Доказательство силы

Удовлетворенно кивнув, старик вернулся в кабинет. И помрачнел: монета по-прежнему стояла на ребре. Сделанный выбор оказался ложным, возвращающим к той же самой развилке судьбы.

В кресле вновь застыла восковая фигура, но теперь неподвижность старика не скрывала раздумий, он просто оттягивал неизбежное.

После долгой-долгой паузы Полковник взялся за мобильный телефон. Модель была из самых простых и дешевых, неспособная фотографировать, выходить в Интернет, отправлять MMS-сообщение и прочая, прочая, прочая. Этот телефон мог только звонить, но никуда не звонил. За несколько лет – с тех пор как был приобретен – ни одного исходящего звонка, лишь регулярное пополнение состояния счета, которое Градов делал для того, чтобы оператор не аннулировал сим-карту.

В памяти приборчика хранились три номера, несмотря на то что Полковник знал их наизусть – в его возрасте не мешало подстраховаться. Он послал вызов первому абоненту, искоса поглядывая на застывшую монету. Механический голос сообщил, что набран несуществующий номер. Второй действовал, но голос откликнулся чужой, незнакомый, и Градов немедленно дал отбой.

Монета стояла торчком, и Полковнику очень хотелось дать ей щелчка, заставить упасть какой-то стороной, но он знал: не поможет. Однажды своенравная серебряная кругляшка просто-напросто зависла в воздухе и упорно игнорировала все попытки заставить ее соблюдать закон всемирного тяготения.

По третьему номеру откликнулся тот, кто и должен был откликнуться.

– Нужно встретиться и поговорить, – произнес Полковник, не тратя время ни на приветствия, ни на необязательные вступления.

Когда-то его «нужно» звучало для этого человека как приказ, и хотя те времена давно прошли, тон не изменился – командный, не допускающий возражений.

– Буду рад, – откликнулся собеседник. – Через неделю вас устроит?

– Нет. Дело срочное.

– Я сажусь в самолет, уже прошел регистрацию и досмотр.

– За границу?

– В Питер. Вернусь через неделю.

– Встретимся там. Завтра.

– Н-ну… я вообще-то буду не в самом Питере, неподалеку…

– Где именно?

Услышав ответ, Градов понял: судьба. И даже не повернул голову, когда что-то легонько звякнуло за плечом. Знал, что это упала монета, причем упала орлом вверх.

Сборы не затянулись. Он давно привык держать наготове «тревожный чемодан» и отвык обзаводиться лишними вещами – в жизни не раз и не два приходилось срываться с места, оставляя все нажитое. Но кое-что сейчас нельзя было ни взять, ни оставить, пришлось провести около часа в подвале, возле муфельной печи, и если бы этот агрегат умел испытывать эмоции, то наверняка изумился бы: настолько странные вещи превращались в пепел в его раскаленном нутре.

Дом Градов покидал без сожаления, хотя подозревал, что уходит навсегда. Лишь на пороге зимнего сада печально вздохнул: в последние годы увлечение экзотическими растениями переросло в нешуточную страсть.

Но толком попрощаться с зелеными любимцами не удалось. В дальнем углу наметилось шевеление, затем Полковник увидел, как заколыхались верхушки растений, и услышал, как хрустят и ломаются те стебли, что потоньше.

Источник возмущений приближался: нечто живое и весьма массивное протискивалось сквозь рукотворные джунгли, целеустремленно приближаясь к Градову, поэтому он торопливо шагнул обратно, прикрыл дверь и подумал, что эликсир сработал быстрее, чем при прежних опытах. Все-таки переборщил с дозировкой.

Теперь незваных гостей, если пожалуют, поджидает сюрприз. Большой такой сюрприз, во всех смыслах большой, но не единственный – кое-что Полковник приготовил для них и в своем кабинете.

Что же касается монеты, то теперь она напоминала рубль 1898 года только реверсом с изображением орла. С аверсом же приключилось нечто удивительное: профиль расплылся и превратился в контур большого озера. И если бы на монету посмотрел знающий человек, то без труда бы понял, что это озеро – Ладога.

Одинокий холм высился над равниной, а окрест, насколько хватало брошенного с его вершины взгляда, тянулись леса. Самые разные: дубовые рощи и сосновые боры чередовались с лиственным мелколесьем и темным ельником.

