A&B. История двоих. Том 1

– Вы четверо, – приказным тоном заговорил Себастьян. – Верхнюю одежду сняли и разулись. Носки тоже снимаем. Быстро.

– Н-н-нет, – заикаясь, сказал Лео, но пересёкшись с ним взглядом, тут же повиновался и встал босыми ногами на ледяной бетон. Две девчонки также, заливаясь слезами, сделали это. Одна Мила, злобно на него зыркнула.

– Пошёл к чёрту, ублюдок! – процедила она.

– Одного раза, видимо, мало….

Он вновь накинул петлю ей на шею. Всё повторилось, и опять он прекратил точно вовремя.

– А теперь разденешься?

– Нет! Я всем про тебя расскажу, больной! Вы оба одина….

Вновь петля на шею.

– И что же ты расскажешь? – спросил он у неё под хрипы. – На тебе не останется ни одного синяка, ни царапинки. Как и на всех остальных. Что ты покажешь взрослым? Ничего. Кто поверит, что я, такой хиленький и низенький, смог справиться с вами тремя? Да и как вы объясните, что делали в этом сарае? Ой, как неудачно всё складывается, да? – Он снял ремень. – Раздевайся и снимай обувь. Сейчас же.

Не прекращая злобно на него смотреть, она послушалась.

– Встали в шеренгу. Быстро.

Хныча, они выстроились.

– Ногам х-холодно, – сказала одна из девочек, всхлипывая.

– Я знаю. Стоим молча, пока я не разрешу одеться. Тот, кто будет громко плакать или начнёт кричать, получит ремнём. Ясно?

Все согласно закивали.

«Теперь пора бы с этой придурошной поговорить» – подумал он и обернулся к ней.

Она уткнулась в альбом и что-то интенсивно рисовала. Поглощённая рисованием, она не заметила, как внимание Себастьяна перешло на неё. Он, подойдя, резко выхватил у неё альбом и откинул его в сторону. Она подняла на него удивлённый взгляд. Такой дерзости он себе не позволял даже во время домашней войны.

– Ты оборзел?

– Тебе нравится, когда тебя бьют? Тебе это в кайф? – спросил он и больно схватил её за запястье, лежащее на столе, не дав уйти от него. Его лицо напротив её. Взгляд полный гнева смотрит прямо на неё, и, кажется, сразу в душу.

– Нет, конечно! – сказала она, отвечая на его злобный взгляд своим.

– Тогда что это была за беспомощная овца на полу только что?

– Да какое тебе до меня дело, вообще?! Тебя это не касается!

– Принцесса, безропотно ожидающая в башне. Какое жалкое зрелище! Слабая, никчёмная тряпка эта принцесса.

– Ты меня сейчас тряпкой назвал?!

– Ага. А как тебя ещё назвать-то? Ты позволяешь вытирать об себя ноги, Хики. Ты – тряпка.

Её терпение лопнуло. Резко кинувшись, она повалила его на пол и ударила кулаком в лицо.

– Я – не тряпка!!!

– Вот теперь я тебя узнаю, – тихо сказал он с лёгкой улыбкой. Она тут же опустила занесённый кулак.

– Ты ведь знаешь, почему я это терплю, – обиженно сказала она, не слезая с него.

– Знаю, но не понимаю. Ты, правда, считаешь, что стоит терпеть такое, только ради одобрения мамы?

В ответ она промолчала и встала с него.

– А чего это мы обуваться стали? – спросил Себастьян, обращаясь к компании одноклассников. – Вам кто-то разрешение дал?

– Н-н-ноги жжёт…

– Мне плевать. Стоим, – сказал он и тоже встал, подобрал альбом и протянул Хикари. – Вот. Прости, но иначе ты бы меня не слушала.

Хикари молча взяла альбом, уселась обратно и продолжила рисовать. Он вытащил из кармана телефон и посмотрел на время. До конца обеда десять минут, нужно закругляться.

