Родоман. Сборник статей и воспоминаний

Полная версия

Родоман. Сборник статей и воспоминаний

Name: Родоман. Сборник статей и воспоминаний
Rating: 5 (25 reviews)
Author: Лариса Лесникович

текст

Лариса Лесникович

Жанр: прочая образовательная литература философия и логика

Язык: Русский

Год издания: 2024

Добавлена: 23.10.24

О книге

Читать онлайн

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

1 2 3...8 >

На страницу:

Перейти

1 из 8

Родоман

Сборник статей и воспоминаний

Авторы: Герасименко Татьяна Ильинична, Глушкова Ирина Петровна, Дохов Руслан Ахмедович, Замятин Дмитрий Николаевич, Зырянов Александр Иванович, Каганский Владимир Леопольдович, Левинтов Александр Евгеньевич, Макар Светлана Владимировна, Смирнов Николай Александрович, Соколова Александра Александровна, Стрелецкий Владимир Николаевич, Ткаченко Александр Андреевич, Чистобаев Анатолий Иванович, Шупер Вячеслав Александрович, Аверкиева Ксения Васильевна, Балла-Гертман Ольга Анатольевна, Бейдык Александр Алексеевич, Топалова Олеся Ильинична, Замятина Надежда Юрьевна, Камкин Глеб Григорьевич, Миненкова Вера Владимировна, Максимов Дмитрий Васильевич, Набиуллина Рауе Хависовна, Новиков Александр Николаевич, Полян Павел Маркович, Трейвиш Андрей Ильич, Чебанов Сергей Викторович, Шуклина Мария Виленовна, Лесникович Лариса

Составитель Татьяна Ильинична Герасименко

Составитель Александр Евгеньевич Левинтов

Составитель Глеб Григорьевич Камкин

Составитель Надежда Петровна Лябина

Редактор Максим Ефимович Осовский

Поддержка проекта Наталья Борисовна Крутовская

Поддержка проекта Алла Аркадьевна Панаргина

Поддержка проекта Надежда Петровна Лябина

Корректор Вячеслав Васильевич Матюнин

ISBN 978-5-0064-7622-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Борис Борисович Родоман

Фото Елены Кузнецовой (ж-л «Эксперт»), 4 апреля 2008 г.

Этот сборник написан близкими друзьями, учениками, коллегами, оппонентами и просто хорошими знакомыми Бориса Родомана – выдающегося географа, неутомимого путешественника, мыслителя, человека неординарного и оригинального.

Это – не конкорданс, скорее многоголосица и разнологосица, но это – портрет человека, сыгравшего важную роль в становлении отечественной теоретической географии, памятник уважения перед его уникальным талантом.

Т. И. Герасименко.

Вместо предисловия:

Борис Борисович Родоман

Институт географии РАН, г. Москваgerasimenko@igras.ru

Родоман Борис Борисович (29.5.1931, Москва – 26.12.2023, там же), советский и российский географ, специалист в области теоретической географии, теории районирования, географических картоидов, культурного (антропогенного) ландшафта, экологии человека, рекреационной географии, охраны природы; публицист. Положил начало новому направлению в теоретической географии, отражающему уникальные особенности СССР и России. Автор концепции «поляризованной биосферы» (1970) – территориального симбиоза человека и природы (см. рисунок); создатель авторской версии картоидного моделирования. Идеи Родомана восприняты рядом биологов, экологов, философов, специалистов в сфере архитектуры и градостроительства.1

Родители: актёр (бывший железнодорожный телеграфист) и работница швейной фабрики, ставшая впоследствии домохозяйкой, познакомились в коммунальной квартире на Смоленской площади. Благодаря службе отца в театрах водного транспорта и гастролям семья в 1938 и 1939 гг. путешествовала по Волге, Днепру и Чёрному морю. Эвакуация в Западную Сибирь (1941 – 1943) воспринималась мальчиком как увлекательное путешествие. В 13-летнем возрасте Родоман прошёл почти по всем улицам старой Москвы (ныне Центральный административный округ), проехал по всем трамвайным линиям; с 17 лет выезжал в область и проходил до 30 км в день между соседними железнодорожными радиусами. В школе, помимо учебников, изучал энциклопедии, словари, справочники, книги по истории, естествознанию, искусству, науке и технике; раскрашивал карты в энциклопедиях, чертил картосхемы вымышленных городов и стран, выполнил районирование своих комнат. В беллетристике ценил страноведческую информацию.