Лес здесь стоял густой, мощный, похожий на несокрушимую крепость, но… Но ее сокрушили. Кто-то могущественный повелел проложить через непроходимую чащу просеку, и она появилась: прямая как стрела и настолько широкая, что поперек нее можно было выстроить двести человек.

И сейчас по просеке медленно полз камень – огромный, настоящая скала. Ни одна повозка не выдержала бы вес исполинского монолита, поэтому он полз по каткам, вытесанным из прочнейших дубовых стволов, но даже их быстро деформировала чудовищная тяжесть, и катки постоянно приходилось заменять.

Камень полз…

Медленно, поскольку волокли его крепкие белокурые мужчины и никто более. Волокли тяжко, обливаясь потом и напрягая бугристые мышцы, волокли безостановочно, меняясь на ходу, отдыхая в едущих следом повозках и вновь возвращаясь в упряжь. Волокли с гордостью, поскольку делали для своего Дома великое дело – ставили Ключ-Камень.

На века.

На тысячелетия.

Навсегда связывая благодатный мир с великой Людью.

Этот ритуал могли провести лишь высшие маги расы-победительницы. Этот ритуал был настолько древним, что считался заветом самого Спящего. С этого ритуала начинались все Империи Земли: перед людами гигантские камни тащили на своих плечах асуры и навы, а после них – чуды.

Это был фундаментальный символ…

* * *

Долгий и трудный путь завершился. Камень укрепился над озерными волнами, а насыпная дамба, служившая продолжением просеки, исчезла без следа. Глубина здесь была относительно невелика, и в водах скрылась примерно треть от общей высоты скалы.

Камень укрепился, и на рассвете следующего дня на его вершину поднялись шесть прекрасных пар: шесть широкоплечих юношей в белых, расшитых золотом рубахах и шесть ослепительно прекрасных девушек, чьи тела были едва прикрыты тончайшим шелком. Они поднялись по лестнице, которую создала магия и которая исчезла, едва последняя пара взошла на скалу.

Возвращаться они не собирались.

– Сегодня, – тихо сказала королева, глядя на поднимающееся солнце. – Сегодня…

Яркие лучи били ей прямо в глаза, и только потому из них – огромных, ярко-зеленых – текли слезы. Только поэтому. А не потому, что среди двенадцати избранных на скале стояла ее дочь.

– Сегодня этот мир станет нашим!

И двенадцать даров упали в озеро. Меч, шелк, зерно, вино, амулет… Дары были приняты – утонуло все, даже то, чему следовало бы остаться на поверхности. Но это была лишь первая часть ритуала.

Первые дары.

Солнце всходило быстро, но не быстрее церемонии. Яркий диск еще не поднялся выше скалы, когда двенадцать клинков синхронно взметнулись над головами и через мгновение вонзились в молодые тела. В двенадцать избранных сердец. В двенадцать маленьких камушков, укрепляющих большой Ключ во имя Великого Дома Людь.

– Наша жизнь есть кровь. И мы даруем нашу кровь нашему миру. Нашу жизнь и наше будущее. Теперь этот дом – наш!

Королева сказала это твердо, гораздо тверже, чем ожидали стоящие вокруг жрицы. Сказала так, словно не умирала сейчас на вершине скалы частичка ее души, а из прекрасных глаз не текли слезы.

Королева сказала.

И Ключ-Камень стал другим, и все вокруг стало другим: и воды, и небо.

Солнце остановилось, а напротив него вдруг появилась Луна.

Багровая вода вокруг скалы забурлила и закипела, стала подниматься струями пара, в мареве которого Камень стал призрачным. Пластичным. На глазах меняющим очертания.

Камень загрохотал, превращаясь из бесформенной глыбы в гигантскую каменную птицу, в раскинувшего крылья журавля. Время потеряло смысл и значение: все тянулось неимоверно долго, и все закончилось очень быстро, не минуло и нескольких ударов сердца.

Луна вернула привычную днем невидимость.

Солнце возобновило путь к зениту.

Вода остыла, став прежнего цвета.

А высящаяся посреди озера скала если и напоминала теперь птицу, то весьма условно, и не танцующую, как секунду назад, а собравшую крылья и усевшуюся.

Ритуал завершился.

