Разведенцы

Глава 2

«Венецианские» страсти

В семье Калиновских предпочитали домашнюю кухню и неторопливые разговоры за столом. Альбина была из тех ловких хозяек, у которых всегда припасены заготовки, из которых в будни можно быстро соорудить вкусный ужин. По выходным дням Альбина старалась поддерживать традицию семейных обедов, да и к повседневным завтракам всегда относилась с полной серьёзностью. Так она была воспитана, так ей казалось правильным. Родители Альбины не отличались оригинальностью в домоводстве. Она была девочкой из приличной семьи. Это вечный сюжет, это почти хронический диагноз, и что ни сотвори, всё равно хорошисткой и останешься.

Классика семейного быта сыграла с Алей злую шутку – она не привыкла есть одна. Спать одной, завтракать одной – это ей было не по душе. Потому она надумала выйти на люди – отправилась в кафе «Венеция».

Аля двигалась быстрым решительным шагом, как на ответственное задание. Она действительно захотела сытно поесть. В ожидании вестей от мужа кусок в горло не шёл. Утром сжевала скользкий банан – вот и весь завтрак. Теперь Альбина немного овладела своим рассудком и настроением, и вожделенно представляла разные вкусности, которые закажет в кафе. И обязательно вино, хорошее розовое вино, если оно у них имеется, конечно…

…Самое чудесное розовое вино они пили с Виктором в итальянской Венеции, в небольшом кафе неподалёку от площади Сан-Марко. Кажется, заведение называлось «Apolonia». Впрочем, суть не в названии, а в местонахождении и расценках! Эта самая «Apolonia» располагалась за базиликой Святого Марка, как бы на задворках главной венецианской площади. Цены там были вполне приемлемы.

Они прибыли в Венецию утром, устроились в отеле, и потом целый день кружили по лабиринтам улиц, удивляясь, очаровываясь, влюбляясь. Уставшие и озябшие, потому что стоял декабрь, предновогодье, они вошли в кафе и просто рухнули в удобные полукресла. Им быстро приготовили безумно вкусную пасту «болонезе» и предложили отведать розового вина, которое оказалось божественным. Тёртый пармезан стоял на столах, как специя к блюдам. Они густо посыпали горячие спагетти крошечными хлопьями сыра, он плавился, как первый снег, и души их плавились от невыразимого счастья.

Это была их первая поездка после рождения Вовки. Сыну исполнилось три года, и Аля могла уже оставить ребёнка на попечение бабушек и Лары. Молодая мать отходила от забот с новорожденным младенцем, сама возрождалась, радовалась, что опять обретала стройность и миловидность. Беременность с осложнениями, роды, кормления, метаморфозы с грудью, кровь и молоко, источаемые женским организмом, бессонные ночи, детские болезни – настоящее испытание для семьи. Счастливое бремя, трудное время. Материнство отнимало силы и лишало воздушности. Виктор всё понимал, старательно помогал, и в Венецию они поехали среди зимы, чтобы перевести дух. В последние месяцы Аля даже похорошела, и постоянно ощущала сильное мужское влечение Виктора. Неожиданно для обоих отношения наполнились новым содержанием, они вместе открывали житейские истины прочного супружества. Они проходили первый родительский экзамен, гордились и любовались собой.

Всё было восхитительно, но не хватало денег. Быт оставался неустроенным или вернее – недостроенным. Виктор и Альбина Калиновские тогда снимали однокомнатную квартиру. В Москве это всегда недёшево, средств вечно недоставало. Они и на поездку едва наскребли, и не могли себе позволить дорогих ресторанов в Венеции. Спагетти в простом кафе с бокалом вина. Никаких десертов и фруктов. Потому и тёртый сыр радовал, будто манна небесная. Этот продукт стоял на столе, как в России соль с перцем. Сыпь, сколько хочешь. Какими же пустяками они тогда упивались и восхищались!

Помнится, официант выглядел как античный римский сенатор. Красавец-мужчина подавал большие блюда так, словно вручал гостям почётные награды или верительные грамоты. Вокруг сидели итальянцы, парами и компаниями, и все они были красивы и говорливы. Итальянская речь мелодично журчала, создавалась чарующая атмосфера аутентичности. Погружение в изящную европейскую действительность напоминало очистительное омовение в целебных водах – становилось легко и радостно.

