Гимназистки Книга 1 Вятка

– Дашка, принеси мне капель от нервов, – крикнула хозяйка, пытаясь успокоиться.

***

– Барыня, гости пожаловали, – объявил Тарас, исполняющий в доме Лепехиных обязанности дворецкого.

Следом за Тарасом в гостиную прошел полковник Штефан Вайс и его сын, русоволосый, зеленоглазый юноша, примерно тридцати лет отроду на первый взгляд.

– Тарас, пригласи Татьяну Григорьевну, – приказала Муза Карловна.

Таня зашла в гостиную, сделала молча книксен, подсмотрела его у Дашки, и как положено высокородной барышне, чинно уселась в кресло.

– Доброе утро, Татьяна Григорьевна, Муза Карловна, – обратился к дамам улыбающийся Марк. Полковник манерно кивнул.

– Рад видеть вас в полном здравии, – перевел взгляд на предмет своих воздыханий Марк. Таня ему нравилась еще с детства, и он сумел уговорить отца, посвататься к Лепехиным.

– В том то и дело, уважаемый полковник, Танюша пока не совсем здорова. Доктор Вострокнутов говорит, что у нее спазм голосовых связок. Она пока не может говорить из-за всех этих нервных потрясений, – обратилась к старшему Вайсу Муза Карловна.

– Молчаливая жена – дар богов, – хохотнул полковник.

– Что ты этим хочешь сказать, папа, – надулся Марк, и со стороны стал напоминать обиженную барышню.

– Только, о том, как тебе повезло, – продолжил улыбаться полковник.

– Так какие прогнозы дает доктор Вострокнутов по поводу здоровья вашей дочери? – посмотрел тот на Музу Карловну.

– Он ничего по поводу сроков не говорит, – опустила глаза женщина.

– Жаль, жаль, ну ничего, сынок, не расстраивайся, без жены я тебя не оставлю, у нас на примете была еще Прасковья Коровина, помещика Коровина дочка, – посмотрел полковник на сына.

Марк скорчил такую гримасу при упоминании Прасковьи, что стало понятно, он не горит желанием становиться ее мужем, от слова, совсем.

Муза Карловна от таких слов поперхнулась собственной слюной, видимо содержимое ядовитой железы попало в горло, пытаясь успокоиться.

Июньская жара набирала обороты, о кондиционере не приходилось и мечтать, Танечке, конечно. Остальные про такое чудо техники даже и не подозревали.  Муза Карловна приказала Даше принести веер для нее и для Татьяны Григорьевны. Даша, поторопившись выполнить распоряжение барыни, неплотно прикрыла за собой дверь Таниной комнаты, чем не преминул воспользоваться соскучившийся по хозяйке Чарли, и ломанулся в гостиную быстрее служанки. Даша подошла к Татьяне Григорьевне, чтобы передать веер, запнулась за вертевшегося в ногах пса и полетела прямо на колени Марку. Не ожидавший этого, парень вскрикнул, стушевался и залился краской как девица. Таня хихикнула и извинившись, выскочила из комнаты.

– Вот, – рассмеялся полковник. – А всего-то надо было девочку рассмешить, чтобы она поправилась.

– Я так понимаю, мы можем обсудить размер приданого, – напомнил он о свадьбе…

Ладно, оставим Танюшу готовиться к важному торжеству.

Тем более что приближалось третье июня, православные жители Вятки, а также паломники из близлежащих деревень и уездов собирались кучками на площади перед Спасским Собором.  Собор служил важным местом для проведения церковных служб и обрядов. А сегодня, получив благословение у настоятеля храма, народ, всей массой, напоминающей тело огромной анаконды, медленно двинулся по дороге в сторону реки Великой. Началось паломничество к иконе святителя Николая Чудотворца в село Великорецкое. Своими корнями оно глубоко вросло в историю, и было традицией задолго до 1894 года. И дожило до века двадцать первого, чему я являюсь настоящим и живым свидетелем. Так как хаживала в этот Крестный ход не один раз.

Глава 4 Наташа

Мы с подругой шли по узкой тропке, ведущей к лесу. Феоклист, то ли по настоянию Эльги, то ли из-за личного соображения решил нас сопровождать.

– Не доверяет, – мотнула я головой в сторону ворона.

– Да ладно, пусть летит, нам спокойнее, мало ли какая внештатная ситуация, – возразила Наташка.

– Разделимся или вместе пойдем? – спросила я.