* * *

Шли века. Империи и тысячелетия сменяли друг друга. Остатки Великого Дома Людь нашли прибежище в Тайном Городе, уступив благодатную Землю более удачливым расам, а Ключ-Камень продолжал скреплять древнюю клятву, дозволяя зеленоглазым людам считать сей мир своим домом.

Он больше не высился над простором, укрывшись в водах своего озера, и давно стерся из памяти, превратившись для людов в утерянный символ, в исчезнувший памятник временам, когда крылья танцующего журавля простирались над всей планетой.

Впрочем… Ключ-Камни иных империй: асуров, навов и чудов – пребывали в том же забвении, скрепляя мир, продолжающий жить, с кровью, которая почти высохла.

Глава 3

Миша Злобин влюбляется с первого взгляда, а профессор смущает незрелые умы

Позже он частенько задумывался: с чего же все началось? Вся эта цепочка причин и следствий, которая в итоге привела к кошмарному финалу? Где и когда надо было сделать шаг в другую сторону и сойти с гибельной тропинки? Развилок на самом деле было много, но каждый раз он сворачивал не туда.

А началось все банально.

С того, что он влюбился.

Подобная напасть случалась с Мишей Злобиным регулярно, два-три раза в год, если не считать мелких амурных приключений, длившихся до утра, до конца уик-энда или до возвращения родителей с дачи, и с любовью, по большому счету, никак не связанных.

Но на сей раз все было по-настоящему: с первого взгляда и на всю жизнь. Или не на всю… или до очередной встречи с очередной девушкой своей мечты.

Длинный острый предмет, именуемый стрелой Амура, сразил Мишу в читальном зале районной библиотеки им. Мандельштама, где Злобин оказался в общем-то случайно. Он принадлежал к поколению, считающему, что при наличии Интернета нет никакого смысла засорять легкие книжной пылью, понятия не имел, где находится районная библиотека, хотя квартировал храм знаний в трех кварталах от его дома, и, возможно, в жизни не переступил бы его порог, но в библиотеке намечалась встреча с Германом Адмираловым, и пропустить ее Миша никак не мог. Адмиралов писал книжки жизненные, полезные и нужные, в частности был автором «Энциклопедии выживания» и «Энциклопедии кладоискателя», которые Злобин проштудировал от корки до корки и весьма ими впечатлился. Особенно понравилась вторая, про клады. Автор поражал тотальной осведомленностью обо всех обнаруженных и еще не обнаруженных сокровищах, и складывалось впечатление, что, если он чего не знает, того и знать не стоит.

Кладоискательство было последним Мишиным увлечением (предпоследнее – дайвинг, препредпоследнее – руфинг). Еще зимой Злобин стал счастливым владельцем металлоискателя «Гаррет-250», а потом два месяца нетерпеливо ждал, когда оттает земля, чтобы начать рейды по нежилым деревушкам, по руинам старинных зданий, в общем, по тем местам, где зажиточные граждане во времена давних войн и смут прятали кубышки с монетами и сундучки с драгоценностями. Миша не сомневался, что «Гаррет» в мгновение ока приведет его к богатству, однако ожидания не оправдались. Нет, весна-то наступила, в полном соответствии с календарем, и исправно принесла тепло, а вот старинные здания лишь посмеялись над юным Индианой Джонсом, оставив его без достойных упоминания трофеев. Пара обезлюдевших деревушек, где Миша побывал, тоже не порадовали находками, зато похвастались невообразимым количеством ямок, оставленных коллегами по увлечению.

Оказалось, что любителей побродить с металлоискателем у нас гораздо больше, чем нежилых деревень и уж тем более – богатых кладов.

Отчаявшись, Злобин стал искать удачу в чистом поле, поскольку вычитал, что чуть ли не с языческих времен у русских пахарей имелся обычай: весной, начиная вспашку, зашвырнуть в поле монетку на удачу; так что места, где из года в год пахали несколько веков, кладоискатели весьма уважают. Но и поля Злобина разочаровали. Ходишь, ходишь, иногда прибор пищит, хватаешься за лопату, чтобы откопать вместо монеты детальку от трактора или пробку от пивной бутылки.

Конечно же, Миша всерьез не рассчитывал сильно разбогатеть – это уже дополнительный бонус, не каждому опытному поисковику такое удается. Но отдельные-то монеты люди с полей привозят, и немало привозят – целые коллекции собирают, а у него до сих пор всякая ерунда: пара ржавых гвоздей, правда старинных, вручную кованных, кусочки медных поясков от снарядов, найденные в местах былых боев, да медная же пуговица, на вид вроде и старинная, но простенькая, без герба.

