Фазирую по Мультивселенной

Дмитрий Софронов

Фазирую по Мультивселенной

Глава 1

«Вселенная наблюдает за всеми», – думал, стоя у окна и смотря на наступление январских сумерек Феликс. «Работает ли она на кого-то в данный момент против или же наоборот подталкивает к свершением, прилагая крохотную часть своей потенциальной силы. Может, она не умеет действовать во вред, и всего лишь сами люди сопротивляются её дарам; делая все наперекор, гнусные злодеяния: убивая, отравляя чужие жизни, – заодно свою». Отпивая из горячей кружки кофе, чей пар так и норовился заполнить густо его лицо, подбираясь все выше к макушке, чтобы рассеять прямо в глаза лучи проезжающих на улице машин, фары которых бликовали от стекол в лишенной светом комнате. Это был один из самых холодных вечеров в начавшемся году, он был подозрительно слегка туманным, уже не так четко можно было разглядеть силуэты дальних прохожих, хотя уличные фонари со всей силы пытались донести до них свои фотоны. «А ведь я не сопротивляюсь её дарованиям» – с ухмылкой подумал он, а затем нахмурил и быстро расхмурил брови, то ли от попавшего в его голубые, как самое чистое озеро, глаза, то ли от врезавшейся внезапно мысли: «Наверное, на неё не стоит дуться». В далеко в серых панельных домах кое-как можно было разглядеть жизнь, то включались, то выключались люстры чьих-то незнакомых судеб, напротив для кого-то это бывает единственным маяком, иногда потерянным, на вершине которого пытаешься искать людей похожих. «Возможно ли так, что эти подарки уходят не тому?» Но вот кружка опустела, кофе прогрел все внутренности сплошь до ног, которые окутывают теплые махровые носки с неприметными узорами, они всеми объятиями принимают новый жар при перебирании ног, – Феликс удаляется из кухни.

Задумчиво бредя по коридору, он пытался развить свои умозаключения. Несмотря на фрустрирующее состояние, здравый ум не покидал его, напротив насыщался этим состоянием.

Глава 2

«Такое вполне возможно, если поверить ещё во всю эзотерику и в энергетических вампиров». Свечение из соседней комнаты нагоняло его зрачки, как стая диких лошадей беззаботно несущихся по просторным долинам, гулкий звук классической инструментальной музыки, чьи волны врезались в аккуратные уши, ибо им ничего не препятствовало, у него были коротко выбриты бока. «Действительно, есть люди, после которых совсем ничего не хочется делать: ни физически, ни ментально». Волосы были то ли темного, то ли светлого пигмента – вероятно, всё сразу. «После них не хочется жить, они забирают жизнь, взамен твоей дают свою чуждую». Они как будто бы не до конца обгорели на солнце, в противном случае они были бы просто блонд. Коридор был достаточно длинным, чтобы миллиард мыслей током пробили голову разрядом. Феликс жил в огромной квартире, хотя сам считал, что она недостаточно большая, несмотря на то, что он жил один, все комнаты были функционально забиты и распределены по зонам, но только в одной был включен ночник. Только свет от него огибал все черты его лица – острые скулы, короткий нос, резкая форма головы. «Они поедатели судеб! Энергетические тираны! Они пиявки!!!» Раздался громкий «плюх» то ли от грянувших мыслей, то ли от прыжка в кресло. У него было невероятно удобное большое черное кожаное кресло, повидавшее такое на своем веку, что в каких-то местам выдало недовольные потертости и шероховатости, как внезапно обострившаяся аллергия с пупырками. Разразившаяся триада его самого напугала. Причмокнув тонкими губами, перевёл дух своих мыслей. Подергав мышью, всё внезапно ожило. Загорелись экраны, чуть ли не контузя, будто свето -шумовая граната. На мониторах были изображены какие-то непонятные графики, строчки кода, диаграммы – на всех по-разному. Это больше было похоже на хакерский притон, чем на рабочую зону. Мерцание всяких индикаторов не смущало Феликса, даже кричащего красного. Он был погружен в свои философские размышления, натягивая на себя уютное одеяние.

