туда баллистический вычислитель Людмилы Келдыш. И лазер на поезд воткнули мощнейший, да еще и с принудительным охлаждением. Стервецы! Батарея, конечно, получилась уникальная, но что не сделаешь для любимого вождя? Власик, как только первый раз увидел действие установки, так сразу понял, для чего ее можно приспособить. И позднее, когда показывали ее на СПБ-2.

Задачку товарищ Сталин поставил ту еще! То, что называется:

– А кто у вас муж?

– Волшебник.

– Заранее предупреждать надо!

Мужа-волшебника в ближайших окрестностях просто не существовало. А как было бы здорово! Чем достать Берлин – было. Я же с 22-го завода в Филях не слез! Он у меня выдал план прошлого и этого года по СПБ-2. Деньги же он «освоил» в сороковом, а машины так и не выдал. Все полностью выдрать не удалось, но 468 штук из тысячи шестисот (400+1200) машин по плану прошлого и этого года выдал. Но там, кроме этой машины, производился еще и Ар-2. (СБ с двигателями М-105, которых Яковлев приказал готовить много для своих И-26, а Ар-2 снимать с производства в пользу Пе-2. И это при условии, что Ар-2 – освоенная машина!!!) «Арочек» было много, но их дальность не позволяла бомбить Берлин. ДБ-3ф – их на вооружении стояло достаточно. За 1940 год завод № 18 выпустил 808 ДБ-3Ф и 555 ДБ-3, завод № 39 – соответственно 198 и 279, завод № 126 – 100 ДБ-3. Все они имели дальность больше, чем СПБ, и по грузоподъемности ему не уступали. Но последний имел 520 км/ч максимальную скорость, а ДБ-3ф – 389, а крейсерскую и того меньше. А ночи в июне – короткие! И бомбить ильюшинская машина могла только с горизонтали. Плюс, как показали действия во время Финской войны, летчики ВВС СССР не владели навигацией и ночными полетами. Пока у ВВС СССР один полк, самолетами которого управляли летчики ГВФ, а машины имели полный комплект исправного навигационного оборудования. Это – 212-й БАП, базирующийся в Смоленске. Я вызвал его командира подполковника Голованова в Москву, в Чкаловск. Через три часа мы встретились в моем кабинете.

– Добрый день, Александр Евгеньевич. Никифоров, Святослав Сергеевич. А это полковник Дорожкин из двадцать третьей САД.

– Здравствуйте, товарищи командиры.

– Ставка поставила задачу нанести бомбовый удар по Берлину. Мне поручено подобрать силы и средства для этого удара. Есть два варианта: вылет с Западной Украины, но там 1400 километров пути проходит над вражеской территорией, и вероятность беспрепятственного удара равна примерно нулю. Ни скорость, ни высотность нам не позволяют этого сделать в условиях летней и безоблачной ночи. Второй вариант, это из района Тукумза, над Балтийским морем. Там самолеты будут находиться над Германией всего 350 километров. Есть некоторые проблемы: 213-й и 214-й скоростные бомбардировочные полки по итогам сорокового года были признаны небоеспособными. Базируются они в Остафьево, поэтому, по поручению командования ВВС, нашему испытательному полку поручили довести эти соединения до боеспособного состояния. В настоящее время оба полка имеют на вооружении самолеты СПБ-2 в количестве 156 машин. Из них боеспособны 152 самолета. Никаких других полков нет. Часть летчиков и авиаспециалистов участвовала в оказании военной помощи Греции. Все командиры экипажей допущены к ночным полетам. Необходимо разработать тактику и план удара, учитывая, что истребителей сопровождения у нас практически нет: двенадцать самолетов ТИС сейчас проходят заводские испытания на 51-м заводе на Ходынке. Я направил туда наших людей из истребительного отдела. Есть вероятность того, что машины успеют подготовить.

– Что требуется от меня?

– Люди, ведущие эскадрилий и штурманы. Те, кто сможет качественно осветить цели. Наши цели в Берлине – вот эти четыре здания на Вильгельмштрассе: Управление люфтваффе, Управление гестапо, Рейхсканцелярия и бункер Адольфа Гитлера. Цель налета – чисто политическая: показать, что мы можем наносить мощные и точные удары на большом удалении.

Я не мог сказать ему, что шестнадцать машин, которые мы использовали в Греции, имеют на борту очень секретное оборудование. Остальные таких устройств не имели. На всех машинах стояли высотные М-105тк, а на секретных машинах стояли АМ-38фтк с нагнетателями Доллежаля, 1820 сил и с высотностью 15 000 метров. Жалко, их было мало.

