Полная версия
Трибунал
– Херово. Чего ждали-то?
– Так… хозяева вызвали не сразу. Плюс туда-сюда. Они с другой половины дома, вызвали парней с восьмого, а те уже нас.
– Что, там уже кто-то работает?
– Там парень из наряда нормальный – Пол Бартон. Тебе понравится.
– Ладно, скажи, что я выезжаю. Только куртку нацеплю и шлем. И Талли…
– Что?
– Ни слова про мою маму, иначе я тебя на мотоцикле перееду, понял?
Глава 4
Прокурором был не д’Алтон, и это чувствовалось. Четвертак не разводил бы политесы, а каждым словом заколачивал бы по гвоздю в крышку гроба малыша-Мартина. Сейчас же, глядя на то, как прокурор мямлит что-то невнятное и бессмысленное, Камаль захотел подойти и отвесить ему оплеуху.
«Не позорь юридический факультет, придурок. Профессор МакКолл использовал бы тебя как боксерскую грушу на первом же практическом занятии. И был бы еще добр», – мелькали мысли в голове Йоны. Периодически он поглядывал на скамью присяжных. Слова обвинителя не вызывали в людях такого живого отклика, как прокурор рассчитывал. То ли дело было в том, что он не лучший оратор, то ли сыграл роль не самый большой опыт обвинителя. Хотя Йона сам грешил на то, что Джин Дексли просто прочел без интонации выжимку из сути дела, подготовленную заранее.
Было это настолько плохо, что даже опытный полицейский терял интерес к собственному делу. Наконец, бубнение с изложением сути обвинения стихло. Настал черед заслушать сторону защиты. И вот тут стало видно явное, абсолютно избыточное преимущество. Йона смотрел на то, как работает защита, и не мог не отдать должное – Ланн отрабатывал каждый потраченный на себя медяк. Даже если получает он три своих тарифных максимума, то эти деньги точно отбились.
В своем приветственном слове Элмер принялся на всевозможные лады рассказывать, каким отличным парнем является его клиент. Молод, красив (был до рокового задержания), лучший ученик в своей группе. Если бы Камаль лично не был тем, кто Мартина вязал, то сейчас бы и сам требовал отпустить этого несчастного мальчишку. Вот только он точно знал – это лишь маска.
Мартин Дуарте V – мелкий и ссыкливый говнюк каких мало.
Папочка может купить ему все – отличный диплом лучшего вуза страны, дорогую машину, даже зубы ему фарфоровые за деньги подберут такими, каких не бывает у нормальных людей. А вот мужество, как и честь, к сожалению, не продаются. Ланн продолжал нахваливать своего подзащитного, а Йона только вспоминал тех, кому не повезло родиться в простой семье.
Агнес Уард – ткачиха на фабрике «Делер и Ко». Бедняжка недавно лишилась мужа, так что двое детей ее быстро разорили. Чтобы хоть как-то заработать, мадам Уард перевелась работать в ночную смену. Денег выходило немного больше. Вот только теперь эта разница покрывает не содержание ее детей, а больничные расходы. Три месяца назад она возвращалась со смены и стала первой жертвой того, кого газетчики назвали Джеком-прыгуном.
Она не только выжила, но и смогла выдать более-менее осмысленный рассказ о том, что с ней случилось.
В ту злосчастную ночь вдова задержалась дольше обычного и решила срезать путь через заброшенный двор. Бедняжка почти прошла его, как вдруг на нее с неба спикировал какой-то монстр. Длинный плащ, похожий на крылья, руки с когтями и гигантские ноги наподобие козьих.
Набожная прихожанка церкви Уард быстро сопоставила все факты, сообразила, что перед ней предстал сам дьявол, и бросилась бежать. Не сделай она этого, возможно и не отделалась бы так легко. В свете дальнейшего развития событий сожженная на спине кожа и полная потеря волос – не большая цена.
Второй жертвой была Дорма Би – молодая проститутка, перебравшаяся в город из Берренгри. Ей монстр разодрал клыками и ножом лицо и часть шеи. Чтобы собрать несчастной хотя бы подобие лица, врачам понадобилось наложить почти две сотни швов. Дорма сейчас походила на тряпичную куклу, угодившую в вольер к собакам. Теперь она уже точно не вернется на панель – любителей такого продажного секса даже на улицах Зверинца не найдешь.