А впереди предстояла таинственная венецианская ночь. Они в сумраке брели к себе в отель и заблудились. Потом их довели добрые полицейские и пожелали приятного сна.

Заснули они не сразу. Накупались вместе в ванной-джакузи и опрометчиво наплескали на пол воды. Спохватившись, затирали лужи полотенцами, прямо так, голышом – босые, усталые, блаженные. Как в раю.

В номере оказался электрочайник и чайное ассорти в одноразовых пакетиках, а на столике – корзиночка со сладостями. Они налакомились от души, а потом озадачились тем, что придется платить за этот поздний ужин. Однако при выезде с них ничего не взяли за еду в номере – это был приветственный презент от хозяев гостиницы. Такой пустяк – чай с пастилой и горсткой засахаренных фруктов! Тогда это виделось щедрым подарком судьбы. Всё тешило и вызывало ликование! И влажный запах мёрзлых морских водорослей, витающий над венецианскими каналами, казался воздухом свободы и ароматом любви.

Это было, было в Венеции, и было именно с Виктором!

Пролетели годы. Вырос сын, и доходы увеличились, и быт постепенно наладился. Аля уже не смотрит на ценники, выбирая продукты, она просто берёт, что ей требуется. Это весьма приятное чувство – отсутствие необходимости напряженно прикидывать допустимые расходы. Можно покупать то, что нравится, уверенно заходить в бутики, приглашать друзей в приличные рестораны. Но счастье ли всё это?

Почему трудные годы кажутся самыми счастливыми? Потому что молодость придавала силы? Или согревала любовь, заполняя и скрашивая собой пространство жизни, в котором было немало прорех? Что изменилось в них самих? Может, Альбина что-то упустила из виду в расслабленном течении последних благополучных лет? Может, радости материальные вытеснили духовные, выхолостили души? Как же трудно понять себя и своего самого близкого человека!

Войдя в марьинское кафе «Венеция», Альбина сразу увидела знакомого паренька, соседа по подъезду.

– Привет! Ты здесь работаешь? – удивилась она.

– Ну, да устроился недавно, – чуть смущенно ответил он.

– А я решила заглянуть и пообедать. Давай-ка, размести меня поудобнее, и посоветуй, что выбрать!

– Какой вы хотите столик – у окна, в уединенном уютном уголке?

– Никакого уединения! – азартно возразила Аля. – Я вышла из дому в люди, так и буду смотреть на людей! Посади-ка меня так, чтобы я видела зал.

– Понял! У нас сегодня небольшой банкет в общем зале, но там есть свободные столики, и они не возражали, если будут заходить и другие посетители. Так что посмотрите, как наши гости гуляют.

– Отлично! И даже любопытно! – ещё больше оживилась Аля. – И давно гуляют?

– Да уже часа два, третий.

– Что празднуют?

– Серебряную свадьбу. Солидная компания собралась.

– Вот и хорошо! – одобрила Аля. – С удовольствием посмотрю на чету, прожившую вместе 25 лет! Лучше зрелища не придумаешь, то, что нужно!

Аля заметила, молодой парень не понял её оживления по поводу чужого банкета, но вежливо промолчал и лишь удивленно взглянул на соседку по подъезду.

– Ты не удивляйся! Ведь число разводов растёт, а если супруги столько прожили, то их по телевизору показывать надо в назидание молодежи! И государственные награды вручать! – шутливо пояснила Аля. – Я бы так и делала на месте Правительства: прожили 25 лет, и получите за это ордена!

– Я ещё не женат, мне судить трудно, – улыбнулся официант. – Вот сюда присаживайтесь.

Аля уютно разместилась, заказала сытную лазанью, салат, и ко всему этому ей подали вполне достойное розовое вино. Аля неторопливо обедала и наблюдала за развитием банкета. Она утоляла разыгравшийся аппетит и женское любопытство. Хлеб и вино. Пища и зрелище. Древние, исконные потребности. И сколько бы люди не нагружали себя знаниями и манерами, суть неизменна. Только чем образованней человек, тем утонченней удовольствия ему требуются.

Гостей за длинным столом было человек двадцать. Ощущалось, что все давно и хорошо знакомы – видимо, родственники и друзья семьи. Люди общались живо и раскрепощенно. Торжественное застолье уже достигло чудесного момента легкости, доверительности и теплоты, ради которого, собственно, и собираются любые компании. Звучала музыка, и атмосфера праздника витала в зале. Гости произносили здравицы, лица лоснились от удовольствия, и только виновники торжества оставались серьёзными и слегка напряжёнными.

