Красный Треугольник

Внизу что-то зашуршало. Тимур вскинул бумажный факелочек. В темноте обрисовались мордочки, замазанные копотью, и голые телеса не толще скелетов, лишь на бедрах были покрышки. Сидя на четвереньках, существа преданно уставились на Тимура, как стая дворовых псин, сидели и… виновато улыбались. При блеклом свете евро белки их глаз цвели молодой зеленью. Бомжи оказались совсем уж диковинные, на улицах и в переходах таких не встретить. Тимур засмотрелся с некоторым интересом, не чувствуя опасности.

– Долю малую молим, пришлец лютый, – прошамкал зеленоглазый.

– Чего? – не понял Тимур.

Видимо, это сочли разрешением. Ближний шмыгнул к телу и ногтем ловко чиркнул по горлу. Тонкая красная линия пересекла шею девицы и вздулась багровой жижей.

Деньги потухли.

Когда Тимур сумел разжечь четвертую сотку, он увидел, что черномазые голыши аппетитно слизывают сгустки крови и жадно ковыряются в ране.

Его вывернуло прямо на ботинки, до дна очистив желудок. Один из едоков, оставив угощение, подполз на четвереньках, виновато осклабился и принялся жадно слизывать блевотину. В щербатую челюсть Тимур врезал ботинком. Стайка цветноглазых испуганно затихла, ожидая кары, но, видя, что продолжения расправы нет, подхватила падаль и поволокла в темноту. Летальник покорно тянулся за мертвой рукой, застрял, резиновый жгут напрягся, и дубинка, упорхнув в темноту, шлепнулась во что-то.

Пока догорала бумажка, Тимур выбрался из цеха. Внезапно его осенило, как можно найти дорогу. Он вспомнил, что научился неплохо летать, правда, во сне. Техника проста: оттолкнуться сильнее, поймать поток воздуха и управлять руками, как элеронами. С хорошего толчка можно пролететь метров сто, воздух плотный, как кисель, надо правильно лечь, поджать живот, не дышать, главное, забраться повыше. Для этого как раз подходил корпус, видневшийся через двор.

В лихорадочном возбуждении не считая этажи и сожженные деньги, Тимур одолел лестницу и выбрался на последнюю площадку, где и нашел, как нарочно для полета, высокое окно с широким подоконником. Отсюда он доберется до соседней крыши, потом – до следующей, а там, глядишь, окажется на Обводном.

Тимур уже закинул на подоконник ступню, радостно готовясь к взлету, когда что-то бренькнуло. На пол вывалилась связка ключей Федора. Бело-синий брелок сигнализации приветливо мигнул зеленым диодом.

Взглянув на ботинок у края окна, на дружелюбный брелок и опять на ботинок, Тимур с размаху залепил себе пощечину, крепко добавив по другой щеке. Холод пополз по спине, пальцам, ступням, остужая разгоряченный мозг. Тимур съехал на кафельный пол, поближе к брелоку. Под задницей хрустнул пластик – старая «Нокиа» превратилась в запчасти. Осколки полетели в окно, Тимур не отрывался от брелока: зеленый глазок подмигивал, как будто утешал и советовал не распускать нюни, мол, все уладится, брат.

И он поверил.

Собрался было раздавить бутылек виски, но передумал: впереди долгая ночь, надо иметь свежую голову, чтобы дожить до утра, чего бы это ни стоило, да хотя бы ради брелока или назло Йежи. Бутылек и остатки колбасы пристроились в обширном кармане кожанки.

Перебравшись в угол, Тимур сжался, притянув коленки, и выставил электрический меч, на котором осталось два деления. Главное, не заснуть, но шуметь, стараясь согреться, нельзя, неизвестно кого принесет нелегкая ночью. Стал вспоминать любимые фильмы, стараясь прислушиваться к тому, что происходит поблизости.

Ночь жила в странных звуках, доносящихся издалека.

