Копья и пулеметы

Именно на деньги Веджвуда изготовили многие тысячи значков с изображением закованного в цепи чернокожего раба и надписью: «Разве я не человек и твой брат?» Их распространяли бесплатно. Потом в далеком от работорговли Манчестере составили петицию в парламент с требованием отмены работорговли, которую подписали 11 000 человек, две трети мужского населения города. Автор уверяет, будто их требования «правительство не посмело игнорировать».

Ох, держит он своих читателей за лохов… Нет, конечно, он не солгал, все вышеописанное и в самом деле имело место. Однако происходившее полностью отвечало цитате из детективного рассказа Жоржа Сименона: «Судья не солгал, ибо судьи не смеют лгать, он просто не сказал всей правды».

Так и здесь. У противников работорговли единственным богатым человеком был Веджвуд, но его состояние многократно превосходили капиталы ливерпульских работорговцев и плантаторов английских островов в Вест-Индии, в первую очередь Ямайки и Барбадоса, широко применявших для выращивания сахарного тростника рабский труд, и никакой другой. Эта публика успешно пресекала все попытки либералов (тогда еще немногочисленных и слабых) работорговлю запретить.

Что до петиции, нам предлагают поверить, будто правительство испугалось петиции, подписанной 11 000 человек, жителями одного-единственного города. Как писал позже по другому поводу Марк Твен: «Потрясите вашу бабушку, джентльмены! Брюква не растет на дереве».

Вот именно. К тому времени наиболее дальновидные представители британского делового мира стали понимать, что работорговля становится все менее рентабельной и гораздо большую прибыль приносит сельское хозяйство на захваченных к этому времени африканских прибрежных землях. В первую очередь масличные пальмы – пальмовое масло широко использовалось в производстве мыла, а мыло – товар повседневного спроса, расходящийся регулярно большими партиями.

(Яркий пример мы можем наблюдать в наши дни. «Роллс-Ройс» – очень дорогая машина, но круг ее покупателей весьма узок. Неизмеримо большую прибыль получают компании, производящие одноразовые авторучки и зажигалки – товар копеечный, но постоянно расходится в огромных количествах.)

Так и здесь. Кроме масличных пальм неплохой стабильный доход приносили какао-бобы и другие продовольственные и технические культуры, хорошо продававшиеся в Европе. В одной из колоний к тому же открыли богатые золотые россыпи, за что ее и назвали Золотой Берег.

Были и другие причины запрета работорговли, даже гораздо более серьезные. На мировом сахарном рынке конкурентами англичан, и серьезными, стали французы и частично испанцы – и те и другие на своих плантациях использовали исключительно дешевый рабский труд. А большая часть английского сахарного тростника все же выращивалась в Индии руками наемных рабочих, которым приходилось платить. Соответственно, себестоимость французского и испанского сахара была гораздо ниже. Единственный способ помешать этому без войны – пресечь поток новых рабов. За кулисами в который раз пряталась Старушка Экономика…

Свидетелей и прямых улик нет, но достаточно косвенных. С плантаторами и работорговцами, несомненно, провели «разъяснительную работу», доходчиво объяснив: если они начнут ужимки и прыжки, пойдут как против интересов всего бизнес-сообщества, так и государственных интересов, что весьма чревато. В том, что так и произошло, убеждают последующие события, точнее, полное отсутствие таковых. Совсем недавно плантаторы чуть ли не играючи справились с движением за отмену работорговли: одного из его видных лидеров запугали, другого примитивно купили, оба отошли от дел, и движение заглохло. Но на сей раз ни плантаторы, ни работорговцы даже не пытались что-либо предпринять – плантаторы сидели смирнехонько, а ливерпульцы, как по сигналу, переключились на помянутое сельское хозяйство. Испугались «прогрессивной общественности»? Не смешите мои тапочки…

Что касаемо петиции манчестерцев, нам предлагают поверить, что правительство всерьез испугалось одной петиции, подписанной всего 11 000 жителей одного-единственного города. Басенка для лохов! Из главы о чартистах читатель уже знает, как и десятилетиями спустя парламент цинично отвергал петиции, подписанные парой миллионов человек по всей Англии…

В 1833 г. британцы пошли дальше – отменили рабовладение в своей империи. Более того, их военные корабли стали патрулировать Атлантику, вылавливая суда работорговцев, что офицеры проделывали с большим энтузиазмом: им причиталась денежная премия за каждого освобожденного раба. К ним с превеликий неохотой примкнули французы и испанцы, которым буквально выкрутили руки….