С коллегами. Галина Васильевна Сдасюк,

Николай Николаевич Баранский, Борис Борисович Родоман

у главного здания МГУ (1953 г.)

Из личного архива Б. Б. Родомана

В 1950—1955 гг. учился в Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова на кафедре экономической географии СССР, где заведующим был Ю. Г. Саушкин. Учебную практику проходил в Подмосковье и в Крыму, производственную – в Прикаспийской экспедиции МГУ. По своей инициативе на придуманные темы написал сочинения, принятые кафедрой в качестве курсовых работ: «Структура географического описания» (1952; под влиянием идей Н. Н. Баранского, ставшего руководителем и главным покровителем Родомана) и «Районирование и качественный фон» (1954). В Прикаспийской экспедиции Родомана поразила экзотичность волжской дельты и калмыцкой степи. Здесь, на землях, периодически затопляемых паводками, у него возникла идея об универсальном характере пространственной зональности (слоистости), а наблюдение за вытаптыванием пастбищ скотом вокруг колодцев породило модель полярной противоположности узловых и однородных районов. Эти идеи в сочетании с трактатами о географических текстах и картах легли в основу всех последующих научных работ направления, позднее названного теоретической географией. В полевых маршрутах Родоман сблизился с выдающимся знатоком географии сельского хозяйства А. Н. Ракитниковым. Непосредственным результатом пребывания в экспедиции стала курсовая работа «Типы населённых пунктов в дельте Волги» (1953). Студент Родоман много ездил по стране и вне экспедиций (Поволжье, Крым, Кавказ, Забайкалье, Хибины, Прибалтика, Памир).

В 1955 – 1959 гг. Родоман работал в Государственном издательстве географической литературы (Географгиз), где редактировал главным образом научные издания, в том числе сборники «Вопросы географии», в одном из которых (1956. №39) опубликовал свою дипломную работу о районировании. В 1959 – 1962 гг. учился под руководством Д. Л. Арманда в аспирантуре Института географии АН СССР, участвовал в работе Полярно-Уральской экспедиции этого института и Днепропетровской экспедиции географического факультета МГУ. В 1962 г. вернулся в Географгиз (с 1963 географическая редакция издательства «Мысль»). Редактируя книгу Д. Л. Арманда «Нам и внукам» (1964), проникся идеями охраны природы.

В 1965 – 1984 гг. Родоман работал в лаборатории районирования при кафедре экономической географии СССР географического факультета МГУ, где занимался проблемами отдыха и туризма. В 1966 г. защитил кандидатскую диссертацию о районировании. Практическое значение этой темы виделось ему в создании наглядных карт «двойного каталога земель» – типологического и регионального, и компьютерных программ для автоматического районирования при мониторинге быстро изменяющейся среды, но экономико-географов эта проблема не интересовала, а с физико-географами и картографами желательного контакта и понимания не сложилось. Универсальный сетевой поляризованный культурный ландшафт. Сосредоточился на новом направлении теоретической географии – моделировании всего земного пространства в виде ареалов, линий и сетей. Семь фундаментальных статей, вышедших в России, а также в переводах на английский язык в США, Греции, Индии и Польше (1965 – 1983), принесли Родоману известность. В 1970 г. родилась концепция «поляризованной биосферы», или «поляризованного ландшафта», отчасти включившая модели И. Г. фон Тюнена и В. Кристаллера, высказывания Ж. Дорста и Д. Л. Арманда, в монографии которого «Наука о ландшафте» (1975) картоид «Поляризованный ландшафт» был воспроизведён.

