Ледяная крепость

Клеменс остался с братом отца и стал работником на телестанции, так как отец обучил его работе с аппаратурой. Позже он создал редакцию и взял себе прозвище Энигма в честь шифровальной машины. Позже редакция стала больше в связи с появлением новых сотрудников. Первым в неё вступил Николай. Он хотел стать поэтом, но показать свой талант было почти негде. И он решил работать на радио, чтобы выступать со своим творчеством. Он писал стихи о мире до войны, о бытовой жизни, писал рассказы и записывал аудиокниги. По выходным каждую неделю он выступал на радио и получил известность, как и хотел. Он взял себе прозвище Левитан в честь советского диктора и потому, что он был родом из России.

Позже к ним «подбросили» Илону. Её депортировали из федерации за радикализм и крайне активную революционную деятельность. Она придерживалась крайних левых взглядов и даже возродила группу «RAF»3. И прозвище она взяла в честь одного из их самых известных участников, Ульрики Майнхоф. А когда членов группы поймали, власти решили отправить их соседям. В республике не нашли, куда её пристроить, и отправили в редакцию.

Самый молодой из них 17-летний Сигард. Ему никакая работа не давалась, а он хотел быть известным в метро. Его взяли в редакцию, но в эфир его редко пускали из-за его привычки повторять вопросы. Потому его и стали называть Эхо.

Вспоминая былое, Энигма не заметил, как заснул. Проснулся он из-за того, что Левитан снова не придержал дверь и хлопнул ею. Илона, видимо, так устала, что не проснулась из-за шума от удара двери.

– Извини. Не знал, что вы тут, – начал Левитан.

– Ничего. Где был? Что нового?

– Я был на южных станциях. Там на станции Лейнештрассе в туннеле произошёл обвал и нужно было выяснить причину.

– И?

– Туннель в плохом состоянии. Его будут укреплять, и это значит, что жить в этом туннеле будет нельзя. Будут переселять.

– Ясно. Ещё есть новости?

– Не-а. В основном всё так же. Эхо давно не видно. Где он, не слышно?

– Я его послал собирать новости в федерацию. У него большой фронт работы. Энтузиазма ему не занимать. Ему дай волю, он дойдет до Фольксрейха, несмотря на то, что придется идти через поверхность. Но он скоро вернется. Вряд ли он так далеко зайдет.

– Кстати, насчет дальних станций. Ответственный станции Рудов сообщил, что на станции там с аппаратурой проблемы. На поверхности и на самой станции. Тебе вместе с инструментами и продовольственной дрезиной надо будет ехать туда рано утром. Без тебя не обойдутся.

– Больше некого? В такую даль… А с кем из сопровождения я поеду?

– С Адлером, вроде.

– Замечательно… А почему он? Он же дежурный сегодня?

– Он сам просился. Он в любую вылазку пойдет, сам знаешь.

– Ну да. Ладно. Какие на сегодня ещё задачи у нас?

– Вроде ничего. Пошли в столовую! Есть охота.

– Согласен. Пойдем.

– Я с вами! – неожиданно сказала Илона. Видимо, их разговор её разбудил.

Сонная и заспанная, она надела ветровку и вышла с ними в туннель. Свет экономили, а потому основное освещение сюда не провели, и в туннеле было только аварийное освещение. Приходилось включать фонарики.

– Майн, ты опять сидела всю ночь? Тебе отчеты надо будет представить к следующей неделе, – сделал замечание Энигма.

– Ещё высплюсь, – зевая, ответила Майнхов. – Быстрее сделаю, быстрее освобожусь. Я хочу ещё на выставку попасть и книги в библиотеке посмотреть.

– Ты уже две задолжала библиотеке! – добавил Левитан.

– И что? Они никуда не денутся. Верну, но чуть позже, – парировала Илона.

– Ага, когда тебе больше их не дадут.

– Хватит. Ты мне за книги решил предъявить или есть о чем ещё поговорить?

– Есть. Как ты смотришь на то, чтобы с добровольцами отправиться на поверхность отогнать туристов? Заодно задокументировать этот момент?

– В этом есть необходимость? Нас никогда не просили о таком, – возразил Энигма.

– Не просили, но репортаж с поля боя было бы сенсацией. Записать, рассказать жителям и сообщить об особенностях борьбы с этими одичалыми, по-моему, неплохая идея.

