Черные Клены

– Гена, как думаешь, будет эвакуация или остаёмся в Москве? – спросил мужчина средних лет, министр энергетики.

– Не знаю, Олег, мы готовы к переезду в Межгорье. На улицах горят покрышки, а это уже серьёзно, – ответил министр транспорта.

Через пять минут за овальным столом собрались министры. Они переглядывались, вертели золотые ручки и иногда покашливали. В зал вошёл президент Тропов – средних лет гладковыбритый беловолосый мужчина. Он окинул взглядом собравшихся министров, неловко сел в кресло и открыл заседание. Говорил он отрывисто, часто делал паузы и хватался за ручки кресла. После протокольного вступления он перешёл к вопросам.

– Александр Григорьевич, как выполняется план по налаживанию поставок зерна из иностранных государств? – спросил он министра сельского хозяйства.

– Господин президент, мы провели переговоры с правительствами Канады, Бразилии и Аргентины. Канадцы отказались продать нам пшеницу, у них такой же кризис в отрасли. Бразилия и Аргентина предложили максимум по две тысячи тонн каждая, – доложил министр Печатников.

– Две тысячи тонн это конечно мало, но, думаю, этого хватит для преодоления временного дефицита, – натянул улыбку президент Тропов. – Также мы задействуем стратегические запасы и потребуем умерить аппетиты торговых сетей. Мне доложили, что продавцы заламывают цены, дабы нажиться на простых людях. Это недопустимо. Если кризис усугубится, мы будем вынуждены самостоятельно регулировать цены на все продовольственные товары, – заключил Тропов. Все министры охотно закивали головами и проголосовали за его план действий.

В начале октября цены стали ниже. На полках вновь появились овощи и хлеб. Холодильники были забиты мясом. Бунты постепенно стали затихать.

Но в ноябре полки вновь опустели. Запасы торговых сетей, которые к тому времени были национализированы, подошли к концу. И вновь улицы запылали. Жители караулили правительственные грузовики и врывались в магазины.

Светлана Фомина уже месяц как не ходила на работу и сидела дома с детьми. Лишь изредка она ненадолго отлучалась, говорила по важным делам.

– Женя, одевайся, пойдём в магазин за тушёнкой, – сказала она. – Я от своего друга узнала, что в Москву сегодня доставят продукты из резервов. Надо спешить, а то разберут.

– Хорошо, мама, уже одеваюсь, – ответил Женя и поспешил к себе в комнату.

– Снежа, оставайся дома и никому не открывай. Ты меня поняла? – Светлана наклонилась и строго посмотрела в глаза дочери.

– Да, мама, – промямлила девочка.

– Умничка. Мы скоро вернёмся, не волнуйся.

Светлана взяла пакет и вышла с Женей из дома.

Они пересекли двор и быстрым шагом направились в магазин неподалёку.

– Мама, ты точно уверена, что сегодня привезут продукты? – спросил Женя.

– Да, это точно, – не переставая оглядываться по сторонам, ответила Светлана.

– Откуда ты знаешь?

– Мой друг сказал. Он был директором торговой сети, его знакомые организуют поставки по Москве. Вот и поделился сведениями.

Светлана с Женей прошли пару домов и остановились у вытянутой пристройки. Разбитая вывеска и красная плитка ещё напоминали о торговой компании, которой когда-то принадлежал этот магазин. Одно из окон было заклеено плёнкой, другое перегорожено какими-то ящиками, остальные стёкла были мутными от пыли. Магазин был закрыт. Рядом на лавке дежурили старухи, они то и дело вскакивали, чтобы заглянуть внутрь. Прошло около получаса, и с заднего двора подъехал ничем не примечательный грузовик. Он остановился у чёрного входа, и сотрудники стали быстро выгружать коробки.

– Сейчас главное, быстро схватить продукты и бежать, а то начнётся, – шепнула Светлана сыну.

У двери магазина появился силуэт человека. Это была продавец. Женщина выглянула через пыльное стекло и открыла дверь.

– Пора, – скомандовала Светлана, и они с Женей вбежали внутрь. За ними, пыхтя, в магазин пролезли две старухи. Они оттолкнули Светлану, когда та искала полку с консервами и двинулись к стеллажу с хлебом.

– Вот же старые… – не сдержалась Светлана, резко обернулась к сыну и сказала: – Женя, главное бери тушёнку и другие консервы. Хлеб пусть этим достанется.

– Ок, – ответил Женя и побежал с пакетом к полке с алюминиевыми банками.