– Давай вместе. Старуха сказала, что зверобой растет на сухих и светлых полянах и вдоль опушки леса.

– На фиг, в лес не полезем, только платья издерем, – предложила я.

И мы пошли вдоль опушки.

Через час нам на встречу попался молодой парень на телеге, лошадь под натянутыми вожжами всхрапнула и остановилась.

– Эй, девки, подите-ка сюда, – заулыбался он.

Макс прижался ко мне своим боком и зашипел. Я почуяла неладное. Лок тоже заметался из стороны в сторону. Читать заклинание отвода глаз было поздно, он нас уже увидел.

– Может иллюзию какую навести? – шепнула Наташка.

– Какую? – шепнула я в ответ.

– Фаэриа вокс, иллюзио вита! – пробубнила неуверенно я. Воздух подернулся рябью и … И ничего.

– Ты не направила энергию, – шепнула Наташа.

– Я испугалась, – шепнула я в ответ.

Феоклист, не дождавшись от нас ничего путного, низко спланировал над головой лошади и каркнул так, что та вскинулась и понесла. Мы еле успели отскочить в сторону.

– Ведьмино отродье, – крикнул парень, пытаясь остановить понесшую лошадь.

– Фу, пронесло, – выдохнула я.

Мы решили от греха подальше углубиться в чащу.

Лес наполнился ароматом цветущей полыни, который дурманил и возбуждал одновременно. Макс с грацией кота ловко маневрировал между кустами и деревьями. Лок, перелетая с ветки на ветку, не отставал от своей хозяйки.

– Эльга рано утром ушла к соседям роды принимать, у бабки Нюры сноха рожает, – рассказывала Наташа. Подруга с утра готовила завтрак, пока я поливала в саду грядки.

– А еще она рассказала мне о том, как погибли мои родители. Оказывается, на них грабители напали, когда они возвращались из Петербурга в Вятку и решили продолжить путь ночью, чтобы побыстрее вернуться домой, – сокрушалась Наташа, как будто и правда потеряла близких родственников.

– Да, в эти времена бандиты в основном занимались грабежами и разбоем на торговых маршрутах и в сельской местности. Никаких тебе киберпреступлений, телефонных мошенников, – сравнивала я предпочтения преступного мира через века.

– Возможно, если бы они остановились переночевать в придорожном трактире, то остались бы живы. Их зарезанными нашли на обочине дороги на подъезде к городу, а карету разграбленной. Брат моего отца, полицмейстер Николай Николаевич Яхонтов, долго за этой бандой гонялся. Да разве здесь так просто лиходеев поймаешь. И теперь меня воспитывает дядя, – рассказала Наташа.

– Надо узнать у твоего дяди, сняли ли отпечатки пальцев с кареты, – задумалась я и запнувшись о корягу полетела, да еще и ободрала коленку.

– Осторожнее, – пронеслось в моей голове. Я посмотрела на Феоклиста.

– Это не я сказал, – ответил он мысленно.

– А кто? – сказала я вслух, поднимаясь и отряхивая подол.

– Макс, – подсказал он.

– Ты, о чем? – спросила ничего не понимающая Наташа, обирая с меня налипшую траву.

– Кажется, я своего кота слышу, – ответила я.

– Ух, ты, – обрадовалась подруга, попутно срывая подорожник и прикладывая к моей коленке.

– Какие отпечатки, Света, мы с тобой не в двадцать первом веке.

– Точно, первый дактилоскопический кабинет в России откроется только в 1906 году, немного осталось подождать, каких-то двенадцать лет.

– Ты-то откуда это знаешь? – удивилась Наташа.

– Я книжку про попаданцев писала и изучала этот материал, – напомнила я. – Ты ее вроде бы тоже читала.

Наташка кивнула, припоминая изданную мной книгу в 2024 году.

– Интересно, как там наша Танюша? – снова задумалась я.

– Нормально наша Танюша, замуж выходит, все у нее хорошо, жаль только нам помочь не сможет колдуна ловить.

– Откуда вести?

– Старуха рассказала, она вчера какую-то траву ночью курила, сидела на крыльце, раскачивалась и что-то бубнила. А потом мы с ней немного пооткровенничали.

– Она еще и наркоманка? Вот нам повезло, – усмехнулась я.

– Не наркоманка, а шаманка, сказала, что так она в будущее заглядывает, – поправила меня Наташа.

– А, это теперь так называется, то-то я смотрю, в двадцать первом веке шаманов много развелось, все хотят узнать будущее, – съязвила я. – А ты что ночью на крыльце делала?

