Лето начинается сегодня

А вы голодные? – уточняет Таня, – мы вас просто не дождались, и уже поужинали. У меня начинает дёргаться от огорчения глаз, но Таня тут же ставит на плиту кастрюлю с водой, чтобы сварить равиоли. И достаёт из ящика под круглым лакированным столом огромную, пузатую, переплетённую бутыль вина.

Ну, за знакомство?

Вино разлито по бокалам. Капитан предлагает рассказать о себе. Все трое мужчин – предприниматели из Украины. Сама Татьяна Раевская родом из Беларуси, но сейчас переехала жить в Словению. Всего несколько месяцев назад в Киеве на майдане произошла оранжевая революция. Первым представляется Алексей – самый старший по возрасту, ему 46, и спокойный. К этому уравновешенному человеку, руководителю в какой-то большой компании, я сразу проникаюсь доверием и уважением.

Кирилл – тридцатилетний технарь в очках, – директор свой айтишной фирмы. А у высокого Олега с ямочкой на подбородке яхтенное бюро. Говорит Олег мягко, и с раскатной хрипотцой, будто большой кот. Я его так и прозываю: Кот. Мой муж представляет себя, как фотографа. Я дарю Тане в её яхтенную библиотеку свою книжку «Рождение в Мексике». Тут поспевают наши равиоли. Таня подливает ещё вина, беседа становится всё жарче. Кажется, вечер заканчивается просмотром маршрута по карте.

***

Утро следующего дня – солнечное и ленивое, как и наш первый, под небольшой ветерок, переход из Муджии в Пиран, крошечный словенский городок с крепостью и голубями на площади. Мы немного настороже, Таня вчера заявила, что разговоры про политику на её яхте запрещены. Однако первой говорить про политику начинает именно она. Я молчу, но думаю о том, что всего несколько лет назад, активно путешествуя по миру, была убеждена в том, что скоро визы и границы отменят, и человечество станет единой нацией, а сейчас всё как будто происходит наоборот. Этот Майдан. Но ведь активная гражданская позиция ребят и их горячее желание видеть свою страну – независимой, свободной и благополучной – это ведь каждый человек в мире желает своей стране.  И разве мне неприятны эти люди, да и мы им вроде не неприятны. Наоборот, с каждой минутой, с каждым словом, с каждой новой экскурсией настороженность наша исчезает, мы всё больше сближаемся. Ещё двумя часами позже в тот день мы делим вместе еду в ресторане. А вечером того же дня начался и лёгкий флирт.

– Солнышко, – крикнула я мужу в каюту с палубы, где убирала со стола после ужина, – положи, пожалуйста, эти тарелки в раковину.

– А можно я тоже буду солнышком —поинтересовался Олег, что сидел в телефоне рядом со мной на диванчике, – готов отнести тарелки, и даже принести чашки для чая и печенье.

Трудно поверить, что этот же мужчина кричал на площади, кто не с нами, тот москаль. А ведь он рассказал нам, что участвовал в майдане.

На следующий день мы вместе с Олегом отдавали швартовы.

– У тебя красивый цвет глаз – сказал Кот – и необычной формы губы, ты знаешь?

На третий день путешествия Олег дочитал мою книгу, и заказал несколько моих книжек «Ши по пути к себе» для своих племянников в Украину. В другой из дней рассказал о своём детстве. Он рос без отца, в очень бедной семье. С одиннадцати лет подрабатывал, желая выбраться из нищеты. Ставил аттракционы на лето в парке, флаерсы раздавал, официантом впахивал. В детстве считал, что только богатые могут ходить на яхте. И как же он был горд и счастлив, когда открыл собственную яхтенную компанию.

Да, стоило прожить несколько дней на одной яхте, и мы прекратили обращать внимание на национальные различия.

Но особенно нас сблизило совместное проживание не шторма, но весьма серьёзной качки на море со шквальным ветром. Горжусь, кстати, тем, что меня ни разу не вырвало, а всё потому, что я весь переход сидела, по совету Тани, как приклеенная на палубе, и смотрела крепко, очень крепко, в горизонт, не отводя от него глаз. Мысли у меня были такие: «Господи, самое ужасное, что отсюда нельзя сойти».

Итак, меня тошнило, и я смотрела на горизонт. Муж сидел рядом, пожимая мне руку. Таня стояла за штурвалом. Алексей заботливо развлекал нас разговорами, как они мучались в каком-то яхтенном туре по океану. Кирилл, опрометчиво решивший поработать в каюте, издавал странные звуки на задней части палубы. А Кот спал. Да, он спустился в каюту сразу же, как только мы вышли в открытое море, и мирно проспал весь переход, после чего его кличка «Кот» сменилась на «Корабельный кот».

