Странный преступник

– Возьми меня на руки. Кажется, я прибавила в весе, – пожаловалась она.

– В воде это не ощущается.

– Мог бы найти и более деликатный ответ, – надула она губки.

Сформировавшаяся в Григории репутация Ланы, как проповедника свободной любви и обнаженного тела, подвигло его броситься памятью в прошлое.

– В нашей прежней коммуналке, – вспоминал он, – проживала сердитая, одинокая женщина. Ей не было еще и сорока, но за глаза соседи называли ее «старой девой». Но вот познакомила она, наконец, с одним… Постойте, и звали его как-то странно, дореволюционно – ни то Никодим, ни то Никанор. Впрочем, и внешность его, не привлекающая ничем к себе, вполне соответствовала его имени. Но я не об этом. С появлением его в качестве мужа она немного смягчилась, стала чуть дружелюбней, но избавиться от прежних условностей одинокой жизни так и не смогла.

По словам Григория, соседкой туго воспринималась неизбежность пускать в свой интимный мир мужчину, хотя бы и числился он супругом – не могла раздеваться при нем. И ничего с собой поделать не могла. Как время ко сну – она выставляла мужа в коридор. Даже утрата невинности не примиряла ее с мыслью явить взору мужа свое обнаженное тело. Пытался он и возмущаться, и убеждать ее: мол, он не сторонний ей человек, да и кровать они делят одну, не говоря уже о супружеских утехах. Где же та высшая справедливость дозволения зреть ему женино тело?

– Она ни в какую, – продолжал Григорий под усмешки Ланы, – стоит на своем, а то и завизжит на него с угрозами. Наша дверь располагалась ровно напротив – хочешь, не хочешь, а слышно все. И ходит, ходит бедолага по коридору, поскребется в дверь: «Можно?» А в ответ: «Еще нельзя», – и опять он меряет шагами темноту. А если кто из соседей выйдет, он трубку телефонную схватит со стены и изображает, будто с кем-то общается. Неудобно ведь перед соседями, на смех поднимут. Бывало, говорит в трубку, а по коридору несется громкий зуммер со стороны несуществующего абонента. Но никто над ним не смеялся, разве что перемигивались в своих комнатах, сочувствуя ему и мысленно осуждая странности его жены. И вот упакуется она в ночную сорочку, выключит свет в комнате, ляжет в кровать и громким шепотом дает знать: «Можно».

До сих пор не понимал Григорий, то ли работа в жилконторе выжгла в ней терпимое отношение к людям, теплоту живой женской плоти, то ли просто была напичкана большими комплексами. Но как бы там ни было, невозможно осознать, как двое счастливчиков, погруженных в волны любви, могут стесняться своей наготы. Это так неестественно, вне природного естества.

– Глупая твоя соседка, – вынесла Лана свой вердикт, выслушав историю. – Может, муж у нее был неприятный тип? Не могу себе представить, как можно не любоваться красивой наготой. Взять мое тело, разве не прелесть? Посмотри, – она потянула пальчиком за чашечку лифа, все более обнажая грудь.

– Лана, перестаньте, – Григорий осмотрелся по сторонам. – Не место здесь.

– А почему нет? Признайся: ничего подобного ты еще не видел. Прикоснись. А еще лучше поцелуй.

Эксперименты над его выдержкой зашли слишком далеко, Григорий не собирался принимать в них дальнейшее участие.

– Лана, давайте расставим все точки, пока не дошли до конфуза недопонимания. Вам не следует строить планы на мой счет. Между нами ничего не может быть серьезного. И не серьезного тоже. Я не могу вам дать того, чего у меня нет. Извините за прямоту.

– Никогда не говори «никогда», – спокойно ответила она, будто ничего не слышала. – Запомни: все зависит от женщины. Если у тебя кто и есть, это не проблема. Захочу – отобью у любой.

Она плеснула ему в лицо водой и непринужденно рассмеялась.

– Только я могу знать, что будет в будущем времени и пространстве. Так у вас выражаются в научных кругах? – с ухмылкой спросила она.

– Примерно так, – согласился Григорий, протирая глаза. – Однако давайте обойдемся без псевдонаучных прогнозов. Уф, я замерз, – он передернул плечами. – Застоялись мы. Лана, я поехал домой, а вы можете еще поплавать.