Похлопав веками, Тимур приказал себе не спать.

39-й до Эры Резины

Кажется, где-то кричали. Тимур вздрогнул и прорвал пелену сна. Открыв глаза, он увидел муть пасмурного утра и шокер перед собой.

Крик приближался. Тимур напрягся. Эх, все-таки не уследил и провалился в сон! А ведь казалось, всю ночь не сомкнул глаз, так и просидел, держась у зыбкой границы сна. Все пялился, казалось, на лестницу, видел какие-то тени, потом оказался в рыбачьей лодке, тянул из воды полную сеть. Или вроде бы сидел под ветвистым деревом – и опять находил себя на кафельном полу. То вдруг видел смутный силуэт той, с которой расстался, но все еще не мог забыть. Кажется, она приходила, стояла молча, не стремясь помочь или утешить, и исчезала в зыбком приливе другого сна. Кажется, он даже улыбнулся такому приятному видению и крепче стиснул рукоятку шокера. Но все это было наваждением.

Крик стал яснее.

– Ночь ушла! – расслышал он.

Весть пролетела мимо окна и устремилась вдаль.

– С гребаным добрым утром, – нарочно вслух сказал Тимур. – Кофе с булочкой в постель.

Тело промерзло до полной нечувствительности, когда же он рискнул шелохнуться, то не справился с мышцами. Колени не желали разгибаться, а руки саднило и сводило, будто их засунули в крапиву. Пальцы не желали выпускать шокер. Что-то похожее испытывал, наверное, Железный Дровосек, когда совсем заржавел.

С огромным трудом Тимур встал. А потом, с огромным трудом и испытывая боль во всем теле, нагнулся, чтобы поднять брелок. Тимур присматривал за ним всю ночь: верный друг бодрствовал и утешал, пристроившись на полу. И теперь был бережно спрятан к деньгам.

Чтобы пережить мучительные страдания тела, Тимур оперся об оконный проем. Замер и посмотрел вниз. Внизу расстилались поля округлых крыш в лохмотьях ржавчины, похожие на улей с гигантскими ячейками. «Треугольник» строили раз и на века, его план был могуч и ясен: к длинным прямым корпусам примыкали узкие перемычки, соединяя все строения замкнутым радиусом. Даже отсюда было заметно, что завод похож на город, в котором есть кварталы, улицы и площади, расположенные по закону строгой пропорции и цели. В планомерно вытянутых двориках чувствовалась забота настоящего хозяина-творца. Немецкая логика указала цеха ставить так, чтобы с максимальной быстротой доставлять изделие к следующей обработке. Багрово-красные строения мертвого гиганта внушали неожиданное уважение и особое удовольствие, какое порой вызывает картина величественного упадка. Тимур невольно залюбовался и вдруг приметил за краем заводских крыш желтеющие дома на той стороне Обводного канала. И хоть затянутое тучами небо не пропускало солнца, сигнал пробуждения был подан.

Прорезался отдаленный гам машинных клаксонов, дребезжание тяжелых грузовиков, голоса радиостанций, визг трамваев и прочая какофония звуков, какие выплескивает проснувшийся город. Обычно раздражающий шум показался сейчас прекрасным. Вчерашний день, с беготней, трупами и приступом голода, виделся теперь заурядным кошмаром. Боль в мышцах утихла, Тимур сделал вывод, что ненароком впал во временное помешательство. Страх поблек, Тимур даже усмехнулся – до какой глупости дошел. Надо же, показалось, что убил шокером агрессивную бомжиху и вообще как ребенок заплутал в трех домах. А ведь надо всего-то пройти по большой заводской улице, которая непременно выведет уж если не на Обводный, то на Розенштейна или Старо-Петергофский.