– Я не против, но кажется это не очень нужно. Те, кто с ними боролись, уже всем в метро рассказали, как это делать. Даже женщины и дети уже знают о них все. А вот о юнкерсах или варгах стоило бы. С этими летающими чудищами бороться сложно и опасно. Мало кто возвращался после встречи с ними. А варги ещё интереснее. Их почти никто не видел и рассказывают о них каждый своё, – ответила Майнхоф.

– Варги в город почти не заходят. А юнкерсов вообще да, стоило бы узнать получше. Совет вряд ли одобрит такую инициативу, но можно было бы попробовать с добровольцами найти их и записать о них всё, что удастся узнать, – согласился Левитан.

– Может, книгу вообще напишете? «Всё о тварях с поверхности». И будет по всему метро известна, – вставил Энигма.

– А это мысль. Я обдумаю эту идею. Левитан, ты изучаешь, я пишу книгу, ты, Энигма, корректируешь. Выпустим и станет бестселлер на всё метро или даже пустошь, – начала мечтать Илона.

– А краску для принтеров где возьмешь или чернила для написания, бумагу, как распространять будешь, авторские права, лицензии…

– Это можно решить. Сложно, дорого, но если цель себя оправдает, то почему бы и нет.

– Тогда ладно. Если всё организуешь, то я с вами.

Впереди уже виднелась станция Клостерштрассе, которая была оборудована под продовольственный склад. Там можно было получить по спец карточкам паёк и забрать с собой. Пройдя блокпост и взойдя на перрон, они увидели стеллажи с продовольствием, одеждой, патронами, расходными материалами и другим. Тут постоянно бегали работники и вели нормирование, учёт, раскладывали всё по нужным местам. Ответственный станции Отто был жутким перфекционистом, и раздражал многих работников своим вниманием к каждой мелочи. За его строгость работники жаловались совету и требовали принять меры. Он требовал от них точность и аккуратность во всём. Когда он проверял склад, то ходил с линейкой и с точностью до миллиметра поправлял всё, что не было необходимостью. Совет делал ему замечания вплоть до депортации штрассеристам, где его перфекционизм был бы кстати. После этого предупреждения он сбавил обороты, и всё стало спокойнее и работники перестали бастовать.

– Товарищ Отто, добрый день, – поприветствовал за всех Левитан.

– Сейчас вечер. На часах уже 18 часов 16 минут, – ответил в своей манере Отто, – а так здравствуйте. Чем могу быть полезен?

– Нам по три пайка каждому. Вот талоны, – протянул три карточки ответственному Левитан.

Отто взял их, нацепил очки и внимательно прочитал талоны. Он как будто искал в них какое-то отличие или след подделки. Они не менялись и всегда были одинаковы, но он всё равно их дотошно долго рассматривал.

– Хорошо, берите, – сказал Отто и убрал талоны в коробку на столе.

– А вы можете дать пайки для солдат на посту? Мы им отнесём, – спросила Майнхоф.

– Они получат свои пайки в 18:30. Сами придут и возьмут их в свое время. Через десять минут.

– Да ладно вам. Десять минут так важны для вас? – попыталась уговорить Илона ответственного.

– Правда. Давайте мы им отнесём заодно, – поддержал идею Энигма.

– Но ведь есть распорядок! – возразил Отто.

– У нас свободная республика. В законе нигде не написано, что солдатам нельзя получить еду раньше распорядка, – настаивала Илона.

– Ладно. Отнесите, – сдался Отто.

Взяв пайки солдатам, они отнесли их на блокпост.

– Друзья, это вам! – сказал Энигма бойцам и передал с товарищами еду.

– Отлично! Как вам удалось убедить ответственного дать вам пайки для нас? Садитесь к нам. Пообщаемся.

– Я – за! – присаживаясь, сказал Левитан.

– Я только чаю выпью, – согласилась Майнхоф.

– Хорошо, но недолго. Мне завтра рано утром на станцию Радом ехать, – сказал Энигма и сел с остальными.

Глава 3

Рассказы

– Мы слышали твою новость сегодня о туристах у станции Вибервизер. Есть подробности? Какая награда, сколько нужно человек? – спросил солдат в очках, протягивая чай Энигме.

– Наберётся сколько надо и отправятся. Награду не знаю. Наверно выдадут по 10 талонов каждому и выходной от патрулей, – ответил Энигма.

– А почему не было новости о людях Вицлы? Они вчера приходили к Красной Ратуше с какими-то требованиями. И на посту у музея Боде они федералистам докучают, – спросила девушка с длинной русой косой.