– В уборную ходила.

За разговорами мы вышли на поляну, Макс резвился среди цветов, Лок уселся у Наташи на плече и высматривал добычу, в смысле червячков.

– А ты к дяде, когда вернешься? – спросила я.

– Не знаю, он пока меня к себе не звал. Старуха сказала, что у меня есть дом и поместье в селе Красное, недалеко от Вятки, от родителей осталось. Но он мне его в приданое отдаст. То есть пока я не выйду замуж, буду жить у него.

– Красное – это которое с сторону Нововятска?

– Свет, я откуда знаю, возможно, – задумалась Наташа.

– И за кого он тебя замуж собирается отдать?

– Этим вопросом тетка Глафира Петровна занимается, а старуха пока не в курсе, кого она присмотрела мне в мужья, – делилась новостями Наташа.

На прошлой неделе полицмейстер Яхонтов заезжал к нам узнать, как его племянница себя чувствует. Привез Наташке пряников, но домой пока не спешил ее забирать, по настоянию нашей ведьмы.

– Ну вот, у вас есть с Танькой родственники, а я как будто подкидыш, от родни не слуху, ни духу. В страшное время мы попали, еще и замуж обязательно выходить придется, это не двадцать первый, одна не поживешь.

– Точно, и за кого захочется выйти, не факт, что отдадут, тут от кошелька жениха все будет зависеть, – вздохнула Наташа.

– Через двадцать три года революция грянет, и будет нам всем свобода и равенство, правда нам к тому времени года по сорок два будет, – напомнила я.

– Здесь останемся, или заграницу побежим?

– С колдуном сначала надо справится, а там посмотрим.

– Что-то прабабки наши не справились.

За пустыми переживаниями и рассуждениями о несовершенстве этого мира, мы быстро набрали травы и прошлись по молодому сосняку, глянули маслят.

– Грибовницу сегодня сварим, – предложила я.

– Ага, кстати, старуха сказала, завтра мой первый рабочий день.

– Боишься?

– Опасаюсь, – задумалась подруга.

На выходе из леса мы услышали ритмичный такт, отстукиваемый красноголовым дятлом.

– Впору рэп почитать:

Занес меня ворон в места прошлых лет,

Где время течёт, но дороги уж нет.

И реки иные, и лица черты,

Не сбудутся прежние наши мечты.

Мир странный, загадочный, тихий, как сон,

Судьба мне иная сплетает канон.

Быть может, навек я останусь здесь жить,

Где ворон над вечностью любит кружить.

– Пушкина решила переплюнуть? – удивилась Наташка моему экспромту.

– Само как-то на ум пришло, – созналась я.

Мы практически свернули на дорожку, ведущую вдоль Кикиморской слободы, когда увидели издалека, как из калитки старухиного дома вышел медноволосый коренастый молодой мужчина с кудрявой шевелюрой и оглянулся по сторонам. За ним вышла Эльга.

– Кто это? Надо у Федьки спросить, – прячась за толстый ствол раскидистой черемухи, я повернула сразу к сарайке. Наташка последовала за мной. Обойдя дом с другой стороны, мы прибежали к Федьке.

– Так барон Медякин приехал, – сказал парень.

– Его слуга в карету сундук Натальи Ильиничны уже грузит. Бабка молвила, вы завтра у него трудиться начинаете, он вам уже и светлицу приготовил в доме своём. Не изволите же вы ежедневно на Кикиморскую ножки стаптывать.

– Не изволим, – согласилась Наташка.

Мы начали развешивать собранные травы и продолжали болтать с Федькой. Он похвастался нам новым заказом.

***

В самом начале нашего тут пребывания мы узнали, что внук старухи работает в подмастерьях у Силантия – краснодеревщика.

А я-то думаю, откуда у Эльги в доме такая добротная мебель. Не из карельской березы, конечно, но все равно очень красивая, украшенная изысканной резьбой. Мы нарисовали парню образцы кухни из нашего двадцать первого века, он оценил по достоинству ее функционал и теперь у нас рядом с печью притулился почти современный кухонный гарнитур. Эльге тоже понравились новая мебель и приспособления, которые мы попросили нашего рукастого умельца сделать. В большой ступке на столе красовались несколько лопаток, поварешка, шумовка и другие кухонные принадлежности. Особенно он смеялся на дырявую поварешку, а когда мы с Наташкой рассказали, для чего она нужна, Эльга заставила нас готовить эти самые пельмени.