Вынув пультик, он навел его в окно и отправил сигнал. Ответное пиканье «бомбы» услышать было невозможно, но мигающая кнопка подтвердила: сигнализация работает успешно. Значит, машина Федора на месте. Не без мстительного удовольствия Тимур подумал, что приятель наказал себя, поменявшись одеждой. Может, бедняге, даже пришлось спуститься в метро, ничего, пусть помучается, будет наукой.

От этих мыслей настроение резко пошло вверх. Откинув страхи, Тимур не мог понять, с чего это его переклинило: уже два года крепче коньяка ничего не употреблял.

– Пришлец лютый месреза отпустил! – вдруг заорали где-то за крышами.

Тимуру не было дела до местных странностей, пора на работу. Наверное, уже восьмой час, только и успеть встать под душ и переодеться.

Крик разлетался по дворам и закоулкам завода все дальше.

И тут в нижнюю челюсть Тимура словно всадили гвоздь, садистски провернув раз-другой. Тимур застонал и схватился за больное место. Недолеченный зуб мстил за ночевку на холоде, принявшись зудеть и напоминать о том, как ему плохо. Чтобы дотерпеть до дома, требовалось немедленное тепло. Тимур стянул шарф Федора, после трех попыток замотал челюсть, но вместе с головой: получился шерстяной хиджаб. На улице так не походишь, любой патрульный заставит вывернуть карманы, но до машины добраться – сойдет. Не обращая внимания на капризы зуба, Тимур покинул ночное убежище в отличном настроении.

В темноте он не мог вчера увидеть, куда именно спрятался, но теперь, осмотрев дворик между цехами, нашел все те же следы разрухи, высаженные окна и раздробленный кирпич. Выход вел через полукруглую каменную арку, на которую опирался меньший корпус.

– Тимур! – позвал негромкий голос.

Он не испугался, а удивленно осмотрелся – кто может звать его в пустом дворе, может, Федор объявился? Живых среди каменных развалов не замечалось. Не слуховая же галлюцинация, в конце концов.

– Тут я! – опять сообщил невидимка.

Это становилось неприятным. Слишком много дел, чтобы играть в прятки. Тимур, не оглядываясь, отправился к арке.

– Куда, ты? Здесь я!

Один из больших камней зашевелился, открывая довольно худого человека, в летной куртке и очках сварщика на лбу, над которым пышно кустилась кудряво-черная шевелюра. Фокус объяснился просто – незнакомец прикрылся плащом под узор камней, искусство маскировки, не более.

Присмотревшись, Тимур не смог понять: знаком этот тип или нет. Может, где-то встречались? Рядового бомжа тот явно превосходил.

– Куда делся, тебя все ищут, – тревожно-громко прошептал курчавый.

– Ищут меня?

– Чингиз разослал всех, уж думали, Темнец тебя достал, тогда совсем плохо, глас что-то странное доносит, дескать, пришлец какой-то лютый явился, да и вообще, пока тебя не было, ситуация резко ухудшилась. Чингиз сказал, что надо очень, понимаешь – очень, торопиться, все тебя ждут, а тебя нет… А я Чингизу говорю, наверное, он след учуял, решил выждать Ночь, давай, говорю, утром покараулю, он любил, говорю, раньше в цеху Полетов схорониться, там-то тебя искать бесполезняк, понимаю, так я на выходе решил побыть. Чингиз разрешил. И вот ты тут, молодец, а что, плащ не нашел?

Выслушав торопливый бред, Тимур решил виду не показывать: скорее всего обитают тут не только бомжи, но и сумасшедшие, клиники закрыли, вот они и подались сюда, среди руин веселее. Оставалось неясно, откуда ненормальный знает его.

– Где выход? – спросил Тимур и дружелюбно улыбнулся.

Шизик, кажется, обиделся:

– Ты что, проверяешь меня? Это же я, Мик!

– Так, где выход?

Тип с нежным имечком «Мик» и ростом под два метра надул губы и пробурчал:

– Ищем всегда, отыщем с победой. Теперь доволен?