Зато какое наслаждение после убийственного девятичасового перехода ступить на твёрдую землю, пусть и заливаемую дождём. Я прыгала на длинном пирсе от радости, что нигде ничего больше не качается и не тошнит, и что снова хочется есть, и выпить. О, да, выпить. Мы ушли гулять с мужем вдвоём, но встретили Алексея в ресторанчике, куда пришли за лучшей в городе по совету «трипадвайзера» пиццей. Чуть позже подошёл Олег.

– У нас духовная связь. Тебе не кажется?

И присел рядом с нами.

***

Венеция началась не так, как я себе это представляла. Вместо соборов и палаццо унылые болотистые острова…

– Именно такие острова – Таня снова стояла за штурвалом и зорко смотрела вперёд – и видели перед собой первые поселенцы… Ну всё, спускаем паруса, убираем завтрак, и я начинаю рассказывать про Венецию – Татьяна включила свой специальный экскурсионный голос.

Тут Олег, который очень много времени проводил в телефоне в каюте, бизнес его не отпускал, выбрался наверх с мобильником в руках.

–Да, мой капитан? –  вопросительно обратился он к Тане.

– Я буду рассказывать про Венецию.

– Есть, мой капитан – с готовностью воскликнул Олег, и сев на палубу, тут же снова погрузился в мобильник.

– В 400-х годах нашего тысячелетия здешние племена начали очень сильно страдать от готов. Постоянные набеги, грабежи, убийства, насилие и вот часть из этих племен, будущие венецианцы, бежали на эти острова, по сути, места гиблые (это точно, низкие острова с каким-то камышом), с одним только плюсом, готы сюда не добирались. Сами видите, ничего не вырастишь, ничего не построишь. И всё, что люди могли здесь делать – это ловить рыбу и выпаривать соль. Но именно в то время соль считалась белым золотом, единственный способ хранить пищу в жаре без холодильников. И за счет продажи этой соли они разбогатели и постепенно научились строить дома на этих болотистых почвах. Ну а, разбогатев, начали строить церкви и храмы, чтобы привлечь паломников (сами понимаете, паломнический туризм тогда был главным видом туризма). Главное маркетинговое преимущество перед своими конкурентами они получили, украв в Константинополе мощи очень почитаемого в то время святого Марка, после чего и построили свой знаменитый собор Сан Марко. Одновременно с церковью тут активно развивалась порнография. Шутка. Венеция вообще стала в то время одним из крупнейших в Европе центров книгопечатания, (это официально), но весьма большая доля из литературы пришлась на порнографическую (этого я вам не говорила). А также Венеция стала знаменита благодаря своим куртизанкам. В одно время здесь проживало сто тысяч куртизанок, так что для всех знатных молодых европейцев того времени было как бы хорошим тоном приезжать в Венецию за сексуальным образованием. И в то время, как знатные венецианки сидели в заточении по домам, без прав и образования, куртизанки могли пользоваться библиотеками, свободно появляться в общественных местах и даже сделать себе определенную карьеру за счет связей с самыми влиятельными мужчинами своего времени. Вот почему многие яркие и выдающиеся женщины своего времени предпочли стать куртизанками. Например, венецианская куртизанка Вероника Франко: поэтесса, среди её многочисленных любовников были самые высокопоставленные мужчины, даже французский король, и про неё снят фильм «Честная куртизанка».

– Я что-то пропустил… – Кот вылез из мобильника и обвёл всех взглядом.

– Всё – отрезала Татьяна.

…А нас уже окружали храмы, соборы, палаццо. Навстречу, рассекая носом волны, шли корабли, катера и яхты. Мы приближались к главному острову Венеции – Риальто.

***

– Церковь святой Елены – прочитал Олег на примыкающем к марине соборе – Лена, так ты что же не сказала, что здесь живёшь?

После собора мы увидели футбольный стадион, а потом совершенно неожиданно – деревья. Всё, что угодно, но я не ожидала в Венеции деревьев.

– Этот парк основал Наполеон Бонапарт – объяснила Таня, – когда он захватил Венецию, удивился, как вы тут живёте, без парков? И велел разбить этот парк.