– Ладно. Одевайтесь обратно. – Они тут же накинулись на одежду. – Хоть попытаетесь кому-нибудь настучать, всё повториться. Только в следующий раз всё так быстро не закончится. Уяснили?

Молчаливые кивки в ответ.

– Вот и хорошо. А теперь пошли вон, – сказал он и открыл дверь.

Они выбежали из сарая как ошпаренные.

– Теперь в открытую они вряд ли к тебе полезут, но ножа в спину жди. При первой возможности они тебе здорово подгадят.

– Спасибо, мистер очевидность. А то я думала, они от этого образумятся, – не отрываясь от альбома, ответила она.

– Что рисуешь?

– Рисунок.

– А сама-то та ещё мисс очевидность. Какой рисунок?

– Вот, – она перевернула альбом на него. – Знаешь, какая деталь здесь самая важная?

– Какая?

– Твой ремень.

17. Правда или действие

– Темнота пугает, – тихо сказала Хикари, свернувшись клубком под одеялом.

– Похоже, что-то с аккумуляторами солнечных батарей. Или, может, с проводкой. В любом случае раньше чем завтра вряд ли починят, – сказал Себастьян, сев рядом с ней на кровати.

– У вас такой крутой дом. Как в нём может сломаться что-то такое важное?

– Ну вот как-то сломалось.

Пару минут назад внезапно пропало электричество, оставив этих двоих наедине с темнотой. Мама уехала по делам и вряд ли сможет вернуться до утра, хоть Себастьян и сообщил ей о поломке. Как бы она ни хотела вернуться, между ними почти шестьсот километров, а телепортацию пока не изобрели. Резервный источник питания по какой-то причине также не работал.

На часах почти полночь – время, когда они обычно ложатся спать. Себастьян читал книгу в своей комнате, а Хикари рисовала в своей. Свет резко погас, Себастьян отложил книгу и сразу спустился к Хикари, зная, что найдёт её, свернувшуюся под одеялом, словно беспомощную креветку.

У каждого свои слабости, её – темнота. Казалось бы, самое правильное решение – лечь спать. Но Себастьян знал, что уснуть она не сможет. Она не будет реветь, закатывать истерик, а только скукожится под одеялом, как забитый котёнок, и с бешеным стуком в груди будет ждать утра. Ну как ему спать, зная, что она там так мучается?

– Да не так уж и страшно. Смотри, – сказал он и сдёрнул с неё одеяло. – Почти всё видно. Вон там шкаф, а там стул. Видишь же?

– Не вижу, – сказала она, зажмурившись. – Ничего-ничего не вижу. Совсем.

– Так ты глаза-то открой.

Благодаря яркой луне и безоблачной погоде была не кромешная темнота. Легко угадывались силуэты мебели, руки и ноги видно, да и ориентироваться в комнате вполне можно.

– Не стану я глаза открывать.

– Почему?

– Если я открываю глаза в темноте, то начинаю всякие страшилки видеть. Скомканная одежда превращается в монстра, а одеяло – в призрака.

– Ты ведь понимаешь, что это не так?

– А как в темноте это понять? Хорошо, когда всё видно, а когда не видно, я как пойму, что это не реальный монстр, а просто вещи?

– Это потому что ты веришь во всякую чушь. Не существует призраков и монстров. И деда, мороза, кстати….

– Только скажи опять, что деда мороза не существует, в глаз получишь.

– Мне достаточно с кровати встать, и ты меня уже не достанешь.

– Я и вслепую смогу тебя ударить.

– Да ну?

Он встал с кровати, и она тут же подскочила за ним. Но к удивлению, бить не стала. Она схватила его за локоть.

– Только попробуй меня одну оставить, завтра проснёшься с кучей червей на подушке!

– Во-первых, необязательно мне угрожать, можно просто попросить. Во-вторых, я и не собирался уходить. А в-третьих, ты где червей найдёшь среди зимы?