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Тимур, убедившись в правильном диагнозе: совсем идиот. – Пойду я, дел много, всего тебе доброго.

– Пойдешь? – удивился Мик до такой степени, что даже рот открыл. – Куда пойдешь? Ты, Тимур, наверное от перехода утомился. Вот-вот… Я не обижаюсь… Давай рюкзак, помогу донести.

Зуб опять прихватил, и Тимур плотнее затянул шарф на челюсти. Хуже было другое: в бреде субъекта появилась еле уловимая логика. И от этого стало тревожно, словно смутное подозрение, не дородившись мыслью, выползало из глубин, неуверенно царапая. Тимур решился попробовать его на прочность:

– Рюкзак остался у Федора.

– Да ты что? – Мик хлопнул себя по ляжкам. – Весь рюкзак?! Вот уж беда так беда. Все, пропали. Что Чингиз скажет? Даже не знаю… Столько надежд… Как это случилось?

– Я его не нашел, – сказал Тимур уклончиво.

– То есть хочешь сказать?.. – Мик закрыл рот ладошкой, словно страшась исторгнуть кощунство. – Ты прошел… А проводник…

Тимур изобразил неопределенный жест.

– И рюкзак с ним?

– Скорее всего.

– Ну вот, пришла беда, откуда не ждали. Что теперь делать?

Тимур не знал ответа не только для Мика, но и для себя.

– Как говорит Батый: слезы лить – только воду изводить. – Мик запахнул плащ, растворившись в кирпичной среде, голова его, как в балаганном фокусе, повисла в воздухе. – Я в цех, обрадую Чингиза. Ты дуй следом, надо решать, что делать. Пусть Чингиз голову ломает.

Накинув капюшон, Мик снова стал совершенно невидимым и стремительно выскочил в арку.

Одна малоприятная подробность прояснилась наверняка: Федор зачем-то якшался с этим сумасшедшим и, судя по всему, с целой бандой психов, везя им рюкзак, набитый какими-то очень ценными вещами. Может, таблетками? И топор приготовил, чтобы не скучали без дела. Допустим, это имело какое-то разумное объяснение. Но для чего понадобилось втягивать его, Тимура? Взял бы сам, да и привез в любое время, а то выдумал целую историю про выгодного поставщика. Нет, про это не выдумал, откат мирно почивал в кармане рядом с контрактом. Тогда зачем Федьке понадобилось тащить рюкзак?

Ругнув себя, что тратит драгоценное время на всякую чушь, Тимур направился к арке. Но как только вступил под свод, откуда ни возьмись, под ноги метнулась тень и замерла, подставив спину в рабском поклоне.

– Пришлец лютый, помилуй! – На Тимура почтительно уставилась мордочка с ярко-голубыми белками глаз. Этот смахивал до неприличия на вчерашнего любителя колбасы, угощенного кирпичом, и, кажется, странное слово «пришлец» перепоясанный бомж обращал именно к нему. Других адресатов не имелось.

– Как ты сказал? – переспросил Тимур.

– Пришлец лютый, дозволь поведать?

И этот идиот. Не будет же нормальный бродяга бухаться на колени и носить вьетнамки осенью.

– Чего надо? – неласково спросил Тимур.

– Место тебе назначено, – важным тоном ответил синеглазый.

– Вали отсюда, пока цел…

– Не серчай, пришлец лютый! – Бомжара с размаху хлопнулся лбом об асфальт. – Честь большая, тебя просят. Прислан дорогу указать.

– И кто же меня хочет видеть?

– Честь большая, не гневайся.

Парень с опаской посматривал снизу вверх, отчего его худая мордочка вытянулась в щучий оскал. Угостить бы посланца в челюсть ногой и отправиться своей дорогой, но любопытство часто берет верх над разумом, захотелось узнать, кто же приглашает на встречу. Серым утром чувство опасности притупилось и не давало о себе знать, а скрытый шокер прибавлял храбрости.

