Рождественский незнакомец

Поднялась наверх, задула свечи, погасила везде свет и выключила телевизор. Проверила термостат. Температура в доме опустилась до шестидесяти трех[3], но отопление уже заработало. Забралась в холодную постель и закрыла глаза. Несмотря на всю злость, ненависть к Клайву, сейчас мне его не хватало – не хватало тепла родного тела, его успокаивающего сопения. В голове крутились три вопроса, выпрыгивая поочередно, словно боксеры из своих углов, и нанося мне болезненные удары. Почему он меня предал? Что со мной не так? Почему меня ему было мало?

Глава девятая

Толпы линчевателей никуда не пропали. Просто теперь они зверствуют в интернете.

Дневник Мэгги Уолтер

Этой ночью мне приснился странный сон. Я шла за Клайвом, босиком, по заснеженному лесу. На мой вопрос «Куда мы идем?» он ответил: «Никуда». «Зачем же тогда мы идем?» – не унималась я. Клайв обернулся. На нем была маска. «Сними ее». – «Ты точно этого хочешь?» – «Да». Он открыл лицо, а там пустота.

Я проснулась, сердце бешено колотилось. Яркие солнечные лучи просачивались сквозь приоткрытые деревянные пластины жалюзи. Было слышно, как по улице едут снегоуборочные машины, как ревут и пыхтят их двигатели, с трудом справляясь с выпавшим за ночь снегом, – значит, за границами моего затаенного мирка жизнь идет своим чередом.

Тело ныло не меньше, чем сердце. Я заставила себя выбраться из кровати и подняла жалюзи. Меня ослепил свет утреннего солнца, отражающийся от свежевыпавшего снежного покрывала. Вверху безоблачное голубое небо, бури как не бывало, и только тридцатидюймовые сугробы напоминали о пронесшейся стихии. Соседский «фольксваген», припаркованный на улице, больше походил на иглу, нежели на автомобиль.

Двор опять занесло снегом, а у меня еще болела спина после вчерашней попытки привести все в порядок. Выходить на люди не хотелось, но никуда не денешься. Я должна была доказать себе, что мир надо мной не смеется. Знаю, звучит дико. На то есть причины. Когда вскрылась история Клайва, я зачем-то принялась читать в интернете комментарии к той самой газетной статье. Многие были адресованы мне: одни насмехались, другие винили. Поразило, насколько злыми могут быть люди. Ведь мы друг друга даже не знаем.

Говорят, скрываясь за маской анонимности, человек способен на поступки, которые открыто никогда бы не совершил – известный факт еще со времен первых маскарадов. Когда же наше общество стало таким надменным?

Глава десятая

Иногда наивность доброго поступка обратно пропорциональна силе его воздействия.

Дневник Мэгги Уолтер

Я выглянула за дверь, чтобы оценить, насколько сильно двор завалило снегом. С улицы повеяло бодрящим морозным воздухом. Из-за яркого ослепляющего света не сразу поняла, что происходит. Кто-то почистил подъездную дорожку, тротуар и подход к дому. На пороге стоял стакан с красной свечкой, к стакану была приклеена записка. Я нагнулась, чтобы поднять ее.

Дорогая Мэгги!

Мы с мужем хотели бы выразить сочувствие в связи со всем, через что вам приходится проходить. Вы всегда в наших молитвах. Если вам что-то нужно, пожалуйста, обращайтесь в любое время.

Искренне ваши Брайан и Лейза Стефенс.

Мы жили напротив друг друга уже больше трех лет, но были едва знакомы. Время от времени я видела, как они гуляют с собакой – миниатюрным мальтийским пуделем. Мы практически никогда не пересекались.

Я взглянула через дорогу на дом соседей, казавшийся сейчас темным, и чтобы отблагодарить их, решила испечь одну из самых своих популярных рождественских сладостей – миниатюрное сахарное печенье размером с серебряный доллар.

Не хотелось пугать людей, поэтому я привела себя в порядок: приняла душ, накрасилась, уложила волосы. И впервые за несколько недель стала похожа на человека.

Затем я отправилась на кухню, включила духовку и замесила тесто. Готовить такое печенье очень просто: мука, сода, масло, сахар, яйца и ваниль. Просто или непросто, но процесс так затянул меня, что все невзгоды ушли на второй план.