** Красный «бип» *

«Очень странно, что некоторые не понимают, что их жизнь грубо высасывают из них же самих».

** Красный «бип» *

«Люди, которые осознают это, парадоксально прикидываются трупами, дрыгают ножками – в конечном итоге ничего не делают»

** Красный «бип» *

«Те, кто пытается вырваться из этого водоворота прозябания жизни, осознав, куда попали, бьются в агонии поиска новых смыслов»

** Красный «бип» *

«Но во многих случаях им это не удастся, – жизнь угасает, пока не найдут нового покровителя»

** Красный «бип» *

Экран был расположен буквально прямо перед носом.

«Но что же со мной? У меня есть цели. Есть планы. Есть в конце концов надежды и мечты. Я бы не побоялся назвать их грандиозными. Я каждый день спускаюсь на эту сцену, и режиссирую судьбу, не попадая в такие ловушки, так по крайней мере, кажется. Но никуда не исчезает ощущение, что будущность проходит сквозь пальцы, как мягкий песок с самого лучшего пляжа. Я уверен, что я такой не один. Что не так? Я ностальгирую по будущему, даже удавалось ловить шелест утренних звёзд. Добился всех материальных благ, о которых только можно мечтать, но не хватает какого-то одного пазла. Жизнь – это такой белый пазл из десятки тысяч элементов, который очень-очень сложно собрать, каждая его деталь важна, но порой теряется одна деталь, – мелочи важны, – и весь смысл теряется. Какая деталь? Счастье? Счастье. Любовь? Любовь. Это одно и тоже? Да. Вполне. Этого мне и не хватает? Абсолютно точно».

** Красный «бип» *

Боковым зрением, он заметил этот огонек. Так резко, как будто в него летят все кинжалы мира, как будто приближается самая страшная и смертельная опасность.

Феликс встряхнулся, и глаза полезли на макушки, увидя, что творится на экране. Такое выражение лица не часто увидишь у человека, эта гримаса очень странная, сродни безумству или выигрышу в казино, к зрачкам так и хочется приделать отражение джекпота, либо долларовые купюры. Он привстал с самого удобного и нагретого места в этой квартире, махровый плед сполз на пол так аккуратно и непредвзято, как если бы была весна и безмятежно текли талые ручьи, а в его голове резко схлопнулись все суждения, мнения, парадоксы, представления, мысли – полный вакуум за доли секунды. Все нейроны в мозгу остановились вместе с дыханием, только участился пульс, как у бегуна, который несется ноздря в ноздрю с соперником на финишной прямой. Прошло еще секунд двадцать в полной пустоте – ни единого шороха, помимо дрожащего вида в отражении глаз, и он непреднамеренно воскликнул:

⁃ Не может такого быть!

Глава 3

Два года назад.

«Маяк»

Знаю, всё будет хорошо,

Всё будет хорошо,

У тебя всё хорошо.

Но даже самого сильного человека, может подкосить всякая мелочь.

Ведь я вижу, как ты неизменно растёшь.

Просто держись!

Если вдруг ты почувствуешь пустоту внутри,

Вспомни обо мне,

Ведь даже во мне есть то, по чему можно тосковать.

Если вдруг ты почувствуешь тревогу внутри,

Вспомни обо мне,

И ночные ветры принесут тебе прохладу, там, где ты меня не ждёшь.

Вспомни обо мне,

Вычеркнув из памяти всё плохое.

Забудь о зле, которое я совершил,

Ведь я уже получил по заслугам.

Знаю, всё будет хорошо,

Всё будет хорошо, но

Если вдруг в твоей голове начнётся война, то

Я освещу твой путь,

Я помогу тебе справиться даже с самыми тяжкими днями.

Твоё сообщение обязательно дойдёт домой,

Неважно каким шифром, – маяк осветит твой путь.

Потому что мы все совершаем ошибки и, и, если ты сбилась с пути, то я оставлю свет включённым.

Держись!

