Баба Люба. Вернуть СССР. Книга 1

Анжелика проигнорировала, но ложка в её руке ощутимо дрогнула.

– И я с огромной радостью добьюсь того, чтобы тебя отправили не просто в детдом, а в детдом для дефективных правонарушителей. Соседка подтвердит, что ты по ночам по злачным местам шляешься.

– Ты не сделаешь этого! – выкрикнула Анжелика, а так как она как раз запихнула ложку борща в рот, то ошмётки еды разлетелись по свежеотмытой кухне.

– Не сделаю? – едко рассмеялась я. – С чего это? От большой любви к тебе? Назови мне хоть одну причину, почему я не сделаю этого?

– Тебя отец уроет!

– И где твой отец? – раздвинула губы в ухмылке я. – На Северах? А ты не думала, что он там ещё тайно с десяток детей настрогал и ему там не до тебя? Тем более он откупился от тебя почтовыми переводами…

– Он вернётся и убьёт тебя! – набычилась Анжелика.

– Может, и убьёт, – не стала спорить я. – Но вернётся он когда? Месяца через три? Через полгода? Как раз за это время ты ощутишь всю прелесть проживания в детдоме. Так что начинай собирать сумки. Анжелика. И приятного тебе аппетита.

С этими словами я развернулась и вышла с кухни.

За спиной послышались сдавленные всхлипывания.

Глава 4

Я же была довольна как слон. Нет, вы не подумайте, ни в какой детдом отдавать этих детей я и не собиралась. Но нужны были рычаги влияния на вконец оборзевшую девицу, воспитанием которой, как видно, никто толком не занимался. Пусть хорошо подумает и сделает выводы. Хотя если не сделает, то тогда выводы сделаю я и вполне могу пересмотреть первичное решение.

Я открыла шкаф и принялась рассматривать его содержимое. Нужно же понимать, какими ресурсами я теперь обладаю. А посмотреть было не на что. Три комплекта старенького постельного белья, хотя здесь надо отдать должное моей предшественнице – постельное хоть и было стареньким, но чисто выстиранным, выглаженным, кипенно-белым, да ещё и накрахмаленным.

Одежда тоже не порадовала. Я с отвращением вытащила какую-то ношеную-переношенную растянутую кофту и задумалась – выбросить её прямо сейчас или оставить на тряпки? Решила пока оставить на тряпки – хоть и говённый трикотаж, но полы помыть вполне можно. Затем я вытащила спортивные штаны из тонкого синего трикотажа. Они были такими заношенными, что аж страшно смотреть. Нет, их я даже на тряпки оставлять не буду. Я отбросила их на пол.

Затем дошла очередь и до футболок и маек. Это вообще тихий ужас! Как можно в таком ходить?! Все футболки, кроме одной, новой (очевидно, она была просто мала, поэтому и не носилась) ушли в ту же кучку.

И тут на пороге показалась Анжелика. Уши её пылали.

– Не отправляйте нас в детдом, – явно преодолевая себя, пробормотала она и добавила просительным тоном: – Пожа-а-алуйста.

Но меня на таком не проведёшь. Все эти умилительные рожицы до поры до времени, сейчас дашь слабину, а потом за спиной начнётся.

– Ты поела?

– Ага, – кивнула Анжелика и, спохватившись, добавила: – Спасибо, очень вкусно.

– Я и сама прекрасно знаю, что вкусно, – отрезала я суровым тоном. – А тарелку ты за собой помыла? Со стола крошки вытерла?

– Ой! – покраснела Анжелика и потупилась.

– То есть ты уверена, что обслуживать великовозрастную кобылу должна я? – я оторвалась от расфасовки тряпья и со строгим недоумением посмотрела на девицу.

– Но я…

– Ты испачкала чистую тарелку, а помыть даже после себя не снизошла! Зато пришла требовать оставить вас? – хмыкнула я. – Ну зашибись у тебя аргументы.

– Я сейчас! – наконец сообразила Анжелика и пулей вылетела из комнаты.

Тут же из кухни донёсся шум воды.

«Вот так-то, – ухмыльнулась я. – Уже чуть получше».

Буквально через пару минут Анжелика вернулась.

– Так вы не будете отдавать нас в детдом?

– А ты мусор вынесла?

– Н-н-нет…

– А я вообще-то тебя дважды просила, – прищурилась я.

– Я вынесу, а вы оставите нас… – завела старую пластинку Анжелика.

– Вот вынесешь, а потом приходи разговаривать, – отрезала я.

Анжелика ушла. Через минуту хлопнула входная дверь. Я ухмыльнулась. Лиха беда начало.

Когда Анжелика вернулась, таким же образом ей пришлось вымыть мусорное ведро (в это время мусорные пакеты ещё не использовали). Затем подмести пол на кухне. Затем застелить свою кровать и кровать Ричарда.

