Не ходи служить в пехоту! Книга 3. Завели. Сели. Поехали. Там разберёмся. 25-летию начала первой Чеченской войны посвящается! Том 1

Александр Мальцев, Юрий Тимофеев

Не ходи служить в пехоту! Книга 3. Завели. Сели. Поехали. Там разберёмся. 25-летию начала первой Чеченской войны посвящается! Том 1

Предисловие

Это третья книга из серии «Не ходи служить в пехоту!». Посвящается 25-летию начала Первой Чеченской войны.

Издание второе – переработанное (дополненное) по тексту, а не по смыслу и сюжету к 30-летию начала Первой Чеченской войны.

Нынешние власти страны в своё время сделали всё, чтобы замолчать скорбную юбилейную дату начала этой войны. Сейчас вообще никто о ней не вспоминает. Никто даже не поздравит ветеранов той войны! Но мы, её участники, вправе помнить сами. Не должны допустить забвение.

Между тем эта война очень сильно повлияла на ход нашей истории, надолго отбросила планы реформирования Вооруженных Сил Российской Федерации, дискредитировала демократические реформы, начавшиеся в стране. Преступное поведение тогдашних властей России повлекло за собой многочисленные жертвы военных и гражданских лиц.

Это не боевик. Перед вами книга про жизнь в те тяжелые годы.

Как жили, служили, любили и ненавидели?

Что значит сформировать мотострелковую роту и повести её в бой?

Как это было?

О чём мы тогда думали и как рассуждали, как выживали без денежного довольствия и иных благ?

А зачем вообще пошли на эту войну?

Зачем служили?

Книга основана на реальных событиях. Её герои являются результатам воображения автора, совпадения с реально существующими людьми и событиями могут быть только случайными.

Автор постарался воспроизвести именно те настроения, то мировоззрение, которое было у него и у его сослуживцев именно тогда.

Были люди, которые голосовали в своё время за Бориса Ельцина. Были! Один из них (иногда мне кажется, что единственный) – я. Из этой песни слов не выбросишь, да и не собираюсь.

Сейчас, когда я дополнил и исправил первоначальный текст этой книги (октябрь 2024 года), наша армия проводит военную операцию, которая является частью специальной военной операции. Многое теперь выглядит иначе, но я постарался воспроизвести именно то время, хотя на многое сейчас смотрю по-другому», что вполне естественно.

Кроме того, хочу отдельно предупредить об одной неприятной особенности моего текста.

Ежегодно Министру обороны Российской Федерации направляется справка за подписью председателя Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации, где сообщаются общие данные о количестве осуждённых военнослужащих за воинские и общеуголовные преступления. Отдельно, естественно, есть статистика по офицерскому составу.

Ежегодно заместитель Генерального прокурора Российской Федерации – Главный военный прокурор докладывает Министру обороны Российской Федерации о состоянии законности и правопорядка в Вооружённых Силах Российской Федерации.

Все эти данные являются государственной тайной. Но те, кто знаком с этой информаций, нисколько не удивились, как много было в составе бывшей частной военной компании «Вагнер» командиров из числа бывших и осуждённых офицеров, частично или полностью отбывших срок уголовного наказания по различным преступлениям.

Именно в девяностые годы резко выросла тенденция привлечения к уголовной ответственности офицеров за… общеуголовные преступления. Такие тогда наступили времена, и из этой песни слов тоже не выкинуть. А почему так получилось, в частности и на конкретных примерах вы сможете понять, если прочтёте эту книгу. Поэтому я не советую покупать её тем, кто до сих пор находится под впечатлением от таких, безусловно, очень правильных и нужных для своего времени фильмов, как «Офицеры» и им подобным. Не стоит вам разочаровываться, не тратьте свои деньги.

В нашей армии, как и в обществе в целом, имеют место разные поступки, и с героизмом, отвагой и прочими достойными поступками вполне могут уживаться нехорошие дела. Так бывает на самом деле… по моему очень субъективному мнению.

Глава 1

Март 1992 года. Россия, Московская область.

