Расследования Арсена Люпена

– Как?! Значит, вы их купили? По какой цене? Я заплачу вам вдвое… нет, втрое дороже! Ничего не пожалею…

Но д’Эннери успокоил его:

– Мой дорогой кузен, позвольте мне подарить вам эти мелочи… Я купил их всего за тринадцать с половиной франков.

– И они находятся у вас дома?

– Гораздо ближе – вот здесь, у меня в кармане. Перед этим визитом я заехал к себе, чтобы привезти их сюда.

Граф Адриен с нескрываемой жадностью вытянул руку.

– Одну минуту, – весело произнес Жан д’Эннери. – Я хотел бы получить за этот подарок маленькое вознаграждение… о, совсем скромное! Надо вам сказать, что от природы я ужасно любопытен… просто крайне любопытен. И мне хотелось бы увидеть то место, где находились эти вещицы до похищения… а заодно узнать, отчего вы так ими дорожите.

Граф колебался. Эта нескромная просьба ясно свидетельствовала о некой коварной уловке. Но в конце концов он уступил:

– Это нетрудно, месье. Будьте любезны подняться со мной во второй этаж, в гостиную.

Д’Эннери бросил взгляд на девушек, словно желая сказать: «Вот видите, человек всегда достигает того, чего хочет!»

Впрочем, приглядевшись к своим спутницам, он заметил, как исказились от страха их лица. Гостиная была для обеих местом тяжелых испытаний, и возвращение туда почти наверняка сулило им мучительное подтверждение их подозрений. Ван Хубен также это понял; зато бригадир Бешу заметно оживился и приблизился к графу.

– Извините, – сухо сказал ему хозяин дома, – но я пойду первым, чтобы указать вам дорогу.

Все вышли из комнаты и пересекли прихожую с плиточным полом.

Лестничная клетка наполнилась звонким эхом шагов. Поднимаясь наверх, Регина считала ступени. Их было двадцать пять… Двадцать пять! То самое число. У нее потемнело в глазах, и она пошатнулась.

Все бросились к девушке. Что случилось? Ей дурно?

– Нет, – прошептала Регина, не открывая глаз. – Нет… просто голова закружилась… Извините меня…

– Вам нужно присесть, мадам, – сказал граф, распахнув дверь гостиной.

Ван Хубен и д’Эннери расположились на диване. Но тут в комнату наконец вошла Арлетт. Увидев обстановку, она вскрикнула и, потеряв сознание, упала в кресло. Поднялась несколько комичная суматоха. Мужчины растерянно суетились, а граф кричал:

– Жильберта!.. Гертруда!.. Подайте скорей нюхательные соли… эфир! Франсуа, позовите Гертруду!

Франсуа подоспел первым. Это был тот самый привратник – и он же дворецкий; за ним его жена Гертруда, такая же старая, как муж, но еще более морщинистая. Следом за ними вошла женщина, которую граф назвал Жильбертой и которой сказал взволнованно:

– Сестра, этим юным дамам дурно!

Жильберта де Меламар (после развода она вернула себе девичью фамилию) была высокой темноволосой женщиной с величественной осанкой и правильными чертами гладкого, далеко еще не старого лица, хотя в ее одежде и манерах и проглядывало что-то старомодное. Она держалась не так чопорно, как брат, но ее черные и очень красивые глаза смотрели серьезно и невозмутимо. Д’Эннери заметил, что коричневое платье графини отделано черными бархатными вставками.

Хотя сцена, которую она застала, была совершенно необъяснимой, она полностью сохранила хладнокровие. Смочив одеколоном лоб Арлетт, женщина приказала Гертруде присматривать за бедняжкой, а сама подошла к Регине, над которой хлопотал Ван Хубен. Жан д’Эннери небрежно отстранил богача, желая наблюдать за тем, что вот-вот должно было случиться. Жильберта де Меламар нагнулась к девушке и спросила:

– Как вы себя чувствуете, мадам? Вам уже лучше?