Если вдруг ты почувствуешь боль внутри, то помни прежде всего сама о себе. Самое лучшее, что у нас есть – это мы сами! Люби каждую свою частичку, как делал это я.

Просто держись!

Но даже в самую трудную минуту,

Даже если бы ты тонула в море,

Я бы отдал тебе свои лёгкие, Чтобы ты смогла дышать.

Если ты попадёшь в шторм,

Я всегда помогу тебе выбраться и согреться.

Я буду твоим безветренным убежищем во все твои дождливые дни,

Даже спустя 5 лет или даже 20,

Ради тебя я всегда готов принять пулю,

Навечно будет так! И никак иначе!

Я за тебя горой,

Пока смерть не разлучит нас,

Пока не пробьёт наш последний земной час.

Пока не потухнет наш маяк, а мотыльков не разбросает легким бризом наших душ, несущихся в закат.

Этими словами была окончена поздравительная открытка любимой девушке. Правда, уже бывшей. Прощальная открытка. Она была передана лично. Почти. Феликс оставил подарок прямо под дверью. И провалился на несколько этажей ниже от волнения, предварительно постучав.

Слышимость была великолепная, даже на 2 этажа ниже было слышно, как проворачивается ключ в замочной скважине, все звуки эхом доносились до него. Всё внутри замерло, переполняли чувства тревоги и надежды, что она догадается и спустится, в перемешку. Пришел звук шебуршания пакета. Его содержимое было уникальным, смелым и одновременно простым: букет цветов, – хризантем, – настольный светильник в форме цветка и с сердечками на периферии, фотографии-открытки, на обороте которых монолог искренности:

«Какая интересная жизнь, не правда ли? Как многое может поменяться за месяц, а уж тем более за год! Всё так непредсказуемо меняется, как и мы. Это хорошо, – динамика, – это необходимо. Если только она в положительную сторону. У тебя это так и при этом ты оставляешь всё самое лучшее, совершенствуя это: жизнерадостность, чувство юмора, непоколебимое упорство, красоту и душевность».

В это время погибло старое, такая рана серьезно выбила из колеи, осколки сердца пронзали грудь, были пройдены все стадии от отрицания до принятия, агрессия далась более «сладко», если можно так выразиться. Именно благодаря ней отстраивался весь мир заново, словно после ядерной бомбардировки. Это жестоко, но действенно.

«Я всё это прекрасно понимаю, принимаю и ощущаю, каждый день выписываю в свою ячейку памяти прекрасные тонкие нотки твоего характера, подмечая их. Наверное, ты даже не представляешь, насколько ты прекрасна. Я бесконечно благодарен тебе за всё, – за поддержку в трудные времена, за вдохновение, миросозерцание, за ежедневные «доброе утро» и «сладких снов» – даже в самый ненастный день это перекрывает всё плохое, – за честность, за любовь. Я стараюсь расплачиваться той же монетой и с максимальной отдачей, к тебе я отношусь самым-самым лучшим образом и горжусь этим, никому не дам тебя в обиду и уж тем более никогда не обижу сам. Спасибо!»

Это невыносимо больно. Когда любимый человек не спустился на пару этажей вниз. Это не её вина, но ему так хотелось увидеть в последний раз, как она по обычному и по домашнему прекрасна: неопрятный хвостик русых волос, свисающий куда-то в бок, грациозное и показательное поправление очков с невероятно красивой оправой. Без этих очков, её лицо казалось совершенно другим, это очень удивляло, оно становилось каким-то лисиным, но не менее красивым, потому, что было совершенно непривычно. Ей так даже было лучше. Домашние серые трико, подчеркивающие утонченную фигуру, хаотично мятая красная клетчатая рубашка, которая обычно подчеркивала игривый влюбленный взгляд. Ещё не доходило до сознания трагичная мысль, что этого всего больше не будет, невзирая на факты, – что лето уже почти прошло без неё, что осенью будет точно также. Надежда, казалось, что еще не покинула его.