Самолёт приземлился на подмосковном аэродроме Чкаловский, ночью. Мороз. Метель. Тем не менее у всех нас, покинувших Кавказ, как тогда казалось навсегда, отличное настроение. Всё кончилось. Я покинул ненавистный Кавказ. Сколько ждал я этого момента! Дай бог больше никогда на этот Кавказ не вернуться!

Экипаж самолёта Ил-76 из полка военно-транспортной авиации забрала машина, а нам показали направление, в котором надо двигаться. Пару километров пешком, с вещами. Не по-человечески. Но в Советской армии что может быть по-человечески? Всё, что угодно, кроме отношения к людям.

В марте 1992 года еще не созданы Вооружённые силы Российской Федерации, это произойдёт позже – седьмого мая 1992 года. Президент России издаст соответствующий Указ. Лично я восприму этот Указ главы нашего государства с огромным оптимизмом и грандиозной надеждой на реформу армии и всей страны.

А пока это что-то непонятное с аббревиатурой СНГ, но по сути всё та же Советская армия – родная, сильно и беспощадно критикуемая всеми нами, но… любимая и непобедимая до сих пор. Надеемся, и в дальнейшем тоже будет непобедимой, естественно.

На КПП спросили у дежурившего на нём прапорщика, как добраться до Москвы. Выяснилось, что до утра это невозможно и в казармы местные нас никто не пустит. Предложил заночевать в неотапливаемом ангаре. Нам, конечно, этого не хотелось.

Через несколько минут к внешней стороне КПП подъехал ЗиЛ -131, явно местной авиационной дивизии. Сергей подошёл к старшему машины, прапорщику. Ещё через несколько минут мы все собрались у кабины старшего этого грузовика с тентом и буквально умоляли прапорщика «быть нормальным человеком». Прапорщик узнал, что мы все прибыли из Нагорного Карабаха, что в то время было почти синонимом слову «война», не выдержал и согласился отвезти нас на железнодорожную станцию. Спасибо тебе, добрый человек!

Приехали на станцию. Быстро убедились в том, что электричек не будет до утра. Остановили какой-то гражданский ПАЗик и договорились, что он нас за деньги отвезёт в Москву на площадь трёх вокзалов. По пути спросили водителя, знает ли он гостиницу, где могут быть свободные места. Водитель обещал отвезти желающих к гостинице «Минск» за небольшую плату.

Почти все вышли у Казанского вокзала столицы. Желающих ночевать в гостинице оказалось двое: я и Сергей. Еле-еле уговорили комбата. Он бережёт деньги для семьи, которые и так каждый день обесцениваются галопирующими темпами. Мы обещали комбату, что договоримся, чтобы его пустили «зайцем» к нам в номер и ему не придётся платить. Едва уговорили. На самом деле решили сами заплатить за него.

У трёх вокзалов простились с однополчанами. Там же обменяли все имеющиеся рубли на доллары и германские марки.

Водитель автобуса нас уверял, что, скорее всего, мест в гостинице не будет и нам придётся вернуть на вонючий вокзал. Места в гостинице всё-таки были, дали сверху пятьдесят германских марок. За комбата заплатали сами, ему наврали.

Разместились, помылись, достали харчи, коньяк был у всех. У дежурной купили сосиски и хлеб, очень дорого, но делать нечего. Ей хорошо и нам тоже.

Шоковая терапия от Егора Гайдара быстро превратила всё в рынок. Вместе с тем наше денежное довольствие превратилось в нищенскую подачку, но тогда нам казалось, что эти трудности носят временный характер, их можно пережить ради светлого будущего, в которое я очень верил, желал глубоких и радикальных реформ государства и Вооружённых сил нашей новой старой страны. С другой стороны, нам очень нравилось, что если есть деньги, всё можно купить и решить.

У Сергея кипятильник, чай и сахар. И главное! Прямо из крана, из душа идёт горячая вода. Блаженство!

Отметили хорошо.

Я наконец уговорил комбата рассказать о том знаменитом Памирском марше его 860 отдельного мотострелкового полка при вводе войск в Афганистан в декабре 1979 года. У меня не укладывалось в голове, как они с приписным составом, в советской военной форме смогли выдержать в горах шквальный ветер при морозе более минус сорок градусов и провести технику по серпантинам. Потом сходу, как только вошли в Афганистан, вступили в бои и как тяжело учились там воевать. Мне жалко было расставаться с таким опытным командиром. Именно опытным, оттого спокойным и рассудительным в боевой обстановке. Но уже было ощущение, что ни он, умудрённый опытом боевой командир, ни мы, ещё молодые, но уже получившие первый опыт, приближенный к боевому, унизительный и обидный, но не менее ценный, никому не нужны.