Поляризованный ландшафт Б.Б.Родомана

При защите докторской диссертации «Пространственная дифференциация и районирование» большинство членов объединённого учёного совета географического факультета МГУ в 1973 г. проголосовали против, повторная защита состоялась в 1990 г. в Институте географии АН СССР.

В 1959 – 1989 гг. главной аудиторией Родомана был Московский филиал Географического общества СССР, в частности семинар отделения экономической географии по новым методам исследований (с 1970), некоторые доклады которого проходили при большом стечении публики. Родоман также постоянно выступал на российско-эстонских школах-семинарах по охране природы, проводившихся Тартуским университетом (1977 – 1989), результатом стали полтора десятка его публикаций на русском и эстонском языках.

В МГУ Родоман к преподаванию не привлекался, но некоторые доценты неформально уступали ему свои часы. Так был прочитан короткий курс «Основы общего науковедения». Из студентов выделился В. Л. Каганский, ставший учеником Родомана, продолжая до настоящего времени развивать многие направления его научной деятельности. Некоторые представления о российском ландшафте рождались у них в совместных маршрутах: внутренняя периферия, «русская саванна», превращение административных границ в «эконет» (систему, объединяющую охраняемые природные территории различного статуса и территории с различными режимами природопользования, интегрированную в контекст социально-экономического развития) и др. В 1982 г. в издательстве МГУ под редакцией Родомана вышел неординарный сборник работ молодых учёных «Географические границы», вызвавший большой интерес и неоднозначную реакцию на факультете. Весной 1984 г. Родоман был из университета уволен.

В 1985 г. занимался территориальными комплексными схемами охраны природы в Институте генеральных планов Московской области. В 1986—1990 гг. работал во Всесоюзной научно-исследовательской лаборатории туризма и экскурсий, после ликвидации которой в 1991 г. Родомана пригласили во Временный научно-исследовательский коллектив «Школа», вскоре превратившийся в Московский институт развития образовательных систем (ныне Корпоративный университет московского образования). В это время задумана в качестве учебного пособия краеведческая монография «Центральная Россия» (в соавторстве с М. Р. Сигаловым). Рукопись получила одобрение профессионального сообщества, но была издана лишь в 2007 г. (переиздана в 2009, 2012).

Научными площадками Родомана стали многочисленные конференции и симпозиумы, преимущественно междисциплинарные (например, «Биология и культура», «Теория классификаций»). На ежегодных (с 1993) симпозиумах «Пути России» при Московской высшей школе социальных и экономических наук Родомана и Каганского поддерживали Т. И. Заславская и Т. Шанин.

Публицистика Родомана развернулась в конце советского периода в газетах стран Балтии, в дальнейшем возобладали экологические темы. Родоман предлагал размещать садовые товарищества и коттеджные посёлки не среди лесов и болот, не на речных поймах, а на основе существующих или недавно исчезнувших сельских поселений; вместо прокладывания высокоскоростной магистрали «Москва – Петербург» добавить действующей железной дороге новые пути, в том числе на эстакаде. Он объяснял, что главный вред от автомобилизации – расчленение природного ландшафта автодорогами и формируемая ими система расселения, полагал, что реформы в России проваливались из-за непонимания особенностей российского ландшафта. Статьи публиковались в журналах «Знание – сила» (1985—1993), «География» (1994 – 2012), «Отечественные записки» (2002—2007).

В 1999 г. вышла первая книга Родомана «Территориальные ареалы и сети. Очерки теоретической географии».

В 1958 – 2011 гг., являясь руководителем пеших походов выходного дня и участвуя в многодневных дальних пеших и байдарочных походах, Родоман написал статью о распределении ролей в коллективе, книгу «Под открытым небом: о гуманистичном экологическом воспитании» (2004). В журнале «Здравый смысл» печатались его статьи об этике науки, о морали, на экологические темы и пр.

