Спасатель

Мама плачет, я смотрю на нее виновато. Сейчас она не притворяется, я это чувствую.

И все же – я не могу пойти у нее на поводу.

– Мне почти сорок. Я хочу родить еще одного ребенка, а не начинать все заново в одиночестве и без Вани. У нас с Арчилом сейчас сложный период, и ты окончательно все разрушаешь. Подумай над этим.

Мама разворачивается, и идет обратно в гостиную, к отчиму.

А я бегу в спальню, и падаю на кровать. Накрываю голову подушкой, и лежу, запретив себе плакать.

Вина разъедает мое нутро кислотой. В схватку с совестью вступает праведный гнев: это нечестно – манипулировать моим дочерним долгом!

Дуэль совести и ярости длится, и длится, подбрасывая мое сердце на качелях. А потом это безобразие прерывает предупредительный стук в дверь.

И входит отчим.

– Снежана, что ты решила?

– Арчил Григорьевич, пожалуйста, не ругайтесь из-за меня с мамой. Я понимаю, из-за меня много проблем. Я сейчас-же съеду, – я поднимаюсь с кровати.

Отчим морщится, и отмахивается от моих слов.

– Не глупи. Я спрашивал про твое решение.

– Я не разведусь с Даниилом, – чеканю.

Сейчас он сам меня выставит. Или начнет угрожать – и я сама сбегу. А возможно, намечается новый виток скандала.

Но Арчил Григорьевич шокирует меня ответом:

– Хорошо, раз решила – не разводись. Пригласи мужа на семейный ужин, нам нужно знать, кому мы доверяем дочь. У меня только одна просьба: пока не афишируй ваши отношения.

Глава 10 – Самое время для десерта

СНЕЖАНА

С Даниилом мы договорились об ужине по переписке. И вот, я впервые решаюсь ему позвонить.

Отвечает он после шестого гудка.

– Да.

Я прогоняю непонятно с чего возникший трепет, и заговариваю:

– Привет. Все в силе, тебя ждать?

– Да, я же обещал. Приеду.

– Хорошо, – улыбаюсь я.

– Даже интересно, что меня ждет в доме твоей семьи, – говорит он.

По голосу понимаю, что Даниил уставший. А по шуму из трубки – что он на работе сейчас. И после смены поедет в наш поселок.

Чтобы немного его развеселить, подшучиваю:

– Что тебя здесь ждет? Обычно отчим угрожает моим поклонником ружьем. Но я тебя прикрою, не бойся.

– Если прикроешь – я спокоен, – смеется он.

Я замолкаю. Нужно прощаться, я спросила то, что хотела: он приедет, все в силе.

Но почему-то я неловко молчу, и не отключаюсь.

– Снежана.

– Что? – отзываюсь.

– Ты охране не забудь сказать, что теперь меня можно пропускать.

Вот заладил!

– Ладно, – фыркаю. – Ну все, пока. Жду тебя.

Быстро отключаю вызов, и иду к гардеробной. В зеркале вижу себя, и стираю с губ глупую улыбку от уха до уха. Чему я радуюсь? Впору тревожиться. Слишком быстро Арчил Григорьевич согласился с моим выбором.

Не к добру.

Пока одеваюсь, делаю макияж и укладку – думаю об этом.

Вдруг Измайлова угрозами заставят со мной развестись. Что-то подстроят

И чем дольше я представляю, что может быть – тем сильнее жалею: не нужно было втягивать в свои беды этого мужчину. Не обязан он меня спасать!

Я спускаюсь вниз, проверяю, успевают ли с ужином, и приготовлена ли столовая. Все сообщения с незнакомых номеров оставляю непрочитанными – Дато уже в курсе моего замужества, я уверена, что месседжи от него.

Наконец, мне звонят с поста охраны: Даниил проехал в поселок.

Зову отчима, и не разговаривающую со мной маму. Пока они усаживаются за столом, я бегу к двери.

И жду.