Встали поздно. В штаб округа я собирался только послезавтра. Серёга решил остаться ещё на один день в Москве и сходить со мной в ресторан. Проводили комбата, ему нужны были билеты до Свердловска. Простились. Тяжело на душе и полная неопределённость в мыслях.

Мы с Сергеем пошли на центральный телеграф на Тверской улице и позвонили своим.

Мои родители были очень рады, что я покинул этот Кавказ. Ольга взяла с меня слово, что, как только выяснится, в какой конкретно гарнизон меня направят, я ей сразу позвоню.

Здесь, в Москве, Сергей преобразился. Стал весёлым, общительным со мной, приветливым со всеми, очень жизнерадостным человеком. От этого молчаливого и замкнутого белоруса не осталось и следа. Мои подозрения, что Сергей стал ненавидеть всех людей, развеялись. Передо мной опять стоял тот самый улыбчивый и немного бесшабашный Серёга, с которым я познакомился в далёком 1988 году.

Вечером сходили в ресторан, за валюту. Везде висели таблички «СКВ», что означало, что товары и услуги доступны только за свободно конвертируемую валюту. К ней относились имевшиеся у нас доллары и марки, но не рубли. Шиканули, но не слишком. Вспоминали и Новикова, и Курдюмова, и Игоря, и комбата, и замполита батальона, и ещё много кого. Так получалось, что в нашем батальоне нам посчастливилось служить с хорошими и порядочными офицерами, никого плохим словом не вспомнили. Тему позорного бегства (предательства нас с Серёгой) Курдюмова на Украину обошли стороной, уж слишком она была тяжёлой для нас. Человек слаб, и ничего тут не сделаешь. Предательство – распространённое явление. Вспомнили многих бойцов и разные истории. И конечно, вспомнили наше преступление и весело хохотали, без малейших сожалений. Единственное, Сергей меня упрекал, что я не осмотрел кабину машины, там могли остаться деньги. Слишком маленькая сумма нам досталась. Впрочем, я был уверен, что мы забрали все деньги, потому что грузины были сильно напуганы и в кузове ещё оставались нераспроданные печки.

Отдельно обсудили и вспомнили «наших» украинцев, точнее, их разговоры и претензии к России. Выяснилось, что моему белорусу это запало в душу ещё больше, чем мне, просто он смотрел на это с другой стороны – с точки зрения человеческой порядочности. Это был его традиционный и фирменный взгляд. Не зря Сергей был земляком писателя, майора в отставке Василя Быкова. Не знал я до сегодняшнего дня и то, что он крайне плохо относится к настоящим украинцам, оказалось, что его родственники в Белоруссии очень сильно пострадали именно от рук прислуживавших германцам украинцев. Столько времени мы провели с ним вместе и совсем не знали друг друга. Это было удивительным.

С другой стороны, Сергей сказал мне, что и меня он, оказалось, совсем не знал. Он считал меня настолько порядочным и честным человеком, что и представить себе не мог, что я предложу ему совершить самое настоящее уголовное преступление.

На следующий день простился со ставшим мне родным моим белорусом, командиром роты. Опять тягостно на душе. Обменялись адресами и телефонами родителей.

Переоформил в гостинице другой номер и на следующий день пошёл в штаб округа, точнее, в управление кадров.

Первый вопрос:

– Почему вы, товарищ старший лейтенант, в полевой форме?

Я объяснил, но отношение у полковника-кадровика было уже предвзятое.

– И что вас всех в Московский военный округ направляют? МВО вам резиновый, что ли?

Я молчал. Терпел.

– Это хорошо, что ты командир мотострелкового взвода. Сейчас идёт громадное сокращение офицеров, но должности командиров взводов есть. Есть даже капитанская – командир учебного взвода, в учебной дивизии в городе Ковров. Пойдешь?