«Волнуются! – предположила Аля. – Непросто сидеть во главе стола, у всех на виду, словно на смотринах. И всё же молодцы, прошли рука об руку четверть века!»

До неё доносились хвалебные речи тостующих, и Аля уже понемногу уяснила себе, как складывался жизненный путь супругов. Типичная крепкая российская семья. На таких всё держится.

Альбина уже, было, начала по-женски умиляться и немного сентиментально расчувствовалась, но вдруг подметила нервное перешептывание супругов-юбиляров. Гости не проявляли никакого беспокойства. Они продолжали закусывать и выпивать, увлечённо беседуя, но Аля-то прекрасно видела со стороны, как ход застолья претерпевал излом. Что-то уже необратимо изменилось, назрело и вот-вот грозило прорваться наружу, сделаться явным и постыдным. Альбина, посторонняя на этом празднике, внезапно ощутила нарастающую волну нервозности. Она даже сделала несколько торопливых глотков вина, чтобы унять неприятную тревожность.

Альбина не ошиблась, вскоре прорвалось. На виду у всех жена влепила мужу звонкую пощёчину! Женщина порывисто и неуклюже привстала и оскорбила супруга веской оплеухой. Мужчина тоже поднялся и несколько секунд свирепо бычился на обидчицу, словно не веря, что эта раскрасневшаяся дама и есть его вторая половина, с которой он прожил 25 лет.

Кто-то выключил музыку, образовалась неловкая тишина. В дверях зала появились охранники. Все замерли, включая работников кафе. У гостей округлились глаза, они смотрели в одну сторону – на супругов-юбиляров.

Немая сцена длилась недолго.

– Как же ты меня достал! – воскликнула женщина. – Ты же козёл! Ты всегда им был! Господи, какая же я дура! Как же я этого не понимала! Сколько же крови ты у меня выпил за эти годы! И я рада, что осмелилась сказать тебе это. Ты упрямый и противный, себялюбивый козёл, под которого я подстраивалась все эти 25 лет! Но теперь всё кончено! Этого больше не будет, так и знай!

Она села и почти беззвучно заплакала, закрыв лицо ладонями. Её муж раздражённо замахнул рюмку водки и стремительно вышел из зала. Группка мужчин торопливо последовала за ним. Почти все дамы тут же сгрудились возле жены. Женская стайка напоминала крупных ярких птиц, напрасно бьющих крылами. Каждая на свой лад пыталась утешать хозяйку торжества. Нетрезвые немолодые дамы наперебой встревожено щебетали, и все вместе выглядели усталыми, помятыми, поникшими, разочарованными и даже виноватыми.

Официанты, обслуживающие банкет, засуетились, забегали вдоль стола, убирая объедки, мусор и грязную посуду. Никто из них не решался задавать виновнице торжества вопросы. Охранники не вмешивались, но и не удалялись.

К Але тоже подошёл её знакомый официант и спросил:

– Вам десерт подавать? Вы ведь тирамису хотели?

– Десерт? – Аля дружески улыбнулась старательному пареньку и полушёпотом добавила: Подавай, чего уж там! Гулять, так гулять, прощай фигура! Тащи мне пирожное, горячий кофе и ещё бокал вина. Досмотрю этот спектакль до конца. Надеюсь, что драки не будет.

Драка не возникла. Муж со спутниками вернулся к столу. Лицо его было багровым, вспухшим, злым, но он не произнёс ни слова. Теперь удалилась его жена – видимо, пошла умываться и подкрашиваться. Пара женщин поспешили за ней – наверно, самые близкие приятельницы. Или самые любопытные тётки.

К хозяину обратилась официантка, и что-то шепнула ему, почтительно склонившись. Он коротко отдал ей какие-то распоряжения и глухо произнёс, обращаясь к гостям:

– Сейчас горячее подадут. Так что прошу откушать, кто желает. Присаживайтесь.

Официанты словно обрадовались такому повороту событий и резво принялись за сервировку стола. Мужчины расселись по местам, молча разлили напитки – себе и дамам. Тем временем вернулась освежившаяся супруга, но к мужу она уже не подсела. Женщина расположилась напротив, на другом конце стола. Притихшие гости приступили к трапезе. Тостов уже не произносили, разговаривали мало и негромко. Аля тоже сидела тихо, почти затаив дыхание, но исподволь всматривалась с осторожной внимательностью, чтобы забрать с собой все впечатления.