В магазине начиналась суматоха. Люди прибывали. Каждый пытался урвать как можно больше. Старухи сметали с полок хлеб и небрежно запихивали его в авоськи.

– Набрал? – спросила Светлана и заглянула в пакет Жени.

– Да.

– Тогда на кассу быстро.

До кассы люди пока не добрались. За ней стояла продавец и нервно всматривалась в зал.

– Стоять! Мужчина, кто платить будет?! – заорала она приземистому мужичку в кепке, схватившему три буханки хлеба.

Мужчина бросился наутёк.

– Стой! Ворюга! – кричала вслед продавец, но гнаться за ним даже не собиралась. А зачем?

Ещё десять человек вбежало в магазин. На полках еды уже не было и они стали отбирать её у первых покупателей.

– Грабют! – закричала старуха. Взрослый мужчина, крепкого телосложения в кожанке оттолкнул её и отобрал пакет. Одна женщина пыталась заступиться за бабушку, но получила кулаком по лицу. Началась драка.

Светлана быстро сунула деньги кассиру, и они с Женей выбежали через запасной выход.

– Сейчас идём домой и собираем вещи, – пыталась отдышаться Светлана. – Завтра уезжаем из Москвы.

– Куда? – вылупил глаза Женя.

– Дома всё объясню, идём.

Через десять минут магазин был полностью разграблен. Витрины разбиты, полки сломаны. Завывания и уговоры не помогли старухам избежать звериного голода более сильных представителей рода человеческого. Они так и остались лежать там на полу. Продавец взглянула в их потускневшие глаза, сняла передник и молча ушла. Навсегда.

Пока Светлана и Женя ходили в магазин, Снежа сидела у окна и тряслась. Темнело, света не было. Через полчаса послышался стук в дверь, осторожный, но в то же время громкий. Девочка затаила дыхание и прислонилась ближе к окну. Потом наступила тишина. Снежа немного успокоилась, подумала, что, может, показалось, но потом послышался скрежет в замке. Кто-то вскрывал дверь. Девочка впилась пальцами в табуретку, на которой сидела. Сердце её колотило, дышать было всё сложнее, как будто с каждым вдохом лёгкие заполнял бетон.

– Иван Михайлович? – вдруг послышался за дверью знакомый женский голос.

– Ой, Светлана Валентиновна! Здравствуйте.

– Что вы это делайте у нашей двери?

– Да вот за … за солью, да, … решил зайти, – пытался отбрехаться сосед.

– Мам, походу он пытался дверь вскрыть, – протянул Женя.

– Молодой человек, вы ничего не знаете, я за солью …, я …

– Пошёл на хрен от моей квартиры! – заорала Светлана. – Ещё раз тебя увижу …

Сосед тут же ретировался.

Дверь открылась и Снежа побежала к маме.

– Мама! – заплакала она.

– Женя, отнеси продукты на кухню, – сказала Светлана.

– Мама! Я … я испугалась. Кто-то стучал за дверью, потом он хотел открыть дверь. Потом ты кричала, – не унималась девочка.

– Не волнуйся, Снежа, это был дядя Ваня, он хотел зайти за солью, но дверь была закрыта. А тут и мы с Женей подоспели. Но дядя передумал, – на покрасневшем лице матери натянулась улыбка.

– А почему ты на него кричала?

– Я просто громко говорила вот и всё. Всё в порядке, – она погладила дочь по голове и сказала, чтобы та шла на кухню. Женя открыл одну из банок тушёнки, а Светлана отрезала всем по куску хлеба.

– Значит так, после ужина собираем вещи. Берём только самое необходимое: еду, одежду и аптечку.

– Мама, а зачем нам собирать вещи? – спросила Снежа.

– Мы уезжаем из Москвы.

– Но зачем? Я не хочу, – закапризничала девочка.

– Снежа, в городе опасно и скоро зима. Еды не будет, – ответила мать.

– А куда мы поедем? – спросил Женя.

– К моему другу, у него под Курском есть дача. Он уже подготовился ко всему этому.

– До Курска ещё доехать надо. Поезда переполненные, билетов нигде нет, – допытывался Женя.

– Билеты на поезд уже у меня. Завтра в четыре часа отправляется.

Девочка слушала, руки её похолодели и дрожали. Светлана пыталась успокоить дочь и говорила, что всё это на время, и они скоро вернутся. Снежа поверила. Женя понял, что это навсегда.