– Я специально несколько с осени спрятала, – спокойно призналась она.

– Чокнутая.

– Сам такой.

– Что делать-то будем? – спросил он. – Ты можешь как-нибудь уснуть?

– Нет, – тихо сказала она. – Без света никак не смогу.

– А давай ты представишь, что вокруг светло? Просто глаза не открывай и всё.

– Если бы всё было так просто, я бы уже спала, Себ.

Он задумался. Сидеть вот так вдвоём всю ночь – так себе перспективка. Да и она, судя по всему, от этого не в восторге. Надо что-то придумать, но что? Фонариков в их телефонах нет. У Хикари старый телефон без фонарика, а Себастьян просто предпочитал простые звонилки без излишеств. Меньше функций, реже заряжать и это удобнее. Тем более кроме возможности позвонить от телефона ему ничего не было нужно. Тусклого света от экрана мало. Сам экран будет видно, но вот комнату совсем нет. Что же делать?

– А тебе любой источник света подойдёт?

– В каком смысле?

– Ну свечи подойдут? Они, правда, очень неяркие.

– Не знаю, но можно попробовать. А где они?

– У мамы в кабинете.

– Нет-нет-нет, – запротестовала она. – Одну ты меня не оставишь!

– Мы вместе можем пойти. Какая тебе разница, здесь с закрытыми глазами лежать или в коридоре ходить?

После недолгих препирательств она согласилась. Кабинет в другой части дома. Даже при свете дня добраться до него – та ещё задача в извилистых коридорах и запутанной планировке. Но Себастьян хорошо выучил до него дорогу, потому не мог заблудиться даже в темноте. Взявшись за руки, они медленно вышли из комнаты и пошли к кабинету. Если не считать того, что Хикари ударилась головой о дверной косяк и споткнулась на лестнице, то добрались они успешно. Себастьян дёрнул ручку двери, но дверь не поддалась. Заперто.

– Закрыто? – спросила Хикари.

– Пока закрыто, – уточнил Себастьян и осторожно отпустил её руку. – Постой здесь секунду, я сейчас.

– Ты куда? – испуганно спросила она.

– Я тут. Рядом.

Она услышала, как передвигается что-то тяжёлое. По звуку будто двигают массивный камень. Цветочный горшок, предположила она.

– Слушай, а нам разве туда можно, раз заперто?

– Ну мама никогда не запрещала туда ходить, но она не очень любит, когда я шастаю где-либо без спроса, – сказал он, кряхтя. – Потому запирает дверь, когда уезжает. Но она забывает, что сын у неё чересчур любопытный, хитрый и наблюдательный. И что он прекрасно знает свою мать и особенно её привычку во всем перестраховываться. Она думает, что я не в курсе, что запасной ключ от кабинета на всякий случай она хранит под самым большим фикусом рядом. А я в курсе.

Повозившись с фикусом и водрузив его обратно, он вернулся к двери. Замок приветственно щёлкнул, и они вошли.

– Постой тут. Сейчас я свечи достану.

– Зачем твоей маме свечи в кабинете?

– Для спиритических сеансов.

– Каких-каких?

– Спиритических. Чтобы с призраками разговаривать.

– Не доставай их тогда!

– Угомонись. Я пошутил. Ароматические это свечи. А-ро-ма-ти-че-ски-е.

– Дебил!

– А вот и они, – сказал он обрадованно, наконец, нащупав их в ящике.

Поставив несколько свечей на стол, он чиркнул зажигалкой, найденной в ящике рядом. По кабинету разошёлся аромат корицы.

– Можно открывать?

– Да открывай уже.