Ложечкой для мороженого я наделала шариков, приплюснула каждый большим пальцем, делая посередине углубление, которое наполнила джемом. Когда печенье испеклось, я выложила его на тарелку, накрыла пищевой пленкой и написала короткую записку:

Дорогие Брайан и Лейза!

Спасибо вам за внимание в такое нелегкое для меня время. Не представляете, как много это значит.

Искренне ваша Мэгги.

Я накинула куртку, перешла через дорогу и нажала на кнопку звонка. Секунду спустя в доме послышались шаги, дверь отворилась. На пороге стояла неопрятная женщина средних лет в спортивном костюме.

– Чем могу помочь?

Женщина показалась незнакомой, но я плохо знала Стефенсов, и трудно сказать наверняка, была ли это Лейза. Я предположила, что все-таки передо мной стоит именно она.

– Здравствуйте! Хотела сказать спасибо за то, что вы и ваш муж сделали для меня сегодня утром.

– Вы, видимо, спутали меня с сестрой, – отозвалась та.

– Простите. А Лейза или Брайан дома?

– Они уехали полчаса назад.

Я почувствовала себя неловко.

– Я принесла им печенье. – И протянула тарелку. – Оно еще теплое. Просто хотела сказать спасибо. Брайан почистил мой проезд и дорожку.

– Да, это он. – Женщина, не глядя, взяла тарелку.

– А скоро они вернутся?

– В четверг. Они несколько дней проведут в Логане. – И немного помолчав, добавила: – У них сын вчера погиб, разбился на снегоходе.

Ее слова ввели меня в ступор.

– Очень жаль.

– Настоящая трагедия. У него четверо детей, и жена впала в депрессию.

Я не знала, что сказать, поэтому еще раз посочувствовала.

– Мне очень жаль.

– Что им передать?

– Передайте, заходила Мэгги Уолтер. В записке есть мое имя. Я зайду еще на следующей неделе.

Она поблагодарила от имени Стефенсов и закрыла дверь. Я вернулась к себе. Как же тронул поступок этой пары. Я и так была очень признательна им за заботу, но теперь питала еще большее уважение. Несмотря на собственное горе, эти добрые люди прониклись и моей болью. Впервые за долгое время у меня появилась вера в человечество.

Глава одиннадцатая

Пошла искать елку. А нашла намного больше.

Дневник Мэгги Уолтер

Вернувшись домой, я раскрыла везде шторы и включила радио. Заговорила местная новостная станция. Я торопливо начала переключать каналы, пока не наткнулась на рождественскую музыку.

Праздничные мелодии всегда действовали на меня исцеляюще. Я снова подумала о милосердных соседях, как они смогли превзойти свое горе. Невозможно найти свет, если искать его в темноте, и осознанно или нет, но последние полгода я жила в кромешном мраке, словно таракан, прячась от малейших отблесков. И вот наконец я решилась высунуться из этой темноты. Открытые занавески в буквальном смысле стали первым шагом навстречу солнцу.

«Have a holly, jolly Christmas», – пел Берл Айвз[4]. Мои губы растянулись в улыбке – еще один большой шаг. Когда я улыбалась в последний раз? Карина права: надо сменить обстановку. Что может быть лучше елки?

Я прибралась на кухне, натянула длинное шерстяное пальто и пошла к машине. Елки продавали на парковке рядом с «Крогерсом», куда я незамедлительно и отправилась.

В Солт-Лейке, как и во всех крупных городах, елочные базары начинали появляться еще в ноябре – обычно рядом с торговыми центрами и супермаркетами. Помню, как в детстве на одном из таких базаров в Ашленде был огороженный загончик, где стоял олень Санты. Это одно из немногочисленных сказочных воспоминаний, которое удивительным образом сохранилось в моей голове, несмотря на все детские травмы.

Машин на дорогах почти не было, не прошло и десяти минут, как я уже добралась до места. Елочный базар расположился на площади в полакра, его окружал временный забор из сетки-рабицы. По верху тянулись разноцветные гирлянды, которые крепились на белых деревянных столбах, обернутых красными лентами словно мятные леденцы.

У входа стоял обитый алюминиевым сайдингом фургон, на крючках висели всевозможные венки, на каждом виднелся ценник.

Из колонки гремела музыка, но не рождественская, а рок семидесятых. Take the Long Way Home в исполнении группы «Супертрэмп»[5]. Неужели кто-то до сих пор слушает «Супертрэмп»?