– Я бы не отказалась сейчас от чашечки горячего чая. Составишь компанию?

– Не могу, у меня встреча. До свидания.

– Иди, если это так важно для тебя, – надулась она. – Завтра жду тебя дома, – крикнула она ему вслед. – Одна я в театр не поеду. Слышишь?

С бортика он помахал ей рукой – «слышу». Никакие оправдания Григория не могли рассеять сомнения Светланы относительно отсутствия уважительных причин сдвига во времени их свидания.

Задыхаясь от быстрого шага, Григорий при встрече со Светланой довольно нескладно пытался объяснить причину своего опоздания.

– Я правильно поняла, что, не встретившись с Журавлевым, ты все же провел в бассейне сеанс с этой наглой девицей? – прямо спросила она. – Оно и понятно: молода, глуповата. Такие нравятся мужчинам.

– Прошу тебя, остановись, – взмолился Григорий. – Полет твоих домыслов делаем меня во всем виноватым.

– Попробуй разуверить, что мои сочинительские потуги не верны, – предложила она спокойно, но в тоне ее ощущалось что-то неладное.

Он быстро начал пересказ своего спонтанного похода, потом стал как-то сдавать в темпе, заикаться, поскольку ему следовало умолчать о некоторых невинных с его точки зрения эпизодах. Как никак причина его задержки в бассейне должна была выглядеть правдоподобно и убедительно.

– С твоих слов я увидела все, как наяву, – холодно заявила Светлана. – Какое же милое недоразумение приключилось с тобой, бедненький мой.

– Хватит, мне все опостылело! – повысил голос Григорий.

Он жарко говорил о своем несогласии участвовать в ее же и затеянных играх. И завтра ни в какой театр он не пойдет, черт знает в какую передрягу влип с ней. Хватит делать из него шута. С полминуты между ними повисло напряженное молчание.

– Зачем же так в се усложнять? – наконец тихо произнесла Светлана, разворачивая в себе какую-то только ей известную думу.

Она дала ему понять: все пока идет по разработанному плану.

И поспешила его уверить в целесообразности составить завтра Лане компанию. По ее глазам Григорию трудно было понять, что у нее на уме. Настойчивость ее ошеломила его. Свидание с Ланой непременно привело бы к очередной размолвке со Светланой, однако на получение разъяснений у него уже не было сил. «Как сочтешь нужным, – повел он безразлично плечами. – Только упреки больше не принимаю».

НЕУДАЧНЫЙ ПОХОД В ТЕАТР

Как ему и предписывалось, Григорий приехал на квартиру Ланы без пятнадцати шесть. Звонил в дверь, долго никто не открывал. Наконец щелкнул затвор, Лана одарила его открытой улыбкой, с подобострастной учтивостью присела, словно барышня на балу, энергично выпрямилась, поставила его в известность, что будет готова минут через десять.

– Поживем – увидим, – произнес Григорий с сомнением, обусловленным наличием на ней халата и сооруженной на голове чалмы из полотенца. – Вы не представляете, с каким трудом я вырвался с работы раньше времени, – посетовал он.

Она бросила несколько невнятных слов, которые по интонации можно было бы признать за выражение ему сочувствия, взяла его за руку, провела в свою комнату, где нынче было прибрано, если не считать вечного беспорядка в секретере. Весь ее вид свидетельствовал о том, что она радуется его приходу.

– Присаживайся, я скоро, – сказала она, вытирая на ходу волосы.

Уже из другой комнаты до него доносилось, как она громко расхваливала его за пунктуальность. Григорий заложил руки за спину, прошелся из угла в угол, остановился у секретера, рассеянно изучал корешки потрепанных книг. Одну из них раскрыл на оглавлении. Взгляд перескочил в сторону и зацепился за дневник Ланы. В нем, наверняка, появились новые записи. Записи о нем. Он, все же порицая себя за подобный поступок, пролистал последние страницы, готовый к появлению своего имени в ее последней хронике. Что заставило его пойти на этот непорядочный шаг? Теперь он и сам не мог бы объяснить. Из-за временной утраты совестливости в нем перестали работать формулы приличного поведения. Словом – попала шлея под хвост.