И она поднесла к носу Регины флакон с солями.

Та приоткрыла глаза, посмотрела на незнакомую даму, перевела взгляд на ее коричневое платье, отделанное черными бархатными лентами… потом на ее руки… и вдруг выпрямилась, вскричав с невыразимым ужасом:

– Кольцо!.. Кольцо с тремя жемчужинами! Не прикасайтесь ко мне! Вы – та самая женщина, что совсем недавно… Да, это вы… я узнала ваше кольцо… вашу руку… и эту гостиную – мебель с голубой шелковой обивкой… паркет… камин… ковры… табурет красного дерева… О, оставьте… не прикасайтесь ко мне!

Она пробормотала еще несколько бессвязных слов и снова потеряла сознание. Арлетт же, которая в этот момент как раз очнулась, узнала остроносые туфли, замеченные ею в автомобиле, услышала звонкие удары стенных часов и простонала:

– О боже, это тот самый звон… и та же самая женщина… Какой ужас!

Изумление окружающих было так сильно, что все замерли.

Эта сцена наводила на мысли о водевиле и со стороны казалась смешной; и действительно, тонкие губы Жана д’Эннери изогнулись в улыбке. Происходящее его явно забавляло.

Тем временем Ван Хубен забрасывал вопросами Бешу и д’Эннери – сам он не знал, что и думать. Бешу же внимательно разглядывал брата и сестру, изумленных не меньше всех прочих.

– Что все это значит? – пробормотал наконец граф. – О каком кольце идет речь? Уж не бредит ли эта юная дама?

И тут в дело вмешался д’Эннери, притом так весело, словно не придавал странной сцене никакого значения:

– Дорогой кузен, вы выразились совершенно правильно – смятение обеих моих подруг объясняется лихорадкой, сопровождаемой подобием бреда. Это имеет некоторое отношение к доводам, которые я намерен вам привести и о которых сообщил вам при нашем знакомстве. Не угодно ли вам выслушать меня, чтобы прояснилось то маленькое дельце с вещами, найденными мною на рынке?

Граф Адриен не ответил. Он выказывал явные замешательство и тревогу, бессвязно бормоча:

– Что все это значит?.. И что мы должны думать? Мне трудно представить, будто…

Он отвел сестру в угол комнаты, и они начали взволнованно обсуждать что-то. Однако Жан решительно прервал их беседу. Он подошел к хозяевам, держа в руке медную кованую плакетку в виде двух мотыльков с распростертыми крылышками.

– Вот ваша плакетка от замочной скважины, дорогой мой кузен. Полагаю, именно ее не хватает на одном из ящиков этого секретера? Она так похожа на две остальные.

И он сам приладил медную пластинку на место, да так, что ее гвоздики точно вошли в свои прежние дырочки. Вслед за тем Жан д’Эннери вынул из кармана обрывок голубого шнурка, который идеально подходил к медному колокольчику, – вторая половина этого шнурка, только разлохмаченная в месте обрыва, до сих пор свисала с него.

– Ну вот, теперь здесь все в порядке, дорогой кузен, – сказал д’Эннери. – Осталась только эта подвеска – куда мы ее денем?

– Она вон от того канделябра, – мрачно ответил граф Адриен. – Их было шесть, а теперь, как видите, осталось пять… и все они похожи как две капли воды. Недостает только ручки от этих щипцов; ее отвинтили, как вы могли заметить.

– А вот и она, – сказал Жан, который, словно фокусник, извлек названный предмет из своего бездонного кармана. – Ну-с, а теперь, дорогой мой кузен, надеюсь, вы соблаговолите сдержать слово – не правда ли? – и объяснить нам, почему эти вещички так дороги вам и почему они не находятся на своих обычных местах?