Мы шли пока ещё по не туристической Венеции, по просторной улочке с лавочками и деревьями. У конного памятника мой муж начал пить из колонки и к нему тут же подбежали две собаки и начали лакать струю воды снизу.  Это фирменный стиль итальянцев: и колонки, и собаки. Собаки следуют за хозяевами всюду – в рестораны, магазины, бутики. Причём собаки таких странных пород, что прямо на морде написано: взят/а из приюта. И никаких тебе табличек: «выгул животных на газонах запрещён», потому что газонов в Венеции нет! Затем мы вышли на бульварчик. Всюду за столиками венецианцы и их собаки пили экспрессо и апероль, а в узких улочках, примыкавших к бульвару, развевалось, как флаги, разноцветное белье.

– Это такая венецианская фишка: улочки узкие, веревки протягиваются из окна в окно квартир противоположных домов и на них вывешивается одежда. А больше просто негде – пояснила наш капитан.

Мы немедленно, как распоcледние туристы, кинулись в эти улочки. Кот вскочил на каменную тумбу под бельем и начал делать селфи.

–Михаил, между прочим, – с достоинство заметила Татьяна – это колодец.

–Ясно – ответил Олег, но с колодца не слез.

–Обратите внимание – продолжила Таня, – венецианцы пили дождевую воду, так как грунтовой воды здесь нет. А ещё, видите, из каждой квартиры ведет своя, отдельная дверь, на улицу. Венецианцы не терпят делить двери друг с другом.

А дальше мы вышли уже в Венецию туристическую. Сотни туристов вокруг, и больше всего китайцев. Дворец дожей. Татьяна подводит нас к его колоннаде…

– Раньше здесь вместо набережной плескался канал. И здесь, где колонна ближе всего к краю, проводили пытку надеждой. Преступнику, осуждённому на смерть, предлагалось пройти спиной к колонне со связанными руками по этой узкой полоске мрамора. Если он не падал в канал и не тонул, тогда казнь отменяли. Хотите попробовать?

Мы начали пробовать, очень старались, но безуспешно.

– Поэтому и пытка надеждой – улыбнулась Таня.

После дворца мы вышли к потрясающей смеси Азии и Европы, церковной и светской архитектуры – знаменитому собору Сан-Марко. И колонны, и купола, и лошади, и мраморная плитка. Что удивительно, выглядел этот архитектурный салат весьма гармонично.

– Внутри осматривать Сан-Марко мы пойдем завтра – сказала наша капитан-экскурсовод, – главное, успеть к девяти утра занять очередь, потому что к десяти в порту швартуются круизные лайнеры, а на каждом из них по четыре тысячи человек и все они тоже хотят попасть в Сан-Марко. А сейчас пойдёмте пить кофе в старейшее кафе Венеции!

***

Возвращались мы на яхту уже под ночь, разобравшись по парам. Шагая рядом с Алексеем, приятным, спокойным 46-хлетним предпринимателем из Киева, человеком с большим жизненным опытом, мне вдруг захотелось задать ему свои вопросы, которые меня в тот момент волновали. Например, вопрос, что людей удерживает друг с другом вместе на протяМашии многих лет.

– Алексей, а у вас есть общие интересы с женой?

– Ну, – ответил Алексей, – дочка.

– А что вас тогда объединяет? Что для тебя важно в отношениях?

– Доверие – помедлив, ответил Алексей, – когда понимаешь, что вот этому человеку ты доверяешь, как себе, а он тебе, – это вот для мужчины очень важно. И ещё, когда понимаешь, что без этого человека ты не стал бы тем, кто есть сейчас. И ещё то, что ты несешь ответственность…

– Ну да, мужчина несет ответственность…

– Не только твой муж несет за тебя ответственность, но и ты за него!

– Да, это все важно… Но вот Саша сегодня говорила про куртизанок, и ты знаешь, я иногда ощущаю себя тоже Гейшей. Я люблю влюбляться и люблю влюблять в себя, но вот уже четырнадцать лет с мужем, и всё это время верна ему.

– Вот это и есть то самое доверие, про которое я говорил – спокойно подытожил Алексей.

– Но иногда так не хватает чувства влюбленности что ли. Слишком всё становится ровным, спокойным.

Алексей махнул рукой:

– Пройдет ещё несколько лет, все эти гормоны влюбленности перестанут вырабатываться, и ты вообще будешь вспоминать себя и смеяться.

– Эх – я вздохнула, – предпочту, чтобы они продолжали вырабатываться.