– Не хотелось бы на учебный взвод, в учебку.

– Тогда могу предложить в Дзержинск, там из Чехословакии вывели танковую дивизию, два танковых полка которой стоят отдельно, в Дзержинске. В обоих полках есть вакантные должности командира взвода в мотострелковых батальонах этих танковых полков.

– А остальные полки дивизии где стоят?

– Ну ты и наглец! Я тебе предлагаю хорошее место, в городе. Там трамваи в этом Дзержинске ходят! Город самый настоящий, а не полигон!

– Я из любопытства спросил. Отлично знаю, что с вами дерзить нельзя и не собираюсь. Просто стало интересно, поэтому спросил.

Кадровик посмотрел на меня мельком и уже спокойно ответил:

– Два танковых полка и разведбат дивизии стоят в Дзержинске, остальные полки и отдельные батальоны в Сормово, в самом Нижнем Новгороде. А может, ты в разведбат хочешь? В разведбате тоже есть должности.

– Нет, товарищ полковник, разведка не моё.

– Понятно. А может, всё-таки на учебный взвод, в Ковров?

– Товарищ полковник, направляйте меня в один из танковых полков в Дзержинск.

– Выходит, ты от капитанской должности отказываешься?

– Так точно.

– Ну и правильно. Понимаю.

Я достал из сумки бутылку подарочного грузинского коньяка и поставил на стол.

– Это вам.

– За что? Убери сейчас же.

– В том-то и дело, что ни за что, просто так. За то, что нормально ко мне отнеслись. Спасибо. Я очень хотел послужить в городе.

Полковник посмотрел на меня, взял бутылку и убрал её куда-то в ящик письменного стола.

– Может, тебе надо несколько дней до убытия в полк?

– Я бы не отказался.

– Давай приходи через неделю. Погуляй, только смотри без приключений. Поедешь в Дзержинск, вопрос решённый.

– Спасибо, товарищ полковник.

Я вышел из штаба округа с созревшим планом. Позвонил родителям и Ольге, сообщил о том, что буду служить в Дзержинске, а сейчас отправляюсь за машиной в Витязево. Все обрадовались.

Потом позвонил бабушке и сообщил, что приеду. Бабуля не отходила от меня ни на шаг, кормила всякими вкусностями, взяла с меня обещание, что я обязательно приеду к ней в отпуск.

Я подготовил машину к перегону по всем правилам, оружие спрятал среди вещей в чемодане (бабушка дала мне три комплекта постельного белья, нормальные полотенца и прочее). Загрузил машину вареньями, соленьями, картошкой и прочими овощами. Взял подушки и одеяла. На сей раз я ни от чего не отказывался, ведь вознамерился жить в нормальных условиях. Кроме того, время наступило голодное. Точнее, шоковая терапия Гайдара быстро привела к изобилию на полках магазинов, но денег не хватало. Лучше так, чем дефицит всего и вся.

Загрузив машину до отказа, простился с бабушкой и рано утром выехал в Москву. Съехал с трассы в Воронежской области и напросился на ночлег к одной бабульке совсем за небольшие деньги. Вторую ночь спал в машине в посёлке Калининец под Москвой, где располагается 2-я гвардейская мотострелковая дивизия (Таманская), так было безопаснее в это беспокойное время.

Утром прибыл в штаб округа, получил предписание и поехал в Дзержинск. Ехал в полевой форме (афганке), милиция меня остановила пару раз, но, узнав, что я еду к новому месту службы, увидев, чем загружена у меня машина, мгновенно отпускали. Что с меня взять, с убогого?

Вечером приехал в Дзержинск, быстро нашел военный городок. Он находился рядом с площадью Свободы.

Припарковал машину у КПП. Сообщил прапорщику-дежурному по КПП о том, что прибыл к новому месту службы, он в свою очередь доложил обо мне дежурному по полку, а уже минуты через три я пошел представляться командиру полка, который был в это позднее время ещё на месте.

За это время прапорщик успел дать характеристики командиру нашего с ним полка, всем его заместителям, моему командиру мотострелкового батальона и, непонятно для чего, всем трём командирам танковых батальонов и даже командирам самоходного гаубичного артиллерийского дивизиона и зенитного дивизиона.