Действия посетителя позволили графу несколько оправиться; будто позабыв и про обвинения Регины, и про стоны Арлетт, он ответил сухо, явно желая поскорее отделаться от любопытного гостя:

– Я очень дорожу всем, что получил в наследство от своих предков, и потому мы с сестрой храним как святыню даже самые мелкие вещички – как вы их назвали.

Объяснение прозвучало не очень-то правдоподобно. И Жан д’Эннери не отступился:

– То, что вы дорожите ими, дорогой кузен, вполне мне понятно – я и сам весьма привязан к семейным реликвиям. Но почему они вдруг исчезли?

– Понятия не имею, – ответил граф. – Просто однажды утром я заметил пропажу подвески. Исчезла также и медная плакетка. Тогда мы с сестрой тщательно осмотрели дом и заметили пропажу части голубого шнура и ручки от щипцов.

– Иными словами, произошла кража?

– Несомненно! Притом всех этих предметов разом.

– До чего же странно! Воры могли похитить вот эти бонбоньерки, или эти миниатюры, или каминные часы – все они стоят довольно дорого. Отчего же они забрали самые что ни на есть дешевые мелочи? Отчего?

– Понятия не имею, месье!

Граф проговорил это отрывисто и раздраженно. Расспросы были ему неприятны, а визит многочисленных незнакомцев явно представлялся бессмысленным.

– Вы, вероятно, желаете, дорогой кузен, – сказал заметивший это д’Эннери, – чтобы я объяснил причины, по которым позволил себе привести сюда двух моих подруг, а также причины их недавнего волнения?

– Нет, – сухо отрезал граф Адриен. – Это меня не касается.

Он явно хотел положить конец всей этой истории и даже шагнул к двери. Однако там он столкнулся с Бешу, который преградил ему путь и торжественно заявил:

– Еще как касается, господин граф! Есть вопросы, которые необходимо прояснить безотлагательно, и они будут прояснены!

Бригадир выглядел вполне внушительно и вдобавок своими длинными мощными руками загораживал выход.

– Да кто вы такой?! – напыщенно вскричал граф.

– Я бригадир Бешу, из сыскной полиции Сюртэ.

Граф де Меламар изумленно вздрогнул:

– Вы полицейский?! Но по какому праву вы находитесь здесь, в особняке Меламаров?!

– Я был представлен вам только по фамилии – Бешу, господин граф. Однако все, что я недавно увидел и услышал, обязывает меня сообщить мое звание: бригадир полиции!

– Все, что вы увидели… и услышали?.. – пробормотал граф де Меламар, заметно побледнев. – Но позвольте, месье, я не допущу…

– А вот это меня нисколько не волнует! – рявкнул Бешу, который явно позабыл о правилах вежливости.

Граф подошел к сестре, и они коротко и сердито переговорили о чем-то. Жильберта де Меламар была взволнована не меньше брата. Стоя рядом, они словно бы сплотились в напряженном ожидании вражеской атаки.

– Надо же, как развоевался наш Бешу! – шепнул Ван Хубен Жану.

– Да, я видел, как он все больше распалялся. Я его знаю, этого молодца! Сперва он артачится и ничего не желает замечать, а потом вдруг вскипает.

Арлетт и Регина также встали и приблизились к Жану, надеясь на его защиту.

А Бешу между тем продолжал:

– Я вас долго не задержу, господин граф, но у меня есть несколько вопросов, на которые я прошу ответить безо всяких уверток. В котором часу вы вчера вышли из дому? И тот же вопрос я адресую мадам де Меламар.

Граф молча пожал плечами.

Но его сестра, более сговорчивая, сочла разумным ответить:

– Мы с братом вышли отсюда в два часа и вернулись в половине пятого, к чаю.

– А после этого?

– После этого мы были дома. Мы никогда не выходим по вечерам.

– Ну, тогда я задам свой следующий вопрос, – иронически сказал Бешу. – Я очень хотел бы знать, чем вы занимались здесь, вот в этой комнате, вчера, между восемью вечера и полуночью.