– Их зимой делают, где ты их летом морозить будешь, – возразили мы в один голос.

– Сделайте маленько, на пробу, – настояла старуха.

Эльга с Федькой нахваливали наши кулинарные способности, по десятому разу облизывая ложки, которыми черпали пельмени и долго расспрашивали про наш современный быт.

– Что, и вправду, механизмы и сосуды очищают и рубища стирают? – удивлялся Федька.

Мы кивали, описывая посудомоечную машину и стиралку.

– А показать, как эти механизмы спроворить, можете? – глаза у парня блестели азартом.

– Нет, – сознались мы.

– Молчи, Федька, не распространяйся нигде, о чем барышни ведают, – предупредила старуха внука.

– Неуж-то я не разумею, что об этом и речи быть не должно, – согласился Федька.

Особенно он удивился, что у нас не обязательно жениться, если захочешь жить с бабой. Хотя потом сознался, что у них среди крестьян тоже такое случается, особливо, если баба вдовая.

***

Справившись с травой, мы решили вернуться домой, не до ночи же сидеть в сарае.

– Воротились, – улыбнулась ведьма.

Мы кивнули и поставили корзину с маслятами на лавку.

– Наташа, собирайся, – сказала старуха.

– А что, разве можно жить незамужней девице с мужчиной в одном доме? – этот вопрос меня беспокоил. Не в двадцать первом веке находимся, но это я уже про себя подумала.

– Я не один живу, барышни, – ответил медный барон, ухмыляясь в свои модно подстриженные усы.

Таракан рыжий, так прозвала его Наташа про себя.

– Моя сестра, Евдокия Ивановна, переехала из Петербурга сюда и любезно согласилась стать компаньонкой для вашей товарки.

– Вот и славно, – ударила себя по коленям старуха.

Мы с Наташкой обнялись, я пообещала, что зайду ее проведать, и они с бароном укатили в город на карете, на крыше которой сидел вороненок.

Особняк Медякиных представлял собой дом внушительных размеров. В роскошной обстановке двухэтажных хором, не побоюсь этого слова, царил аристократический шарм и элегантность.

Наташе представили слуг, показали ее покои.

– А за ужином я познакомлю вас с моей сестрой.

Пока Наташа раскладывала свой скромный гардероб по шкафчикам и полочкам, в окно тихонько постучали.

Она приоткрыла форточку, в которую залетел Лок.

Федька для Лока сделал что-то вроде широкой пиалы, в которой уложили мох, еще Наташа поставила на верхний край шкафа маленькую пиалу с водой. Форточку оставила открытой, а на шторе с обратной стороны она карандашом начертала обережные руны, которые никто бы не смог заметить. Такие же руны она начертала на торце двери, и на шкафчике, в котором под вещами лежала тетрадь с заклинаниями. Удовлетворенно кивнула сама себе, что сделала все правильно, она начала переодеваться к ужину.

Время за делами пролетело незаметно, и она только хотела присесть в кресло и отдохнуть, как услышала.

– Барышня. Голос прозвучал перед дверью, но в комнату никто не вошел. Наташа усмехнулась – защитные руны, начертанные на косяке, работали безупречно. Она с чувством удовлетворения вышла в коридор, где у дверей в растерянности застыла служанка, ожидавшая разрешения войти.

Широкая лестница вела вниз, в сердце дома, и оттуда, из гостиной, доносились обрывки напряженного разговора. Наташа невольно замедлила шаг, превратившись в слух.

–…и зачем ты притащил меня в эту дыру? – в голосе молодой женщины звенело неприкрытое раздражение.

– Я уже объяснял, – ледяной тон барона Медякина мог бы заморозить пламя в камине. – Требования приличий. Я не могу держать в доме незамужнюю девицу без компаньонки.

– Приличий? Или ты просто влюбился в эту пигалицу? – прошипела сестра. – Зачем она тебе? Нанял бы мужчину в секретари!

– Не говори ерунды.

– Так зачем ты вообще в это ввязался?

– Потому что меня попросили люди, которым я не в силах отказать, – в голосе брата прозвучала сталь, и Наташа почти физически ощутила, как он, должно быть, устремил взгляд в потолок, словно обращаясь к невидимым покровителям.

– Она – племянница полицмейстера Яхонтова и свидетельница по делу. Его поддержка в этом деле мне не помешает. Поверь, от исхода этого расследования зависит и будущее нашей семьи.