Она открыла глаза и осмотрелась. Свет действительно был очень тусклым, но его было достаточно. Тень Себастьяна плясала по шкафу, на улице едва слышно подвывал ветер. Она бывала тут, но под светом свечей кабинет казался чужим и незнакомым. Книги, стоящие на бесчисленных полках, будто были живыми и смотрели на неё тысячей глаз. Под их взором было неуютно. Стол из тёмного дерева казался большим неизвестным лесным зверем, но она видела, что это всего лишь стол с причудливыми завитушками и залакированным древесным рисунком. На столе стоял мамин ноутбук, лежала записная книжка с ручкой и старая телефонная трубка цвета слоновой кости с кнопками и кудрявым шнуром. Последнее – находка весьма интересная. Она её уже видела, но свечи всё делают интереснее, чем при свете солнца. Таких аппаратов сейчас не встречается. Уже давно перешли на мобильную связь, а стационарные телефоны – забытое прошлое.

– Руками не трогай. Это винтаж, – сказал Себастьян, когда она потянулась к телефону.

– Больно хотелось, – буркнула она и тут же убрала руки.

Он по-хозяйски уселся в мамино кресло, откинулся назад. Едва ли ноги на стол не закинул.

– Твоей маме точно не понравится, что мы сюда без разрешения вошли.

– Сегодня особый случай.

– И всё же….

Она разглядывала книги на полках. Внушительная коллекция и судя по переплётам довольно старая и дорогая.

– Неужели она все их прочла?

– Это только те, что ей приглянулись. Прочла она в несколько десятков раз больше.

– Да ладно?! Это же сколько времени она потратила….

– Если не тратить время на бестолковые развлечения, времени освобождается уйма. И она тратит его с пользой. Только и всего.

Она прошлась вдоль полок, ощупывая взглядом корешок каждой книги. В основном это была научная литература: физика, химия, биология и другие науки из абсолютно разных сфер. За редкими исключениями попадалась и художественная литература, но то были не бульварные романы, а сложные взрослые книги, которые Хикари не понимала. На них золотыми или серебряными буквами красовались фамилии и инициалы авторов: Достоевский, Гюго, Кафка… Ей эти фамилии ничего не говорили, но часть была на слуху – она слышала о них в телепередачах, в кино или от учителей.

Внезапно взгляд зацепился за очень странную книгу. Из общего ряда она выбивалась, как выбивался бы розовощёкий младшеклассник среди матёрых шахтёров. Мало того, что она была тонкой, словно тетрадка, так ещё и светло-жёлтая, в то время как обложки остальных книг были тёмные: бордовые, коричневые, серые и чёрные. Естественно, ей сразу захотелось взять её в руки.

– А можно хоть эту посмотреть?

– Можно, – ответил Себастьян, обернувшись на секунду.

Он хорошо знал эту книгу. Одна из первых, что он прочёл в своей жизни.

Она осторожно вытянула её с полки. «Великое деление» – так она называется. Автора не указано. Она открыла первую страницу.

Что проще и одновременно сложнее всего сделать? – единственное предложение на странице.

Она перелистнула на следующую, а там куча бессвязных предложений, логики в которых не было:

Собаку стоит мыть в дождь. Глаза – зеркало души. Смерть всему виной. Трава бывает фиолетовой. Хищники только хотят есть. Рыба гниёт с головы. С тенями можно разговаривать….

«Бред какой-то» – подумала она, но книгу класть на место не спешила. Что-то в ней было такое, что не позволяло посчитать её бредом сумасшедшего, но что именно она не понимала. «Наверно, книга-ребус». Иногда в продаже можно найти странные книги, которые, словно загадки, нужно разгадывать – необычные головоломки. Ей захотелось разгадать эту книжку.

– Твоя мама сильно разозлится, если я её возьму?

– Не знаю, – сказал он и пожал плечами.

– А ты её читал? О чём она?

– Не читал. Не знаю, – соврал он, отведя взгляд. – Что-то мы здесь засиделись. Пошли обратно в комнату? – резко перескочил он на другую тему.

– Ну пошли….

Зажав странную книжку подмышкой и взяв в руки свечу, она осторожно открыла дверь. Себастьян, прихватив несколько свечей и зажигалку, последовал за Хикари. Путь обратно в комнату занял меньше времени, чем туда.