«Будь умницей-разумницей, будь счастлива, будь честной, производи прекрасное, никого никогда не осуждай, будь по-своему эгоистичной, – ведь жертвование означает отказ не от никчемности, а от драгоценного. Жертвование – это отказ от того, что ты ценишь, ради того, что чуждо. Уважай себя! Делай отталкиваясь от своих принципов, ценностей. Делать выбор – преданность своей высшей способности, самое благородное действие – действие разума, но никогда не забывай про душу. Именно душа кристально чиста, она хочет получать только самое лучшее. Помни, что ты достойна самого лучшего, – делай выбор в эту сторону.

Спасибо, что ты у меня есть! Искренне Люблю, целую, обнимаю!

Со всеми наилучшими пожеланиями, твой Феликсенок»

Внутри все совершенно сжалось после того, как захлопнулась железная выкрашенная в серую краску дверь, ведь на этом перфоманс отнюдь не заканчивался, впереди оставалось гарантированное схождение лавины эмоций после ответной реакции, которая могла также откликнуться внезапно, в любое время, днем или ночью, и завалить собой. Здесь не имеет значение состоит ли лавина из свежевавшего снега, не помогут плавательные движения, чтобы остаться на поверхности, по биперу никто искать не будет, оно накроет с головой, в первые минуты “снег” будет податлив, но эмоции будут становится плотнее и массивнее, – смерзание, – как только придет уведомление с ответом. Можно схитрить и попытаться предугадать реакцию, обманув немного себя, таким образом увеличивая камеру, но концентрация углекислого газа не будет уменьшаться, а кислород будет заканчиваться, что предельно ясно. Хочется продлить отложить скидывание занавеса хотя бы на минуту, на 5 минут, на 8 минут, отложить как можно дальше до завтра. К сожалению, никто не откопает, ведь лавина не из паудера, пока не прочтешь, а будешь задыхаться в бетоне переживаний. Только лишь спустя месяцы депрессии лед тронется, и бетон покроется трещиной, дальше волшебным образом появится в руке кирка, и еще несколько недель и выколотишь нового себя, но ошметки камня никак не выбросишь из души.

С этими мыслями он бродил по посадке, которая уже начала мигать побегами в желтых августовских оттенках. Перед ногами простирались волнами гравийные только что усыпанные дорожки. Из маленького лесочка на окраине города начали сооружать приличный парк для прогулок и отдыха, своего рода это тоже знаменует перемены, ведь до этого пространства столько лет не было никакого дела. Лиловый закат начал слепить последними уходящими уже не такими теплыми лучами. Небольшая церквушка на холме помогала рассеять свет по этому уютному лесочку и густому оврагу с помощью своего позолоченного и блестящего куполу с крестом на макушке. Окружающие цветы становятся уже не такими жизнерадостными, а ждано, борясь, впитывают эти последние теплые лучики, играя корнями в армрестлинг, пытаясь всадиться поглубже, ведь дальше хмурый сезон дождей с малым шансом на бархатный сезон. Эти места стали такими родными и уютными, в каком-то роде вдохновляющими и дающими надежду. Но этим надеждам не судьба было сбыться, они с грохотом падали, держась за руки с верой. Яма была настолько глубока ментально, как будто бы ее засыпали взрывами динамитов. Это погребение казалось конечной. Мир внутри отравлялся, по венам тек отборный яд разочарования.

Глава 4

После столь громкого пронзительного крика, он начал суетиться. На смену пустоте в голове пришел хаос и беспорядок в мыслях, которых накатило столь много, но они все были в невпопад. Кроме одной: срочно нужно ехать в обсерваторию, ведь там была большая лаборатория, которую смогли выкупить. Феликсу пришлось приложить столько усилий, чтобы сконцентрироваться на том, что нужно собирать вещи, одеваться, а также отгребать из-под снежной пелены и прогревать машину, – вскочила мысль: лишь бы машина завелась, – посмотрев сколько градусов за бортом, – неутешительно показывало «-33 С», а ощущалось как все «-41». Можно было подумать, что жизнь идет на Северном Полюсе.