Слышу, как открывают ворота, как к дому подъезжает машина. Нервничаю дико. И открываю входную дверь раньше, чем Даниил поднимется по крыльцу.

– Привет, – выпаливаю.

Он с двумя букетами, в костюме. Наметанным взглядом определяю его не самую высокую цену.

А на мне серебристое шелковое платье от Селин, туфли от Джимми Чу, шею и мочки ушей украшают бриллианты и сапфиры.

Чем я думала, собираясь к ужину?!

– Это тебе, жена, – Даниил протягивает мне один из букетов.

Принимаю с улыбкой. Разглядываю лицо Измайлова: он не просто уставший, он измотанный!

– Спасибо.

– Впустишь? – спрашивает.

Ни капельки человек не переживает. А вот я на нервах, да еще и совесть меня поедом ест. И подначивает произнести самое главное:

– Даниил, спасибо тебе за все! Честно, я не знаю, что затеяла моя семья. Если они допустят любую грубость – я не стану просить тебя остаться. И оставлю тебя в покое.

Он ничего не отвечает на мой порыв, просто рассматривает. И в итоге я киваю ему на дверь, специально пропускаю чуть вперед, и быстро стягиваю с себя украшения. Прячу их в чашечки бюстгальтера, и беру Даниила за руку.

Мама с отчимом и Гришей – моим вторым сводным братом – уже в холле.

Улыбаются.

Мои глаза мне лгут?

– Какой милый букет. Очаровательный. Спасибо, – щебечет мама.

Отчим кивком благодарит за бордово-коричневую коробочку. Скорее всего там сигары.

Знакомлю их между собой, и мы садимся за стол.

Мне кусок в горло не лезет от нервов, но я заставляю себя есть. Каждую секунду я в напряжении жду подставу, но уже полчаса не дожидаюсь ее. За столом идет вежливая беседа: погода, события в стране, абстрактные планы на жизнь, мировые новости. Никаких острых тем и вопросов не поднимается, даже политику обсуждают сглаженно.

Даниил ест. Поддерживает беседу, носом не клюет. Но я чувствую – он дико хочет спать.

Как же он за руль в таком состоянии сел.

– Спасибо, – благодарю я Нелли за десерты.

Голос мой дребезжит от нервного напряжения: слишком все хорошо проходит! Отчим и мама того и гляди благословят нас с Даниилом плодиться и размножаться.

– Такая хорошая у вас профессия, – улыбается мама Дане. – И загруженность, наверное, большая. Как же вы успели со Снежаной познакомиться?

– На одном мероприятии. А в Сочи я хотела познакомить вас с Даней, но ты внезапно улетела по работе, – я встреваю, пытаюсь перевести тему на мамину работу.

Не выходит.

– Встретились, влюбились, поженились?

Я уверенно киваю. Именно так. Отстаньте уже.

В разговор вступает отчим:

– Быстрые. Настолько быстрые, что даже кольцами не обменялись.

Если бы я могла – хлопнула бы себя ладонью по лицу. Я про чертовы кольца даже не подумала!

Даниил поднимается из-за стола. Он уйдет сейчас!

– Я хотел сделать это при вас, – говорит он спокойно. Достает синюю коробочку из внутреннего кармана пиджака, и смотрит на меня.

Я медленно поднимаюсь. Волнуюсь еще сильнее, но уже не из-за мамы и Арчила Григорьевича. Все не по-настоящему, но плевать! Никогда и никто еще не надевал на мой безымянный палец кольцо.

Их два. Самые простые, золотые обручальные ободки. Мое идеально садится на палец.

Пальцы еле слушаются, пока я надеваю кольцо на палец Даниила. Пытаюсь вложить в свой взгляд всю благодарность, которой преисполнена – он подумал о кольцах!

Именно в этот момент я понимаю, что не хочу отпускать Даню из своей реальности.

Может, мы станем друзьями на всю жизнь. Я бы хотела. Очень!

– Мило, – цедит Арчил Григорьевич.

– Пожалуйста, нее смущайте меня. Давайте попробуем десерт, – пытаюсь я спасти ситуацию.