Граф де Меламар злобно топнул ногой и жестом приказал своей сестре молчать. Бешу понял, что теперь никакая сила в мире не заставит хозяев дома заговорить, и это привело его в такой гнев, что он, будучи совершенно уверен в собственной правоте, без обиняков обрушил на них обвинения, ни о чем больше их не спрашивая; сперва он изъяснялся сдержанно, но затем уже едва не кричал:

– Господин граф, вчера, во второй половине дня, ни вас, ни вашей сестры здесь не было; в это время вы находились на улице Мон-Табор, перед домом номер три-бис. Там, выдав себя за доктора Брику, вы похитили девушку, посадив ее в свой автомобиль. Ваша сестра окутала ее голову накидкой, и вы привезли жертву сюда, вот в этот особняк. Когда же девушке удалось бежать, вы кинулись за ней в погоню, но, к счастью, не догнали. Вот она – стоит перед вами!

В ответ граф – с искаженным лицом, сжав кулаки – выкрикнул:

– Да вы явно не в себе! Вы сумасшедший! Вы все тут сумасшедшие!

– Я не сумасшедший! – заорал в ответ полицейский, который мало-помалу начинал вести себя как герой мелодрамы самого вульгарного толка, что очень веселило Жана д’Эннери. – Я говорю вам чистую правду! Хотите доказательств? Извольте! У меня их множество! Мадемуазель Арлетт Мазаль, здесь присутствующая, которую вы подстерегали у дверей ателье Черница, может засвидетельствовать все сказанное. Она забралась на ваш камин. Она спряталась на этом вот книжном шкафу. Она опрокинула вот эту вазу. Она отворила вот это окно и пробежала через этот сад. И она готова поклясться во всем этом жизнью своей матушки. Не правда ли, Арлетт Мазаль, вы согласны поклясться во всем этом жизнью вашей дорогой матушки?!

Д’Эннери шепнул на ухо Ван Хубену:

– Похоже, он совсем рехнулся. По какому праву он изображает из себя следователя? И притом такого жалкого следователя. С какой стати он говорит за нас всех?!. Да если бы еще и говорил!..

И в самом деле, Бешу уже не говорил, а почти рычал, стоя лицом к лицу с графом, чей блуждающий взгляд выражал беспредельный ужас.

– И это далеко не всё, месье! Далеко не всё! Есть еще кое-что! Эта дама… вот эта дама, – и он указал на Регину Обри, – вы ведь ее знаете, не так ли? Это именно она была похищена в один из вечеров в Гранд-опера – и кем же, спрашиваю я? Кто привез ее сюда, вот в эту гостиную, обстановку которой она сейчас узнала… не правда ли, мадам?.. узнала вот эти кресла… этот табурет… этот паркет… Ну, так кто же привез ее сюда? И кто снял с нее бриллиантовую тунику? Да не кто иной, как граф де Меламар! И его сестрица Жильберта де Меламар! Где доказательства? Да, к примеру, вот это кольцо с тремя жемчужинами! Так что доказательств даже слишком много. Это дело решит суд, месье, и мое начальство…

Договорить ему не удалось: граф де Меламар, вне себя от ярости, схватил его за горло и принялся душить, бормоча ругательства. Бешу вырвался, погрозил ему кулаком и продолжил свою грозную обвинительную речь. Воодушевленный очевидностью фактов и ролью, сыгранной им в этом деле, а главное, своим быстрым успехом, который наверняка оценят по заслугам и полицейское начальство, и публика, Бешу совсем «взбесился», как выразился д’Эннери. Впрочем, он и сам это наконец почувствовал; он умолк, вытер пот со лба и, овладев собой, произнес с большим достоинством:

– Я признаю, что превысил свои полномочия. Это дело не в моей компетенции, а потому я сейчас же позвоню в полицейскую префектуру. А вы будьте любезны подождать, пока я не получу соответствующие инструкции.