Глава 4. Третий Рим

Лучи прохладного ноябрьского солнца осветили комнату. Снежа протёрла глаза и глубоко зевнула. С кухни доносились монотонный голос мамы и низкий иногда надрывистый голос Жени. Снежа, морщась, умылась холодной водой, и потом минуту грела лицо в махровом чуть прокисшем полотенце.

– Снежа, ты уже встала? – послышался мамин голос.

– Да, – отозвалась девочка и пошла на кухню.

Светлана взглянула на дочь воспалёнными глазами. На слегка опухшем от бессонной ночи лице не было привычной улыбки, лишь усталость и беспокойство. Она повернулась к столешнице и подала дочери тарелку, на которой лежал полупрозрачный сырный бутерброд.

– Транспорт не работает, поэтому до вокзала придётся идти пешком, – Светлана продолжила разговор с Женей. – Выходим заранее. Вы всё собрали?

– Да, – ответил Женя. – Всё, как ты просила.

– Мама, а можно взять Маришу? – спросила Снежа про куклу, которую ей подарила бабушка.

– Снежа, оставь её дома. Нам её некуда положить. Она нас встретит, когда мы вернёмся. Хорошо? – попыталась улыбнуться Светлана.

– Да и нечего тебе уже в куклы играть, десять лет уже, – пробубнил Женя.

– Ты не понимаешь, – Снежа начала жадно хватать прохладный воздух, – её бабушка подарила! Я… я не играю, это… – девочка махнула руками и убежала к себе в комнату.

– Ну чего ты опять начинаешь?

– Ничего, – проворчал Женя.

Впрочем, одной в комнате делать было нечего и Снежа вскоре вернулась назад, девочка села в уголке и недовольно надула губы.

Мама сказала, что они выходят в три часа дня. Времени было много и оно, как и бывает в таких случаях, тянулось очень долго. На улице не погулять, телевизор не работает, телефон разрядился. Снежа открыла учебник по истории, но читать не могла. Слова проскакивали мимо, все мысли занимала поездка куда-то далеко.

– Ну всё, выходим, – сказала Светлана. – Всё выключили?

Женя кивнул, потом ещё раз забежал в ванную и проверил краны.

– Посидим на дорожку, – тихо сказала мать.

Они присели на стулья и через полминуты встали. Неизвестно, откуда пошла эта традиция и каков был её первоначальный смысл: суеверие, время помолиться перед долгой дорогой или просто время для того, чтобы ещё раз вспомнить всё ли взяли, но в семье Фоминых всегда сидели «на дорожку», и происшествия всегда обходили их стороной.

Светлана повернула ключ в замке, надела рюкзак, звякнув консервными банками, и вышла на пропахшую сыростью лестницу. Снежа оглянулась и молча уставилась на пустую квартиру. Она хотела запомнить её, до малейших деталей, каждый поворот, каждую дверь…

– Идём! – буркнул Женя.

Втроём они вышли из подъезда на Красноказарменную улицу. Ещё летом здесь визжали автомобили, спешили на работу люди, и ползли по рельсам трамваи. Сейчас лишь изредка появлялись злые, утратившие человеческий облик лица. Каркасы разграбленных машин ржавели под холодными ноябрьскими дождями, разбитые фонари торчали из земли, обрывки проводов похлёстывали на ветру.

Небо заволокло серыми тучами, и с наступлением вечера оно становилось всё мрачнее и тяжелее.

– Держитесь вместе, – сказала Светлана. – Женя, возьми Снежу за руку.

Женя крепко сжал руку сестры и потянул за собой.

У Яузы подул холодный ветер. Вдали послышались человеческие крики и гул толпы. Светлана с детьми прошли мимо обветшалой усадьбы и остановились перед тоннелем под железной дорогой. Проход был забит людьми. Серые спины пытались продвинуться внутрь, но каждый раз что-то невидимое и могучее выталкивало их назад.

Из города бежали все. Первыми исчезли богатые. Они уехали на свои дачи сразу после заседания правительства и патриотической речи президента. Потом и сам президент с министрами под покровом ночи перебрался в убежище. Теперь пришла очередь людей средней руки. Они нагружали скарбом автомобили и стояли в многокилометровых пробках на выездах из города. Кому-то повезло достать билет на поезд, а кто-то и вовсе собирал узелок и пешком отправлялся, куда глаза глядят.

Поезда ходили редко. Машинисты бросали работу, иногда они останавливали составы прямо в поле и уходили. Диспетчеры покидали свои посты и бежали подальше от умирающих городов.