Войдя в комнату, она первым делом спрятала книжку в шкаф, а он расставил свечи, зажёг и направился к выходу.

– Ты куда? – спросила она.

– К себе.

– В смысле?… Так, нет! А ну-ка погоди!

– Что? Свет теперь есть. Ты можешь спать.

– Стоять, а то червей подложу! – крикнула она злобно.

– Я, пожалуй, рискну, – спокойно сказал он и продолжил идти к двери.

– Ты хочешь, чтобы я попросила? – обиженно буркнула она, когда он схватился за ручку двери.

– А ты сообразительная.

– Без этого никак?

– Мне не нравится, когда ты приказываешь или угрожаешь. Раз я с тобой вежливо, то, будь добра, веди себя так же.

– Останься, – сказала она, но в голосе не было и намёка на просьбу.

– По…? – подсказывал Себастьян.

– По… – выдавливала она из себя.

– Жа…?

– Ж-ж-ж…..а-а-а… – Всё труднее и труднее.

– Лу…?

– Л-л… Хватит! – вскрикнула она. – Иди к чёрту! Не хочешь – не надо. Вали к себе! А я тут останусь! Одна!

Психанув, она быстро затушила свечи, дунув на них, и вновь свернулась клубком под одеялом.

– Не нужен ты мне, – чуть ли не плача сказала она. – Вали.

Он устало вздохнул и потёр переносицу.

– Какая ты проблемная, – обречённо сказал он и зажёг свечи. Услышав зажигалку, она открыла глаза. – Ладно. Я посижу с тобой, пока ты не уснёшь.

– Спасибо, – тихо сказала она.

Он лёг рядом на одеяло. Она забралась под одеяло, легла на бок, закрыла глаза. Но сон не приходил. В голове крутились эти странные предложения из книги. Что они значат? О чём книга? Она перевернулась на другой бок. Не может же быть, что кто-то написал бессмысленную книгу ради шутки. Или может? Повернулась обратно на другой бок.

– Ты уляжешься, нет? – спросил Себастьян.

– Не спится.

– Почему?

– Я откуда знаю?

Какое-то время она ещё полежала, но вскоре сдалась.

– Не могу!

– И что ты предлагаешь делать? Телевизор не посмотришь. Книгу не почитаешь. Не порисовать. На прогулку не выйдешь. Чем заняться-то, кроме как спать?

– Не знаю… а хотя… Ты умеешь играть в карты?

– Карты?

– Ну да. В «дурака», например, умеешь?

– Правила знаю, но не играл.

– Сейчас поиграешь, – воодушевлённо сказала она и кинулась к тумбочке.

Перетасовав колоду, она положила козырь, раздала по шесть карт и сложила остальную колоду на козырь. Себастьян сидел у изголовья кровати, она – с другой стороны. Оба – по-турецки. Тени их сплелись в танце, ветер неугомонно подвывал за окном. Она ухмылялась, пророча себе лёгкую победу над новичком. Глаза её горели огнём свечей, а как всегда спутанные волосы отблёскивали пламенно-красным. Измятая постель, свечи вокруг, он в трусах и майке, она в мятой застиранной белой сорочке. В воздухе зависла таинственность. Приятное волнение расходилось волнами по её телу, а его глаза только этому способствовали. Они словно были завершающим штрихом, идеально дополняя атмосферу загадочности. Голубой, бирюзовый, оранжевый и красный цвета сплетались, завораживающе переливались в его радужках, напоминая красивейший опал.

– У тебя есть козырь меньше валета? – спросил он.

– Нету, – сказала она, взглянув на свои карты.

Эту партию она проиграла. Уязвлённая гордость потребовала реванша, но и следующую партию она продула.

– Да как у тебя получается-то?! – крикнула она. – Ты жульничаешь!

– Нет. Я играю честно.