– Держи её – сказал Алексей, когда мы вернулись к яхте, моему мужу – ты у неё единственный якорь во всём это мире. Держи как можно крепче, а то улетит.

***

…Спустя час после этого разговора я вылетела с яхты на понтон марины. В кают-компании на ноутбуке наши смотрели фильм «Честная куртизанка». А мне захотелось увидеть, как серебрится дорожка луны по воде. В полнолуние хочется гулять ночами, желательно на метле.

Стояла высокая вода и мой муж-фотограф тоже был тут как тут, снимал яхты в лунной воде. Я задумчиво дошла до белоснежного шведского парусника, которым сегодня днём любовалась Саша. «Эх, вот что бы такое сделать для моей внутренней гейши» – подумала я. И вдруг заметила: на носу яхты стоит бородатый, морщинистый шкипер со стаканом в руке и явно что-то говорит мне.

– Can you please repeat – я зачарованно подошла ближе.

Он снова сказал что-то хриплым, трескучим голосом и, наконец, я расслышала, что он предлагает мне drink a glass of wine.

Я обернулась на мужа:

– Ты же не против?

– Нет, я дофотографирую и тоже поднимусь…

В просторной кают-компании за красивым столом из красного дерева сидели, кроме шкипера, ещё трое мужчин и одна женщина. Всем лет под шестьдесят.

Наши хозяева оказались австрийцами, и вот уже тринадцать лет подряд именно такой компанией раз в год ходили в море на пять-шесть дней.

–Без жен. Только я одна – с гордой улыбкой сказала женщина, – Мы – друзья!

– Ну чем не гейша – подумала я. Ведь это тоже искусство – уметь быть не только женой и любовницей, но и верной боевой подругой. И мы с мужем и австрийцами подняли бокалы за дружбу. И за яхтинг, разумеется.

– И за гейш – проговорила я про себя.

***

А на следующее утро мы снова пошли гулять, и в какой-то момент Венеция раскрылась перед нами окончательно во всех своих деталях… которые так хорошо умела показать наш капитан. Мы переплыли канал на гондоле и посетили церковь Santa Maria della Salute, построенную ради русской иконы святой Марии, спасшей Венецию от чумы. Внутри церкви – в высоком её лучезарном куполе, в окнах-фресках, во фресках Тициана и других художников – будто обитал сам святой дух, и вот после этого посещения всё и засияло вокруг –  гондолы  у причалов, молодёжь  на набережной, рассекающий канал вапаретто (речной трамвайчик), художник с мольбертом, а рядом с ним спящая в складном стульчике собачка, и даже старые склады со стенами в трещинах  и ручками в виде золочённых венецианских львов… будто кто-то невидимый протёр их от пыли…

Мы шли по набережной, а затем завернули направо, и ахнули.... И Таня улыбнулась, любуясь произведенным на нас впечатлением. Вся квинтэссенция Венеции лежала перед нами.  Уютный канал сверкал водой на солнце. Узкие улочки с двух сторон.  И слева, примыкал к церквушке первый встреченный нами в каменном городе деревянный двухэтажный домишко под красной черепицей. Во дворе его, на брусчатке, днищами вверх просыхали на солнце разноцветные узконосые лодки, а на одной из стен висели ряды разнофасонных, разноцветных шляп.

– Это стариннейшая мастерская гондол в Венеции, – объявила Татьяна, – ей триста лет!

– А я думал, это шляпная мастерская – заметил муж.

– Это такая традиция. Мастера работали из поколения в поколение и оставляли свои шляпы на стене – пояснила Таня.

Мы расположились прямо напротив мастерской, у гостеприимно открывших свои стеклянные двери маленького кафе. Здесь, прямо на парапете, уже сидели люди со стаканчиками вина и аппетитно выглядящими бутербродиками.

– Венецианцы традиционно едят вот так, на ходу – объяснила Таня.

И вскоре мы тоже у парапета прихлёбывали из стаканчиков, и уплетали бутербродики с сардинами, треской и трюфельным маслом.

– Лучше бы, конечно, стеклянные бокалы – с требовательностью художника сказал мой муж.

И в этот момент одна из чаек спикировала на тарелку Алексея, схватила один из его бутербродов и снесла стакан с аперолем. Брызги, секундное замешательство…

–Теперь понятно, почему у них не стеклянные бокалы – печально и философски заметил Алексей, и медленно отправился в кафе. Вышел он с улыбкой. Апероль ему налили бесплатно, узнав о злодействе чайки.  И Алексей, вернув себе хорошее расположение духа, потребовал немедленно угостить меня бокалом вина, чем вызвал восторг моей внутренней гейши.