Но, видимо, за предыдущие полчаса моего психоза я накликала беду. Ни мама, ни отчим больше не фонтанируют любезностями. Арчил Григорьевич отодвигает от себя тарелку, и спрашивает:

– Могу я узнать: планируете ли вы устроить праздник, друзей позвать, родственников?

– Вы просили нас не афишировать, – отвечаю я.

– Просил. Но даже без моих просьб вы не афишировали ваши супружеские отношения. Занятно получается, Рина, – обращается он к маме, – перед нами сидят муж и жена. Тихо сыграли свадьбу, не устроили праздник, живут каждый у себя. Отличный медовый месяц, не правда ли? Или сейчас так принято, а я от жизни отстал?

– Дорогой, будь добрее. Молодой человек живет скромно, и не может себе позволить содержать нашу Снежану. Она на маникюр тратит больше, чем Даниил на бензин за месяц. Они оба разумно поступили, решив жить каждый своей жизнью. Снежа – в комфорте, а молодой человек – выплачивая ипотеку за небольшую квартирку.

– Мама! – выкрикиваю я.

Мои щеки горят как от пощечин. А мама вздергивает брови.

– Я не хотела никого обидеть. Это всего лишь правда. На нее не обижаются, но если задела – прошу меня простить.

Даниил к десерту не прикасается, как и все мы. Он переставляет тарелку вправо, встает из-за стола.

Я поднять на него глаза не смею. И не знаю, что сказать. Так обидно мне не было даже после разочарования в Давиде. И во время домогательств Дато, о которых я даже рассказать никому не могла.

Я пойму, если Измайлов сейчас пошлет нас всех матом.

– Спасибо за ужин, – слышу ровный голос Даниила и наблюдаю мамину победную улыбку. – Снежана, – зовет он меня.

Я пересиливаю себя, и поднимаю голову.

Даниил протягивает мне руку, и говорит:

– Нам пора.

Глава 11 – Доброй ночи и доброе утро

СНЕЖАНА

Почему-то у меня возникает чувство, что на решение у меня секунды. И если я не протяну руку Дане – так в этом болотце и утону.

Вкладываю в мужскую ладонь свою. Мама говорит что-то возмущенное, я не слышу, из-за нервов в голове гул.

Вещи! Документы!

– Я сейчас. Заберу кое-что. Идем, – пытаюсь утянуть Измайлова вверх по лестнице, но он качает головой.

– Подожду здесь.

Взбегаю по лестнице, и у второго этажа останавливаюсь. Оборачиваюсь, и спрашиваю испуганно:

– Ты точно дождешься? Не уйдешь?

– Иди, – улыбается Даниил.

И к нему подходит отчим.

Душевных сил вмешиваться у меня не хватает, я больше не могу участвовать в битвах. Передышка необходима мне как воздух. А если Арчил Григорьевич скажет Дане что-то такое, что заставит его уйти и бросить меня – я пойму.

Пытаюсь убедить себя в этом, пока иду в спальню. Получается плохо, так себе аутотренинг.

– Что я творю, – шепчу, открыв гардеробную.

Я сейчас уйду из дома, и отчим примется упрекать маму. Она – меня, достанется и Ваньке, а у него такой сложный возраст!

Будет беда. Особенно, если мамин брак рухнет. В детстве я слишком часто наблюдала, как она плакала из-за мужчин.

Смогу ли я спокойно смотреть маме в глаза, если семья рухнет?

Но я и остаться не смогу. Даже если бы я захотела выйти за Давида, Дато бы не позволил – он совсем обезумел! Последний месяц он в каждом углу пытался меня зажать, а однажды ночью…

Нет, не хочу вспоминать.

Дато попросту выкрадет меня. Разве это не принесет маме и отчиму больше бед, чем мое непослушание?

Дверь хлопает с таким размахом, что меня обжигает сквозняком.

– И что, ты действительно соберешься и уйдешь? – мама копирует повадки своего мужа, проговаривает это не истерично, а холодно.