Пример с обратным знаком: в Бразилии рабство преспокойно существовало до середины 80-х годов XIX столетия – без всяких воплей британцев о гуманизме и свободе. Поскольку до поры до времени нимало не затрагивало британских интересов. А вот потом затронуло, и чувствительно…

Одно время бразильцы держали мировую монополию по выращиванию гевеи – дерева, из сока которого получали каучук. Как всякие монополисты, прибыль получали баснословную – и запретили вывоз семян гевеи под страхом повешения без суда и следствия (виселицы стояли в каждом порту и не пустовали, таможенники лютовали). Потом агент то ли британской разведки, то ли крупных дельцов (часто это были одни и те же люди) с немалым риском для жизни (но и денежная премия, надо полагать, была немаленькая) ухитрился все же вывезти в чучеле крокодила семена гевеи. То ли он притворялся занятым сбором коллекций зверюшек и бабочек зоологом, то ли и в самом деле им был – примеров, когда английские ученые работали на разведку, предостаточно.

Англичане стали успешно разводить гевею в тех своих колониях, где климат соответствовал бразильскому, – руками наемных рабочих. Вот тут уж дешевый рабский труд в Бразилии стал им всерьез мешать, бразильцы были основными конкурентами в торговле каучуком. Тут-то в Англии и начались вопли против рабства – и оно было в Бразилии отменено.

А вы говорите – гуманизм, петиции. Все грубее и циничнее – как говорится, ничего личного, только бизнес…

Заклятые союзнички и Большая Игра

В 1809 г. состоялась первая англо-русская война, практически забытая, что неудивительно: применительно к ней слово «война» следует заключить в кавычки и непременно добавить эпитет «странная».

Причиной стал второй английский налет на Копенгаген в сентябре 1807 г. – разве что уже без Нельсона, погибшего в 1805 г. в Трафальгарском сражении с франко-испанской эскадрой. Ну, в Англии и без Нельсона хватало адмиралов, прекрасно изучивших и его опыт, и опыт елизаветинских «морских собак». Состояния войны между двумя странами и на этот раз не было, так что действия англичан вновь были откровенным пиратством. На сей раз бомбардировать датскую столицу они не стали, но примерно половину кораблей датского военного флота сожгли, а часть захватили и увели с собой.

Тут уж Александр не выдержал. Хитрейший лис, он не был ни «филом», ни «маном», ни «фобом» – никогда, кого бы то ни было и чего бы то ни было. За одним-единственным исключением: у царя была «одна, но пламенная страсть» – он буквально фанател от всей и всяческой мистики, ни в чем не уступая современным «контактерам», «уфологам» и прочим «мистикам мохнорылым», как выражался герой одного известного романа. И создал вокруг себя кружок горячих единомышленников во главе с небезызвестной баронессой Крюденер.

До этого, вплоть до рейда англичан на Копенгаген, Россия в течение всех шести первых лет царствования Александра активно участвовала вооруженной силой во всех антинаполеоновских коалициях, создаваемых Англией. Повторилась ситуация Семилетней войны – англичане выделяли России немаленькие субсидии, а русские солдаты все эти годы воевали за пределами России исключительно за английские интересы. Только убитыми Россия потеряла в этих кампаниях 90 000 человек…

Но теперь Александру волей-неволей пришлось объявить войну спонсорам – потому что этого от него требовали понятия той эпохи (можно писать это слово в кавычках, можно без них – суть не изменится ничуть). Русский императорский и датский королевский дома были связаны династическими браками – что по меркам той эпохи много значило. Получалось, что агрессия против Дании затрагивает и Россию. Вот и пришлось воевать.

Правда, война эта, как и было сказано, оказалась крайне странной. На море никаких боевых действий не велось. Англичане ограничились тем, что устраивали блокаду русских портов и захватывали русские торговые суда, что было задачей несложной, ни единого выстрела не звучало, ни одной капли крови не проливалось.