Даже ни единой крохотной серебряной «чешуйки» не попалось, хотя кладоискатели заслуженно называют ее «царицей полей», поскольку пахари древних времен жертвовали богу плодородия монеты самого мелкого номинала.

В общем, Злобин явно делал что-то не так.

А в Интернете профильные форумы и сообщества пестрели отчетами об успешных рейдах и фотографиями наиболее ценных трофеев: екатерининских серебряных рублей и николаевских золотых червонцев. Но о самом главном коллеги на форумах умалчивали: ни слова о том, как вычисляли место, куда стоит выезжать, или о том, как в этом месте определить наиболее перспективные зоны поисков. И именно поэтому Миша решил подналечь на теорию и изучить опыт успешных собратьев по увлечению.

Он зарегистрировался на нескольких кладоискательских ресурсах, вступал там в диалоги и пытался напроситься в компанию к кому-то опытному. Но каждый раз получал отказ, иногда вежливый, иногда не очень – кому охота учить конкурентов на свою голову?

Отдушиной оказалась «Энциклопедия кладоискателя». Ее автор, в отличие от прочих, не жадничал и не скрытничал, рассказывал как есть и рассказывал интересно. Но некоторые дополнительные вопросы Миша все же хотел ему задать. В дебрях сети он обнаружил блог Германа Адмиралова, в котором скупо сообщалось о выходе новых книг, поездках на книжные форумы и ярмарки, о прочих мероприятиях, в числе которых оказалась встреча с читателями на соседней улице. Злобин эту встречу отметил и в результате впервые за минувшие после института годы очутился в библиотеке.

Увы, но вместо встречи с корифеем выживания и кладоискательства Мишу поджидал большой облом. Зато в качестве компенсации от судьбы-злодейки он получил встречу с удивительной девушкой…

* * *

Впрочем, сначала все-таки случился облом.

Который принял облик пожилой сотрудницы библиотеки: увидев в руках Злобина «Энциклопедию кладоискателя», она тут же сообщила Мише, что вы, дескать, ошиблись, и сегодня встреча не с этим автором. Как? Почему? Да-да, намечалась, но перенесена, объявление всю неделю на дверях провисело, что же вы не прочитали? Адмиралов будет в следующем месяце, как всегда, в третий четверг в девятнадцать ноль-ноль. Но вы не уходите, молодой человек, не уходите, сегодня не менее интересная встреча, приедет профессор Челоян, автор книг…

Она произносила какие-то названия, даже пыталась давать краткое содержание книг Челояна, но Миша не стал слушать: выругавшись про себя, он решительно направился к выходу, но не дошел.

Потому что увидел Ладу.

Вернее, что девушку зовут Ладислава и что она именно так сокращает свое красивое и редкое имя, Миша узнал позднее. А в тот момент просто понял, что встретил девушку своей мечты. В очередной раз встретил, но сейчас, наверное, без ошибки. Ошибкой было думать такое о предыдущих, встреченных в барах, клубах и тому подобных заведениях, а тут все-таки библиотека…

В глубине души Миша был романтиком и верил в любовь с первого взгляда и до гробовой доски.

Читальный зал библиотеки отнюдь не ломился от почитателей профессора, свободных мест хватало, но Миша, естественно, присел рядом с девушкой, предварительно спросив дозволения. Она ответила равнодушным взглядом и согласие дала без слов, кивком головы. Он не смутился, уселся и задумался, с чего начать разговор. В барах и клубах проще, туда одинокие девушки идут чаще всего с конкретной целью, а тут все же храм культуры, да еще и мероприятие специфическое. С другой стороны, светловолосая красавица никоим образом не подходила под определение «книжный червь» или «синий чулок»: одежда модная, фигура спортивная, прическа с косметикой вполне на уровне. А что не дура пустоголовая, сразу было понятно – тех в «читалку» не заманишь.