– Не слышал об этом. Но раз никто не пострадал, то новость того не стоит. Да и что они сделают? Если они ещё хоть раз устроят что-то, то их секты не будет.

– Я слышал, эти сектанты позавчера на торговый караван напали. Погибло несколько человек с двух сторон. Что-то забрали. Когда уже этого Вицлу уберут. На станцию Фридрихштрассе в прошлом месяце прибежал один из их секты. Говорил, что он надоел некоторым и его хотят убрать, а на его место поставить послушника Люциуса. Хотя не знаю, кто из них лучше или хуже, – добавил Левитан.

– Эту секту надо уже давно разогнать. Их собор – хорошее место, которое можно использовать для целей республики, – начала Илона. – Они не успокоятся, так и будут доставать нас и торговцев. Вы ведь знаете, как они обращают в свою веру людей против воли.

– Наш совет это не одобрит. Да и товарищ Хуберт будет против этого. Мы – пацифисты. И войну мы и федералисты не одобряем. И потом у нас хоть и атеизм в республике, они могут верить во что угодно, – постарался успокоить Илону Левитан. – Это их решение.

– Я согласен с ней, – сказал солдат у бруствера. – Если бы они не мешали нам и не вели пропаганду, и нам не было бы смысла к ним лезть. Но ведь они распространяют идеи об «очищении» и несогласных или не желающих либо убивают, либо ещё что они там с ними делают.

– Допустим. Но чем мы лучше их в таком случае? Мы сообщаем всем, чтобы торговцы и искатели обходили их собор стороной. И вылазки они делают всё реже и реже. Народу у них мало. И если это вас успокоит: Вицла болезненный старик и вряд ли долго проживет. А когда это случится, мы что-нибудь придумаем для решения конфликта с ними. «Только дипломатия»! Это один из главных законов нашей республики, – решил уладить конфликт Энигма.

– Будем надеяться. Кстати, народ! Мы с нашей редакцией решили написать книгу о чудищах пустоши и метро, – решила перейти на другую тему Илона. – Кто-нибудь может что рассказать?

– Хульдра! – начал резко солдат у бруствера и пересел к костру – Помню, два месяца назад я был в патруле на поверхности у парка Хазенхайде и повстречал Хульдру. Я проходил через парк с молодыми. Хотя маршрут проходил вокруг него, я решил показать молодым это существо. А это сложно, она всегда осторожна и не показывается на глаза. Но мы спрятались в фургоне и наблюдали. Ждали долго, эти уже начали засыпать, но я наблюдал, и вот она! Идет меж деревьев. Метра 2 ростом, длинная грязно-зеленая шерсть, лапы хоть и коровьи, но с шипами и мощные, будто она на стероидах, а голова как у человека. Будто корова и человек срослись в одно существо. Молодые в шоке. Один взял свой пистолет и говорит, мол, давайте убьём. Дурак, героем себя возомнил. Это чудище раздавит и не заметит. Хотя она никогда сама не нападет, если к ней не подходить и не тревожить. Её не трогают, и она на тебя не обратит внимание. Она ушла, и мы потом вернулись на станцию.

– И зачем о ней писать, если она не опасна? – начала девушка с косой. – Вот от кого действительно неприятности, так это куклы. Я сопровождала торговцев из города, и путь проходил около Тегельского озера, которое теперь болото. Там в озере и его окрестностях обитают эти зараженные. Слепые, но всё слышат и нападают как камикадзе. Бегут на тебя, орут от боли, причем не от пуль, а паразита, что в их голове. И пока голову не отделишь от тела, они будут атаковать. Причем заразиться может любой. И человек, и птица, и животные, и мутанты. И вот. Проходили мы мимо озера. Довольно далеко от него, но вот у машины птица увидела нас и начала кричать. Она приросла к машине и орет и орет. Мы её убили, но поздно. Зараженные уже бежали на нас. Мы спрятались и ни звука. Сидим в укрытиях, оружие в руках, все на нервах, боимся пошевелиться. А они уже у нашего каравана. Стонут, плачут, кричат… До жути страшно. Бедолаги, вот угораздило же заразиться этими паразитами у озера. Откуда они только там? А некоторые уже давно заразились и начали разлагаться. А разлагаются очень быстро, за пару лет от них почти ничего не остаётся. Уже кожа с некоторых слезла или уже глаз нет. Разваливаются на глазах, как будто их разбирают или будто отрывают им конечности, как неаккуратный ребенок у куклы. А живучие какие. Пули в тело не берут. Если только перебить позвоночник или голову попасть.