План удара и все расчеты были готовы через пару часов. Вооружение и топливо на аэродроме было. Голованов связался со своим полком и направил людей в Тукумз. Оба полка в 14.30 вылетели на новое место базирования. Я же остался в институте, командовать операцией будет Голованов. От института и испытательного полка участвуют полковник Данилин, начальник бомбардировочного отдела, и полковник Воеводин, начальник истребительного. Он возглавляет войсковые испытания нового истребителя. Двенадцать машин вылетели, с ними полетел и Миша Янгель. Тьфу-тьфу-тьфу. По скорости ТИС превосходит Ме-110С и не уступает Ме-109Е, ну, а вооружение у него мощнейшее: четыре пушки Б-23 и кормовой УБТ. Посмотрим, что из этого получится. Время удара – 01.30, я как раз буду у Сталина по этому вопросу. Главную опасность представляет Тиргартен-парк. Там стоит чуть ли не половина всех пушек ПВО Берлина. Танков Т-34 и мемориального кладбища там еще поставить и построить не успели. А пушек уже понатыкали. Однако перед вылетом туда на борт Голованову передали «цур-код» и «цу-код» Берлинер-норд-зоне с посадкой в Тегеле. Наша разведка сработала. Попробуют надурить немцев. Силуэт всех машин похож на Ме-110, там еще технари черной краской поработали по днищу. Так что посмотрим, что получится.

Сам я приехал в Ставку и наблюдал за развитием обстановки там. Никогда так не волновался. Все-таки надо иметь железные нервы, чтобы посылать других людей на смерть. Я этого делать не привык. До «нулей» мне немного помогал Филин, преодолеть мучившие меня сомнения. Но потом он уехал. А тут еще ГРУ опять вмешалось, передали изменение маршрута, чтобы обойти зону действия какого-то радара. Они уже над Польшей, точнее, над генерал-губернаторством. А мне в Кремль. Пришлось выйти, сесть в машину и отсутствовать на связи минут пятнадцать-двадцать. Меня пропустили в кабинет без малейшей задержки. Доложил о прибытии, мне мундштуком указали на стул слева, а Сталин слушал кого-то по ВЧ. Назвал незнакомый мне позывной товарища и сказал, что распоряжение остается в силе. «Исполняйте. Ваши доводы неубедительны». В час тридцать четыре в кабинет вошел Поскребышев и передал Сталину папку. Уходя, стукнул меня по плечу. Сталин прочел что-то в папке, закрыл ее и сказал:

– Ваш доклад отменяется, товарищ Никифоров. Самолеты 213-го и 214-го полков нанесли удар по центру Берлина. Вы сработали оперативно. Готовьте списки людей, отличившихся в подготовке этого удара.

– Я всех не знаю, товарищ Сталин. Нам разведуправление Генштаба помогало и обеспечило безопасный пролет над территорией противника. Практически предоставило коридор.

– Это замечательно! Я прослежу, чтобы этих людей наградили. Сводку знаете?

– Я двадцать минут назад был в Ставке и видел ее.

– Почему немцы все-таки прорвались и не опасаются за фланги?

– Я же вам говорил, что это такая тактика. Пробивается брешь на всю глубину обороны на узком участке, концентрация войск и средств огневого воздействия там высочайшая. Требуется глубоко эшелонированная оборона, с поэтапным уничтожением ударного кулака. Дальше следует маневр, перерезающий наши коммуникации и срывающий поставки снабжения и связь. В расчете на панику. Без мощной авиаподдержки эти удары в конечном итоге ведут немцев в котел. Они сами туда залезают. Теперь надо подрезать основание этих клиньев и выбивать кампфгруппы. С воздуха и артиллерией. Пока массированных ударов с воздуха мы не применяли. Сегодня перед нашими ВВС стояли другие задачи: сорвать воздушное наступление и поддержку немецких войск с воздуха. По тому, что я вижу, большую часть задачи мы выполнили. Бомбардировочная авиация противника смогла сделать только два вылета и в обоих случаях понесла значительные потери.

– Наши потери тоже велики. Особенно на земле. Мы что-то не учитываем, товарищ Никифоров.

– Не учитываем общую неготовность народа мгновенно перестроиться на войну. Я вот сегодня послал два полка на Берлин, так места себе не находил, все ли я продумал, и кто из них сегодня оттуда не вернется. Вы уже воевали и психологически готовы к этому. А я – нет.

– Это честное замечание, товарищ Никифоров. Не буду вас больше задерживать, идите, узнавайте, кто, что и как сделал в этом вылете. В одном вы правы: мыслями мы все еще там, в мирном времени.

Глава 2. «Бунт маршалов»

Несмотря на то что Ставка ближе, поехал в главный штаб ВВС, к Филину. Там радостно потирают руки: над Берлином полки не потеряли ни одной машины. Удар был внезапным для ПВО немцев, которые были уверены, что возвращается ZG3, понесший большие потери в небе над Литвой, в штаб которого действительно давали такую радиограмму. Но большинство оставшихся машин сейчас у них в ремонте, а это результат перехвата и радиоигры плюс помощь «красной капеллы». Она уточнила маршрут движения и коды. Дальше немного хуже: у шести машин утечка топлива, они идут на Ломжу, подходят к Бромбергу. Их сопровождают четыре истребителя. Если топлива хватит, то через сорок минут будут иметь возможность сесть. В основной группе еще пять машин имеют такие же проблемы, идут над морем, утечку обнаружили поздно. Из Вентспилса подняли две летающие лодки ГСТ Балтфлота. С утра их действия прикроют истребители 1-й ВА. Подтвержденных результатов бомбежки пока нет. Deutscher Rundfunk коротко объявило о налете английской авиации на Берлин с минимальным успехом у противника и небывалым успехом у Геринга. Однократно. Значит, успех есть!