«Хороший мальчик» входил во вкус. Частота нападений все увеличивалась, как и жестокость. Первый труп нарисовался примерно через три недели после первого нападения. Младший Дуарте в своем костюме Джека-прыгуна напал на одинокую женщину неизвестного возраста. Имя и род занятий также установить не удалось.
У бедняжки не было ни одного документа, а в качестве «знаков отличия» только длинные острые уши. Мертвую д’эви нашли утром, возле железнодорожного перегона, куда ее выкинул убийца. Она была так изуродована, что нашедший ее путевой обходчик решил, что беднягу переехал поезд. Только при ближайшем рассмотрении он догадается, что поезда не оставляют на телах следов зубов.
На теле неизвестной насчитали суммарно около тридцати ножевых ударов, а также следы побоев и глубокие укусы. Убийца буквально отгрызал от еще живой жертвы куски мяса. Собравшиеся мужики из Зверинца устроили четырехдневную облаву на бродячих собак, перестреляли несколько сотен дворняг. Вот только следствию приказали придержать информацию о том, что врачам удалось снять слепок с одного из укусов. И был он точно человеческим. Не было ни одного признака, говорившего об обратном.
Дальше были еще случаи.
Суммарно Мартин изувечил семь женщин. Простых – низкого происхождения, не имеющих за спиной ни огромного клана корабельных промышленников, ни высшего балла на инженерных дисциплинах, о которых так рьяно говорил Ланн. Они не ездили на дорогущих машинах, не посещали элитные мужские клубы. Они были заурядными и обычными обывателями, не чета «голубой крови».
Этот богатенький ублюдок превратил ради забавы жизнь семерых человек в ад. И теперь Камаль превратит в ад его жизнь. Он себе не простит слабость в этом вопросе. Только каторга или вышка – никаких «лечений на море», домашнего ареста или чего-то такого.
Между тем Ланн уложился в отведенные три минуты «Приветственного слова» и теперь восседал с видом отличника. Как же хотелось сейчас вмазать по его довольной роже тростью. В строю беззубых аморальных ублюдков прибавилось бы, ну да и что с того?
Интересно, а не брось Йона институт на четвертом курсе и не запишись добровольцем, сидел бы он с таким же надменным видом? Или тут дело не в человеке, а в деньгах, которые сводят его с ума? Может быть, где-то в душе Элмер сидит сейчас и думает, что нужно что-то поменять. Взять на защиту какого-нибудь беднягу pro bono, так… чисто для сохранения равновесия добра и зла в мире.
Не-е-е-ет, бредятина какая-то.
Ничего такого Элмер не думает, моральные метания – это точно не для него. Дорогой парфюм, шампунь и лучшие шлюхи города – вот выбор таких парней.
«Что же… дело труба», – мелькнуло в голове у инспектора, когда судья в очередной раз отклонил возражение прокурора. Да, похоже, что слова старшего Дуарте о скором освобождении вот-вот окажутся пророческими. На стадии рассмотрения дела по существу Ланн показал разницу в классе еще более явно. Если на арест можно было бы поставить деньги, то Йона бы сейчас не рискнул.
Слишком уж очевиден исход, так что никто не даст ему сделать такую ставку.
Адвокат едва ли не буквально вытирал ноги о прокурора Дексли. Это выглядело почти физически больно и максимально не спортивно. Абсолютно каждое заключение стороны обвинения он оспаривал. Делал он это, мастерски ловя прокурора на противоречиях и формальных пунктах. Йона в какой-то момент понял, что по Элмеру можно сверять часы. Любое обвинительное утверждение в адрес Мартина Дуарте V оспаривалось буквально через две секунды. Звучало «Возражение, ваша честь», а дальше путем словесной эквилибристики и манипулирования фактами утверждение разносилось буквально на атомы.
Дексли выглядел мелким и жалким на фоне титана. После очередного принятого протеста государственный обвинитель даже как будто физически сжался и уменьшился. Его словно простирнули в кипятке и забыли отжать.
«Сюда бы д’Алтона», – мелькнуло в мыслях у инспектора, когда очередное возражение защиты было принято судом. Урод умудрился скомпрометировать пятую улику подряд, и, судя по тому, с каким лицом это было сделано, он от этого кайфовал.
По версии адвоката, Дуарте был либо самым невезучим ублюдком во всем городе, либо жертвой полицейской подставы. Никто этого, конечно, не озвучивал, но многозначительные фразочки, которые Ланн иногда себе позволял, закладывали присяжным в голову эту мысль.