Наташа замерла у приоткрытой двери, прислушалась. Она хотела услышать больше, но в этот момент предательская служанка, решив проявить усердие, “нечаянно” толкнула ее в спину. Она влетела в гостиную, отчаянно взмахнув руками, чтобы удержать равновесие. Раскрасневшаяся, застигнутая врасплох, она оказалась в центре внимания. Спор мгновенно оборвался. Две пары глаз – холодные и насмешливые глаза Евдокии и тяжелый, изучающий взгляд барона – впились в нее. Повисла неловкая тишина.

Восстанавливая самообладание, Наташа успела оценить обстановку. Великолепный камин с мраморным обрамлением, тяжелая мебель красного дерева, картины старых мастеров в позолоченных рамах. Все кричало о богатстве и вкусе, но атмосфера была напряженной.

– Прошу прощения, – голос прозвучал на удивление ровно. – Не хотела прерывать вас. Барон тут же бросился к ней, предлагая руку.

– Осторожнее, здесь высокий порог. Евдокия Ивановна лишь надменно хмыкнула.

Когда Наташа, поблагодарив, устроилась в кресле, представление началось.

– Наталья Ильинична, мы так рады знакомству, – с безупречной вежливостью начал барон.

– Да-да, безмерно рады, – протянула Евдокия, и в ее улыбке сквозила откровенная насмешка.

Наташа промолчала, выдерживая паузу.

– Мой брат был так любезен, – продолжила Евдокия, обмахиваясь веером, – пообещал доставить мой рояль из Петербурга. В вашей провинции, увы, невозможно найти достойный инструмент. Вы ведь обещаете составить мне компанию в музицировании?

Это был первый выпад. Наташа почувствовала, как легкая гримаса тронула ее губы, и это не укрылось от внимательного взгляда ее новой компаньонки.

– О, неужели вы не играете? – в голосе Евдокии прозвучало притворное сочувствие.

– Нет, – призналась Наташа.

– Как жаль, – яд сочился сквозь бархат интонаций. – Вероятно, у вашего дядюшки не нашлось средств на учителя для бедной родственницы?

Удар был нанесен. Барон предостерегающе вскинул бровь, глядя на сестру. Щеки Наташи залил румянец обиды, но она встретила взгляд мучительницы прямо, не отводя глаз.

– Я всегда считала, что умение извлекать звуки из инструмента и умение слышать музыку – не всегда одно и то же. Дар радоваться звукам дан каждому, у кого есть сердце. А техника – лишь ремесло.

Евдокия замолчала, явно не ожидав такого отпора. В глазах барона мелькнуло одобрение.

– Наталья Ильинична абсолютно права, – вмешался он, сглаживая острые углы. – Главное – чувствовать.

Тем временем Наташа изучала свою новую «компаньонку». Та была похожа на брата: коренастая, невысокая, с россыпью конопушек на лице. Но если во внешности барона была основательность, то в ней – лишь надменность. Медные кудри, уложенные в сложную прическу, и дорогое платье цвета молодой травы не могли скрыть холода в зеленых глазах.

– Зоя сказала, что вы отказались от ее услуг, – сменила тему Евдокия, кивнув в сторону служанки, застывшей в углу. Наташа нанесла ответный удар.

– Зоя? – она невинно захлопала ресницами. – Простите, а кто это? Как я могла отказаться от услуг девушки, которая ко мне даже не соизволила зайти?

Барон не удостоил служанку взглядом. Его холодные глаза впились в сестру, и та, поняв все без слов, лишь едва заметно кивнула.

– Я разберусь.

Медякин нахмурился, явно недовольный развивающейся обстановкой. От печальных мыслей его отвлек дворецкий, позвавший всех на ужин.

Столовая впечатляла не меньше гостиной.  Казалось, дубовый стол, был способен вместить целую армию гостей. Под ногами раскинулся ковер ручной работы с восточным рисунком. Потолок, украшенный изящной лепниной, завершал атмосферу во истину царственного великолепия.

Наташа вспомнила, как в своё время с подругами приезжала в Петербург и посещала экскурсии по дворцам. Сейчас она оказалась в одном из них и почувствовала прикосновение к истории.

Тишину за столом можно было резать ножом. Единственным звуком был отчетливый, почти вызывающий стук серебряной вилки Наташи о тарелку – она ковыряла паштет, но так и не отправила в рот ни кусочка. Барон сидел во главе стола, прямой, как статуя, и делал вид, что поглощен созерцанием своего бокала.