Работы Родомана сближались с творчеством художников: его цветные чертежи признаны «произведениями современного концептуального искусства» и демонстрировались на четырёх выставках «Метагеография», в том числе в Третьяковской галерее в Москве в 2015 – 2016 гг.

В 2007 – 2015 гг. Родоман работал в Российском научно-исследовательском институте культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачёва, где был членом редколлегии альманаха «Гуманитарная география». В связи с 80-летием Родомана был издан сборник «Проблемы теоретической и гуманитарной географии» (2013), в котором он был одним из авторов и дизайнером переплёта. В июне 2021 г. в Ярославле состоялась научная конференция «Концепция поляризованной биосферы: научные истоки, междисциплинарный контекст и значение для социально-экономической географии», приуроченная к 90-летию Родомана, на которой автор выступил с докладом «Поляризованный ландшафт: полвека спустя»».

Борис Родоман, 1975 г.

Из личного архива Б. Б. Родомана

Петр Яковлевич Бакланов и Борис Борисович Родоман, 2014

Из личного архива Т. И. Герасименко

Родоман – учёный и художник

И. П. Глушкова.

Родомановский картоид на марше в Индии

Институт востоковедения РАН,г. Москваiri_glu@hotmail.com

В 2000 году вышла моя книга «Индийское паломничество. Метафора движения и движение метафоры», которая через сколько-то лет попалась на глаза Д. Н. Замятину. Знакомы мы не были, но случайно пересеклись на какой-то конференции в Питере. Он сообщил мне, что о паломничествах пишут географы, а значит я – географ, и предложил заглядывать на семинары по гумгеографии в Институт культурного и природного наследия. Там я провела немало увлекательных часов, влилась на полставки в ряды сектора/ Центра и познакомилась с Борисом Борисовичем. Обычно он бывал хмур и скептичен, сжато подводил итог – как правило, не слишком воодушевляющий, – общим разглагольствованиям, но всегда это был моноспектакль – интонационно однообразный – бу-бу-бу и насыщенно-едкий по смыслу. Мы, конечно, ждали этого умозаключения. Через какое-то время я стала улавливать логику Родомана, а не только чеканные парадоксы, и в конце концов мы оказались взаимно симпатичны друг другу.

В 2013 г. вместо Ю. А. Веденина пришел новый директор и приступил к ликвидации нашего Центра. Я написала заявление об уходе по причине «утраты желания работать в Институте наследия», а Родомана в 2015 г. уволили за «прогулы» со ссылкой на статью 193 Трудового кодекса, о чем он проинформировал меня по почте. Наша переписка по этому поводу сохранилась: «Ну что ж, Борис Борисович, прямая иллюстрация к «жить стало лучше, жить стало веселее. Когда веселее живется, работа спорится‟. И еще: «Все, что не убивает, делает нас сильнее‟. Не сомневаюсь, что Вы стали веселее и сильнее». Он ответил: «Дорогая Ира! Как хорошо Вы меня понимаете! Мне в самом деле стало веселее. Увольнение меня за прогул в 2015 г. украсит мою биографию, пожалуй, не хуже, чем изгнание из МГУ в 1984 г.». Я написала: «Большому кораблю – большое плаванье!», и в ответ получила: «Не преувеличивайте моего значения во Вселенной. Я возможно вхожу в первую тысячу интеллектуалов России, но далеко не в первую сотню».

Между тем, за время общения с гумгеографами, я действительно стала возбухать чем-то географическим2, перенасытилась «ландшафтом» и мой лексикон обогатился термином «картоид». Визуально, конечно, я была к этому благорасположена давно в силу собственной профессии индолога и индианиста и сакрализованного индусской мифологией пространства Индии. Но как Журден, не знала о том, что говорю прозой, т.е. соединяя ритуал с местом его отправления, занимаюсь религиозной географией; что, выделяя районы и подрайоны в Махараштре, выстраиваю территориальные ареалы и сети; наконец, читая курс по «Культурной регионологии» в РГГУ, имею дело не с чем-нибудь, а тем, для чего Родоман изобрел слово. Так появилась статья «Геокартоидный «парад‟, или Визуальная стабилизация индийского федерализма», которую я к тому же посвятила «Дмитрию Замятину, Борису Родоману и Ивану Митину», резервуарам моего географического вдохновения.