Между тем очередной довод следствия был отклонен защитой. Ну отлично, просто отлично. Теперь у них нет полной уверенности в отпечатках пальцев на орудии и костюме.
– Таким образом, – адвокат перекатился с пятки на носок, – ваша честь, я утверждаю, что не нож, найденный на месте преступления, ни то, что в материалах следствия названо, цитирую, «прыжковый костюм», не имеет к моему клиенту никакого отношения.
Прокурор вскочил:
– Отпечатки.
– Отпечатки моего клиента попали на них, когда он, по собственному любопытству, что пока еще не преступление, решил проверить, что лежало на краю крыши.
– Сам факт того, что он был на крыше…
– Ничего не доказывает. У него была прогулка.
– На крыше в Олдтауне?
– Да.
– Возражение прокурора отклонено, – отозвался судья. – Защитник, продолжайте.
– У меня больше нет ничего по существу. Причина нашего нахождения здесь – ошибка следствия, его халатное ведение и… простите, ваша честь, снимается. Причина нашего нахождения здесь – недоразумение.
Трюк был красивый. Сначала оскорбил и вбросил в голову присяжным мысль, а затем мимоходом от нее отказался, чтобы не получить замечание от суда. Йона обожал такие мелкие уловки, когда еще учился. Делаешь буквально очень громкое заявление, а затем опровергаешь его, но уже тихо.
Эта хитрость практически всегда работала с большинством людей.
Йона наблюдал за тем, с какими лицами это высказывание встретили присяжные. И чутье подсказывало, что у них наклевываются проблемы.
– Объявляю перерыв на полчаса.
Судья с силой ударил молотком по кафедре, после чего покинул зал для заседания. Приставы вывели из зала присяжных, и тут же весь зал заполнил гомон.
– Пойду пройдусь, – произнес Камаль, поднимаясь со скамьи. – Заодно покурю.
– Хорошо. – Виктор Басов привстал, пропуская инспектора к выходу.
Инспектор вышел на улицу и взглянул на город с высоты тридцати ступеней. Было… так себе. Начал накрапывать мелкий дождик, от которого все укрывались под колоннадой. Все курильщики разом собрались здесь, так что было не протолкнуться. И хотя незаметные поиски должны были быть сильной стороной инспектора, но Элмер Ланн нашел его первым.
– Камаль.
На мгновение Йоне показалось, что его окликнул кто-то другой, настолько «обычный» и «рабочий» голоса адвоката различались.
Во рту Ланн держал длинную тонкую сигарету, как те, которыми смолила в кабинете Мари. Мерзкие такие сигареты с ароматом гвоздики и ментола. Юрист протянул руку. Уголок рта инспектора рефлекторно дернулся, и это не укрылось от взгляда адвоката.
– Пожалуйста, не надо все усложнять, Камаль. Пожми мне руку, и давай просто поговорим за сигаретой.
Инспектор достал свой старенький портсигар, вытянул одну крепкую самокрутку, к которым пристрастился еще в армии, и прикурил. Все это время адвокат терпеливо держал руку и молча улыбался. Жест этот был не столько искренним, сколько театральным. Однако усложнять отношения с лучшим юристом такого толка не очень хотелось.
– Мы теперь на «ты»? – Йона неохотно пожал протянутую руку. Рукопожатие Лана было властным и уверенным.
– Я со всеми выпускниками своего любимого юрфака на «ты», – продолжал адвокат, не отпуская при этом руки инспектора. – Мы как щенки одной породы – если покопаться достаточно долго в родословной, найдется общий предок.
Инспектор хмыкнул:
– Весьма художественный образ. Долго его придумывал?
– Экспромт. – Адвокат расплылся в широченной улыбке. – Иногда на меня находит внезапное вдохновение.
– Отпустишь меня или мне применить силу?
Элмер картинно отпустил руку, словно на нее вылили кипяток.
– Давай-ка отойдем в сторону, не будем мешать людям, бегущим покурить.
Мужчины отошли в сторону от прохода, встав у спуска справа.
– Дам тебе совет, Камаль, – произнес Ланн спокойно и едва слышно. – Не надо идти войной на моего клиента. А если пойдешь, то готовься к тому, что война будет серьезной. До смерти.
– Угроза? – Левая бровь Камаля сама собой поползла вверх.