Граф рухнул на стул и сжал голову руками, как человек, уже не надеющийся оправдаться. Однако Жильберта де Меламар ринулась к Бешу и преградила ему путь. Она задыхалась от ярости:

– Полиция?.. Сюда явится полиция… в наш особняк?! Ну нет… нет! Даже не надейтесь, этого не будет… Все эти события… Вы не имеете права… Это преступление!

– Сожалею, мадам, – ответил Бешу; одержанная победа отчего-то сделала его учтивым.

Однако графиня вцепилась ему в плечо и принялась умолять:

– О месье! Поверьте, мы с братом стали жертвами ужасного недоразумения! Мой брат не способен на такое низкое деяние… Прошу вас…

Но Бешу был неумолим. Углядев в прихожей телефонный аппарат, он подошел к нему, позвонил в Сюртэ и вернулся в гостиную.

Спустя тридцать минут, в течение которых Бешу со все возраставшим возбуждением чванился своей победой перед д’Эннери и Ван Хубеном, а Регина и Арлетт взирали на графа и его сестру со страхом и жалостью, в особняк прибыл шеф сыскного отделения с группой агентов, а следом явились следователь, судебный секретарь и прокурор. Рапорт Бешу произвел настоящую сенсацию.

Начался предварительный допрос. Первыми на него призвали старика-консьержа и его жену. Они жили в дальнем крыле дома и занимались только своими прямыми обязанностями. А к вечеру уходили к себе в спальню или на кухню; окна двух этих помещений смотрели на переднюю часть сада. Затем настал черед обеих девушек, которые подробно рассказали о пережитых приключениях. Арлетт точно указала путь, каким воспользовалась для побега, и описала, даже не выходя из дома, тропинку, кусты, садовую стену, уединенный флигель и пустынный проулок, ведущий к более оживленной улице. После этого все сомнения в ее правдивости отпали.

К показаниям девушек добавилось открытие, сделанное Бешу и заставившее собравшихся окончательно увериться в истинности происшествий. Бдительно изучая содержимое книжного шкафа, Бешу приметил серию старинных фолиантов ин-кварто с ветхими переплетами. Они показались ему подозрительными, и он стал внимательно обследовать их, один за другим. Оказалось, что под обложками нет страниц, – вместо них в каждом томе было пустое пространство, нечто вроде тайника.

В одном из этих тайников он обнаружил серебристую ткань, в другом – что-то вроде корсета.

Увидев их, Регина воскликнула:

– Боже, да это же моя туника! И мой пояс!

– Но на них нет бриллиантов! – так отчаянно, словно его ограбили во второй раз, возопил Ван Хубен. – Мои бриллианты… куда вы дели мои бриллианты, месье?! Ну, берегитесь, я их вытащу из вас, чего бы мне это ни стоило!

Граф де Меламар наблюдал за всем этим совершенно бесстрастно, но с каким-то странным выражением лица. Когда следователь обратился к нему, предъявив тунику и пояс со следами срезанных бриллиантов, он только покачал головой и судорожно усмехнулся. Потом он оглядел комнату и спросил:

– А что, разве моей сестры здесь нет?

Старая служанка ответила:

– Мадам, кажется, ушла к себе.

– Так передайте ей от меня прощальный привет и посоветуйте следовать моему примеру.

С этими словами он выхватил из кармана пистолет, приставил его к виску и нажал на курок. Д’Эннери, настороженно наблюдавший за графом, рванулся к нему и толкнул под руку. Пуля ушла в сторону окна, разбив одно из стекол. Полицейские кинулись к хозяину дома, а следователь произнес:

– Вы арестованы, месье. А теперь пусть сюда приведут мадам де Меламар.

Однако поиски графини оказались безуспешными: ее не нашли ни в спальне, ни в будуаре. Полицейские обыскали весь особняк. Каким образом ей удалось ускользнуть? И кто был ее сообщником?