Я киваю, и продолжаю закидывать в чемодан вещи.

– К этому дворняге уйдешь?

– А мы с тобой когда успели стать аристократией, мам? К дворняге, – выплевываю я зло. – Да!

– Ну и иди. Давай, вперед! Посмотрим, сможет ли твой любовник отвезти тебя в Милан на показ осенне-зимней коллекции. Он даже косметолога тебе оплатить не сможет.

Я игнорирую эти слова. Скорее, бежать отсюда до тех пор, пока все не утихнет! Маму я люблю, но сейчас мне хочется убивать.

– За вещи не переживай, Нелли соберет, а охрана привезет все тебе. Хотя вряд ли они поместятся в ту конуру, в которой ты решила поселиться, – продолжает изгаляться мама.

– Ну все, хватит с меня!

В моих руках ворох рабочих костюмов. Я швыряю их обратно, ногой небрежно отодвигаю чемодан со своего пути. Достаю папку с документами, и иду в коридор.

– Какая же ты у меня дура, Господи! Вся в отцовскую породу, – слышу разочарованный мамин стон.

И бегу. В дурацком платье, без нужных вещей. Даже не попрощавшись с младшим братишкой.

Ярость и паника не отступают даже когда я убеждаюсь – Даня не ушел. Он продолжает стоять, а отчим тихо говорит ему что-то. Боюсь даже представить – что.

Пулей лечу с лестницы, хватаю Даниила за руку, и локомотивом тащу его из дома.

– Снежа, мы с тобой договаривались. Ты обещала не афишировать.

– Вы просили, но я не обещала.

– Ладно, – тон отчима понижается до привычного морозного. – Даниил, когда устанешь – сразу вези ее нам. Ты – разумный молодой человек, дня за три должен понять, что ничего у вас не получится.

Как раз на этих словах мы с Даней выходим из дома.

Все как в тумане, тело выполняет обычные свои функции: я сажусь в машину, пристегиваюсь, держу осанку. Но ни за одну мысль не могу ухватиться до тех пор, пока охрана не пропускает нас из поселка.

Горло сжимается, внутри рождаются хрипы. Кашель рвется наружу.

И чертовы слезы!

Оказывается, все это время я по привычке улыбалась.

Отворачиваюсь, смотрю в окно и зажимаю ладонями рот. Дышу по технике квадрата, как учил меня психотерапевт, приказываю себе не плакать – я же столько времени держалась! – но, кажется, я ломаюсь.

В самый неподходящий момент.

Даниил вытерпел этот гнусный ужин, он вымотан и зол. Моя истерика абсолютно не в кассу. Но я уже рыдаю в голос, пытаюсь согнуться в позу эмбриона, обнять себя, но идиотский ремень мешает.

И от этого мне становится еще хуже.

Я чувствую, как Даниил замедляется, съезжает на обочину и останавливает авто. Ресницы потяжелели от туши и слез – я ничегошеньки не вижу.

– П-правильно! Разворачивайся и в-вези меня об-братно. За-ачем ждать три д-дня, – реву, позорно заикаюсь, но слова сами вырываются.

Вдруг я ощущаю как ремень безопасности перестает меня удерживать, и оказываюсь на коленях у Дани.

Он ничего не говорит. Просто обнимает, позволяет рыдать в его рубашку и гладит меня по голове, как ребенка.

В прошлый раз Даниил обнимал меня в своем доме. А потом мы так хорошо проводили время с его семьей – они даже не осудили меня из-за ненастоящего брака. Приняли!

А моя семья почему так поступает?!

Как же обидно!

И я реву еще горше, в голос.

Даня перестает перебирать мои волосы, стискивает меня намного крепче. Настолько, что дышать становится труднее. И из-за этого я парадоксальным образом начинаю успокаиваться.

– Прости за этот вечер, пожалуйста, – глухо говорю я минут через пять. – Они столько гадостей наговорили. И ладно бы мне, но досталось тебе!