– Дружеский совет от старшего товарища недоучившемуся младшему.
– Закончил экстерном в первый год после войны, – непонятно зачем поправил его инспектор.
– Да, я знаю, а еще ускоренные полицейские курсы, скоропись и быструю печать. Я много чего о тебе знаю. Даже в какую девчонку ты был влюблен на третьем курсе.
– Ты же знаешь, что сбор таких данных об офицере полиции незаконен.
– До года и штраф. Именно поэтому у меня отличная память – профессиональная необходимость. Но что это мы отвлеклись. Не стану тебя воспитывать, это твоя жизнь, но имей в виду – переговоров с тобой не будет. Я первый и единственный раз говорю с тобой, как с другом, и даю тебе непрошеный совет: если будет вариант размазать моего клиента – размажь. Четвертого, пятого, любого. Просто так их не оставляй, иначе сам об этом быстро пожалеешь.
– Удивительно слышать такое от адвоката.
– Нет… Я отлично понимаю, кто я, кого защищаю.
– Но менять ничего не хочешь?
– Деньги я люблю больше, чем людей. Да и ворочаться по ночам лучше на шелковых простынях, а не на желто-коричневой дерюге.
Ланн придвинулся ближе, так что голос его стал практически шепотом:
– Они тебя уничтожат, Камаль. Попробуй не дать им такого шанса, потому что иначе…
Адвокат замолчал и кивнул многозначительно.
– Зачем ты меня предупреждаешь?
Инспектор все еще не верил в искренность слов адвоката.
– Можешь считать это попыткой заглушить совесть. – Элмер сбил пепел и коротко затянулся.
– Ну или попыткой выйти из воды сухим, когда я выиграю.
– Если ты выиграешь, а это маловероятно. С Драбли, с Каленгом, с братьями Илио вы могли бы победить, но я вам шанса не дам. Вопрос престижа.
– Проигрывать не собираешься, но все равно решил подстелить соломку.
– Потому я и лучший адвокат в городе, – рассмеялся Ланн. – Ты, пожалуй, как лучший легавый, видишь суть вещей правильно и точно, Йона. Не против, если я к тебе по имени?
– Плевать.
– Отлично, так вот, Йона. – Ланн хмыкнул. – Я на стороне зла, ты – на стороне добра, или как-то так, но это не мешает мне тебя уважать. Поэтому, чтобы ты понимал, я размажу тебя в зале суда. Ты будешь там моим врагом, я разотру тебя в порошок, в атомную пыль. Ты поместишься в детский совочек после этого. Но когда мы выйдем из здания, я хочу, чтобы ты уяснил, я ничего не делал. Я был против, но меня не послушали.
– Угроза?
– Говорю же – предостережение. Ладно, можешь мне не верить, но я тебе все сказал. Будь готов ударить в ответ и помни, кто тебе не сделал за пределами зала ничего плохого.
– Мой старый добрый друг Элмер Ланн.
– Верно! А теперь мне пора отмазывать клиента от каторги.
Адвокат похлопал инспектора по плечу и поспешил внутрь здания суда.
Камаль еще раз взглянул на небо. Где-то вдали собирались свинцовые тучи, готовые залить так ненавидимый ими город на три этажа. Внезапно Йона ощутил холодный взгляд наблюдателя. Будто кто-то очень и очень опасный смотрит на него через прицел винтовки.
Слишком знакомое и неприятное ощущение.
Вот только он не чувствовал его с того проклятого дела братьев Тэмм – дела банды Теней. Йона еще раз внимательно осмотрел толпу, взглянул на другую сторону дороги.
Никого.
Инспектор быстро загасил окурок и поспешил внутрь здания. Ему предстоит еще много чего сегодня сделать.
Кузнечик успел укрыться за колонной в самый последний момент.
Сердце его стучало, словно мотор у автомобиля. Встретиться с кем-то из своей прошлой жизни очень хотелось. Вот только это сорвало бы наблюдение. Камаль не мог бы его не узнать, а значит… вмешался бы в операцию Полковника.
«Близнецы» на том и погорели, что этот идиот Том Энджело решил проведать места боевой славы и встретил пару друзей. И где теперь все трое? Застрелены при задержании.
Нет, связываться со своими близкими нельзя. Просто нужно принять этот факт и делать то, что он должен сделать. Вот только ощущения у него были неправильные.
Он словно снова тонул.