Д’Эннери, крайне встревоженный, продолжил поиски: он опасался ее самоубийства. Увы, все его усилия пропали втуне.

– Ну и бог с ней, – шепнул Бешу Ван Хубену, – вы все равно скоро получите свои бриллианты, господин Ван Хубен. Ситуация складывается крайне благоприятная, я отлично потрудился.

– Но и д’Эннери тоже, нужно признать, – заметил банкир.

– Да он чуть было не сдался! – возразил Бешу. – Ему не хватило упорства, а вот мое обвинение позволило поставить точку в этом деле.

Несколько часов спустя Ван Хубен возвратился в свои роскошные апартаменты на бульваре Османа. Он поужинал в ресторане вместе с бригадиром Бешу и теперь привез его на машине к себе домой, чтобы еще раз обсудить сложившееся положение вещей, тревожившее их обоих.

– Что это? – спросил он вдруг, прервав беседу. – Я слышу какие-то звуки в глубине квартиры. Слуги спят вовсе не там.

И он, следом за Бешу, прокрался по длинному коридору к небольшой комнате, имевшей отдельный выход на главную лестницу.

– Тут я принимаю некоторых своих друзей, – шепнул богач.

Бешу прислушался:

– Да, там и в самом деле кто-то есть.

– Странно! Ключ ведь только у меня.

Бешу с револьвером на изготовку и Ван Хубен ворвались в комнату, и хозяин квартиры тут же невольно воскликнул:

– О боже!

На что Бешу отозвался не менее сердитым «Черт подери!».

Стоя на коленях перед женщиной, лежавшей на диване, Жан д’Эннери, следуя своему успокаивающему методу, осыпал легкими поцелуями ее лоб и волосы.

Приблизившись, они узнали Жильберту де Меламар, которая лежала с закрытыми глазами, смертельно бледная; ее грудь судорожно вздымалась.

При виде незваных посетителей разъяренный д’Эннери резко вскочил:

– Опять вы?! Черт подери, да от вас нигде нет покоя! Что вам обоим здесь нужно?

– Как это – что нам нужно?! – возопил Ван Хубен. – Это моя квартира!

Ему вторил возмущенный до крайности Бешу:

– Ну и наглец! Значит, это ты помог графине сбежать из особняка?

Д’Эннери, внезапно успокоившись, сделал шутовской пируэт:

– Ей-богу, Бешу, ничего-то от тебя не скроешь. Ну что ж, признаюсь: да, это я.

– Но как ты посмел?!

– Дружище, ты же забыл поставить своих агентов в саду. Вот я и посодействовал даме в побеге, назначив ей встречу на соседней улице. Когда полицейские покинули дом, я встретился с нею, доставил сюда и с тех пор помогаю ей успокоиться.

– Но кто же вас впустил, черт подери?! – вскричал Ван Хубен. – Для этого нужно было иметь ключ!

– Вовсе нет. У меня есть отмычка, которая шутя открывает любые двери. Таким манером я частенько навещал вас без приглашения, дорогой друг. Вот и в этот раз я подумал, что для мадам де Меламар не найти лучшего приюта, чем эта уединенная комнатка. Ну кто может заподозрить, что господин Ван Хубен укрывает у себя графиню де Меламар?! Разумеется, никто! Включая и самого Бешу! А значит, она сможет преспокойно жить здесь, пользуясь вашим гостеприимством, до тех пор, пока не прояснятся все обстоятельства этого дела. Горничная, которая будет ей прислуживать, подумает, что это ваша новая подруга, поскольку Регина для вас потеряна.

– Да я ее арестую! – заорал Бешу. – Я сейчас же извещу полицию!

Д’Эннери громко расхохотался:

– Ну и умора! Послушай, ты же знаешь так же хорошо, как и я, что ее нельзя трогать. Она неприкосновенна.

– Так вот как ты думаешь!

– Конечно, черт возьми. Поскольку я ее опекаю.