– Через тоннель не пройти, задавят, – сказала Светлана. – Пойдём в обход – через мост, а потом по Садовому. До отправления не так много времени, поэтому давайте быстрее.

Светлана Фомина двинулась назад по улице, Женя побежал за ней и почти поволок за собою сестру. Снежа не успевала, пыталась сопротивляться, но холодная рука Жени крепко сжимала её руку, и девочка бежала изо всех сил.

Семья вышла на Садовое кольцо и направились к вокзалу. Но и с другой стороны толпились горожане. Хмурые лица облепили все подходы к станции. Люди гудели. Иногда слышались крики или даже разумные предложения, но толпа их не слышала, тупые глаза неотрывно следили за входом в вокзал.

Чем ближе семья подходила, тем страшнее становилось. Все чувствовали, как некая страшная сила проникала внутрь, разум становился мутнее, сердце сжимала невидимая рука чего-то дикого и необузданного.

– Давайте потихоньку пройдём с краю, – сказала Светлана.

Со всех сторон кричали люди. Женя с каждым возгласом из толпы сжимал руку сестры ещё сильнее. Вдруг она дёрнулась, Женя резко обернулся и посмотрел испуганными глазами на сестру. Снежа указала на руку, и он слегка разжал её. В это время Светлана ушла немного вперёд. По толпе прокатилась волна. Людей отшатнуло назад. На Светлану навалился лысый мужчина в чёрной куртке. Она попыталась устоять на ногах, но упала на руку. Из рюкзака со звоном выкатились банки с консервами.

Как хищники, которые почуяли запах крови, соседние люди, а потом и все вокруг уставились на неё жадными, налитыми гневом глазами.

– У неё жратва! – закричал какой-то бородатый мужик.

– Она моя! – прокряхтел козлиным голосом старик.

Все бросились на Светлану. Мгновенно край толпы стал её центром. Мужчины и женщины, полумёртвые старики и крепкие подростки рвали в клочья рюкзак. Светлана пыталась встать, но наваливающаяся масса людей, каждый раз давила её к земле.

– Мама! – закричал Женя и побежал к ней.

Он пытался прорваться через живую стену, но не мог.

– Нет! – кричал он. – Идите на хрен уроды! – Мама, мама!

Рюкзак отбросило в сторону, и лавина людей двинулась вслед за ним. Она топтала всех, кто не смог подняться. Завязалась драка. Визги, крики, раскаты суровых мужских голосов. Всё смешалось тогда перед глазами Снежи. Она стояла и, не моргая, смотрела на это многорукое и многоголовое чудовище, пожирающее её маму. Время останавливалось. Крики становились тише. В ушах пульсировала кровь. Сердце окаменело и громко стучало. Снежа смотрела на толпу и не могла двинуться с места. Неожиданно её кто-то взял за руку и потянул в сторону. К брату сзади подбежал пожилой мужчина в кепке, взял его со спины и потащил назад. Женя вырывался, крутился, но мужчина оказался сильнее и вытащил его из бушующей массы озверевших людей. Он выволок Женю к стене торгового центра, там было посвободнее. Женя не мог больше стоять. Парень упал на колени и уставился на то место, где лежала мама. Из воспалённых глаз лились слёзы, пальцы вгрызались в стылый асфальт, но броситься в толпу не было сил, ноги окаменели.

Снежа очнулась и посмотрела на женщину, которая держала её руку. Седые густые волосы, скреплённые заколкой, неглубокие морщины на лице, карие глаза внимательно смотрели на девочку.

– Девочка, как тебя зовут? – спросила она.

Снежа тупо смотрела на неё.

– Меня зовут Любовь Анатольевна, но ты зови меня тётя Люба. А это, – она указала на мужчину, стоявшего рядом с Женей, – Роман Петрович, дядя Рома.

– Я… я Снежа, – дрожащим голосом проговорила девочка.

Мужчина взял Женю за плечо и сказал:

– Вставай, парень, нужно идти.

Женя качал головой:

– Нет, я не могу её здесь оставить, я должен …

– Ей уже не помочь, пойдёшь туда, и с тобой сделают то же самое, – строго сказал дядя Рома.

– Ну и что! Я должен …

Дядя Рома поднял Женю за воротник и посмотрел парню в лицо.

– Нет! У тебя есть сестра, сначала о ней подумай.

Женя оглянулся на Снежу, всхлипнул и судорожно закивал.