Так хотелось вновь протянуть руку сержанту, и чтобы тот вытянул Кузнечика из полыньи.
Глава 5
Эксперты осматривали место преступления с подобающей тщательностью и дотошностью. Казалось, что эта маленькая меблированная квартира не видала такого количества посетителей никогда. Народа набилось, как сельдей в бочку, так что офицеры Бартон и Уэсли остались на лестничной клетке. Факт этот нисколько не смущал ни одного, ни второго, портить перед обедом себе аппетит не хотелось. А, судя по отдельным обрывкам фраз, которые доносились из квартиры, аппетит оба полицейских испортят себе основательно.
Как только эти штатские умудряются не блевать на рабочем месте? Пол этого не знал. Нет, он был далеко не неженкой, но вот за свои четыре года в статусе инспектора уже успел повидать всякого. И кое-что он точно увидел зря.
– Видал, какая там жесть? – Уэсли всегда говорил очень много, а вот сейчас он сидел под впечатлением и не мог подобрать слов.
– Угу, – подтвердил Бартон.
– Я такое только в книжках читал. Ну… чтобы вот так…
– Тим. – Голос Бартона был низким и хриплым.
– Что?
– Замолкни. Спать мешаешь! – Офицер потер красные от недосыпа глаза и несколько раз моргнул.
Старинное упражнение, которому его научил брат. Сонливость прошла лишь отчасти, так что он все равно зевнул. Больше всего ему хотелось прилечь хоть где-то и поспать с десяток минут. Чисто для того, чтобы не бросаться на людей, вот как сейчас. Осложняло все еще и то, что в холле было темно, как в склепе. Единственным источником света была открытая дверь квартиры, в которой работали эксперты.
Половину ночи Пол не спал.
Ублюдок-сосед решил устроить семейные разборки по какому-то совсем глупому поводу. Супругу явно никто не спрашивал о ее желании. Добрые три этажа вверх и столько же вниз слышали, как этот недоносок лупит несчастную женщину, и никто так и не отважился хоть что-то сделать.
Хотелось вышибить ногой дверь в злополучную квартирку и сломать уроду сразу обе руки. Просто взять на рычаг локтя и дернуть до хруста и вопля. Пол практически созрел – нацепил ботинки и подошел к двери, как вдруг все стихло. Бартон стоял посреди своей маленькой квартирки и чувствовал себя законченным мерзавцем и трусом.
Он опять не успел вмешаться.
Никогда не успевал. Ни с мамой, ни сейчас с этой несчастной женщиной. И в чем смысл быть полицейским, если нельзя принести людям немного справедливости? Вот только Бартону эта справедливость принесет только проблемы. Кабинет Бдительности растопчет его походя и даже не остановится, чтобы стряхнуть его ошметки с гусениц.
Был бы он героем с передовиц, типа того же Камаля.
Внезапно с улицы донесся грозный и металлический звук. Больше всего он походил на грохот небесной колесницы самого господа бога, и еще чуть-чуть на звук прямотока.
– Что там за шум на улице? – спросил Уэсли.
– Не имею ни малейшего понятия, как и ты, – отозвался Бартон и на всякий случай покрепче сжал пистолет. Мало ли что…
Неожиданно звук стих, а где-то снизу послышались голоса.
Мари практически долетела до места назначения.
Нет, родители могут думать о новом увлечении дочери что угодно, но ей чертовски нравилась быстрая езда. Она прокатилась на мотоцикле первый раз практически случайно и тут же полюбила эти ощущения. То, как ветер бьет в лицо, как развеваются волосы, а сердце замирает – ничего не могло с этим сравниться.
Это сродни полету.
Первая поездка поселила в ней любовь к скорости, вторая превратила эту любовь в практически наркотическую зависимость. Месяц уговаривания самой себя закончился тем, что на отложенные сбережения Мари купила себе самый быстрый и мощный мотоцикл, который только выпускали для гражданских лиц.
«Янг и Ганнер» четвертой модели.
Семьсот пятьдесят кубиков, два цилиндра, четыре такта, хром, лак и сталь. А еще мощность, как у табуна лошадей.
Первой мыслью после первой поездки была: «Ну ты и зверюга».
Так Мари свой байк и назвала.
Вот только мама, как ей и было положено, новое увлечение дочери встретила в штыки. Объяснить что-то было просто невозможно. Когда Мари приехала на новом транспорте домой к родителям, то получила натуральную истерику от матери и молчаливое неодобрение от отца.