Торговля шла вяло – кто будет в три часа дня покупать елку? – за забором стояло всего несколько машин.

Через главный вход я вошла в импровизированный лес. Помимо меня там оказалось еще четыре покупателя: пара преклонного возраста и пожилой мужчина, по всей видимости, с внуком. Мимо меня тащил к выходу елку худощавый молодой человек в джинсовой куртке, надетой поверх толстовки с капюшоном. За ним семенила пожилая пара.

– Могу я чем-то помочь? – обратился он ко мне, отпустив покупателей.

– Мне нужна елка.

– К вам сейчас подойдут.

– Я покажу, Шелби, – раздался другой голос.

Я повернулась и увидела, как ко мне приближается симпатичный мужчина. Примерно моего возраста, немного за тридцать, под густыми бровями живые карие глаза. Короткие, зачесанные назад темно-каштановые волосы наполовину скрываются под шерстяной шапочкой. Подбородок украшает бородка, хотя на скулах просто щетина, будто он только начал ее отращивать или хотел походить на Хью Джекмана.

У Клайва никогда не было волос на лице. Вообще не уверена, что он способен отрастить бороду. Как-то раз я предложила ему попробовать, на что тут же последовал ответ: «Бородатый политик не вызывает доверия». Когда же я возразила, мол, Линкольн ведь носил бороду, Клайв парировал: «И посмотри, что из этого вышло».

По мне так, если уж говорить о растительности на лицах политиков, то бояться нужно, скорее, усов. Только вспомните Сталина и Гитлера.

Мужчина подошел ближе и улыбнулся.

– Привет! Я Эндрю. Вам помочь?

Внутри меня что-то затрепетало.

– Здравствуйте! Мне… Мне нужна елка.

– Так я и думал, – сострил он. – И к гадалке не ходи.

Я почувствовала себя дурочкой.

– Видимо, сюда приходят только за елками.

– Бывает, кто и случайно забредет, – возразил он. – Вам какая елка нужна?

– Обычная. А что бывают еще разные?

– Конечно. Одним одну елку подавай, другим другую, ту, что из детства, например. Бывает европейская ель, пихта Нордмана, ель голубая, пихта Фразера, Дугласова пихта, сосна…

Я понятия не имела, как выглядят все эти деревья, и показала на ближайшее ко мне.

– Вот эта как называется?

– Пихта Фразера.

– Хорошая?

– У меня все елки хорошие.

– Я хотела спросить: какая из них лучше?

– Ну, многое зависит от человека. Вот для вас, например, что важнее: приятный запах или минимальный уход?

– Минимум ухода – здорово. Не хочу, чтобы дерево погибло из-за меня, – добавила я. – Этот год и так выдался непростым.

Продавец с сочувствием посмотрел на меня и повторил:

– Значит, минимум ухода. Тогда такая вам не подойдет. – И он пошел прочь от идеального, на мой взгляд, варианта.

– Но она мне нравится, – остановила я его.

– Разонравится, когда довезете до дома. Это европейская ель. Дерево красивое, но иголки острые и очень быстро опадают. Придется каждый день пылесосить. Вам ведь не нужны лишние хлопоты?

– Да, вы правы. Хлопот и так хватает, – подтвердила я.

– А какой высоты вам нужна ель?

– Обычной.

Он нахмурился.

– Значит, обычной. Какой высоты у вас потолки?

– Не знаю. Нормальной высоты.

Эндрю усмехнулся.

– Обычной и нормальной. Сколько у вас футов от пола до потолка: восемь или девять?

– Я, правда, не знаю.

– В каком году был построен ваш дом?

– Какое отношение это имеет к моей елке?

– В домах до 1995 года потолки обычно восемь футов. Потом стали строить девять футов. У вас новый дом?

– Дом старый. Мне кажется, еще семидесятых годов.

– Золотое время. Значит, вам нужна елка высотой шесть футов. Еще место под звезду.

– У меня нет звезды.

– Не важно. Не обязательно ставить звезду. Можно взять шпиль, шишку или снежинку. Дже как-то Звезду Смерти видел.

– Вот только Звезды Смерти мне и не хватает, – язвительно бросила я.

– Кстати, есть, кажется, макушка в виде Йоды. Меня на елку сможешь поставить ты.

Я скривила лицо.

– Это вы сейчас Йоду изобразили?

– Да, неважно получилось, – усмехнулся он.