Бешу ехидно поинтересовался:

– То есть ты защищаешь воровку?

– Воровку? Ты в этом уверен?

– Еще бы! Это сестра человека, которого ты сам велел арестовать!

– Гнусная клевета! Не я велел его арестовать, а ты, Бешу!

– Да, но по твоей указке! И вообще – он несомненно виновен!

– С чего ты это взял?

– Любопытно! А ты разве больше так не думаешь?

– Конечно нет! – ответил Жан д’Эннери с нескрываемым сарказмом. – Во всем этом деле есть удивительные несообразности. Неужели граф, такой знатный господин, может быть вором? И неужели эта гордая дама, у которой я осмеливаюсь целовать лишь лоб и волосы, воровка? Поистине, Бешу, я начинаю думать, что ты слишком поспешил с выводами и по недосмотру угодил в очень скверную историю. А ведь именно тебе придется нести за все это ответственность!

Бешу слушал и бледнел – его уже обуревал страх. А Ван Хубен, которого терзали ужасные сомнения, думал о том, что его бриллианты снова исчезли во тьме.

Тем временем Жан д’Эннери, вновь почтительно опустившись на колени перед графиней, шептал ей:

– Вы ведь не виноваты, мадам, не правда ли? Разве может дама вашего круга быть воровкой?! Прошу вас, откройте мне правду о себе и о вашем брате!

Глава 5

Враг ли это?

Нет ничего более скучного, чем подробный рассказ о судебном расследовании, особенно если речь идет о нашумевшей истории, которая обсуждается всем светом и о которой каждый имеет свое мнение – иногда более, а иногда менее верное. Суть же данного повествования заключается как раз в освещении фактов, оставшихся неизвестными ни широкой публике, ни представителям правосудия; словом, мы намерены поведать о действиях Жана д’Эннери, иначе говоря – Арсена Люпена.

Итак, напоминаем, что расследование дела ни к чему не привело. Дряхлая супружеская пара графских слуг вознегодовала, поняв, что кто-то посмел заподозрить их хозяев, коим они служили уже двадцать лет; впрочем, доказать невиновность оклеветанных брата и сестры им тоже не удалось. Гертруда покидала кухню лишь по утрам, когда ходила за покупками. А когда кто-нибудь звонил у дверей – что случалось чрезвычайно редко, ибо гости в особняк почти не наведывались, – Франсуа натягивал свою ливрею и шел отворять.

Тщательное обследование двора показало, что никакого потайного входа туда не существует. Тесная каморка, прилегающая к гостиной и прежде служившая альковом, ныне использовалась как туалет. Словом, нигде ничего подозрительного, ничего загадочного. Во дворе никто не жил. Там даже не было гаража для автомобиля. Было установлено, что граф умел водить машину. Однако, если это и так, где он ее держал? Где находился гараж?

Что же касается графини де Меламар, то ее местонахождение по-прежнему было неизвестно, а граф хранил упорное молчание, не отвечая ни на какие вопросы, даже на те, что могли показаться самыми мелкими и незначительными.

Однако был некий факт, который со временем стал доминирующим во всем этом деле и крайне заинтересовал как представителей правосудия, так и прессу и общественность. Вот он – этот факт, сразу привлекший внимание Жана д’Эннери и им же проверенный. Мы обнародуем его без всяких комментариев. В 1840 году Жюль де Меламар, прадед нынешнего графа, самый известный представитель рода Меламаров, наполеоновский генерал, посол в период Реставрации, был арестован за кражу и убийство и скончался от удара в тюремной камере.

Следователи сузили круг поисков. Изучили архивы. Разыскали кое-какие мемуары. И в конце концов обнаружили документ чрезвычайной важности. В 1868 году сын того Меламара и дед нынешнего графа Адриена – Альфонс де Меламар, ординарец Наполеона III, – также был уличен в краже и убийстве и застрелился в своем особняке, на улице д’Юрфе.