– За мной следуй, пришлец. Изволишь?

– Хрен с тобой. Но потом покажешь ближайший выход. Усек?

– Как изволишь, пришлец.

– Эй, что за дурацкий «пришлец»?

– Так ведь ты пришлец и есть… как же иначе.

– Меня называют Тимур.

Провожатый вздрогнул, спрятал на груди трясущуюся лапку и, выпучив синие зенки, проблеял:

– Не серчай, не признал, послали меня.

– Нужен ты мне больно. Самого как звать?

– Лизнецы мы. – В голосе его послышалось что-то вроде гордости. – Разве Тимур не знает?

– Кого и куда ты лизнец, это твое личное дело. Звать-то так? Имя свое помнишь?

– Лизнецы мы…

Тимур пожалел, что начал прения с умалишенным. Переступил через согбенную спину и предоставил лизнецу обогнать его, указывая курс. Чудик в резиновой безрукавке забежал вперед и, согнувшись, указал ручками, куда гостю следовало добропожаловать. Во рту у парня появилась продолговатая трубочка черного вещества, которую тот жевал, причмокивая. Тимура уже ничего не удивляло, даже если бы этот жалкий тип разделся догола и полез на стену.

Минули одну арку, за ней – другую, рядом с третьей лизнец согнулся чуть не до земли и сообщил:

– Место назначенное.

Следовало понимать, что Тимуру полагается войти в очередной цеховой дворик.

Посреди него виднелось одноэтажное строение с разобранной крышей. Может, трансформаторная будка или мелкий склад, да что угодно. Домишко покрылся диким кустарником, тянувшимся с холмов строительной помойки. Окружающие стены в три этажа были густо прорежены окнами с множеством дырок в стеклоблоках. Тишина и покой царили в уютном местечке.

Осмотревшись, Тимур так и не нашел, кому понадобился. Никто не спешил навстречу. Может, Йежи опять пошутил? Наверняка, больше некому.

Мысленно подбирая достойную кару старому бомжу, Тимур повернул к арке и обнаружил полное исчезновение лизнеца. Его место заняли два персонажа, возбуждавшие интерес, несмотря на схожесть одежки. Каждый из них имел за плечами плащ химзащиты приятно-болотного цвета, тело прикрывал резиновый кожух, перехваченный крест-накрест ремнями, далее располагались штаны, казавшиеся плотными, концы которых были заправлены в здоровенные сапоги, а колени прикрыты кусками автомобильных шин. Разглядеть лиц не представлялось возможным потому, что головы наглухо обтягивали старые лётные шлемы, а глаза – закопченные очки, вроде слесарных. Но совсем неигрушечные предметы сжимали резиновые перчатки электриков.

Тот, кто был слева, оперся в асфальт металлической трубой, с двумя рядами ручных гантелей, торчащих, словно восьмиконечный якорь. Этот предмет так и хотелось назвать шестогант. А вот другой вертел деревянным черенком с насаженной шестерней, в которую косичками вделали цепи с мелкими шестеренками на концах. Тимур успел подумать, что хорошо бы назвать это орудие цепопик. Невольным движением Тимур показал, что собирается прорвать их ряды. Шестогант с цепопиком нацелились на отражение любой атаки, а уж такой хилой – тем более. Бойцы не проявляли агрессивность. Просто указывали, что надо обернуться…

Тимур бесстрашно показал им спину.

На вершинке мусорной кучи восседало довольно объемное тело, затянутое в ту же резину, ремни, штаны и сапоги с галошами. Вот только шлем и слесарные стекляшки не скрывали одутловатое лицо и всклоченные волосы. В таком возрасте, на взгляд Тимура – хорошо за сорок, украшения в виде мешков под глазами не выглядело аморальными. Даже у женщины. Это, без сомнений, была женщина в зрелом возрасте. Резиновый жакет указывал размер груди не меньше четвертого.