Единственный эпизод, который с большой натяжкой можно назвать морским боем, все же случился, когда английские фрегаты попытались захватить очередной караван из нескольких русских торговых судов. На сей раз караван шел в сопровождении военного конвоя – четырех канонерских лодок. Канонерская лодка – небольшое суденышко, вооруженное всего несколькими пушками. Однако русские моряки вступили в бой с превосходящим в силе и огневой мощи противником. Мне так и не удалось доискаться, чем этот бой кончился (забытая война, забытая!), но достоверно известно, что отчаянное сопротивление русских англичан не на шутку поразило (об этом потом писали английские историки Бретон и Джемс).

Сухопутных сражений тоже не было – в тогдашней Европе просто-напросто не нашлось места, где большие русская и английская армии могли бы сойтись в сражении – да обе стороны к таковым и не стремились. Десант где-нибудь под Петербургом англичане тоже высаживать не стали, справедливо опасаясь неизбежных в этом случае больших потерь. Единственный случай действий англичан на русской территории, в отличие от эпизода с канонерками, боем никак нельзя назвать даже в кавычках. Потому что не было никаких боев, даже ни единого выстрела не прозвучало. Произошедшее напоминало скорее скверный анекдот. Небольшая английская эскадра вдруг объявилась в Баренцевом море, в местах малонаселенных, и прошла вдоль берега, разоряя становища русских поморов и «инородцев»-лопарей, известных сейчас как саами. Грабили под метелку – но чем там по большому счету можно было поживиться? Потом эскадра добралась до Колы, крохотного городишки. Войск там не имелось никаких. Британцы высадили десант (понятно, не встретивший никакого сопротивления) и основательно разграбили городок, уведя несколько захваченных в порту кораблей поморов, нагрузив их водкой, солью и мукой – ничего более ценного в Коле не нашлось. Учитывая скуднейшую добычу, это было даже не пиратство, а мелкое воровство, наверняка заставившее бы покатываться от хохота «морских собак» Елизаветы или Генри Моргана – да вообще любого серьезного пирата.

В 1809 г. это вялотекущее не-пойми-что закончилось миром, и все вернулось на круги своя: в Россию вновь потекли английские субсидии, как выразились бы в старину, «на известное обоим употребление». Россия и Англия стали официальными союзниками в борьбе с Бонапартом.

Чуточку переиначив известную пословицу, можно сказать: «Упаси меня господи от таких союзников, а с врагами я и сам как-нибудь справлюсь». В том же русле лежит приписываемое «железному канцлеру Бисмарку» изречение: «Плохо иметь англичан врагами, но еще хуже иметь их союзниками». Неизвестно точно, говорил ли это Бисмарк, но фразочка вполне в его стиле – «железный канцлер» был остер на язык и остроумных изречений оставил немало.

Кто бы это ни сказал, угодил в десятку – да и пословица оправдалась полностью…

В 1811–1813 гг. Россия воевала с Персией, которая эту войну и начала. Поражений в ней русские не терпели, но в 1812 г. воевали, как бы это сказать, без огонька – в Россию вторгся Наполеон, и все силы были брошены на войну с ним, для «персидского фронта» ничего не оставалось. И тут выяснилось: персы потому и полезли драться с Российской империей, что золотом, оружием, боеприпасами и даже военными советниками их щедро снабдили… англичане. Официальные союзники России по антифранцузской коалиции. В то самое время, когда горела Москва. Действительно, с такими союзниками и врагов не надо.

Причины английского двуличия лежат на поверхности. Англия стремилась разгромить Наполеона – в значительной степени благодаря использованию русского «пушечного мяса». Но перед англичанами стояла и другая, не менее важная для них задача – не допустить и малейшего продвижения русских на юг, к Афганистану, который называли «ключом к Индии». Никак не будет преувеличением сказать, что после несостоявшегося русско-французского удара по Индии Великая Британия прямо-таки панически боялась за свою «жемчужину в короне» – и того, что русские смогут туда вторгнуться, и того, что Россия просто разожжет в Индии мятеж против англичан (о чем англичане писали совершенно открыто, ничего не скрывая).