Ее доводов по старинной родительской привычке никто не слушал. Случился скандал.
Поддержка пришла, откуда не ждали. На первом же выезде на дело местные криминальные репортеры буквально отдирали от асфальта собственные челюсти, когда молодая звезда – инспектор д’Алтон – примчалась на место убийства на рычащем как дракон мотоцикле.
«Свежо, современно, дерзко», – решили редактора, и буквально каждая газета на следующий день вышла с фото Марианны за рулем. Публика ее не только приняла, но и полюбила в новом образе. Иногда ей даже приходили восторженные и благодарственные письма от женщин, решивших по ее примеру вступить в мотоклуб. Эти письма Мари особенно нравились, так что она хранила их в специальной коробке.
Инспектор сбавила скорость и припарковалась поближе к месту преступления. Осмотревшись, она заглушила двигатель и сняла шлем. «Половинка» был старинным доходным домом, выстроенным еще при деде нынешнего императора, и первоначально принадлежал кому-то из мелких дворян. Мари не помнила, кому именно, но точно никому из первой сотни. Эти бы не позволили превратить свое предприятие в ночлежку.
Офицер стоял у нужного входа и старательно отгонял прохожих. Заметив Марианну, он попытался состроить серьезное и грозное лицо. Интересно, когда она была такой же зеленой, то так же смешно выглядела, как и он?
– Нельзя, – произнес парень, перегораживая путь.
– Мне можно. – Д’Алтон вытянула из куртки свой жетон и показала парню. – А еще вот…
На этих словах Мари ткнула новичку в лицо оттиск лицензированного медиатора на службе полиции. Парень как-то разом утратил всю свою напускную строгость и отошел. Мари быстро прошла внутрь и тихонько хмыкнула. Хоть кто-то в городе не знает ее в лицо.
Удивительно.
Судя по тому, что ей сообщил Талли, место убийства должно быть где-то на третьем этаже.
Лифт остановился где-то очень высоко, так что проще было подняться по лестнице. Именно так инспектор и поступила. Наверху оказалось темно и мрачно, единственным источником света был только небольшой светильник этажом ниже. Мари постояла несколько секунд, привыкая к темноте и тишине. Глаза быстро привыкли, так что дверь в общий коридор Мари нашла без труда.
– Привет, дружище. – Женский голос прозвучал с лестницы.
Бартон резко развернулся и нечаянно навел пистолет на стоявшую перед ним девушку. Незнакомка была среднего роста, рыжая и фигуристая. В полутьме хорошо ее рассмотреть не получалось. Судя по всему, она не вооружена. Пол поймал себя на мысли, что вот сейчас при виде пистолета эта кукла должна рухнуть в обморок. Вот только та, похоже, абсолютно не испугалась, а продолжила как ни в чем не бывало:
– О, ты чего такой нервный? Пушку убери, я сейчас осторожно достану из внутреннего кармана значок, не пальни в меня.
– Не надо. Я тут все равно не вижу ничего. Вы из девятого? – зачем-то уточнил Бартон.
– А откуда еще? Мы с вами этот проклятый дом делим. Значок ты мой увидел? Уберешь пистолет?
– Простите, нервы. – Бартон почувствовал себя глупо.
Он спешно поставил револьвер на предохранитель и сунул обратно в кобуру.
– Пол, кого там принесло? – прозвучал из коридора голос Уэсли.
– Свои, – произнесла Мари вместо него. – Д’Алтон из девятки.
Послышалось что-то неразборчивое, второй мужчина поспешил навстречу и явно во что-то врезался. Раздался хруст раздавливаемого стекла и тихая ругань. Через пару секунд из двери показался второй говоривший – коренастый блондин в очках.
– Добрый день, инспектор. – Он распахнул дверь пошире, пропуская на лестничную площадку немного света. – Вы быстрее, чем мы думали. Я Уэсли, этот медведь – Бартон.
– Легендарная личность, – пошутила Марианна и тут же поймала на себе недоуменные взгляды обоих мужчин. Объяснять ничего не хотелось, так что она быстро проговорила: – Мне сказали, что тут интересно.
– Скорее тут жутко, – пробубнил Бартон и встал к двери боком. – Будто большая банка консервов взорвалась.
– Что… прямо так? – Выражение лица Мари контролировать умела, так что выглядела она сейчас чересчур холодной.