Вот что написал по этому поводу Борис Борисович:

«Дорогая Ира! Я изучил присланные Вами материалы и прочитал Вашу статью о геокартоидах. Серьёзных замечаний у меня нет, но есть некоторые соображения.

1. Этот вид геокартоидов заслуживает какого-то наименования, которое вошло бы в науку прочно. Его надо придумать. Речь идёт о прилагательном.

2. В нашей стране такого рода картоиды (были) распространены гораздо меньше, чем в британизированной индийской культуре, но м.б. это и хорошо, т.к. при нынешнем режиме «нам только этого не хватает».

3. А чего нам, возможно, не хватает на самом деле – это аналогичной научной работы по России и СССР, если таковой ещё не было. Яркая тема даже для диссертаций лежит на поверхности; кто подберёт первый?

4. Эта тема теперь епархия Дмитрия Замятина и Ивана Митина. Уверен, что Ваша статья их вдохновит.

С уважением и любовью – Ваш Борис Родоман. 2.11.2016».

Это дает мне право на новую публикацию статьи и под новым названием. География постепенно стала отступать из моей жизни. Сейчас, в июле 2024 г., вспоминая наши совершенно (как мне казалось) ни к чему не приложимые обсуждения коллективной монографии, которую мы так и не написали, я осознаю, какой интеллектуально щедрый дождь на меня пролился, каким важным в этом разноголосье был суровый голос Бориса Борисовича и как мне по-человечески повезло. После нашей двухдневной поездки в Николо-Ленивец Родоман мне сказал что-то вроде: «Ну вот наконец я вам понравился».

Первые карты земного пространства, называемого сегодня Южной Азией, – целиком, а не отдельных частей3, – составили: в 1752 г. французский географ и картограф Жан Батист Бургиньон д’Анвиль и в 1782/3 г. инженер и географ Ост-Индской компании Джеймс Рэннел; позднее обоих приняли в почетные члены Петербургской академии наук (Edney, 1997, p. 5; Raj, 2006, p. 37). Д’Анвиль был преимущественно кабинетным ученым и его карта, оставаясь почти пустой, передает очертания обрамленного картографированием4 субконтинента. Рэннел в неутомимых путешествиях между британскими форпостами в Индии применил элементы западной геодезической практики и использовал сведения из таблиц «Книги Акбара» Абу-л Фазла Аллами, схемы военных маршрутов колониальных войск и навыки местных ассистентов – мусульман и индусов5. Хотя космографические фантазии, паломнические векторы и планы отдельных местностей были визуализованы еще в доколониальный период, научная (на уровне своего времени) топографическая репрезентации территории Индии подразумевает эти имена, напоминающие об историческом соперничестве Франции и Англии, а также о прямой связи между картой и империализмом или картой и властью. «С начала новой истории карты обслуживали преимущественно технологию правления, вне зависимости от его природы. Они использовались как средство, которым правительства всех сортов расширяли свои полномочия и превращали землю в территорию. Как сформулировал в начале XVII в. английский государственный деятель Фулке Гревил: „Власть должна прибегать к законам в качестве своего наиглавнейшего рычага; законы рисуют карты“» (Edney, 2009, p. 11). Новые изобретения XVIII и XIX вв., подкрепленные уже известными методами, помогли воплотить в жизнь тотальный пространственный обсчет: «Триангуляция за триангуляцией, война за войной, договор за договором – так происходило соединение карты и власти» (Андерсон, 2001, с. 191).