До анонсированных девятнадцати ноль-ноль оставалось десять минут, потом профессор припозднился, и доставшиеся ему четверть часа Миша использовал с толком. Хотя поначалу казалось, что вечер все-таки пропадает: на первые его шутки соседка не улыбалась, на забрасываемые удочки не реагировала, отвечала односложно и всем видом демонстрировала, что знакомиться не расположена. Но затем все изменилось. Взгляд девушки скользнул по обложке книги, которую Злобин положил на колени, и неожиданно стал заинтересованным. Разговор завязался, а Миша понял, что адмираловская энциклопедия все-таки помогла ему найти клад и он будет дураком, если упустит сокровище.

Злобин распустил хвост павлином и принялся азартно, а главное уверенно, рассказывать о своих кладоискательских подвигах, преувеличив успехи в разы, а то и на порядки: пятак позднесоветских времен чудесным образом превратился в николаевский червонец, а медный поясок от снаряда – в остатки вышитого золотом пояса XIX века. В голове вертелась шальная мыслишка: а вдруг уже сегодня новая знакомая согласится взглянуть на коллекцию? Видения возможного свидания сладко томили, речь лилась рекой, и, помимо кладоискательских подвигов, Миша поведал о занятиях дайвингом: раз уж девушка ведется на романтику, нужно упоминуть обо всем.

Но тут заявился Челоян, и стало не до разговора.

Профессор выглядел… как типичный профессор из голливудских лент: среднего роста, тощий, на голове копна слегка растрепанных седеющих волос, взгляд сквозь линзы очков самый профессорский, с долей безумия. Ничего армянского в его облике не наблюдалось, и речь звучала чисто, без кавказского акцента.

Научного деятеля Миша слушал вполуха, не вникая, и мечтал об одном: чтобы тот побыстрее закруглился. Понял лишь, что Челоян специализируется на истории, причем на какой-то альтернативной версии, но все хитроумные построения и парадоксальные выводы прошли мимо Злобина. И не только потому, что Миша думал лишь о Ладе: Челоян явно подразумевал, что имеет дело с подготовленной аудиторией, часто использовал странные термины, прыгал с темы на тему да вдобавок постоянно ссылался на свои книги, Мишей не читанные. От этого слушать становилось еще скучнее. Порой Челоян упоминал знакомые имена и события – то Чингисхана, то Ледовое побоище, – но они все равно не позволяли понять суть концепции, да Злобин и не пытался.

Вступительная речь закончилась, наступило время вопросов и ответов, и тотчас выяснилось, что Лада забрела сюда не случайно: именно она задала едва ли не половину прозвучавших вопросов, и были они, судя по всему, профессору наиболее интересны, поскольку отвечал он охотно и развернуто.

Любая другая девушка в подобной ситуации заслужила бы от Миши ярлык сектантки. Но влюбившимся с первого взгляда свойственно прощать объекту любви маленькие слабости.

И он простил, и даже решил полистать как-нибудь на досуге труды Челояна.

Позже Злобин, разумеется, напрочь позабыл о том своем решении, а еще позже – пожалел о подобной забывчивости.

* * *

На встречу с Адмираловым Миша все-таки сходил, он не любил отказываться от задуманного, однако встреча разочаровала и Мишу, и, похоже, самого Адмиралова: народу пришло мало, даже меньше, чем собралось послушать байки Челояна, к тому же больше половины собравшихся составляли люди случайные, адмираловских книг не читавшие, но привыкшие ходить в библиотеку им. Мандельштама каждый третий четверг месяца к девятнадцати ноль-ноль. Для Злобина, намеревавшегося задать автору кое-какие вопросы, малолюдье было только на руку, но разговор не сложился. Корифей выживания и кладоискательства отвечал так уклончиво и скользко, что у Миши возникло нехорошее подозрение, что ничего этот тип сам не писал, а накопал в Сети рассказы действительно знающих людей, свел их и обработал в едином стиле. Не совсем плагиат, конечно, но нечто весьма к тому близкое.

Разочарование в авторе на Мишино уважительное отношение к энциклопедиям не повлияло: вещи все-таки правильные изложены, не важно, что Адмиралов их у кого-то украл. Да и два вечера, проведенные в библиотеке, не прошли впустую, если вдуматься – знакомство с Ладиславой стоило потраченного времени.

С другой стороны, отношения за месяц у него с девушкой сложились… какие-то странные, мягко выражаясь.

Секса у них не было. А вот так: не было, несмотря на то что Лада несколько раз побывала у Миши дома. Они даже не целовались. Черт возьми, даже не целовались!