Свадебный юбилей мгновенно превратился в поминальный обед. Семья будто прекратила существование. Она распалась и умерла на виду у всей честной компании. Пышное застолье опошлилось, сдулось, потеряло смысл. Глаза гостей потухли и помертвели, лица посуровели. Все сосредоточенно жевали и о чём-то думали: возможно, о собственных семейных делах и невесёлых обстоятельствах. Ведь у каждого в домашних шкафах пылились свои скелеты.

Альбина тоже задумалась – и о себе, и об этой незнакомой женщине. Аля сочувствовала, но публичную истерику одобрить не могла. Скандал не решает проблем. Скандал – завязка трагедии. После него назад не отыграешь. Раз устроила форс-мажор – ищи выход из положения. Этой немолодой уже даме предстояло что-то предпринять, как-то продолжить и устроить свою жизнь в дальнейшем. Как она поступит? Возможны варианты. Вернётся домой, помирится с мужем, потом они вместе обзвонят всех родных, друзей, чтобы извиниться за непристойный инцидент в кафе? И супружеская жизнь потечёт своим чередом, по направлению к очередному юбилею… Они оба смирятся с обстоятельствами, найдут приемлемый компромисс, но никогда, уже никогда не будут любящей парой в серебряном ореоле.

Или эта женщина отчаянно затеет процесс развода? Сразу после юбилея свадьбы? Выстрадала она решение или поддалась минутной вспышке гнева? Ведь самое главное в жизни – понять, что нужно делать. И вообще, и в частности.

Альбина возвращалась, неся свои впечатления и обдумывая увиденное. Длинные, нестройные мысли вихрились и образовывали плотный, непроницаемый кокон, Альбина ничего не замечала вокруг. Она очень удивилась, когда на крыльце путь в подъезд ей преградила соседка с четвертого этажа. Женщина встала словно скала, перекрыв собою вход. «Ничего себе манеры! – подумала Аля. – Неужели ей так хочется со мной поздороваться?»

– Здрасьте! – первой сказала Альбина, надеясь, что этого будет достаточно.

– Здрасьте! – небрежно откликнулась соседка и не сдвинулась с места. Ей явно было мало скупого приветствия. – Подпишите письмо от общественности!

– Какое, о чём, к кому взываем? – шутливо поинтересовалась Аля.

Альбина не любила всевозможные акции общественного правдоискательства, потому что не верила в их эффективность.

– Письмо насчет консьержей, – скупо пояснила соседка. – Требуем снижения оплаты их услуг. Мы им много платим, в других ТСЖ меньше берут.

– Вы не довольны их работой? – искренне удивилась Аля. Её-то как раз- таки всё устраивало.

– Не в этом дело. Пусть работают. Но платить им можно меньше, – сухо возразила упрямая женщина.

– А вы не опасаетесь, что тогда добросовестные консьержи откажутся работать и просто исчезнут из нашего подъезда? – предположила Аля.

– Других людей найдем! Подписывать будете? – соседка ставила вопрос ребром. – Почти все подписали.

Активная общественница ощущала свою правоту и поддержку большинства жильцов, а на Алю смотрела тяжёлым взглядом, словно на врага справедливых и необходимых реформ. Женщина предвкушала скорую и окончательную победу над вялым меньшинством в лице Али. Глаза её нетрезво блестели – похоже, немного выпила за обедом для вдохновения. Альбина сама была не совсем трезва, и потому прекратила пустой обмен мнениями. Спор двух подвыпивших соседок – этого ей только не хватало!

Подписывать документ тоже не хотелось. Але было легче и спокойнее платить дороже, но лишь бы видеть порядок в подъезде. Ей нравились неравнодушные, вежливые консьержи, она к ним привыкла и не хотела перемен. Однако Аля уступила напору активистки. Она постоянно ощущала вину перед этой женщиной – тому были свои давние причины.

– Давайте, подпишу, – нехотя сказала Альбина и быстро поставила закорючку против номера своей квартиры.

– Это другое дело! – одобрила соседка и криво улыбнулась.