Дежурным по полку стоял начальник штаба одного из танковых батальонов, немолодой майор, который размашисто со мной поздоровался, мы познакомились, и он дал команду дежурившему по штабу сержанту меня сопроводить до кабинета командира полка, на второй этаж.

Представился по всей форме, как положено. Командиром оказался подполковник, интеллигентный и, судя по всему, умный человек.

– Почему вы, товарищ старший лейтенант, прибыли представляться в полевой форме? – строго и с большим неудовольствием спросил командир полка.

– Вся форма, кроме полевой, пропала под обломками казармы после артиллерийского обстрела расположения полка.

– Это где это вас так?

– Моё предыдущее место службы – гвардейский мотострелковый полк недалеко от советско-иранской границы, в Нагорном Карабахе.

– Полк прикрытия государственной границы?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Это вас там персы обстреливали из гаубиц? Или мамеды? Или арменоиды?

– В основном мамеды. Но и от армян нам досталось, исподтишка, естественно, как обычно принято у них. Отдельный разговор, если честно, товарищ подполковник. В двух словах не объяснишь это всё.

– Служить желание есть? Увольняться не желаешь?

– Никак нет. Я хочу служить.

– Это очень хорошо. А то в полку больше половины командиров взводов, рот и батарей желают уволиться. Апокалипсис какой-то.

В это время в кабинет зашёл начальник штаба полка, тоже подполковник. Я представился, и он мне пожал руку. Командир полка предложил присесть, и меня начали с большим интересом расспрашивать о моей службе на Южном Кавказе и о тех событиях, в которых я участвовал. Мне было видно, что эти люди тяжело переживали всё происходящее в стране.

Во время разговора командир полка позвонил в офицерское общежитие и приказал подготовить мне койку. Разговор завершился очень доброжелательно и по-товарищески.

– Сегодня идёшь в общежитие. Всё остальное завтра. В общежитии тебе подготовили место. В отпуска свои пойдёшь в удобное для тебя время, заслужил. Отмокай потихоньку, но и в службу быстрее втягивайся.

Начальник штаба лично распорядился впустить мою машину на территорию городка и внести её в списки.

Место, которое мне выделили в общежитии, оказалось временное, потому что комната предназначалась для семейных, со своим туалетом и душевой. Здание было добротное, кирпичное, в отличном состоянии.

Постоянное место мне выделят в одноэтажном сборно-щитовом доме под названием «модуль», в четырёх или шестиместных комнатах с общими на всё общежитие туалетом и душем, как только там освободится койка после увольнения очередного офицера.

После того как разместился, пошёл посмотреть модуль и сразу решил, что предприму максимум усилий для съёма жилья за пределами полка. Особенно не понравилось наличие крыс. Хотелось пожить с комфортом. Деньги пока что есть, а потом разберёмся.

Утром до развода представился комбату, уже немолодому майору, недавно назначенному на должность, и его заместителям. Комбат уже знал обо мне от командира полка. Все отнеслись ко мне в высшей степени доброжелательно. Потом представился командиру роты, капитану Осипову Виктору Петровичу, который давно должен быть майором, но прослужил в полку в Чехословакии почти шесть лет (повезло, под вывод полка уже не сделали замену) и всё время командиром этой роты, которой прокомандовал семь с лишним лет. Встретил он меня с прохладой и недоверием, но, когда узнал, что я хочу служить, а увольняться не собираюсь, сразу заулыбался и стал приветливым. Оно и понятно, ведь два других командира взвода написали рапорта на увольнение и к службе уже относились наплевательски. Прапорщиков в роте не было, ни старшины, ни техника, уехали к себе на Украину через несколько месяцев после вывода полка из Чехословакии. Помощник командира роты по работе с личным составом (так начали называть бывших замполитов) вакант.

Осипов сказал, что фактически мне придётся быть его заместителем, велел мне не мечтать, что я буду командовать только своим взводом. В других ротах и миномётной батарее ситуация точно такая же.

Комбат на разводе представил меня всему личному составу батальона. Впрочем, батальон – это громко сказано, ведь в нём на тот момент было меньше двухсот человек, хронически не укомплектован.