– Надеюсь, наша скромная стряпня не оскорбила ваш утонченный вкус, Наталия? – Голос Евдокии прозвучал сладко, как мед с ядом.

Наташа подняла голову. Её черные глаза, похожие на бездонные омуты, встретились с холодным взглядом хозяйки дома. Она медленно положила вилку рядом с тарелкой. Звук серебра о фарфор прозвенел, как пощечина.

– Еда слишком пресная на мой вкус, – произнесла Наташа. И не скажешь за столом этим снобам, что в двадцать первом веке она предпочитала восточную кухню.

Щеки Евдокии вспыхнули. Девчонка! Наглая выскочка, посмевшая не просто критиковать её кухню, а вынести приговор всему их укладу. Посмевшая смотреть на нее так, будто – ровня ей! Холодная ярость, словно ледяная вода, заполнила вены, но на лице застыла лишь вежливая улыбка.

Наташа грациозно поднялась.

– Благодарю за ужин. Он был… поучительным. Завтра меня ждет много работы.

Она развернулась и вышла, оставив за собой звенящую тишину и едва уловимый аромат незнакомых духов.

Войдя в свою комнату, Наташа прислонилась спиной к двери, и только тогда позволила себе выдохнуть. Пальцы слегка дрожали. Она подошла к окну, на форточной раме сидел ворон. Его блестящий глаз-бусина внимательно следил за ней.

– Мы заставим их считаться с нами, Лок, – прошептала она, протягивая палец к его клюву. – Обязательно заставим.

Ворон тихо каркнул в ответ, словно давая клятву.

Глава 5 Светлана

Начало июля радовало жаркой погодой, я даже один раз выбралась искупаться на Вятку. Но плавать в длинной рубахе было непривычно и неудобно.

Федька поплелся за мной. Не поняла, зачем только, наверно старуха отправила проконтролировать, чтобы я не утопла ненароком. Макс сидел на берегу, наблюдая, как я размахиваю руками над водой, пытаясь изобразить брасс. Рукава рубахи быстро намокли, отяжелели, и плавать так, как я привыкла это делать в бассейне двадцать первого века, стало невозможно. А дефилировать в купальнике, в самодельном, естественно, я не рискнула.

О времена, о нравы. Любовниц и любовников заводить, это, пожалуйста, а плавать в удобном купальнике, такой пассаж, – злилась я, выплевывая попавшую в рот воду.

Набарахтавшись в воде, а по-другому сие действо у меня язык не повернулся назвать, я вышла обсыхать на песчаный пляж, и плюхнулась рядом с Максом.

– А чей-то вы, барышня, так странно плаваете, – спросил меня Федька, выходя из воды следом за мной, в облепивших ладный зад подштанниках.

Я промолчала. А что я должна была ему сказать. Через час мы вернулись домой.

– Вдоволь искупались? – глянула на него старуха, когда мы вернулись, и я пошла в свою светлицу переодеться.

Выполоскав рубаху в специальном баке, в котором старуха стирала белье, я повесила ее сушиться на веревке в саду.

– Чем недовольна, – заметила Эльга мое плохое настроение.

– Ваше общество цепляется за нормы морали, изображая из себя скромниц и добродетелей, а сами блудят направо и налево. А я не могу в результате нормально в купальнике на пляж ходить, – высказала наболевшее я.

Эльга хмыкнула и развела руками.

***

И так, Танюша готовится к свадьбе, Наташа работает секретарем. А я? Я по-прежнему живу у Эльги. С сожалением вспомнила комфортную, уютную недожитую жизнь двадцать первого века, которую мы временами ругали и нисколько не ценили. А зря, только накрутила себя бесполезными воспоминаниями. Слезы сами навернулись на глаза.

– Не грусти, хозяйка, – пронеслось в голове. Макс пытался меня успокоить. Запрыгнув ко мне на колени, шершавым языком слизнул покатившиеся по щеке слезинки. Постепенно я успокоилась от его мерного урчания. Кот тарахтел как трактор, старался. А грустно мне было от того, что никто из родственников Холодковской Светланы Сергеевны, в теле которой я находилась уже больше двух месяцев, не соизволил ее навестить. Может и к лучшему, кто его знает, что это за родня, – успокоила я себя.

Потом вспомнила свою прабабушку, ту, которая жила в мое время, старенькая, добрая. Заботилась обо мне, пока все остальные родственники работали на благо социализма. Да, мы с подругами застали те времена.