Дядя Рома поднял сумку, тётя Люба взяла Снежу за руку, и они зашли за угол подальше от бушующего моря голов. Снежа хотела оглянуться на то место, где лежала мама, но тётя Люба одёрнула её.

Дядя Рома остановился у неприметной железной двери, достал из кармана ключ и повернул в замке. Он оглянулся, открыл дверь и сказал, чтобы все проходили. Позднее он рассказывал, что работал инженером и занимался реконструкцией вокзала. И, к счастью, он не успел вернуть ключ, когда начались голодные бунты.

Беглецы прошли по тёмному холодному коридору, в котором пахло сырым бетоном, поднялись по лестнице и вышли на платформу. Позади шумели люди. Они пытались прорваться через полицейский кордон.

– Ваши билеты, – сказала проводник и бросила строгий взгляд на странных пассажиров.

– Вот, мой и жены, – протянул билеты дядя Рома.

– А на детей? – проводник посмотрела на Женю и Снежану.

Женя замер – билеты были у мамы.

– Нет, без билета не пропущу, у меня приказ, – отрезала женщина.

– Но это же дети, они едут с нами, – пролепетала тётя Люба.

– Нет, не могу. Я всё понимаю, но у меня приказ, – глаза проводника блестели, руки подрагивали, но лицо по-прежнему оставалось каменным.

В это время сзади подошёл молодой человек лет тридцати, одетый в зелёный пятнистый костюм, который обычно носят военные. Он увёл в сторону проводника. Они недолго о чём-то говорили. Затем молодой человек зашёл в вагон. Проводник взглянула на детей, вздохнула и сказала, что они могут пройти в вагон.

Пассажиры прошли по пропахшему лапшой узкому коридору.

– Вот наши места, Люба, – сказал дядя Рома, указывая на синие полки внизу. – Садитесь с нами, – сказал он детям. – Если у вас были места в этом вагоне, то мы попросим других пассажиров поменяться.

Молодой человек в пятнистом костюме уселся на соседнюю боковушку и уставился в окно.

– Спасибо, что помогли детям, – обратился к нему дядя Рома. Молодой человек резко обернулся, чуть подумал и кивнул.

– Как вас зовут? Я Роман Петрович.

– Я …, – замешкался военный, – Я Андрей.

Ноябрьским утром в экологическом отделе была суматоха. Сотрудники носились по коридорам, искали ключи от тяжеленых старых сейфов и в спешке уничтожали документы.

– Синявский! – пытался перекричать шум полковник.

– Товарищ полковник, – лейтенант отложил папку в сторону и уставился на покрасневшее лицо начальника.

– Бросай эти бумажки, есть дело посерьёзнее, – сказал он, пытаясь отдышаться. – Вот документы, – полковник протянул запечатанный конверт Антону. – Передашь их доктору Елене Андреевне Лаптевой, – делая ударение на каждом слове, проговорил офицер. – Она раньше работала с покойным профессором Чижовым, а сейчас занимается одним важным правительственным проектом в Тульской области, – он стал говорить значительно тише, Синявский подошёл ближе. – Дело секретное, материалы тоже. По пути к объекту соблюдай осторожность. Как выполнишь задание, останешься в её распоряжении. Всё понял?

– Так точно, – принимая конверт, сказал Антон.

– До объекта доберёшься на служебном автомобиле. Он уже готов, стоит внизу. Да… вот ещё что. Возьми с собой оружие, на улицах опасно.

Полковник похлопал Синявского по плечу, сообщил адрес и поспешил по своим делам.

Антон достал из сейфа пистолет, накинул рюкзак и поспешил вниз в служебный гараж.

В холодном заваленном деталями помещении в лучах лампочки сверкал зелёный джип. Рядом с ним крутился низкорослый старичок в просаленной кепке.

– Ну шо боец, хотов? – вытирая грязной тряпкой руки, спросил механик Семёныч.

– Да, – ответил Синявский и закинул рюкзак на переднее сиденье.

– Бензина должно хватить, ещё три канистры я положил в бахажник. Вот ключи. Удачи боец.

– Спасибо, – сказал Антон и сел в машину.

Лейтенант выехал на Кузнецкий мост и пересёк Лубянку. Ехать было сложно. Дороги были забиты брошенными автомобилями, то и дело выскакивали ошалелые люди, повсюду слышался звон битого стекла и протяжный вой полицейских сирен.