– Елка должна быть надежной, – подытожила я, – симпатичной, аккуратной, подтянутой. В хорошей форме.

– Симпатичный, подтянутый, шесть футов росту, в хорошей форме. Вы сейчас про елку?

– Да, – засмеялась я и внезапно залилась румянцем. – Как насчет этой? – ткнула я пальцем в ближайшее дерево.

Продавец подошел ближе.

– Хороший выбор. Бальзамическая пихта. Классический вариант, приятный аромат, и иголки не особо осыпаются. Единственный недостаток – нельзя вешать тяжелые украшения, у нее тонкие ветки.

– У меня нет тяжелых игрушек. Сколько стоит?

Он достал рулетку и измерил дерево.

– Девять долларов за фут, получается пятьдесят четыре доллара. Округлим до пятидесяти.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Беру.

Эндрю взял дерево за ствол и потащил к верстаку, земля вокруг которого была сплошь покрыта опилками. Я последовала за ним.

– Отпилю немного ствол, освежу, так сказать. Тогда она дольше простоит.

– Мне бы тоже не мешало освежиться, – пробурчала я себе под нос. Он украдкой взглянул на меня, потом уложил дерево на стол так, чтобы край ствола нависал над землей. Надел защитные пластиковые очки и включил электропилу, визг которой заглушил все другие звуки. Помню, как отец тоже пилил деревья. Я попыталась представить с пилой Клайва, но не смогла. У него были слишком нежные руки.

Эндрю отпилил от ствола три дюйма, заглушил инструмент и поставил дерево передо мной.

– Готово.

– Но елка теперь короче на три дюйма.

– И?

– А это целых два доллара, – пошутила я, но он, похоже, не понял.

– Хорошо, пусть будет сорок пять. Будете еще что-нибудь брать?

– Что, например?

– Подставка нужна?

– Думаю, нет. Кажется, была какая-то в сарае. Если я смогу ее найти. Не знаю, куда муж, точнее бывший муж, ее прибрал.

Мужчина молча кивнул.

– Без подставки никак. Если хотите, могу одолжить на время, пока не найдете свою.

– Не откажусь.

– Какую вам?

– Выберите, пожалуйста, сами.

Он вытащил из-под фургона огромную зеленую подставку в виде пластикового ведра с алюминиевыми ножками.

– Вот эти самые лучшие. Большие, но вмещают много воды. Не надо будет поливать елку каждый день и переживать, как бы она не высохла. Гирлянды нужны?

– Нет. У нас миллион гирлянд. В смысле, у меня. Теперь у меня, – как дурочка, добавила я.

– Хорошо. – Он достал калькулятор. – Итого, пятьдесят пять долларов с учетом скидки. С налогами получается пятьдесят восемь сорок три. Десять за подставку.

– Спасибо. Но скидку делать не стоит. Это была шутка.

– Уже поздно, – возразил он. Я достала кошелек и подала ему кредитку. Эндрю провел ее через терминал и протянул мне айпад. – Подтвердите оплату. Просто приложите палец.

Я подтвердила и вернула ему планшет.

– Спасибо, – сказал он. – Где вы оставили машину?

– Здесь, прямо у ворот.

– Если возьмете подставку, то донесу елку.

Подставка оказалась тяжелее, чем я думала. Эндрю захватил моток шпагата, взял елку и пошел за мной к машине. Когда я открыла переднюю дверь, он остановился, не дойдя футов десять.

– Это ваша машина?

Я уже привыкла, что все, кому не лень, подкалывают меня по поводу размеров моего транспортного средства.

– Да.

– Она немного… маловата.

– Предпочитаю слово «миниатюрная». А самое главное, она съедает галлон на сорок миль и паркуется где угодно.

– Это хорошо, – согласился он, – потому что парковаться на ней намного безопаснее, чем ездить. Белка под колеса прыгнет, и пиши пропало.

Я выдавила из себя улыбку.

– Вы надо мной смеетесь.

– Смех смехом, но с привязанным наверху деревом вы далеко не уедете. Вернее, даже с места не сдвинетесь.

– Другой машины у меня нет. Наверно, лучше было обзавестись искусственной елкой, которая разбирается.

Он помотал головой.

– Искусственные елки для слабаков. Ни у кого из знакомых грузовичка нет?

– На ум приходит только Fed Ex.

Эндрю расплылся в улыбке.

– Где вы живете?