А затем мы отправились дальше вдоль венецианского канала. Мой муж, Таня и Алексей пошли вперёд. Таня уже начала рассказывать им про бельэтаж. А Олег с Кириллом завязали со мной лёгкий, остроумный и бьющий в голову, как просекко, разговор. И вдруг… я ощутила себя влюблённой! Влюбленной в Венецию. И в этот момент. И в этих людей рядом. И снова в своего мужа. А, главное, в себя и в свою жизнь.

2018 год

Сёстры

***

Всё началось со звонка от Марии. И Мария сказала:

– У меня гостят акушерка и её муж из Израиля. Они очень хотят съездить в Казановку. Свозишь их туда завтра? Бензин они оплатят.

Голос у Марии был уставший, но почему-то это меня не насторожило. Казановка – это моё любимое место силы в Хакасии. Дом моей души. Почему бы не свозить в моё любимое место людей, ещё и английский потренирую!

Мы договорились встретиться с израильтянами в десять утра в супермаркете «Аллея». Я написала: «Буду внутри магазина. Одета так-то. Со мной двухлетний сын»!

И вот за руку со мной здоровается высокий красавец лет сорока с длинными волосами, увязанными в хвост, благородными чертами лица и замечательно очерченным носом. То ли дервиш, то ли Омар Хаяйм в прошлой жизни.

– Шайя – мягко представляется он. И ведёт знакомиться с женой. Я ожидаю увидеть прекрасную женщину, а вижу… низенькую, полную седую иудейку, лет на десять его старше, с глазами навыкате и крючковатым носом. Та без всяких приветствий тараторит: они ищут хлеб без дрожжей, они торопятся, они хотят вернуться сегодня.

«Ну и наглость – ворчу про себя, – трачу на вас своё время, вожу вместо гида, а вы опаздываете, да ещё и, вместо приветствия и благодарности, утягиваете в свой водоворот». Но вслух ничего не говорю, молча веду их к healsy food. Наконец, всё куплено.

Садимся в машину. Низенький водоворот впереди, длинноногий Шайя сзади, возле Вани.

– Он отлично общается с детьми – роняет моя пассажирка.

Пока я выезжаю на объездную в сторону Аскиза, она представляется. Её зовут Табат. Табат как набат. Всё время бьёт через горло, озвучивает себя. То по-английски тарабанит со мной, то с Шайей на иврите. Восклицает, что рада встретиться. В восхищении от того, что знаю Игоря Чарковского (основоположника водных родов в России – прим. автора). Как только Игорь приезжает в Израиль, он сразу едет к ним. А с Марией они познакомились на конференции для акушерок от журнала «Домашний ребёнок» шесть лет назад. И когда Мария написала ей, что едет в Израиль лечить сына, их с Шайей не было в Израиле, но она поняла сердцем, что надо вернуться и помочь. И Мария все дни жила у них, они нашли ей переводчика, помогали всё организовывать.

Я веду машину под Табат и думаю, что мировое сообщество акушерок очень похоже на дельфинов в океане. Одна большая семья, в которой все друг друга знают и помогают.

– А я помогала Марии собрать деньги на лечение сына в Израиле – наконец, удаётся вставить и мне, – а у вас тоже много детей, как и у Марии?

– Ни одного – впервые не быстро, но медленно отвечает Табат, – другие пары делают всё, чтобы заиметь детей. Но мы – нет. Наверное, так нужно. Так решил бог, и мы приняли это…

***

… Поплыли вокруг степи Хакасии с летучими тенями облаков, а за степями горы, похожие на спящих драконов, и Табат, наконец, оставила меня в покое, переключившись на восклицания по поводу красоты мест, и то и дело хватаясь за фотоаппарат.

Ваня, наигравшись с Шайей, уснул. Мы проехали Аскиз. Свернули на кольце направо. Напротив горы с дремлющим Апсах-хасом, Стариком камнем, остановились. Пока они фотографировали, я рассказала им, что Апсах-хас, Старик камень на горе, Ах-тас – Белый менгир в степи, используемый как санаторий, и Иней-тас, Старуха Камень, на другой горе – все эти изваяния установил пять тысяч лет назад народ, названный окуневцы, и эти менгиры образуют между собой треугольник с совершенно равными сторонами в семь километров. Как окуневцы в то время измеряли так точно расстояние, как находили для своих камней места с особенными свойствами? Видимо, в чём-то они были более развиты, чем современные люди. И умели жить в балансе с природой.