– Забей. Я ожидал, что будет хуже.

Хочется продолжить сидеть вот так, вплотную, и чтобы меня продолжили обнимать и гладить. Желательно, еще и хвалить.

Но пора вспомнить о совести.

С тихим вздохом сожаления я пересаживаюсь на свое сидение, Даня открывает бардачок и ищет там что-то.

– Что говорил тебе Арчил Григорьевич, пока меня не было?

– Ничего важного, – Даниил достает синюю коробку, и принимается ее распаковывать.

– Деньги предлагал за развод? – снова распаляю я себя.

Даня кивает, и протягивает мне бутылку.

– Коньяк? Ты что, за рулем пьешь?!

– Я – нет. Кто-то из пациентов подарил. Пить будешь ты.

Решаю не строить из себя леди, и отпиваю крепкий алкоголь прямо из бутылки. А Измайлов снова выезжает на дорогу.

Я могла бы из вежливости сказать ему, что не напрашиваюсь к нему домой. И меня можно отвезти в городскую квартиру, хватит ей пустовать. Но в чем тогда будет смысл нашего с Даней показательного представления!

Однако…

– Дань, что мы будем делать? – спрашиваю я негромко.

– Приедем, примем душ и ляжем спать.

– Вместе? В смысле, вместе не в душ и спать, а поживем вместе? Ты действительно не против?

Даниил бросает на меня короткий взгляд и кивает.

– Но зачем тебе это?

– Мне не понравилось то, что я сегодня увидел. Из тебя буквально выкачивали жизнь.

Чтобы снова не расплакаться, делаю еще глоток коньяка. И еще, пока Даниил не отбирает опустевшую на треть бутылку. Я не особо пьянею, но усталость, стресс, истерика и алкоголь берут свое – я плыву. И не замечаю, как проходит дорога, и мы приезжаем.

Даня помогает мне выйти из машины, заводит в подъезд, а потом и в квартиру. Провожает до душевой, и оставляет в одиночестве.

Я медленно раздеваюсь, тело словно не мне принадлежит.

И смеюсь!

В моем бюстгальтере украшения ценой в два миллиона. Я и забыла про них, а тут такой клад.

Я весело фыркаю, моюсь. Меня окутывают непривычные мужские запахи: ядрено-ментоловые, спортивные, волнующие воображение.

Из душа я выхожу с тюрбаном на голове и в серой футболке Дани, доходящей мне почти до колен.

– Измайлов, мы богаты, – я хихикаю, раскручиваю бриллиантовой колье на пальце. – Поехали в ломбард.

– А потом в кабак, стриптиз-клуб и в ретрит-тур на Бали.

– Да!

– Обязательно, – посмеивается Даниил. – Но сначала мы поспим. Ложись.

Даниил подводит меня к кровати, я сажусь на нее. Истеричная радость сменяется растерянностью: а что же дальше?

Но Даня разворачивается, и идет к двери спальни.

– А ты?

– Я в душ, а спать буду на диване.

Мне хочется поспорить – на диване должна лежать я. Но Измайлов от усталости серый, чуть ли не шатается. Вряд ли ему нужны сейчас вежливые реверансы и споры.

– Доброй ночи, – тихо желаю я.

Даниил выключает свет, и закрывает за собой дверь. А я утыкаюсь носом в подушку. Все такое непривычное. Наверное, я долго не смогу заснуть на новом месте, – думаю я.

И засыпаю через секунду, плавая в приятном, горчащем на языке запахе.

А утром я просыпаюсь от жажды. И еще не соображая кто я и где, толком не проснувшись, выхожу из спальни.

Первое, что я слышу – это странные резкие выдохи.

Поскрипывания.

А затем я вижу то, что заставляет меня замереть.

И краснею.

Глава 12 – Заяц

ДАНИИЛ

Девяносто восемь, девяносто девять, сто.

Я заканчиваю зарядку, но состояние все еще разбитое. Половину ночи заснуть не мог, слушал как Снежана ворочалась за стенкой, вздыхала, бормотала что-то.