– Я с ними тоже сталкивался, – начал Левитан, – а сил у них сколько! Их руками еле сдерживаешь. В ближнем бою с ними не справиться. Мне они напоминают чумных со станции Онкель-Томс-Хютте. Но эти хоть и больны и одичавшие, но ещё как-то думают.

– А кто такие камикадзе? – поинтересовался боец в очках.

– Так называли лётчиков-самоубийц японской армии времён второй мировой войны. «Ветер Бога» вроде как переводится. Такие лётчики направляли свои самолёты во вражеские корабли, когда у них заканчивались боеприпасы. – Пояснила девушка.

– А не опрометчиво ли это? Самолёты же, наверно, сложно делать и они их так спокойно уничтожали?

– Они были тогда фанатиками. Даже какой-то американский политик или кто, не помню, докладывал президенту ситуацию с Японией так: «В Японии мирных жителей нет!», – дополнил солдат. – Для солдат тогда было честью умереть за императора и родину. Они даже делали специальные самолёты для камикадзе. Их спускали с бомбардировщиков, и пилоты направляли тонну с четвертью взрывчатки в этом самолёте в корабль врага. Вам разве в школе или высшей школе не рассказывали?

– Пока нет. Мы сейчас изучаем Франко-Прусскую войну.

– Ещё изучите и это. Образование у нас лучшее во всём метро. У нас даже с пустоши торговцы оставляют своих детей нам на обучение. Ты из истории ещё многое узнаешь.

– Меня интересует другое: что, например, в Испании сейчас? А что там было до апокалипсиса там? Выжили ли люди там? – спросил солдат в очках, уставившись в чашку чая. – Я вообще о жизни до войны ничего не знаю. Я читал об Испании в книгах. Интересно и очень хотелось бы туда попасть.

– Я был в Испании до войны, когда нас туда отправили как студентов по обмену. Очень тепло и солнечно. Город Барселона как будто по линейке строили. Но я думаю, что в Барселоне люди выжили в метро или город, может быть, не бомбили. Метро есть ещё в Валенсии, Мадриде, Севилье, Бильбао, так что испанцы точно выжили. Но как они там живут и что у них там творится, я не знаю. А море и океан… Это вообще непередаваемо. Бескрайний, красивый, теплый океан. Тяжело описать это великолепие.

– А я вспоминаю Швецию, – начала девушка. – Мы с мамой ездили туда к бабушке в Стокгольм. Зелёный город, острова, реки… Было здорово. Природа там очень красивая. У них интересная, но очень необычная для нас кухня. У них есть такое национальное блюдо – квашенная рыба. Я не пробовала, но помню, мама рассказывала про неё. Это очень резкий тошнотворный запах и необычно на вкус. А бабушка говорила, что это прекрасное блюдо. Для нас это необычно, но для них это деликатес. Я уверена, они и сейчас её готовят. А так, было бы очень здорово отправиться куда-нибудь ещё. Я очень хотела бы увидеть Грецию или Египет. Сооружения древности, бронзовый век, море… Или Латинская Америка. Цивилизация ацтеков, инки и другое.

– А я по родине скучаю. – Поддержал разговор Левитан. – Красноярск. Один из крупнейших городов России и центр восточной Сибири. Мой дедушка работал в национальном музее «Красноярские столбы». Какое прекрасное место. Енисей… Там стояла одна из самых мощных ГЭС в России. Гораздо больше, чем наши на Шпрее, вместе взятые. Ещё помню, была купюра с изображением моста и часовни Красноярска. А я тогда коллекционировал монеты и купюры разных стран и времен. У меня несколько купюр купил наш коллекционер Бивер. В Красноярске был один из крупнейших зоопарков России. Я слабо помню те времена. Я был ещё мал. Только здесь из книг я узнал про свой родной город, край, страну. Ещё брат рассказывал, как с дедушкой в сибирские леса ходил. Горы, покрытые непроходимыми, дремучими, бесконечными лесами, полные жизни. Он говорит, что видел лося, лису, сову. Я видел их в зоопарке, но в клетке, а он – вживую на свободе. Он хотел стать лесничим и охранять лес от охотников, пожаров.

– А в Германию ты как попал? – спросил боец в очках.