Эта крупная, высокая женщина носила нежное, благозвучное имя Елена, и оно ей совсем не шло. Гораздо органичнее звучало бы основательное старомодное имя Домна или значительное Капитолина, потому что Елена с четвертого этажа напоминала кариатиду, подпирающую потолок. Аля это всегда так образно представляла: Калиновские жили прямо над Еленой, над её семейством. Семья Елены состояла из трёх человек – она и два сына. Дама пребывала в разводе, и поселилась в этом доме как раз после расторжения брака, да ещё с маленьким, почти грудным сынишкой.

Заполучив подпись Альбины, соседка пошла по двору в сторону детской площадки. Там мамочки выгуливали отпрысков, и вместе со всеми в песке копошился младший ребёнок Елены. Сынишка возводил хрупкие замки и прокладывал вокруг них дороги, а мать могла беззаботно покурить с товарками. Посидеть на лавочке, посплетничать. К примеру, рассказать о ней, об Альбине. Мол, выкаблучивается моя верхняя соседка, богатую из себя строит, крутую даму! Ей, видишь ли, всё равно, сколько платить консьержам!

Аля посмотрела вслед Елене, обвела взглядом широкую спину соседки, и её прошила мысль: «Она же разведенка! Прошло несколько лет, а надрыв всё ощущается! Она и эти дурацкие акции затевает, чтобы чем-то занять себя, чтобы побеждать хоть где-нибудь. Ей тошно. Она скучающая и злая разведенка. Вот они, какие бывают, разведенцы! Как наша соседка Елена с четвертого этажа».

ГЛАВА 3

Разведенка Елена

Две женщины жили в одном огромном московском доме на разных этажах, имели абсолютно одинаковые квартиры, но разные, непохожие судьбы. Они редко общались, но находились в тесных и драматичных отношениях. Они и познакомились малоприятным образом.

Виктор Калиновский перевёз свою жену Алю с маленьким сынишкой Вовкой в новую квартиру после ремонта и некоторого благоустройства. Стиральная машина у них уже имелась, и Аля на следующий же день затеяла большую стирку. Сливной шланг ещё не был встроен в трубу, его нужно было предварительно закрепить на ванной, но Аля этого не сделала. Виктор ушел на работу и не успел предупредить жену, а она сама и не задумалась об этом. Закрутилась и попросту запамятовала. Альбина была так рада переселению со съемной квартирки в свою, двухкомнатную, светлую и свежую, что просто летала и напевала, без устали хлопоча по хозяйству. Запустив машину, она ушла на кухню готовить. Аля ощущала себя феей домашнего очага – у неё всё жарилось-парилось и стиралось. Дела спорились. Образцовая жена – как в рекламном ролике.

Очень быстро случилось то, что и должно было произойти: из сливного шланга хлынула пузырящаяся вода. Аля творила кулинарные шедевры на кухне, а соседка снизу вызвала на помощь консьержку. Именно отзывчивая консьержка позвонила в дверь Калиновских, и Аля открыла ей с блаженной улыбкой на лице.

– Вы затопили соседей внизу! – вежливо сказала пожилая женщина. – Что у вас происходит? Слив не работает? Или трубы протекают?

Душистый ручей из ванной уже изливался в прихожую, но Аля заметила его только благодаря консьержке.

– Тряпки давайте! И машину остановите! – скомандовала женщина, видя замешательство молодой хозяйки.

Они вместе принялись устранять катастрофу, быстро-быстро промокая воду и отжимая её в ведро. Ноги разъезжались, как на катке, потому что кафельный пол был обильно залит мыльной водой, но обе дамы самоотверженно трудились до конца. До последней капли.

– Простите меня, и спасибо вам! – сконфуженно воскликнула Альбина, когда уборка завершилась.

– Бывает, – миролюбиво ответила консьержка. – Будьте внимательнее и осторожнее.

– Пойду вниз к соседям, смотреть, как там дела. Ну, и прощения просить! – сказала Аля.

Именно тогда она впервые вступила во владения Елены.

– Здравствуйте! Это я вас залила! – честно выпалила Аля. – Я ваша соседка с пятого этажа. Можно посмотрю, какой я вам ущерб нанесла? Кстати, меня Аля зовут. Альбина. А вас?

– А меня Лена, – глубоким, густым голосом ответила пострадавшая жиличка, пропуская Алю в квартиру. – Вот, смотрите! Любуйтесь!