– Да быть не может!

– Это правда. Мне попадались неплохие карты. К тому же под конец игры я знаю, какие карты у тебя.

– Ты подглядывал?

– Нет. Считал.

– Это как?

– Ну смотри, в колоде всего 36 карт, так?

– Так.

– С каждой битой я запоминал, какие карты выбыли. В результате, когда колода разобрана, я точно знаю, какие у тебя карты. В дурака лучше играть хотя бы втроём.

– Да как можно запомнить столько карт?

– Это не так сложно. Представь, что ты выложила все карты в четыре столбика по мастям, сверху вниз начиная с туза и заканчивая шестёрками. Представила?

– Ну?

– А потом мысленно вычёркивай выбывшие карты. Под конец вычёркивай и те карты, что у тебя на руках, и получишь карты противника.

– Это нечестно!

– Полностью честно.

– Нет, так неинтересно, – обиделась она, скрестив руки на груди.

– Ну извините, что у меня есть мозги, и я ими пользуюсь, – съязвил он, собрал карты и перетасовал их. – Будем ещё играть?

– Не в дурака.

– Во что?

– Отдай, – сказала она и выхватила колоду. – Так как ты сраный умник, будем играть тупо на удачу. Я перемешала колоду. Первый берёт карту и кладёт её верхом. Второй так же берет карту и кладёт. Победит тот, чья карта будет сильнее. Тот, кто проиграл в прошлый раз, берёт первым в следующий. А чтобы было интереснее, давай сыграем на что-то.

– На что, например?

– Про «правду или действие» знаешь?

– Не-а.

– Всё просто. Проигравшему дают выбор: правда или действие. Он выбирает одно из двух. Если правда, то он честно отвечает на один вопрос. Если действие, то выполняет одно желание победителя.

– Окей. Только сразу договоримся, никаких опасных желаний, ничего невозможного и ничего слишком продолжительного.

– Продолжительного?

– Ну ты можешь загадать, чтобы я до конца своих дней не вставал на ноги. Такое желание я выполнять не стану.

– А-а-а. Не, такие тупые желания я загадывать не буду. Поехали?

– Ага.

Они разыграли в «камень, ножницы, бумага», кто первый берёт карту. Первой была Хикари. У неё бубновая девятка, у Себастьяна король червей.

– Да что ж такое-то!

– Правда или действие?

– Правда.

– Что ты знаешь про своего отца?

– Ты чего это вдруг?

– Честно говоря, мне давно любопытно, но спрашивать как-то неудобно было. Явно волосы и глаза у тебя в него.

– Я почти ничего я о нём не знаю. Мама лишь вечно твердит, что он нас бросил, и что мне не стоит о нём думать.

– Ясно. Что ж, бери.

Она взяла карту. Безоговорочная победа – у неё туз.

– Правда или действие? – хитро ухмыляясь, спросила она.

– Правда.

– А твой папа где?

– Мёртв. Моя мама убила его ещё до моего рождения, – спокойно произнёс он.

– Ты шутишь?

– Нет.

Под, мягко говоря, удивлённый взгляд Хикари он взял следующую карту. У обоих валеты.

– Берём следующую? – спросил он.

– Давай.

У неё – девятка, у него – дама.

– Правда или действие?

– Действие.

– Приготовь мне завтрак.

– А сам ты не можешь?

– У меня не получается. Так приготовишь?

– Ну хорошо. Мне не сложно.

– Спасибо. Следующая?

– Ага.

Следующим проиграл Себастьян, он выбрал правду.

– Почему твоя мама убила твоего папу?

– Не могу сказать. Это мамина тайна.

– Так нечестно!

– Если я тебе расскажу, очень её обижу. Потому, Хики, я ни за что не отвечу. Можешь обижаться хоть вечность.

– Это не ответ.

– Ну выбери другой вопрос.

– Хорошо… М-м-м… Тоже есть один вопрос, который мне неудобно было спросить. Почему музыка дома запрещена?