Ира, в силу профессии, спала так же, как и я – как убитая, не шевелясь.

– Доброе утро, – слышу несмелое.

Я прекращаю разминать плечи, поднимаю голову.

Снежана. Стоит, смотрит на меня как праведница на грешника, краснеет. Самое бесящее: Снежа свежа и хороша как майская роза. Рыдала накануне, всю ночь крутилась на кровати – но словно не из спальни вышла, а из салона красоты.

– Доброе.

– А ты тут, ммм… – она не договаривает, смущенно отводит глаза.

– Обычная зарядка. Не оргия же, расслабься, – раздражаюсь я, встаю с пола, снимаю со спинки стула штаны.

Надеваю их.

Вчерашний свой порыв забрать Снежану из дома, сейчас не кажется мне удачным. Нянька из меня сомнительная. Со мной сложно ужиться.

Но и оставить Снежу там я не мог.

В общем, тупик.

– Я воды попить встала. Я пойду, да?

– Я в душ. Снежана.

– А? – замирает она.

– Приготовь завтрак. Омлет, кашу, что угодно. И можешь уже смотреть на меня, я одет.

– Хорошо.

Иду в душ, и слышу ее тихое:

– Злодей. Оделся он, угу, спасибочки.

Снежана бурчит что-то себе под нос. А я впервые за утро улыбаюсь, и иду в душ.

Злодей. Слово-то какое старомодное. Я смотрю на себя в зеркало, и не соглашаюсь со Снежей: не злодей, скорее – зомби. Хотя они тоже не особо добрые ребята.

После душа привычно кутаю бедра в полотенце, но вспоминаю что Снежана может упасть в обморок от подобной порнухи, и одеваюсь.

Черт! Я сказал Снеже приготовить завтрак. Но она вообще умеет с плитой обращаться?

Меня снова накрывает раздражением и усталостью. Я спешу на кухню, и застаю вполне мирную картину: Снежана нарезает салат, на плите стоит сковорода, накрытая крышкой. Пожар отменяется.

– Кофе или чай?

– Кофе, – говорю, беру с подоконника пачку сигарет, и иду на балкон.

Я и правда злой какой-то.

Сигарета непонятно откуда взявшееся раздражение не снимает. Душ и зарядка тоже не помогли.

Секс?

Секс найти – не проблема. Но хочется со своей, мягкой, влажной после сна. Обнять ее, еще сонную, целовать без брезгливости, входить без защиты.

Но за неимением своей – можно с любой. Иначе я тупо кого-нибудь убью.

– Завтрак готов, – зовет Снежана, открыв дверь балкона.

Докуриваю вторую сигарету и чувствую неодобрительный взгляд, спину от него жжет.

Только женщины умеют осуждать, не говоря ни единого лишнего слова!

Сажусь за стол, пробую омлет. Вкусно. Тут же и тосты с семгой, салат, кофе.

– Не думал, что ты умеешь готовить.

– А я и не умею. Это дебют, – Снежа победно улыбается.

– Тогда на тебе готовка и уборка, – спускаю я ее с небес на землю.

– Заметано.

– Насчет денег: у отчима и матери не бери.

– Но…

– Не бери, – понижаю я голос.

– Ладно. Вообще, я работаю на полставки. Но, возможно, я уже уволена. Я же в фирме отчима работаю, и платит он хорошо. А, не суть, – Снежана морщится. – Деньги – не проблема, если что я новую работу найду.

Вчерашние слова ее родных про то, что я нищеброд, меня не задели. А вот рассуждения Снежаны цепляют за живое.

Я взял за нее ответственность, забрал из дома. И обеспечить, пока она моя жена, смогу сам.

Иду в спальню, возвращаюсь на кухню, и протягиваю Снеже карту. С холодильника снимаю стикер, пишу пин-код и пароль от банковского приложения.

– Я не олигарх, но и не нищий. Пациенты врачей не только коньяком благодарят, – даю ей подсказку.