– Мама и папа отправились сюда в тур. Они были артистами театра и балета имени… Не помню. Мне было 10 лет, когда мы поехали сюда. И через неделю стали падать бомбы. Если бы не брат, что постоянно следил за новостями и был в то время как на иголках, мы бы погибли. Мама с папой были на выступлении в Дрездене, а мы с братом гуляли по городу. Он предложил поездить в метро, а не прогулку по городу. Потом он мне объяснил, что из-за новостей, в которых сказали о приведении войск в полную боевую готовность, он думал, что в метро можно спрятаться от бомбардировок. Он говорил, что в Москве метро строили как бомбоубежище, а потому решил, что мы сможем выжить и здесь. И он не ошибся.

– Вообще почему это случилось? – задал вопрос Энигма вслух, но как будто себе, – смотря на постройки, изучая историю, слушая вас о том, как был прекрасен мир, как мы допустили его уничтожение?

– Мы ничего не решали, – начал боец у бруствера, отставив от себя тарелку с едой. – Я тогда учился на экономиста, и политика не обходила нас стороной. Я помню, были столкновения и конфликты на Ближнем востоке. США были в натянутых отношениях с Россией и Китаем. В Европе неопределенность. Индия, Пакистан, борьба с терроризмом, наркоторговлей… Кто начал этот ужас, неизвестно, но и не важно. Виноваты мы все. Власти делали, что хотели под наше молчаливое согласие. Политики объединились вокруг идеи превосходства, доминирования и когда дело зашло в тупик, кто-то начал этот…

– Вина исключительно на политиках! – перебила Майнхоф. – Я помню нашла как-то раз газету тех времен. Там статья «Нет ядерному разоружению! Наши враги не пройдут!». Или статьи из религиозных газет. Читала как-то статью в мусульманской газете под заголовком «Сионисты уничтожают мир! Их надо остановить!». Эти концессии искали врагов вокруг себя, забывая, что они люди, но с другим мнением. Но они подавляли мнение людей и делали врагами окружающих.

– Но люди им верили, – продолжил тот солдат, – вина людей в их доверии этим политикам, главам концессий, пропаганде телевидения.

– В том то и дело! Власти одобряли это, ведь такие статьи выходили, по телевидению людям врали, а политики договаривались и нарушали договоры на следующий день, – продолжила Илона.

– Да, ведь я сказал ранее, что от нас это не зависело. За нас все решали. Власть ищет выгоду себе, а мы лишь инструменты для их обогащения. Нам внушали, что без власти нам не выжить, а с властью другой страны нам вообще не жить. А такая власть, как у нас в те времена, была страхом всех политиков. Таких людей как из нашего совета, до войны либо арестовывали, либо максимально ограничивали. Идею безвластия тогда показывали или невозможной, или нежизнеспособной. Однако получилось! Хотя после апокалипсиса в мире с ограниченными ресурсами подойдет идея тоталитаризма. И хоть у нас своего рода безвластие, оно не получилось бы без власти. Хубер и его люди сплотили нас вокруг себя и хоть в личной жизни и частично в политической у нас свобода, оружие у каждого, выборы, свобода мнения, выбора работы, нас на это подтолкнул совет. Атеизм у нас, чтобы у религии не было власти и возможности для контроля. У нас нет возможности для управления в своих целях.

– Здесь да, но в федерации, штрассеристы, акселерационисты4, кемалисты5 из турецкой общины, нацисты всё ещё распространяют идеи власти, религиозный бред предназначения, строгость в традициях. Я не желаю, чтобы их идеи доминировали.

– Так, достаточно, – вступила в диалог девушка с косой, – вы оба правы, но ссориться не надо. Мы берём примеры прошлого, но не повторяем те ошибки. Так давайте и вы не будете их повторять. Как говорил один человек: «Если хотите ссоры, поговорите о политике, о религии и о войне». Что случилось, то случилось. Мы не вернём тот мир, который потеряли. По крайней мере, не сейчас.

– А кто это сказал? Откуда эта цитата? – поинтересовался солдат в очках.

– Не знаю. Я слышала её от кого-то, а он из фильма, или книги.

– Это философия?

– Нет, скорее горькая правда. В философии нам в высшей школе сейчас преподают Гоббса. Маркса и Энгельса мы уже прошли.

– Это же философы-материалисты?

– Верно.

– Ты сказала, не сейчас. Думаешь, мы сможем вернуться на поверхность и восстановить всё? – спросил Левитан.