Затем мы въехали в деревню Казановка. У реки паслось стадо коров, на лужайке возле новой школы играли ребятишки. Я очень хотела проведать свой кусок земли слева, но думала, что израильтян, наверно, надо отвезти к музею-заповеднику справа, как вдруг Табат перевела, что Шайя хочет поехать налево.

– Отлично! Там мой кусочек земли.

– У вас здесь земля? Это дорого? – тут же обрушилась на меня Табат.

– Нет, не дорого.

– Ты будешь строиться?

На развилке после моста я свернула. Здесь у речки стояло всего два дома и между ними был пустой участок земли со столбиками давно сгоревшего дома и тремя деревьями: кривой елью, черемухой и березой. Я съехала с трассы и припарковала машину в кустах пикулек. Мы открыли дверцы. Посыпались во все стороны кузнечики, и в нас ударило жарким летним солнцем Хакасии, треском цикад, резковатым благоуханием. Степь пахла чабрецом, полынью, временем.

Семь лет назад я впервые приехала в Хакасию, впервые увидела Казановку, и с тех пор, всякий раз, когда приезжаю сюда, во мне рождаются бесконечная радость и благодарность за эту красоту вокруг. И чувство, что я жила здесь когда-то, тысячи лет назад. И сейчас я вдохнула благоухание степей, проживая вновь эти эмоции, взяла Ваню за руку, и осторожно ступая между острых пучков пикульки, каждым шагом вызывая фейерверки кузнечиков, повела всех к речке.

На её берегу мы сняли обувь и с наслаждением зашли в ледяной поток, смывая усталость. Шайя начал учить Ваню кидать в воду блинчики из камней.

– Здесь очень сильные духи – предупредила я Табат, – поэтому местные жители совершают обряд кормления духов – сек-сек. Это нужно, чтобы показать свое уважение Земле.

Табат немедленно достала из кармана орешки, и, строго следуя моей инструкции, посыпала ими на четыре стороны света.

– А строиться я здесь не буду – ответила я на вопрос Табат.

– Почему?

– Однажды, когда я возила сюда туристов в тур, и мы с ними как раз подошли к Ах-тасу, к нам прискакал мужчина-хакас на белом жеребце, в шляпе, красивый, среднего возраста, с прямой осанкой, такой местный Индиана Джонс. Он спросил, хочет ли кто-то проехаться на его лошади и есть ли у кого к нему вопросы. А я как раз хотела проехаться, потому что лошади заземляют, снимают стресс, а я сильно устала тогда, туристы мои оказались непростыми. А ещё у меня был вопрос: «Можно ли строить на этом участке дом»? Потому что участок я хоть и взяла в аренду, а муж не хотел тут строиться…

И вот Индиана Джонс спешился, посадил меня на своего коня, провёл меня вокруг Ах-таса три раза, представляя местным божествам. И сказал: «На участке, который ты взяла в аренду, проходит тропа местных духов, и любой построенный здесь дом ждёт разрушение…» – вскочил в седло и ускакал. Девушка-экскурсовод из музея шепнула нам тогда, что этот человек недавно переболел шаманской болезнью.

– Так что теперь я приезжаю сюда просто, чтобы побыть… – завершила я свой рассказ.

Спустя час мы подъехали к аалу – реконструкции древней хакасской деревни, внутри которой можно и заказать экскурсии по заповеднику, и пообедать и посмотреть внутреннее убранство традиционных деревянных юрт. Две милые хакасские девушки, сотрудницы музея, открыли нам юрту-столовую. Табат начала метать на стол веганские яства. Хумус трех видов, маринованные кабачки, овощное рагу, ферментированный кешью (вместо сыра – пояснила она), травы, политые каким-то соусом, и ещё листья нори. Обнаружив, что не хватает хлеба, Табат отправила за ним Шайю, а сама принялась всё уплетать, конечно, и мне предложив мне угощаться.

– Как не хорошо не ждать мужа – подумала я, но соус с травами, и ферментированный кешью, и хумус, и кабачки оказались чудо как вкусны и прервали мои мысли.

– В доме у Марии – заявила Табат, – все едят мясо и из-за этого всё полно грубых энергий, дети постоянно дерутся! А когда я собралась медитировать, Мария наехала на меня. У неё в доме Бог и она не хочет, чтобы я медитировала. А мне кажется, что Бог везде и во всём. И его вполне устраивает, если я медитирую.