– И опять ты коснулась того же секрета, – вздохнул он. – Могу лишь сказать, что у мамы есть серьёзная психологическая травма. Любая музыка, даже простая мелодия, вызывает у неё неконтролируемую агрессию. И если в общественных местах она способна держать себя в руках, то дома – нет. Это ты за ответ засчитаешь?

– Ладно, засчитаю. Тяни следующую.

Хикари проиграла и выбрала правду.

– Почему тебе так важно одобрение мамы? – задал вопрос Себастьян.

– Как почему? Она же моя мама!

– И всё же.

– Ну тебе разве не хочется, чтобы тебя хвалила мама?

– Хочется. Однако если бы я страдал от издевательств, то не стал бы это терпеть, лишь бы угодить маме.

– Ну как ты не понимаешь? Я должна быть хорошей и… – неуверенно сказала она, опустив взгляд.

– Вроде смысл выбора правды заключается в том, что ты отвечаешь честно. Может, не будешь врать?

– Я не вру….

– Врёшь. Я прекрасно это вижу.

– Ну ладно! Но если скажешь кому-нибудь, прибью. Понял?

– Понял.

– Мне кажется, мама меня больше не любит. Она всегда занята, никогда со мной не играет и только отчитывает. Хикари не делай то. Хикари не делай это… Я – плохая дочь. Вечно со всеми дерусь, плохие оценки, у меня нет друзей и от меня одни проблемы. – Она притянула коленки к себе и уткнулась в них носом. – А если она меня бросит? Если оставит где-нибудь одну? Мне нужно стать хорошей, и она меня снова полюбит.

– Ты хочешь стать хорошей, даже если тебе будет от этого плохо?

– Да.

– Мне это не нравится.

– Это ещё почему? – она подняла свой взгляд на него.

– Да, ты та ещё злюка, и проблем, правда, от тебя предостаточно. Но это ты, какая бы ты ни была. Ты должна себя вести только так, как сама считаешь верным, а не так, как тебе говорит мама. Мама хочет видеть тебя другой, не такой, какая ты на самом деле. Ты пытаешься под это подстроиться и быть тем, кем не являешься. И это выглядит омерзительно.

– Ну спасибо, блин, за честность!

– Пожалуйста. Но знаешь, что самое главное?

– Что?

– Что бы ни произошло с тобой, ты со всем справишься. Ну оставит она тебя и что? Ты переживёшь. И ты уже не одна, вообще-то.

– Ты обо мне забудешь, как только я уеду.

– Не забуду.

– Забудешь. У тебя, ты говорил, другие друзья есть, а я буду далеко.

– То, что у меня есть друзья, не отменят того, что ты тоже мой друг. Да и интернет с телефонией для чего придумали, объясни-ка?

– И всё равно. Легко тебе говорить. У тебя-то мама добрая, всё тебе прощает.

– Только тебе она кажется доброй, на самом деле она очень строгая. А по меркам того мира, в котором ты растёшь, так мы с мамой, вообще, два страшных чудовища….

– В каком смысле?

– Забей…. Давай спать, а?

– Хорошо, – тихо сказала она.

Вся загадочность и радость мигом пропали, словно их и не было. Теперь на душе мерзкое сосущее чувство, что посещает её, стоит ей подумать о маме. Какая дочь может смириться с мыслью, что мама её не любит? Она сделает всё, что может, чтобы быть хорошей. Пусть бьют, пусть издеваются, но мама приедет к ней на день рождение и все проблемы разом испарятся.

Забравшись под одеяло, она быстро уснула. И Себастьян вскоре ушёл к себе, оставив свечи догорать. На его душе было ничуть не менее мерзкое чувство. Сам факт того, что она готова пожертвовать собой ради мамы, его невероятно бесил. Почему, кто бы знал. Но здесь, увы, он абсолютно бессилен. Не заставишь же передумать.