«Открытие Индии»

В метрополии рэннелская карта стала невероятно популярной, поскольку публика обрела визуальное подтверждение рукотворности британских владений, бывших на слуху: картографировать можно только то пространство, которое уже названо и осмыслено как целокупность. Для Южной Азии6 же следствием стало то, что понятие «Индия», возникшее в эллинистический период как «земля к востоку от реки Инд» и менявшее референтную основу на протяжении столетий в диапазоне от Америки до Индокитая, обрело, наконец, устойчивые географические параметры – близкие к тем, что известны сегодня: «Неясная географическая протяженность, которую европейцы в новейший период условно называли „Индия“, около 1800 г. была замещена совершенно понятной „Индией“, установленной посредством картографической презентации масштабов и потенциала британского могущества» (Edney, 1997, p. 334).

Образовав замкнутыми линиями некоторого рода «емкость/контейнер», колониальная картография заложила в нее конструкт Индии как единой территории, а британская педагогика закрепила это представление введением (с 1830-х годов) в своих владениях предмета «особой важности» – географии7 и оборудованием (с 1850-х) классных комнат глобусами и позднее настенными картами (Ramaswamy, 2001, p. 99). Националистическая же иконография многократно усилила роль территории, соединив в 1909 г. Бхарат-Мату/Мать-Индию, изобретенную на рубеже XIX—XX вв., с контурами субконтинента, и превратила его в объект почитания, а его жителей – в «географическое тело»8 (Ramaswamy, 2010; Abraham, 2014; Chacko 2015, 27).

Богиня-мать в обнимку со своими детьми возникла на фоне контурной карты тогда еще Британской Индии в мадрасском еженедельнике на тамильском языке, который издавал поэт-патриот Субраманья Баради: использование в таком контексте картографического образа позднее стало интерпретироваться как «десоциализация» территории. Благодаря механическому воспроизводству дешевыми средствами печати и циркуляции тиражей, это стяжение еще далеко не нации, но обитателей субконтинента «социально пустым пространством»9, превратило последнее в привычный визуальный объект. Пример Баради как раз свидетельствует, что «увиденная» сверху плоскость, обозначенная на имперских картах Лондона «колониальным» розовым и красным окрасом (Андерсон, 2001, с. 191), уже проникла в сознание начинавших роптать подданных, и старт так называемой патриотической картографии был объявлен (Ramaswamy, 2002, p. 151). Обожествление геотела закрепило его контуры и склеило будущее сообщество, научившееся испытывать чувство к территории за пределами непосредственного опыта. Так территориальность – географическая стратегия общества по контролю над ареалом/хабитатом10 – превратилась в знамя антиколониальной борьбы за суверенитет, поскольку карта подстегивала воображение, и никаких других (лингвистических, этнических, конфессиональных) стандартов для разно-/многообразной, чрезвычайно пестрой во всех отношениях страны не существовало: концепция «одна нация, одно государство» шансов под небом Южной Азии ни в каком виде не имела (Chacko, 2015, p. 27).

Штамповка картографического образа и его продвижение в виде геокартоидов – предельно упрощенных карт, передающих пространственную форму «без обязательного соблюдения всех правил классической картографии <…> – например, без катрографической проекции, без масштаба, с „чрезмерным“ спрямлением линий, огрублением контуров и т.д.»11, привело к «постепенной логотипизации политического пространства, осуществленной картой» (Андерсон, 2001, с. 22). С дальнейшей утратой объяснительных глоссов, геокартоид закрепил контурный стандарт и вместе с ним обрел парадную узнаваемость, что превратило его в графический знак/эмблему на бланках, журналах и плакатах националистических организаций, а также на рекламе продукции свадеши, т.е. местного изготовления (Рамасвами, 2002, p. 167). Для формирования «воображаемых сообществ» его визуальная внятность оказалась несомненно более эффективной, чем «печатный капитализм», который, в силу лингвистической раздробленности субконтинента, играл унифицирующую роль только в отдельных регионах, обладавших собственным историческим весом и приблизительным языковым стандартом.

1 2 3...8 >

На страницу:

Перейти

1 из 8