Это был первый эпизод долгого, прямо-таки глобально-политического противостояния России и Англии в Персии, в Средней Азии и в малой степени – в Китае (конкретно – в Тибете). Англичане изо всех сил стремились не допустить русских в эти регионы, а русские, как легко догадаться, держались совершенно противоположного мнения – в первую очередь касательно Средней Азии. Борьба велась в основном силами дипломатов и разведчиков, но и военных советников обе стороны использовали активно. У историков это противоборство прямо-таки официально именуется Большая Игра. Затянулась она на сто с лишним лет, затухнув только в Первую мировую. Ее событиям XIX в. этой книге еще будет посвящено немало страниц…

Первый раунд из множества выиграли русские. В 1813 г. ситуация изменилась в их пользу – Наполеон был изгнан из России, и нашлись подкрепления русским войскам, дравшимся с персами. В этом году страшное поражение персам нанес отряд генерала Котляревского. Осматривая оставшееся за ними поле боя, русские обнаружили два интересных трупа: персы по одежде, но несомненные европейцы обличьем. Довольно быстро они были даже опознаны: английские лейтенанты Линдсей и Кристи (должно быть, неплохо сработала русская разведка – вряд ли у англичан были при себе британские документы, в таких случаях никто документов с собой не берет). А среди трофеев Котляревского оказались и персидские пушки с клеймами английских оружейных заводов.

Император Александр шума поднимать и устраивать дипломатического скандала не стал – неудобным как-то показалось, все-таки союзники, приличную денежку заносят…

Вернемся на год назад, в 1812-й, когда в России действовал крайне интересный персонаж, о котором сами англичане давно стараются не вспоминать по некоторым существенным причинам…

Знакомьтесь: генерал-майор сэр Роберт Вильсон. Весь его военный опыт исчерпывается участием в подавлении ирландского восстания 1798 г., зато шпионская карьера… Пожалуй, я бы без малейших преувеличений назвал его «Джеймсом Бондом XIX в.» – ну, разве что, в отличие от Бонда, Вильсон никогда ни в кого не стрелял и не устраивал лихих гонок на каких бы то ни было транспортных средствах. Однако шпионская биография тянет на длинный приключенческий сериал: во времена Наполеоновских войн работал в Португалии, Испании, Египте, Турции, Южной Африке и даже далекой Бразилии, где много диких обезьян. Тонул при кораблекрушении, но спасся. В него стреляли из-за угла в Египте, но промахнулись. Пытались зарезать в Турции, но не получилось.

К штабу фельдмаршала Кутузова он был приставлен самым официальным образом в качестве «британского королевского комиссара при русской армии». В этом качестве имел право участвовать в заседаниях военного совета при фельдмаршале и даже выступать там. Получил от царя право писать лично ему «обо всем, заслуживающем внимания», что откровенно свелось к доносам на Кутузова. К нам Вильсона отправили как «специалиста по России»: он состоял в 1806–1807 гг. офицером-добровольцем при штабе генерала Беннигсена, действовавшего в Европе против Наполеона («добровольцем» его, несомненно, заставили стать служебные обязанности). Даже участвовал в стычках с французами, переодевшись в казачью форму, – трусом он никогда не был, а вот авантюристом был изрядным.

И самомнения был великого. По воспоминаниям современников, он совершенно искренне считал себя даже более одаренным, чем Кутузов, и частенько приговаривал:

– Если б я был главнокомандующим русской армией…

Вся его деятельность в России сводилась к двум основным целям. Первая – добиться, чтобы русская армия наступала, наступала и наступала, о чем он открыто говорил на тех самых военных советах. Наступать, наступать и наступать! Иными словами – чтобы было как можно больше сражений, чтобы русские и французы теряли как можно больше солдат, усиливая тем самым Великую Британию.