– Хорошо. Спасибо, – Снежа отводит глаза, снова смущается.

И вот этот пугливый жеребенок – мажорка? Может, я что-то не понимаю, и в семье ее за Золушку держали.

– Спасибо, все было очень вкусно. Ты молодец. Я на работу. Во сколько вернусь – не знаю, смена до восьми, но если случится ЧП, могу задержаться.

Объясняю Снежана, где второй комплект ключей, она кивает, и я иду одеваться.

Уже из спальни слышу, как звонят в дверь.

И топот по коридору босыми ногами.

– Ой, – пищит Снежа.

Снова топот.

Улыбаюсь.

Она ноготками царапает дверь в спальню, не входит. Черт, если уйду из медицины – карьеру в стриптизе я точно не построю. Не особо девицы хотят смотреть на меня, полуголого.

– Дань, там Нелли приехала и охрана, я в глазок посмотрела. Нелли – это горничная. С моими вещами. Я впущу?

Господи!

– Впускай. Хотя, я сам, – застегиваю ремень, выхожу из спальни, и иду к двери.

Снежана прячется за моей спиной, но тоже идет к двери.

Открываю. Вижу двоих амбалов, худенькую блондинку, восемь чемоданов, и мини-холодильник у их ног.

Блондинка с опаской смотрит на меня, в спину мне не менее испуганно дышит Снежана. Охрану боится?

Киваю им всем, и сам переношу вещи в коридор. В дом не впускаю. Вот такая я негостеприимная скотина.

– Холодильник? – интересуюсь у Снежаны.

– Там косметика. Масочки, крема, сыворотки.

Закатываю глаза. Масочки!

– Можно? – спрашивает блондинка.

Нелли, или как там ее.

Снежана вопросительно смотрит на меня, я киваю. Нелли входит, амбалы остаются за дверью. И как только дверь закрывается, Снежана шумно выдыхает.

– Я разберу твои вещи, – сразу начинает суетиться блондинка. Катит один из чемоданов вглубь квартиры, но заруливает на кухню. – Кстати, я еды привезла, на несколько дней должно хватить. Как скажешь – приеду, приготовлю, или снова привезу готовое из дома. И уборку бы организовать. Но сейчас я не могу, а вот вечером заеду.

Нелли начинает доставать из своей объемной сумки контейнеры, обернутые в фольгу. Снежана снова как рак выглядит – не только лицо, даже шея краснеет.

– Арчил Григорьевич не знает, что я тебе еду повезла. Не переживай. Но не могла же я ребенка голодным оставить, – по-доброму улыбается блондинка. – Веди меня в гардеробную. Я быстро наведу порядок, поглажу то, что помялось, и поеду обратно.

– Нелли, спасибо, но я сама.

– … а после смены приеду и уберусь здесь как следует. Что?

– Я сама, – Снежана мягко, но решительно тянет на себя чемодан, из-за чего замок разъезжается. – И еду больше не привози. Отчим узнает, и уволит тебя. А готовить я, оказывается, сама умею.

– Но…

– Спасибо, – Снежана обнимает растерянную блондинку, для которой так и осталась ребенком.

Чемодан падает, раскрывается.

Внутри что-то пестрое, разноцветное, будто новогоднее конфетти. И я окончательно осознаю, что когда вернусь домой – квартиру свою я не узнаю. Потому что восемь чемоданов, и холодильник, мать его. Потому что Снежана быстро осваивается, слишком она задиристая, чтобы долго держать амплуа ягненка.

– На лестничной клетке еще коробки с обувью остались, справа от двери, – добавляет Нелли.

Еще и коробки.

Выглядываю и квартиры, и убеждаюсь: так и есть, гора коробок, перевязанная бечевкой. Тихо смеюсь, затаскиваю все это внутрь. Слышу, как Снежана хвастается Нелли собственноручно приготовленным завтраком, и киваю своим мыслям: ну вот, она уже освоилась, испуг прошел, моя квартира завалена ее вещами.