И Злобин не мог взять в толк, отчего так происходит.

По всему видно, что Лада испытывает к нему интерес, но как-то так получается, что в ее присутствии вся сексуальная компонента из Мишиных мыслей исчезала. Нет девушки рядом – все идет как положено, мысли и желания правильные, какие и должна вызывать у двадцатичетырехлетнего здорового парня красивая молодая девушка. А останутся наедине – плотское влечение как ножом срезает, словно перед свиданием ударную дозу успокоительного ему кто-то впрыскивает. Наваждение какое-то, колдовство…

«Может, она в духи какое-то отворотное зелье добавляет?» – думал Миша не совсем всерьез.

Эх, если бы он мог заподозрить, что шальная догадка недалека от истины…

Если бы…

«Знал бы прикуп – жил бы в Сочи». И ни под каким видом не переступил бы порог районной библиотеки.

Но, несмотря на странности в отношениях, расстаться с девушкой Злобин отчего-то не мог. Стоило ему услышать ее голос в телефонной трубке, как мир вокруг начинал играть яркими красками, а все мысли и стремления сосредотачивались на том, чтобы поскорее увидеть замечательную Ладу.

Так и жили.

Встречались один-два раза в неделю и ходили по музеям – концертам – выставочным залам, иногда завершая вечер ужином в ресторане. И на нескольких лекциях Челояна побывали, не без того, причем порой они случались в настолько далеких выселках, что добраться туда само по себе было приключением, а уж выехать поздним вечером – вообще полный экстрим.

Возможно, Лада надеялась сделать из Миши единомышленника, еще одного «свидетеля Челояна», но не преуспела: Злобин завиральными историческими теориями профессора не проникся. Напротив, начал тихо ненавидеть их автора, резонно полагая, что выдумки Челояна отвлекают девушку от него и получается, что он не ее парень, а так, сбоку припека, компаньон в хождениях на глупые лекции. Из-за которых он совсем забросил свои кладоискательские походы. Позабытый «Гаррет» уныло пылился в кладовке, рядом с гидрокостюмом, а карты маршрутов не покидали ящик письменного стола.

И неизвестно, как долго бы это продолжалось, если бы в конце мая Лада не сделала парню предложение. Не руки и сердца, разумеется, нет. Девушка пригласила Злобина в июле отправиться в экспедицию. В небольшую, самодеятельную и призванную подтвердить теорию профессора Челояна экспедицию на Ладогу. Придется много нырять и отыскивать древние исторические артефакты – как раз по Мишиной специализации.

Он смутился, не зная, что ответить. Истории о подводных и кладоискательских подвигах – якобы своих – были им почерпнуты в Интернете, и в «поле» наверняка станет ясно, чего он в действительности стоит. Но поехать очень хотелось, ведь это означало провести с девушкой почти три недели и почти наедине…

Что решить?

В общем, Злобин сомневался, но она подошла, положила руки ему на плечи, и Миша утонул в ее бездонных зеленых глазах… И вынырнул, лишь когда Лада впилась в его губы долгим поцелуем. Их первым поцелуем.

И сомнения исчезли. В конце концов, в маленькой компании дилетантов-псевдоисториков Миша будет единственным, кто хоть что-то понимает в дайвинге и кладоискательтве, так что вполне может сойти за профессионала. И не важно, что дайверский сертификат CMAS у него с одной звездой, означающей первичный, базовый уровень подготовки, а количество погружений можно пересчитать по пальцам.

И он согласился.

Наверное, то была вторая – после встречи в библиотеке – точка разветвления. И Злобин многое бы отдал, чтобы вернуться и все переиграть, но такое, увы, возможно лишь в компьютерных играх.

Глава 4

«Помста» наносит удар, а Олесь Гацкан забредает не туда

Вечером третьего дня – последнего из отпущенных рою «Помста» на выполнение задания – синоптики обещали сильный дождь. Обещали и вопреки обыкновению не ошиблись: полил, что называется, стеной.

Мало кто любит ненастье, но Олеся Гацкана ливень обрадовал, поскольку это была идеальная погода для акции. Лишний народ по улицам не шатается, большинство потенциальных свидетелей сидит дома, а если кто из сидящих имеет нехорошую привычку глазеть в окно, то толку от этой привычки не будет: поди разгляди за сплошными струями дождя номер машины или приметы человека.