Первое впечатление от полка и батальона было хорошее. Несмотря на продолжающийся развал, здесь ещё чувствовалось что-то, сохранившееся от службы в ЦГВ (Центральная группа войск), порядок и дисциплина были вполне удовлетворительными.

Глава 2

Россия, Нижегородская область, город Дзержинск, военный городок, расположение воинских частей 31-й Висленской Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова танковой дивизии

Батальон на БМП-2.

Я очень любил эту машину. В роте сорок солдат. В моем взводе двенадцать человек, все командиры отделений, наводчики-операторы и механики-водители, замкомвзвод, один пулемётчик и один гранатомётчик. Не густо, но служить можно. Замкомвзвод, украинец, призванный с Украины, с Винницкой области сержант, которому увольняться осенью, то есть по сути дела дослуживающий в нашей армии гражданин уже другой страны, но таковы были какие-то там договорённости между руководством наших стран.

Два других командира взвода, ни слова не говоря, сразу после развода демонстративно направились в сторону КПП вместе с другими такими же из других подразделений батальона и полка. Ясно, что этот вопрос ранее уже отработан до автоматизма, и им никто слова не сказал. Как выяснилось позже, все уже устали воевать с такими увольняющимися, но из-за того, что с ними ничего нельзя сделать, все махнули на них рукой. Хотя мне рассказали, что как только такое началось, страсти кипели сильные, ругались, орали и чуть ли за грудки хватали друг друга.

По первым же наблюдениям понял, что личный состав роты проявляет дисциплинированность только в присутствии командира роты. Спокойной жизни у меня не предвидится. И всё-таки меня порадовало, что ни в роте, ни в батальоне не было ни среднеазиатов, ни кавказцев. Все славяне, а значит, не будет никаких межнациональных отношений и проблем.

Самое тяжелое было перестроить свои мозги. Служба в полку в Закавказье и служба в этом полку не имела ничего общего. Но перестроить своё мышление и подходы мне было нелегко. К чему-то я там относился серьёзнее, на что-то не обращал вообще внимания. Мысленно я вновь и вновь возвращался туда, на Кавказ и начал даже находить, что когда-то и что-то было там хорошее, особенно в период, когда командиром роты был Новиков. Сравнивал несравнимое.

Через несколько дней я остался в батальоне ответственным. С огромным трудом и большими нервами добивался от личного состава выполнения распорядка дня и прочих требований. Стало понятно, кто из солдат и сержантов оказался самым авторитетным в батальоне. К сожалению, это не был мой заместитель, хохол. Ему было очень далеко до такого. Это был водитель из взвода обеспечения батальона по фамилии Кучумов. Вот с ним я и решил поговорить.

Разговор не получился совсем. Я еле сдержался, чтобы не набить ему морду. Посоветовался по этому вопросу с Осиповым. Но тот сказал, что ничего с этим Кучумовым сделать нельзя. Водителей хронически не хватает во всём полку, дефицит. Поэтому его комбат не даст ни на гауптвахту посадить и ничего другого сделать, Кучумов это знает, пользуется и ещё больше буреет.

Питался всухомятку и только обедал в офицерской столовой, в которой совершенно не было народа. Оно и понятно, теперь это стало дорого для офицерской получки. Кроме того, уже тогда начали появляться первые случаи задержки выплаты денежного довольствия офицерам и прапорщикам, пока они были не критические: на одну-две недели, но в условиях, когда люди живут без валютных накоплений, от получки до получки, эти задержки уже были чувствительными.

В первый свой выходной я решил заняться поиском квартиры. Меня предупредили, что уже через несколько дней мне будет предоставлено место в модуле. На майские праздники ко мне должна приехать Ольга.

Купил местную газету и нашёл там объявления о сдаче однокомнатной квартиры, расположенной недалеко от полка. Пошёл в телефон-автомат и позвонил. Договорились о встрече.

Квартира была на пятом этаже сталинского дома, окна во двор, очень чистая, со свежим косметическим ремонтом, мебелью, холодильником, телевизором и даже с посудой.

То, что я офицер, видимо, импонировало хозяйке квартиры, но мой возраст ей очень не нравился.

– Давайте так договоримся. В этой квартире вы проживаете один и никого сюда не приводите.