Когда она закончила с уборкой, я как раз рассортировала одно отделение шкафа. Ворох ненужного барахла на полу значительно превышал малюсенькую кучку того, что я решила оставить. Пока оставить. Я прекрасно помнила, что сейчас начались такие времена, когда вообще ничего купить невозможно. Да и не за что.

– Я всё! – с готовностью заявила Анжелика, врываясь в мою комнату.

– Прекрасно, – похвалила я, – ты молодец!

Анжелика зарделась.

– А теперь принеси-ка мне свой дневник.

– Зачем? – перепугалась она.

– Посмотрю.

– Н-н-но…

– Дневник неси! – непреклонным тоном велела я.

Анжелика вздохнула и поплелась в свою комнату. Судя по опущенным плечам, дела там были явно не ахти. Примерно так я и предполагала. Но нужно же понимать конкретные масштабы бедствия.

– Вот. – Анжелика протянула мне раскрытый дневник. Теперь у неё пылали не только уши, краска залила всё лицо и даже шею.

– Угум-с, – я медленно перелистывала, вчитываясь. – «Опоздала на математику», «Ругалась с классным руководителем», «Не явилась на физкультуру», «Не выполнила домашнее задание», «Курила за школой»…

– Ты что, ещё и куришь?

– Да нет, это девочки из девятого «В» курили. А я только подошла спросить, а Выдра меня увидела… – скороговоркой затараторила Анжелика, вильнув взглядом.

По её лицу было видно, что она бессовестно врёт.

– А домашние задания почему не выполняешь?

Я решила этот вопрос немного отложить. Перегибать палку сейчас было нельзя.

– Ну… я не поняла, как его делать…

– А на завтра домашнее задание было? – я перелистнула страничку. – Так, у тебя завтра две спаренные алгебры, русский язык, физкультура и биология. Как минимум три домашки должны быть…

– Ну…

– Так были или нет?

– Б-были…

– А ты сделала?

– Ну я… не успела ещё…

– Я прекрасно видела, как ты лежала и рассматривала журнал, – нахмурилась я. – На него ты время нашла, а вот на домашнюю работу – нет. И вот скажи, зачем мне оставлять тебя, если от тебя толку нет и не будет?

– Почему не будет?

– Потому что с такими отметками ты не то что в институт, ты даже в паршивое ПТУ не поступишь! А без образования где ты работу найдёшь? Пойдёшь в дворники? Так туда физическая сила нужна, а ты вон куришь, лет через шесть задыхаться начнёшь, так что не справишься…

– Дался мне этот институт! – надула губы Анжелика. – Я и без образования прекрасно в жизни устроюсь! И не дворником!

– А кем? На панель пойдёшь?

Судя по вздёрнутому подбородку Анжелики, перспектива панели не казалась ей отвратительной. Я вспомнила, что в это время вовсю началась пропаганда разрушения морально-этических ценностей и вовсю шли фильмы уровня «Интердевочки» или сериала «Бригада».

Ладно, с этим вопросом тоже разберёмся. Не всё же сразу. Ломка мировоззрения за пять минут не происходит. Поэтому я посмотрела на Анжелику и сказала:

– Ладно, твоё дело. Бери листок бумаги, ручку и неси сюда.

– Зачем? – удивилась она.

Судя по её лицу, она ожидала длинной нотации, ругани, но только не этого.

«Просто ты не знаешь, деточка, что я очень люблю ломать шаблоны».

– Будем договор составлять, – отрезала я зловещим тоном.

– Какой договор? – испугалась Анжелика, и я её понимаю – сложно моментально перестроиться и принять, как тихая и терпеливая женщина внезапно превратилась в едкую фурию, которая не позволяет сесть на голову.

– Ну ты же только что просила, чтобы я оставила тебя и Ричарда у себя, да?

Анжелика кивнула.

– Предположим, я послушаю тебя и оставлю, – сказала я, – а что мне за это будет? Мне-то с этого какая польза?

– А…

– Вот ты и напишешь, чем лично ты готова вложиться в наши договорные отношения.

– Но отец…

– Ты можешь поехать к отцу, я только за, – кивнула я. – Главное, Ричарда с собой забери.

Анжелика растерянно захлопала ресницами. Кстати, накрашенными.

– Но если ты таки решила, что хочешь остаться у меня – тогда пиши…

– А ч-что писать?

– Я, Скороход Анжелика Петровна, прошу разрешения мне и моему брату, Скороходу Ричарду Петровичу, остаться на проживание в квартире Скороход Любови Васильевны. На такой-то срок. Срок укажи конкретный. Лучше в месяцах или даже до какой-то даты. – Я сделала паузу, с затаённым злорадством глядя в растерянные глаза Анжелики, и продолжила: – Затем пропиши, что ты готова выполнять взамен этого. По пунктам. Раз, два, три.

– А что я могу выполнять? Я несовершеннолетняя.

– Можешь и много чего, – сказала я, – Тот же мусор вовремя выносить можешь?