– Миль сорок отсюда. Сразу за «Таргетом».

Он посмотрел на рынок.

– Мы сегодня работаем до восьми. Могу привезти вашу елку после закрытия. Не поздно?

– Сколько будет стоить доставка?

– Одна кружка кофе.

Цена мне понравилась.

– Договорились. – Я написала ему адрес. – Буду ждать с восьми до полдевятого. Потом выхожу из строя.

Уголки его губ чуть приподнялись.

– Тогда постараюсь застать вас в строю.

Я села в машину, еще разок взглянула на продавца в зеркало заднего вида и выехала на слякотную улицу. Почему-то было приятно, что он ко мне зайдет.

Глава двенадцатая

Я пригласила на ужин мужчину. Его зовут Эндрю. Милый незнакомец.

Дневник Мэгги Уолтер

Выхожу из строя? Как вообще эти слова пришли на ум? Не пойму, почему я так сказала. Никаких планов у меня не было. Видимо, я просто защищалась, но от чего – непонятно.

По дороге заехала в продуктовый, купила кофе, шоколадное печенье и кое-что для дома. Если честно, набралась полная тележка. Как же давно я не была в магазине.

Добравшись до дома, расставила все по местам и в ожидании гостя навела порядок, даже зажгла подаренную соседями свечу. Теперь в гостиной пахло глинтвейном.

Стул с мягкой обивкой, занимавший угол комнаты, я отодвинула, чтобы было куда поставить елку. Потом пошла в гараж посмотреть, не положил ли Клайв подставку там. Ее там не оказалось, поэтому, наметив место, я установила ту, что взяла напрокат.

Я все думала об этом продавце. Об Эндрю. Он был красив, даже очень. Особенно глаза. В них было что-то завораживающее: ясные, но в то же время томные, может, даже грустные – какая ирония, учитывая его обаятельное чувство юмора и заразительную улыбку.

Себе на ужин я приготовила омлет с овощами, развела огонь в газовом камине в гостиной, взяла книгу и уютно устроилась на диване – большие напольные часы в коридоре пробили шесть.

Уже два часа как стемнело. Перед моим домом остановился красный грузовик с желтым плугом впереди, начал сдавать назад и заехал на подъездную дорожку. За рулем сидел Эндрю. Я открыла дверь и без куртки вышла ему навстречу, скрестив на груди руки, чтобы было теплее. Эндрю взглянул на меня, заглушил мотор и выбрался из машины.

– Вы меня нашли! – крикнула я, выпустив в морозный воздух облачко пара.

– Хорошо, что вы вышли. А то я не был уверен, там ли останавливаюсь. Сложно найти дом, когда все бордюры и почтовые ящики занесло снегом. – Он обошел грузовик и откинул борт. – Заносить через парадную дверь?

– Да. Вам помочь?

– Нет, я справлюсь. – Эндрю вытащил елку из кузова и понес к дому.

– Заходите. – Я открыла дверь пошире. – Поставьте ее там, в углу. Он наступил на коврик.

– Я вам весь ковер истопчу. Наверное, обувь лучше снять?

– Ерунда, – возразила я.

Эндрю занес дерево, оставляя за собой еле заметный след из опавших иголок. Вставил елку в металлическое кольцо подставки и слегка повернул, чтобы зеленая красавица встала на место. Затем сделал шаг назад и оценил проделанную работу.

– Отлично. – Он повернулся ко мне. – Надо только украсить.

– Это я уже сама. Спасибо, что привезли елку. Сколько я вам должна?

– Думал, мы договорились на чашечку кофе.

Я улыбнулась.

– Побудете на кухне, пока я готовлю?

– Конечно.

– Сюда. – Он прошел за мной. – Садитесь за стол.

Эндрю выдвинул стул и сел.

– У вас красивый дом.

– Спасибо.

– Вы давно здесь живете?

– Чуть больше трех лет. Буду скучать по нему.

– Переезжаете?

– Придется. Для меня одной дом слишком большой. – Я взяла кофейник и налила две чашки. – Вы как пьете?

– Со сливками и сахаром.

– У меня только молоко со сливками.

– Так даже лучше.

Я поставила чашки на стол. Достала из холодильника молоко со сливками, из ближайшего шкафчика сахарницу с рафинадом. И только потом села рядом с гостем.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Пожалуйста. Часто вам приходится развозить елки?

– Не очень.