Синявский подъехал к Яузе. Мосты были перекрыты машинами. Трамвай раскорячился посреди дороги и перегородил путь. С другого берега шли люди. Как вода течёт сквозь камни, так и они, петляя мимо машин, направлялись в сторону Антона. Лейтенант пригляделся. В руках у них были факелы, бутылки с зажигательной смесью и куски арматуры. Пройдя мост, они слились в один поток и, стремительно, двинулись к нему, круша всё вокруг.

«Задавят, – подумал Синявский. – Надо отъехать назад».

Проехав пару метров задним ходом, лейтенант ударил по тормозам. Путь к отступлению перекрыла старая оранжевая девятка, крыша которой и весь салон были забиты тюками с вещами. За рулём сидел пожилой мужичок и без остановки давил на клаксон. Он высунул плешивую голову в окно и закричал:

– Дай проехать, чё встал?!

Его жена положила руку ему на плечо и что-то сказала, но мужик отмахнулся и продолжил орать на Синявского.

«Вперёд нельзя – разорвут. Сзади этот пентюх раскорячился» – пытался сообразить, Антон. Нервно покрутив головой из стороны в сторону, он схватил рюкзак и вышел из джипа.

– Стой, ты куда?! – орал мужик. – Я же не проеду здесь! Убери своё корыто!

Но Антон уже не слышал его. Он бежал по бульвару в горку. Через минуту внизу послышался звук разбитого стекла и скрежет металла. Лейтенант оглянулся. Толпа разгромила его джип и принялась за девятку. Женщина умоляла не трогать их, предлагала забрать все вещи. Какой-то парень в спортивном костюме вырвал у неё сумку. Мужик хотел было броситься на него, но получил фомкой по голове и распластался на холодном асфальте.

– Миша, нет! – закричала женщина. – Нет! Что вы сделали! Миша, Миша, ты слышишь меня? – она судорожно принялась трясти мужа. Но тот не двигался.

В этот момент Синявскому стало тошно, голова закружилась, и он отвернулся. Крепко сжимая конверт, Антон побежал в сторону Курского вокзала.

На привокзальной площади толпились люди. Они заполонили все выходы на платформу. Антон обогнул коробку торгового центра и стал думать, как ему пролезть сквозь человеческую массу. Вдруг в толпе началось движение. Он пытался рассмотреть, что произошло, там, на площади; но кроме двигающейся бесформенной массы людей ничего видно не было. Через минуту лейтенант заметил, как улицу уверенным быстрым шагом пересекают мужчина, женщина и двое детей. Они двигались странно – толпа стремилась ко входу, они же шли в обратном направлении. Семья остановились у неприметной металлической двери, мужчина огляделся по сторонам и открыл дверь. Секунду спустя их уже не было.

Синявский осторожно прошёл сквозь толпу к этой двери. Антон дёрнул за ручку, и железная дверь, издав усталый скрип, открылась. Тёмный коридор вёл к платформе. У вагона проводник спорила с женщиной. Она не хотела впускать детей в вагон.

«Наверное, у них нет билетов, – подумал лейтенант. – У меня тоже».

Антон похлопал себя по карманам и в правом нащупал служебное удостоверение. Он подошёл к проводнику и сказал:

– Можно вас на минуту. Это срочно.

Проводница забегала глазами. Синявский нахмурился, и она согласилась пройти с ним.

– Да, что такое молодой человек?

Антон достал своё удостоверение и тихо сказал:

– Я из органов безопасности. Мне нужно срочно выехать на этом поезде из Москвы.

Проводник судорожно закивала головой:

– Да, да, конечно.

Синявский оглянулся на детей и пожилую пару и не менее строго добавил:

– Им тоже.

Проводник хотела было возразить, мол, дети же пришли не с ним, но, видя суровый взгляд лейтенанта, согласилась впустить и их.

Антон забежал в вагон и сел на боковушку. Не разжимая конверта, он высунулся в окно, чтобы убедиться, что полицейское заграждение выдержит напор толпы.

– Как вас зовут? – вдруг послышался сбоку мужской голос.

Антон обернулся. Рядом на полке сидел тот самый усатый мужчина в кепке, которому он помог. Вопрос мужика застал его врасплох. Если в обычной ситуации можно было на него ответить просто, то на секретном задании любая информация могла навредить делу.

– Я… Андрей, – ответил лейтенант.

Проводник захлопнула дверь, и поезд медленно пополз по рельсам. За окном была разруха: разбитые окна, брошенные автомобили, улицы, утопающие в грязи и крови. Таганский холм пылал, клубы чёрного дыма сливались с мрачным ноябрьским небом. Третий Рим рушился в страшных судорогах голодного безумия.