Слой за слое надевал на себя одежду: двое брюк, две кофты, огромные и тяжелые ботинки, толстый пуховик – в нем он был похож на хомячка в шаре, длинный шарф, – как анаконда, пушистую шапку-ушанку. Он даже не обращал внимания, во что себя укутывает, это было совершенно неважно, брал что теплее и первее попадется в руки. Также в них попали огромные сумки с оборудованием. И вот стоя под порогом, глядел в огромное зеркало, а в отражении видел человека, который как будто бы собрался в дальнее исследовательское путешествие. Если еще немного пофантазировать и с уверенностью можно сказать, что похож на космонавта. Простояв так минуту в героической позе, сказал себе: «Поехали».

Спустившись на скоростном лифте с предпоследнего этажа высотки, пройдя футуристичные коридоры, он жалел, что на его внедорожник не хватило места в подземном паркинге. В принципе только на нем по таким заснеженным дорогам можно было добраться за город.

Буря тихонько начала утихать, безумные порывы ветра перестали бить по машине с огромной силой, вместо этого стало легонько обдувать кузов, подчеркивая весь контур и помогая аэродинамике пронизывать воздух. Сумасшедший снегопад прекращался, и пошел пушистый белый дождь. Легкие хлопья снега падали на лобовое стекло и сразу же таяли, а дворники уже сметали сгустки воды, которые перед своим смытием оставляли разводы для преломления света фар встречных машин.

В это время по радио играла песня:

*И нас когда то разлучили

Так неудачно пошутили*

В зеркале заднего вида было видно негодующих людей, чьи железные кони замерзали в кювете.

*Над нами, ночами

Годами, веками*

Снежная пелена накрыла город, утопающего в ночи. Практически не было видно дороги, о какой разметки вообще может идти речь?

*Держи, и никому не отдавай

Так получилось и мне очень жаль*

Громадные желтые механизмы медленно парили над этим туманом, их обозначал лишь желтый мерцающий маяк на крыше.

*Мой мир наверно ядовит

От чего в груди болит*

Скорее бы май, в таких условиях только сидеть дома под моим любимым пледом, – мысли в слух.

*Раскрываю сюрприз

Мы разобьемся на бис

Будто с неба ручьи

Утопай до глубин*

Вдруг резко стало темно, как будто бы въехал в туннель. Повсюду не было света, как будто бы наступил апокалипсис.

*Не отвечаю на звонки, глаза сверлят потолки

Меня бесит вкус тоски, расширяются зрачки*

Мда, дела! Похоже, что где-то оторвало линии и все обесточило. Дорогу ни черта не видно! Надо позвонить Элле… Связи тоже нет! Что за дела?!

Не было видно ни единой живой души, ни одной машины. Может быть, они все едут без фар с приборами ночного видения. Это звучало также фантастично, как доказательство Теории Мультвселенной.

*Соединяются углы, тридцать метров до земли

Мне больше не найти, тебя*

Внезапно ослепил свет фар спереди, как будто, эта машина нарочно сидела в засаде и ожидала его. Никоем образом пытался не обращать внимания на это. Газ в пол. Но тут в зеркалах происходило кино: настоящий полицейский – с клубами снега от заноса, ошметки которого полетели во все стороны – разворот уже не встречной машины – это была погоня.

* Гитарное соло *

Пролетело столько мыслей в голове, но больше вопросов: Неужели конкуренты прочуяли? Вдруг они хотят меня устранить? Они все это время шпионили? Но все становилось еще прозаичнее, когда включились проблесковые огни на крыше преследователей. Может быть, это не настоящие полицейские, что они тут забыли? Нажать тапок в пол или остановиться?

*Мой мир наверно ядовит

От чего в груди болит*

Глава 5

Играться с законом – плохая затея, а уходить от погони похоже не было возможности, преследователь управлял сияющей машиной, как настоящий ас или летчик-испытатель, что наводило еще больших подозрений. Проблемы сейчас были совсем ни к месту, но лишь бы эта остановка не стала раковой или началом неприятного приключения. В бардочке всегда с собой был заряженный свинцом и начиненный до блеска черный, как дыры в космосе, боевой пистолет. Он живет там уже очень давно, но никогда не вылезал оттуда, ибо таких критических случаев не было, хотя на дорогах одни дураки, покрывающие друг друга матом, – такова действительность русских магистралей. При всем желании остановится было негде – обочин просто не существовало – они были заполнены метровыми сугробами. Останавливаться прямо по середине дороги? Затея была так себе, как и эта погоня. Может быть, сообщить по рации, что нужно найти стоянку?