Кутузов придерживался совершенно другой тактики – давал не особенно и крупные сражения, больше искусными маневрами уводил армию от соприкосновения с французами, всячески избегая «генерального сражения». Фельдмаршал прекрасно знал, что делал. Нельзя не признать, что Наполеон Бонапарт, залягай его кошка, был военным гением. В «генеральном сражении» его никогда и никому не удавалось разбить – вплоть до знаменитой Битвы народов под прусским Лейпцигом, длившейся 2–7 сентября 1813 г., когда Кутузова уже не было в живых. Да и то потребовалось объединить усилия армий четырех держав – России, Пруссии, Австрии и Швеции (Англия благоразумно не участвовала, предпочитая, как очень часто, быть «третьей» стороной – той, которая непосредственно в боях не участвует, подбрасывая разве что деньги и оружие, а на сцене появляется со свежими силами не раньше, чем противоборствующие стороны изрядно измотают друг друга и ослабеют).

Так что Кутузов и Вильсон придерживались прямо противоположных точек зрения. Однажды это вылилось в открытое столкновение, которое присутствовавшие там (а их было немало) описали потом в точности. После сражения под Малоярославцем Кутузов отвел войска на юг, избегая вполне возможного обхода слева. Вильсон устроил чуть ли не истерику по поводу очередного «отступления». Тогда Кутузов без всякой дипломатии сказал:

– Я не думаю, чтобы нам следовало жертвовать армией для того, чтобы наследство Бонапарта досталось той державе, которая господствует на морях и преобладание которой сделается тогда невыносимым.

Яснее и выразиться невозможно. Вильсон промолчал, уселся на место и больше никогда на военных советах слова не брал. Но «стучать» на Кутузова продолжал. Неизвестно, какие отчеты он писал своему непосредственному начальнику, британскому послу в России Каткарту и в Лондон, но его послания царю (фактически – доносы) прекрасно сохранились в русских архивах. Чтение занимательное…

«От Кутузова нельзя ожидать деятельного начальства».

«Французские комплименты ему очень нравятся, и он уважает сих хищников, пришедших затем, чтобы отторгнуть от России Польшу, произвести в самой России революцию и взбунтовать донцов, как народ, к которому они имеют особое уважение».

«Я никак не думал, что он так мало разбирается в деле, как он это вчера показал».

«Не скрою, что и я мог бы быть хорошим главнокомандующим» (ну, это вообще песня! – А.Б.).

И уже после бегства французов из Москвы:

«Если французы дойдут до границы, не будучи вовсе уничтожены, то Кутузов, как ни стар и дряхл, заслужит быть расстрелянным».

«Если бы можно было высадить хотя бы малый корпус английских войск, то это имело бы большое влияние. С таким корпусом мы могли бы собрать армию из немцев, столь многочисленную, как нам заблагорассудится».

Ну, и частенько обвинял Кутузова в «симпатиях к неприятелю».

Вторая стратегическая, можно сказать, цель Вильсона состояла в том, чтобы изо всех сил лоббировать, пользуясь современным языком, снятие Кутузова с поста главнокомандующего русской армией и назначение на его место генерала Беннигсена.

Присмотримся пристальнее к этой фигуре.

Леонтий Леонтьевич (в прошлой жизни – Леон) Беннигсен, русский граф и генерал от кавалерии (что соответствует нынешнему званию генерала армии), был урожденным немцем, родился в Брауншвейге. Что само по себе ничуть не является порочащим его обстоятельством. Не стану перечислять множество фамилий «иностранных» немцев, назову только одну: Миних. Тоже урожденный немец (разве что из Ольденбурга), но для России сделал в сто раз больше, чем иные чистокровнейшие русские генералы и министры.

Беда в другом. В русской армии Беннигсен (1745–1826) начал служить еще при Екатерине Великой, в 1773 г. В 1813–1814 гг. участвовал во многих кампаниях. Однако… Полной военной бездарностью его никак назвать нельзя, но в главнокомандующие всей русской армией категорически не годился – не потянул бы. Был из тех командиров, для которых потолок – дивизия или корпус. Позже, правда, он четыре года был командующим 2-й армией, но уже в мирное время, после возвращения из похода против Наполеона и до 1818 г. А когда его все же однажды назначили руководить действующей против Наполеона в 1806–1807 гг. армией, он был прежестоко Наполеоном бит в сражении под прусским городком Фридланд 14 июня 1807 г. Именно это поражение вынудило Александра заключить с Наполеоном Тильзитский мир, крайне невыгодный для России, по которому Россия сделала множество уступок и потеряла некоторые территории.