В ожиданиях прошел еще час. Наконец доклад из Белостока: под Ломжей село три из шести подбитых бомбардировщика. В самом Белостоке приземлились все ТИСы и один СПБ-2. Вытаскивают из-под Ломжи экипажи подбитых машин. Сами машины уже сожжены, площадка под обстрелом немецкой артиллерией. Один из бомбардировщиков экипаж покинул над Вольковской пущей, километров пятьдесят не дотянули до линии фронта. Помочь – нечем. Это еще за Наревом, западнее Остролека. Еще одна машина упала в ста пятидесяти километров от Ломжи, экипаж машину не покидал. Летчик сержант Павел Иванов был ранен над Берлином, стрелок и штурман на связь не выходили.

Затем позвонил Голованов и долго рассказывал все Филину. Над морем машины не потеряли, все подбитые сели в Либаве, спасательные лодки возвращаются в Венту. Через Филина прошу Голованова прибыть для доклада и со списком отличившихся. Пожал руку Александру Ивановичу и поехал домой. Вымотался за эти полтора суток страшно. Как уснул – не помню, но проснулся без сапог и галифе, но в гимнастерке, на диване в кабинете. Видимо, Катенька их с меня стащила. Звонок! Сел Голованов. Натягиваю брюки, застегиваюсь. Появляется заспанное лицо супруги. Им, женам, страшнее всего, они почти ничего не знают, только сводки Совинформбюро.

– Ты куда?

– В штаб. Ночью бомбили Берлин, привезли результаты вылета.

– Ты хотя бы позавтракай, кофе горячий!

– Угу, попроси все сделать, я сейчас вернусь, будут гости.

Но вернуться в домик не получилось! Тут же позвонил Филин и приказал ехать в Кремль. И это в шесть утра! Голованов и майор Байзуков уснули по дороге в Кремль, как только коснулись сидений в машине. В кабинете Сталина от звезд с лавровыми листьями просто тесно. Все требуют отдать под суд Филина, кроме нескольких отдельных товарищей. Дескать, могучим ударом, как действовали над Берлином. Шашки вон! Марш, марш! В атаку! Авиация – это часть армии, и она виновата в том, что на направлениях главных ударов немцам удалось продвинуться на 16–40 километров в первый день. Вместо того чтобы руководить войсками, все маршалы вернулись в златоглавую. Недостаточно активно используем главную силу авиации: тяжелые, средние и фронтовые бомбардировщики. Увлеклись авиаторы азартными воздушными боями, а на нужды войск хрен положили! В Ставку я не заглянул, и чем сейчас занимается авиация не в курсе.

Сталин прохаживается по кабинету, следит только за порядком, чтобы выступали по одному. Каждому было предоставлено слово. Промолчали двое из пяти: Шапошников и Буденный. Больше всех разорялся Кулик. Он находился на южном фланге, причем в тылу, за Ростовом, отвечал за южное направление. Буденный командовал на Юго-Западном, Ворошилов на Северо-Западном, Западным командовал Тимошенко. Филина еще не посадили, как нас. Мы сидели у стеночки на стульях, а он стоял у основания т-образного стола Сталина. В общем, действуем из рук вон плохо, солдата не вдохновляем, какой козел отменил барражирование? Солдат должен чувствовать заботу о нем командования, и эта забота должна ему в ухо жужжать! Я недоуменно смотрел на Сталина, а он иногда посматривал на меня. Филину слова он не предоставлял. Он явно кого-то ждал. Затем снял трубку телефона и коротко сказал: «Да». Видя такую реакцию «великого кормчего», я ожидал чего угодно, вплоть до ареста Филина, или нас обоих. Лишь присутствие Голованова немного успокаивало. Я помнил, что он впоследствии стал главным маршалом авиации и был в очень хороших отношениях с вождем. Но это было позже, по меркам военного времени: много позже. Для того, чтобы «втереться» в доверие Сталину, ему пришлось в октябре того сорок первого вспомнить свое чекистское прошлое, отловить на дорогах в Куйбышев сбежавшее «правительство СССР» и вернуть его в Москву, под угрозой маузера и расстрела на месте, и жестко расправиться с мародерами и паникерами в Москве во время первого наступления немцев на Москву. После этого человеку трудно не доверять.

Но, вместо наряда НКВД, в кабинет вошли генералы Жуков и Смушкевич. Их вызвали из Минска. Сталин явно дожидался их прилета. На Смушкевиче реглан, шлемофон повис на воротнике сзади. Жуков, несмотря на лето, в шинели, сильно помятой сзади и на полах от парашюта. Видимо, добирались на самой быстрой машине. Доложились о прибытии.