– Прости, что послал лизнеца. Не знал, что ты. С пришлецом попутал, – сказала она усталым голосом. – Темнец наказал их брать.

Тимур молча кивнул, не понимая, зачем дама говорила о себе в мужском роде. Поза ее выражала скрытое достоинство, если не властность. Возможно, так показалось потому, что опиралась она о палицу с торчащими кувалдами и резиновыми трубками между ними, ни дать ни взять – молотильник, так что могла послужить моделью для «витязя на распутье».

– Позволь спросить, раз повстречались?

Тимур изъявил согласие.

– Зачем тебе понадобился Мурьетта?

Происходящее становилось все более похожим на спектакль в исполнении бродячей труппы сумасшедшего дома, но, помня про цепопик и шестогант в тылу, Тимур счел за лучшее подыграть, заодно проявив чудеса догадливости. Он понял: спрашивают о ночной охотнице.

– Так вышло.

– Решил вернуться в наш цех?

– Пока нет.

– Он теперь должен занять место Мурьетты.

Сейчас Тимура устроил бы любой вариант, лишь бы скорее оказаться на Обводном. Он был готов вступить хоть в пионеры, а не только в цех. И потому решился на блеф:

– Да, знаю.

– В самом деле, готов прийти к нам?

– Скажем так: думал.

– Думал? – Женщина с молотильником удивленно подняла брови. – О чем ты?

– То есть на каких условиях.

– Разве тебе не известно?

– Хочу услышать от… тебя. Еще раз. Мог упустить какие-то важные детали.

Грозная дама стиснула вершок молотильника и очень вежливо спросила:

– Тимур, я готов повторить тебе условие столько раз, сколько захочешь. Но почему скрываешь лицо? Разве я не открыт перед тобой. Зачем прячешься?

Большой опыт уличных стычек, когда врага лучше запугать и обмануть, чем использовать силу, не оставлял надежды: хитрость провалилась. Пора было идти ва-банк. Он развязал шарф, подставляя ветерку щеку с нывшим зубом.

Женщина улыбнулась:

– Тебя зовут Тимур?

Отпираться не стал.

– Жалко, лизнец спутал… – добродушно сообщила она. – Так это ты, пришлец лютый?

– Видимо, да…

– И ты справился с Мурьеттой?

– Это была самооборона. Она напала первой. Я просто защищался.

– Тебе не в чем оправдываться, победил сильного врага. Гордись. Ты везучий и сильный, хотя по виду и не скажешь… Можешь называть меня Вито.

– Я не знал, что…

– Но позволь спросить: как голыми руками смог одолеть Мурьетту? То был лучший месрез.

Кем считалась погибшая девица, теперь уже наверняка – погибшая, Тимур не понял, а переспрашивать было не с руки, мало ли что придумают больные люди. Главное: стучать в ментовку она явно не собиралась.

– В армии прошел курс спецподготовки, – на всякий случай соврал Тимур и добавил: – Разведрота спецназа ВДВ, Хабаровская дивизия.

Ничего более страшного выдумать не смог, но храбрые ребята сзади не дрогнули, Тимур присматривал за ними краем глаза. Зато на Вито произвел нужное впечатление.

– Мурьетте повезло, его отпустил достойный враг, это хорошо, – без тени печали сказал она. – Но позволь спросить, почему не взял летальник?

– Мне не надо её… его оружия, у меня оружие повсюду. – Тимур широким жестом обвел дворик. Чувствовал, что зарывается, но не мог остановиться.

– Достойно! – Вито склонила взлохмаченную голову. – В таком случае мое предложение в силе.

– Я подумаю…

– По закону отпустивший месреза занимает его место в цеху.

Любопытно, что Вито избегает слова «убить», откуда у сумасшедших такие причуды?

– А если не соглашусь?

– Тогда должен доказать, что имеешь на это право. Готов?