Никаких сомнений: окажись Беннигсен (кстати, большой симпатизант Англии) на месте Кутузова, он плясал бы именно что под дудку Вильсона: гнал бы и гнал армии в бессмысленные наступления, бесцельно губил бы в сражениях (наверняка им проигранных бы) множество русских солдат.

Но англичанам именно такой главнокомандующий и требовался! Они давно уже вели свою европейскую политику, которую гораздо позже, с началом Великой Отечественной войны 1941 г., без всякого стеснения озвучит сенатор от штата Миссури, будущий президент США Гарри Трумэн: «Если мы увидим, что побеждает Россия, нам следует помогать Германии, если мы увидим, что побеждает Германия, нам следует помогать России, и пусть они убивают друг друга как можно больше». Англосакс, что возьмешь, это у него в генах…

Александр Первый Кутузова недолюбливал и при других условиях с удовольствием заменил бы его Беннигсеном. Однако наткнулся на непреодолимую преграду – общественное мнение. Штука в том, что это было сановное общественное мнение. Слишком многие и в армейских кругах, и в обществе уважали Кутузова как прославленного победой над турками военачальника – эта победа принесла крайне выгодный для России Бухарестский мир и ликвидировала «турецкую опасность», так что во время вторжения Наполеона опасаться еще и удара турок с юга больше не приходилось. Военные к тому же прекрасно знали, каков «потолок» Беннигсена. Так что оппозиция оказалась столь мощной, что Александр вынужден был терпеть Кутузова и далее. Хотя потом жаловался Вильсону, что «вынужден» был наградить Кутузова Георгиевской лентой, то есть дать высшую степень ордена. Хотя, по словам Александра в той же беседе, «фельдмаршал ничего не сделал». Ничего – кроме того, что избавил Россию от наполеоновской орды.

Самое занятное во всей истории интриг Вильсона, как не раз случалось в других местах и в другие времена, – в резкое противоречие пришли интересы дипломатии и разведки. Вильсоном был крайне недоволен его непосредственный начальник посол Каткарт. Он ничуть не симпатизировал России (Боже упаси! С чего бы вдруг?), но как дипломат видел свою задачу в том, чтобы сохранять хорошие отношения с русским союзником. А Вильсон своим интриганством ему изрядно мешал. Самому Вильсону Каткарт писал: «Будьте столь любезны не забывать то, что я неоднократно повторял вам в беседах насчет неуместности ваших самостоятельных политических советов или поступков» А в Лондон с явным раздражением сообщал, что ему «очень трудно удержать сэра Роберта от политиканства».

Для сэра Роберта его увещевания были как с гуся вода. Вильсон прекрасно знал, что за спиной у него Лондон, а Лондону нужны не дипломатические расшаркивания Каткарта, а именно та политика, что проводит он, Вильсон. И продолжал гнуть свое, а на сетования Каткарта в Лондоне не обращали никакого внимания, отделываясь отписками в духе кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!» Так что Вильсон (хотя больше не пытался лезть к Кутузову со своими «гениальными» советами) политиканствовал до изгнания Наполеона из России. Должно быть, это занятие так его увлекло, что он продолжал политиканствовать и далее, вернувшись домой и оставив как военную службу, так и разведку. Но об этом – в одной из следующих глав.

После того как Наполеон с жалкими остатками «Великой армии» был из России вышвырнут, Кутузов буквально умолял царя остановить армию на границе и не идти дальше, не преследовать и не добивать Наполеона. Как мы видели из его отповеди Вильсону на военном совете, фельдмаршал прекрасно понимал, что это сыграет лишь на руку Англии, а России никакой пользы не принесет. Между тем «недобитый» Наполеон, во-первых, вряд ли сможет повторить поход в Россию, во-вторых, останется неплохим противовесом той же Англии в Европе.

Вот только царь этого то ли не понимал, то ли не хотел понимать – золото британских субсидий звенело так приятно… и двинул русскую армию в Европу. Она еще долго проливала кровь исключительно для того, чтобы англичане окончательно избавились от пугала Наполеона, самого опасного для них в тот «момент «конкурента в Европе». А Россия… Что получила Россия за всю пролитую кровь и занятие Парижа (именно занятие, а не взятие – Париж никакого сопротивления не оказал)?