⁃ Верно! У меня где-то тут валялась, обычную частоту я знаю, – ошаломел вдруг он.

Она лежала в отсеке прямо по середине между кожаными сиденьями. Покрутив тугую ручку переключения каналов и убедившись, что все готово, он нажал на кнопку. Появилось глухое шипение.

Приём! Приём!… Приём! Меня слышно?!

Но ответа не было. Последовала вторая попытка.

Приём! Приём!… Приём! Меня слышно?! Говорит машина, которую вы преследуете. Я считаю, что нужно найти подходящие место для остановки. – оглушительным басом воскликнулось по всему салону.

Стояла гулкая тишина. Слышно было лишь звук прохвоста снега под колесами, бешеный рёв восьмицилиндрованного мотора, отчаянный метроном работающий дворников, которые стирали кропинки, и гул бьющего ветра.

Это еще больше нагнетало ситуацию, все было стремнее самого жуткого саспинса, который бы только можно вообразить.

Ни ответа, ни привета не случилось. Обычно у всех патрульных машин по умолчанию стояла эта волна, но видимо было исключение: либо рация была отключена, либо это не настоящий представитель закона.

Внезапно лесной массив пролетел мимо, и подле него небо начало плавиться от зарева заводов. И повиднелся островок со стелой «Сады Чодра». Феликс нажал педаль и машина начала оттормаживаться, поднимая столб густого снега. Когда машина полностью остановилась, то преследователь не собирался похоже тормозить. Проехав немного вперед, он сделал такой же трюк, как в самом начале. И подъехал прямо ко лбу. Стекла были затонированы у обоих – разглядеть таинственного преследователя не было возможным.

Дверь его машины распахнулась резко, как будто бы для этого приложены были все силы и ресурсы организма. Сначала показались лакированные черные ботинки без шнуровки. Цвет брюк на его тонких ногах было не разобрать. Он был одет в стандартную форму, которая была вычурена, но нашивки и значок не было возможным разобрать. Он медленно направлялся к машине. В голове промелькнула мысль: «Переехать его и мчатся в лабораторию».

«Меня выводило из себя, когда на моем пути становились препятствия. Малейший случай выбивал из колеи и хотелось закрыться в себе ото всех. Но со временем эти ощущения ущемления начали рассеиваться по ходу вперед, – проблемы становились всё сложнее и сложнее, каждая решенная задача была нетривиальные другой, все повышая ставки, как самый азартный игрок в покер, – труднее всего было не выгореть, но время закаляло, и барьеры становились лишь маленькой помехой, которая наоборот раззадоривала и зажигала огонь в глазах, – разбег… ОП! И он перепрыгнут, будто бы профессиональным бегуном через препятствия. И набирается этот темп. И уже не можешь остановиться, словно белка в колесе. Вырастаешь. Чем большей личностью ты становишься, тем мизернее любые проблемы тебе кажутся. И обретаешь чувство, что любые горы свернешь. Пока не столкнешься с большим злом, но и его ты преодолеешь, узнаешь, подберешь эту крошку и метнешь со всей силы в небытие».

Из мыслей вернуться заставил стук в два удара по стеклу. Феликс увидел перед собой худощавое усатое морщинистое лицо.

Сержант Копперпот! – басом раздался его голос, который был с оттенком таинственности и полной загадочности.

Доброй ночи, сержант! В чем дело? – отвечал Феликс, стараясь не подавать своего волнения.

Ситуация в целом была напряженная. Оба держались за пистолет.

Ментальная буря усиливалась, как и снежная. Порывы ветра дрались о темный силуэт представителя закона, чуть ли не сбивая его с худощавых ног.