Прикинув шансы, Тимур не нашел даже захудалого: шокер для цепопика с шестогантом – просто игрушка.

– Согласен, но мне надо вернуться в город по важному делу, и тогда…

– Выхода нет, – равнодушно проговорила Вито.

– То есть? Что значит нет?

– Твоя жизнь изменилась навсегда. Прежняя закончилась. Считай, что ты умер. И родился заново. Все, что происходит – на самом деле. Не сон, не галлюцинация. Все по-настоящему. Из Треугольника выхода нет. Потому что его нет. Тебе достаточно?

– Простите, Вито, это бред. Город через несколько стен, и…

– То, что ты называл городом и привычной жизнью, находится поблизости. Но туда ты не попадешь никогда. Потому что там – Далёко. А ты здесь. Ты в Треугольнике, хотя мы называем Внутри. Обратно дороги нет: ни по крышам, ни через стены, ни под землей, ни хитростью, ни умом. Не трать силы напрасно.

Не собираясь наступать на вчерашние грабли, Тимур медленно выдохнул и даже изобразил деловой «чииз»:

– В таком случае у меня вопрос: как может быть?..

– У пришлеца всегда много вопросов, – оборвала Вито. – От него зависит, на какие успеет найти ответы. Глупые пришлецы узнают мало потому, что их быстро отпускают. Но ведь ты умный? Попробуй жить. И тогда сделаешь много открытий, может быть, удивительных. Что ответишь?

Сосчитав про себя до пяти и убедившись, кто сумасшедший, Тимур сказал:

– Заметано, принимайте в команду.

Вито жирно улыбнулась:

– Чтобы быть принятым в цех, пришлец должен выполнить три условия. Во-первых, заплатить…

– Сколько?

– Плата обычная…

– Евро возьмете?

– Упаковка колбасы.

Он готов был поддержать шутку, но, глянув на даму, обнаружил: это на полном серьезе. За деньги у них – колбаса? Отлично. Жаль – не камешки.

Вытащив предпоследнюю запайку, Тимур вежливо протянул ее Вито. Та стремительно кинулась, вырвала упаковку из его руки, прижалась к целлофану носом, сладострастно охнула, но, словно застеснявшись, скроила жуткую личину и запрятала еду в тайниках плаща.

– Плата принята! – торжественно объявила она.

– Что теперь?

– Ответы.

– Легко.

– Зачем пришел сюда?

– Договор с подрядчиками.

– Какой?

– Секрет фирмы.

– Кем был в Далёке?

– Менеджером.

– Каким?

– Самого среднего звена, само собой.

– Где?

– В банке. Что-нибудь еще?

Тимур буквально кожей ощутил, что ляпнул что-то не то. Вито, до сих пор непринужденно поигрывая рукояткой молотильника, вдруг напряглась и уставилась недобрым взглядом. И тут от страха и отчаяния его прорвало. Тимур заорал во всю глотку:

– Образование не интересует? Диплом? Опыт работы? Справку Два-НДФЛ не надо? А то я сбегаю…

– Пришлец-то и вправду лютый, – с довольным видом сообщила Вито. – Хорошо, что ты не презренный мозак.

Тимур был полностью согласен, хотя понятия не имел, кто они такие.

– Остается последнее, самое легкое, – продолжила она.

– Давайте уж скорее…

– А все готово.

На расстоянии удара изготовился хозяин цепопика, кованые косички нетерпеливо кружились, шестеренки хищно звякали.

– Выбери любое оружие, – доброжелательно предложила дама. – Клайд будет честно ждать.

Искать Тимур не собирался, а нагло тянул время. С задумчивым видом подошел к мусорной куче, высматривая путь отступления. Как назло, дверей на первых этажах не имелось, а подскакивать до железной лестницы, свисавшей на хлипких петлях, он не рискнул. Поединка было не избежать. Он подобрал трубу с рогатым концом и с тоской отправился на ристалище.