К счастью, благодаря каким-то незаметным укосам и уклонам плоскостей, вода стекала довольно аккуратно, лишь в одном углу, оставляя темноватый след на оштукатуренной поверхности.

– Чем вам помочь, что сделать? – виновато спросила Аля. – Вы что тут планируете – стеновые панели или кафель?

– Ничего я пока не планирую! – сухо призналась соседка. – Ваша удача, что у меня евроремонтов нет. Ладно, ничего, переживем!

– Тогда прошу меня простить и обещаю, что впредь такое не повторится, – горячо заверила Аля.

По злой иронии судьбы своё торжественное обещание Альбина не сдержала. Вернее, не смогла сдержать, потому что однажды треснула какая-то соединительная деталь сливного шланга, потом как-то протёк унитаз. Аля вызывала слесаря, бегала вниз к Елене вместе с ним, в очередной раз извинялась за несовершенства сантехнических устройств в новой квартире.

Елена ничего не требовала, не ворчала и не возмущалась, но один её неодобрительный взор было нелегко вынести. Она смотрела так, словно вываливала на собеседника груду камней. Елена расплющивала тяжелым взглядом, и Аля вместе со слесарем суетилась в чужой ванной комнате, лепеча бесполезные оправдания. Ни дать, ни взять – лилипуты в услужении у Гулливера!

Елена стояла рядом и надзирала, как приводят в порядок её ванную комнату. По окончании работы она вдруг предложила им выпить на троих. Так и сказала, кивнув в сторону кухни:

– Может, выпьем по бокальчику мартини?

Слесарь деловито буркнул, что у него ещё три срочных вызова, а потом оперативка. На потном его лице читалось «какая с вами выпивка, девки, что вы в этом деле понимаете». Альбина тоже отказалась от угощения:

– У меня муж должен вот-вот вернуться, а я начала готовить ужин, да всё и бросила. Надо идти домой.

– Ну, да-да, ужин, муж, все дела! Я понимаю! – колко ответила Елена, криво улыбаясь. – Это у меня ни мужа, ни евроремонта. И день дрянной. Сплошное невезение.

Получалось, что у Али колосилось счастье, а у Елены дурным цветом распускался чертополох. Несправедливо. Альбина постаралась загладить свою оплошность невинной лестью:

– Что вы! Зато у вас такие чудесные сыновья! А неприятности да, случаются. Уж простите ещё раз. И поверьте, что это не самое страшное горе в жизни.

– Да развод у меня был в этот день! – пояснила соседка. – Вот вы с мужем годовщину свадьбы отмечаете?

– Ну, в общем, да, – чуть растерянно сказала Аля. – Небольшой семейный праздник.

– А я день развода отмечаю! Невеселая дата. Как день кончины, – выдала Елена. – Тоже вроде как семейное событие! Печальное торжество!

– Тогда давайте по бокалу мартини, – устало согласилась Аля, не находя больше слов.

Позже Аля взволнованно докладывала мужу о чрезвычайном происшествии и о странном разговоре с соседкой.

– Эта Елена такая суровая и большая, я стояла перед ней, как нашкодившая школьница! – призналась она, испытывая облечение от возможности пожаловаться Виктору. Любая беда дробилась на мелкие ничтожные осколки, если Альбина делилась с мужем.

Калиновский смеялся, журил жену, а соседку назвал монументальной дамой.

– Она может легко позировать для статуй! Прямо мухинская колхозница! – веселился Виктор. – Только без рабочего, как я понимаю. Смотри, Алька, будь осторожна, а то она зашибёт тебя ненароком в порыве ярости. Разведенки – они бабы злые, ох, злые, на весь свет обиженные! И не пей с ней, она тебе не компания.

Она была по-своему красива, эта Елена с четвертого этажа: крупная, светловолосая, круглолицая, широкая везде, но статная. В ней была простая русскость, несколько облагороженная современным одеянием, и с неё действительно можно было картины писать и скульптуры лепить. Колхозница скульптора Мухиной тоже великанша, но она, эта монументальная дива, всегда стояла на постаменте при рабочем, рука об руку с крепким, надёжным мужиком. В паре оба персонажа смотрятся единым целым, монолитно и убедительно. Однако это только памятник, идеализация людских образов. На самом деле, в реальной жизни, не каждой «колхознице» так везёт, не всякой дородной тётке сыщется подходящий партнёр, похожий на покладистого гиганта «рабочего».