– Конечно, – продолжила девушка и отпила чаю. – Человек – существо живучее. Гибли империи, цивилизации, народы истребляли, но человек как вид остался. На месте Рима появились другие империи, потом республики, евреев, славян, народы латинской Америки истребляли столетиями, но они сохранились. И мы тоже возродимся, даже после такого. Главное, чтобы мы стали умнее, прекратили распри, и больше такое не повторяли. Я оптимистка. Будет сложно, но мы вернемся к жизни на поверхности.

– Очень хороший настрой. Даже под сомнение не хочется ставить, – подытожил боец.

– Ладно, мне надо идти, – решил Энигма, посмотрев на часы. – Мне завтра рано на станцию Рудов. Пойду посплю немного.

– Удачи! Мы здесь ещё посидим и побеседуем.

– Договорились. Хорошего вечера!

Глава 4

Гость

Адлер уже был на дрезине и ждал Энигму.

– Привет, Адлер.

– Поехали. Всё загрузили. – Поторопил Адлер.

Бойзен завел мотор, и дрезина с шумом поехала. До конечной на ней они доедут за полчаса. Туннели на этой ветки были безопасны, но Адлер всё равно держал наготове свой AUG6.

– Зачем ты взял AUG? С кем ты решил там воевать? – решил начать беседу Энигма.

– Надеюсь, ни с кем. Я слышал, разведчики там видели толпу чумных или зараженных.

– Ладно. Как думаешь, что нас там ждёт?

– Думаю, ничего серьёзного. Ты ремонтируешь, я наблюдаю за территорией. Если будет время, осмотрим территорию, чтобы выяснить причину поломки. На обратном пути мы сделаем остановку на станции Гренцалле. Там заберём ящики с патронами и оружие.

– Понял. Пойдёшь добровольцем на Вибервизер?

– Да, если других задач не будет.

Адлер сегодня более общительный, чем вчера. До конечной они ехали в тишине. Сама станция считается одной из самых тихих. За последние 2 года на ней не произошло никаких серьёзных происшествий. Однако сегодня на станции Рудов была совсем уж непривычная тишина. Не играла музыка, из радио у блокпоста были слышны помехи. На перроне их уже ждали рабочие и ответственный.

– Добрый день. Рад вас видеть, – начал ответственный. – Мы сами разгрузим дрезину. Вам нужны дополнительные люди на поверхности?

– Да. Троих бойцов для наблюдения за территорией хватит. – Кратко ответил Адлер.

– Три добровольца на поверхность! – крикнул на всю станцию ответственный.

Желающих было 8 человек. Из них выбрали 3 молодых для подготовки. Через 10 минут все были уже готовы к выходу.

– Слушаем меня, – начал инструктаж Адлер. – Каждый контролирует свои 90 градусов. Пока будет идти ремонт, смотрим по сторонам. Если что-то увидите – сообщайте. Если вам не здоровится – сообщайте. Не геройствуйте. Если успеем засветло, можем осмотреть территорию. Никто не ходит поодиночке! Вопросы?

– Нет! – все в один голос ответили.

– Тогда выходим. Надеть противогазы!

Железные двери со скрипом начали подниматься, солдаты зарядили пулемет, все были наготове. Все шли медленно, контролируя каждый свою сторону. На улице было пасмурно и холодно. Они вышли на перекресток, где была одна из камер наблюдения. Она была на карнизе дома. Энигма залез на фургон и начал осматривать её.

– Командир, уровень радиации низкий и ветра нет. Разрешите снять противогаз или респиратор надеть? – спросил один из бойцов.

Адлер промолчал, но потом посмотрел на свой счётчик.

– Ладно. По первой команде наденьте, – дал добро Бойзен.

– Готово. Идём дальше, – констатировал Энигма, закончив ремонт этой камеры.

Все сняли противогазы и пошли по улице вниз. На повороте была ещё камера, но она работала. На главной улице был затор из остовов машин. Левая часть дороги была свободнее, поскольку её использовали торговцы для проезда. Следующая камера находилась выше по улице. Эта не работала. Её пришлось снять и разобрать.

– Эта сломана. Её надо менять. Кто-нибудь проверьте, провод цел, нигде не перебит?

Один из бойцов отправился осматривать линию. Энигма сел на землю и начал разбирать камеру.

– Ты надолго?

– Нет. Адлер, ты говорил, что жил здесь?

– Да. Выше по улице, по которой торговцы передвигаются.