– Вот сахар. – Я пододвинула к нему сахарницу. – Значит, мне повезло.

– Это точно. – Он взял кусочек сахара. – Розовые сердечки, надо же.

– Я добавила розовую воду, а потом высушила.

– Вы это сами сделали?

– Я думала, все делают.

Эндрю засмеялся.

– Если честно, даже не помню, когда последний раз видел фигурный сахар. – Он зажал один кусочек между большим и указательным пальцами. – Какая… красота. Прямо как у Марты Стюарт.

– Вы хотели сказать: какая бесполезная трата времени?

Он усмехнулся.

– Это же искусство. Время, потраченное на искусство, никогда не проходит впустую. Такую красоту жалко использовать по назначению.

– Не бойтесь, – подначила я его.

Эндрю опустил в кружку два сердечка.

– Чем вы занимаетесь, когда не продаете елки? Или это ваша основная работа?

Гость заулыбался.

– Да нет, так, экспериментирую. Это ведь всего три месяца в году. Применяю, так сказать, предпринимательский талант. По специальности я финансовый консультант. Бывший. Раньше у меня была своя инвестиционная фирма, но я оставил дело, когда переехал в Юту.

– Откуда вы?

– Из Колорадо.

Мои мысли сразу перескочили на вторую семью Клайва. Но я сразу их прогнала.

– Что вас привело в Юту?

– Захотелось сменить обстановку, – поделился он. – Сначала проблемы с бизнесом, потом тяжелый развод.

– Очень жаль, – посочувствовала я. – Мы с вами похожи. По крайней мере, по части развода. В каком городе вы жили?

– В Торнтоне, недалеко от Денвера.

Ну разве бывают такие совпадения? Я задумалась. В этом же городе живет вторая семья Клайва. Эндрю вполне может быть знаком с той женщиной – вероятность небольшая, но она есть. Снова погнала прочь дурные мысли.

– Как продвигается елочный бизнес?

– Неплохо. Национальный долг я, конечно, не выплачу, но для себя немного отложу. А потом займусь чем-нибудь еще.

– И чем же?

– Не знаю. Подумываю снова открыть фирму.

– Это сложно?

– Сложно. Хотя у меня неплохо получалось. Я зарабатывал до тридцати миллионов, пока все не пошло наперекосяк.

Я ошарашенно посмотрела на него.

– Тридцать миллионов… долларов?

– В песо было бы не так впечатляюще.

Я отпила кофе.

– Вы говорите, дела пошли плохо?

– Дела пошли ужасно, – подтвердил он. – Не буду портить рассказом наш вечер. А чем вы занимаетесь?

– У меня своя кейтеринговая компания.

– Так вот откуда этот чудный сахар. Что обслуживаете?

– Свадьбы, корпоративы, частные вечеринки. Бывают даже мероприятия с кинозвездами. Короче говоря, все подряд.

– Сейчас, наверное, самая горячая пора.

От этих слов стало немного не по себе – я вспомнила, что Карина трудится по семьдесят часов в неделю. Из-за моего отсутствия все хлопоты легли на нее.

– Полный аврал. Бизнес процветает.

– Это хорошо, – сказал он и допил кофе.

– Будете еще?

– Нет, спасибо, – отказался он, – я лучше пойду, раз у вас много дел.

Меня захлестнуло невольное чувство досады. Но Эндрю продолжал сидеть.

– Не волнуйтесь. Я никуда не спешу. Еще раз спасибо, что привезли елку. Я вообще в этом году ее не собиралась ставить. Настроение совсем непраздничное.

– Понимаю. Сам до сих пор елку не поставил.

– Продаете, а у самого елки нет?

– Сапожник без сапог, как говорится. К тому же я живу один.

– И я одна.

– Что же заставило вас решиться на елку?

– Подруга. Она считает, подготовка к празднику поможет мне эмоционально. Проникнуться, знаете ли, духом Рождества.

– Получается?

– По всей видимости, да. Хотя бы не лежу сейчас в позе эмбриона – уже хорошо.

Он участливо посмотрел на меня.

– Жизнь порой бывает жестокой. Кажется, праздничные дни только усиливают нашу боль.

– Да, наверное, – согласилась я. Отпила кофе и вдруг неожиданно для себя сказала: – Вы, скорее всего, знаете моего мужа. О нем во всех новостях трубят.

Он отрицательно покачал головой.

– Простите, не смотрю новости.