Анжелика кивнула.

– Или посуду за собой и Ричардом помыть можешь?

– Кровать заправить, подмести… – Я остановила перечисление и взглянула на притихшую Анжелику. – Я не собираюсь за тебя формулировать пункты доклада. Тем более у тебя может быть другое видение и другое отношение. Например, ты категорически против того, чтобы выносить мусор.

Анжелика кивнула.

– Но имей в виду, если хоть какой-то из пунктов меня не устроит или покажется, что мне это не выгодно, – я подписывать такой договор не буду. Так что – опека и попечительство.

Анжелика шумно сглотнула и прошептала:

– Но мы же можем обсудить все пункты?

– Можем, – согласилась я, – но, если я увижу, что там их маловато или они глупые, я даже тратить своё время на весь этот цирк не буду.

– Поняла, – кивнула Анжелика и убежала в свою комнату составлять договор.

Нужно ли говорить, что пунктов там было много. Слишком даже много.

После подписания договора (Анжелике пришлось переписать его в двух экземплярах) я продолжила исследовать мой новый ареал обитания. В самом нижнем ящике тумбочки среди недоиспользованных пузырьков с лекарствами и запылённых флакончиков из-под дешёвых духов я обнаружила пачку писем. Моя предшественница хранила их все.

Замечательно!

Я обрадовалась.

Сначала я рассортировала все письма на кучки по адресатам. Получилось пять кучек. Две из них не представляли особого интереса (по крайней мере пока): это были поздравительные открытки с днём рождения, Восьмым марта и Новым годом от каких-то подружек. Единственное, на что я обратила внимание, что все адреса этих подружек были из одного и того же места – село Большие Дрозды Калиновского района. Очевидно, это было село, где родилась и училась в школе моя предшественница.

Вторая кучка была от подруги с Иркутска, недописанное письмо к которой я уже читала. Эту стопочку я тоже отложила – на досуге займусь. Думаю, что из этих писем тоже можно почерпнуть много полезного о жизни моей предшественницы.

Третья кучка была совсем небольшая: Любаша вела переписку с какой-то семеноводческой конторой – выписывала семена овощей и цветов. Я внимательно посмотрела на последнюю квитанцию – пятнадцатое января. Очевидно, у неё либо была собственная дача, либо для родителей в деревню Большие Дрозды.

Четвёртая кучка, самая пухлая, была от какого-то Виталия Н. Причём письма приходили не на домашний адрес Любы, а на абонентский ящик номер три. Любопытненько. У Любаши были секреты? Я вытащила наобум одно письмо. Так и есть – слезливые уверения в вечной любви и уверенность, что скоро они заживут как в сказке вдвоём с Любашей, когда поженятся и переедут к Виталиковой матери в оренбургскую область.

М-да. Оказывается, скелеты в шкафу есть не только у Петра Ивановича Скорохода, но и у самой Любаши.

Но эти письма я тоже отложила – разберусь позже. Сейчас же меня интересовала последняя стопочка, от супруга. Стопочка небольшая, всего пять писем. Очевидно, Пётр Иванович эпистолярным времяпровождением себя особо не утруждал.

Я раскрыла первое по дате письмо – написано два года назад. Писал Любашин супруг сухо и немногословно, писал о том, что у него всё нормально, погода вот только опять портится, всё время пурга. Далее шло пространное описание на полстраницы, как во время пурги плохо работать на вышке и какой он бедный-несчастный. Далее шли ещё какие-то глупые мелочи и на этом всё.

Я отложила письмо и покачала головой: странное отношение у «любящего» мужа – ни спросить, как дела у супруги, ни поинтересоваться её здоровьем, времяпровождением – вообще ничего.

Остальные письма не сильно отличались от первого, с той лишь разницей, что в некоторых Пётр Иванович занудно учил супругу жизни, а в одном из них велел Любаше поехать в село к его матери посадить картошку.

Вот такие вот «высокие» отношения. Ни тепла, ни заботы. И зачем Любаша жила с ним? А учитывая, что он тот ещё ходок, вопрос становился особенно актуальным.

Так ничего не почерпнув из писем, я аккуратно их сложила и сунула на место обратно. Позже займусь основательно. Сейчас же передо мной встала другая проблема. И проблема эта касалась моей работы.

Во-первых, где находится Калиновский фаянсовый завод? На удостоверении был адрес, но города я не знаю и опять буду блуждать по улицам, тщетно пытаясь выяснить направление. Хоть бы карта города какая-нибудь была. Я ещё немного порылась в вещах бывшей хозяйки квартиры, но, как и ожидалось, никакой карты я не нашла.

И вот что делать?

Вторая проблема заключалась в полном отсутствии денег. На сегодня-завтра я хоть чего-то наготовила, детей накормить можно, но вот что делать потом? И чем оплачивать им обеды в школе? А ведь на заводе мне придется работать целый день и тоже без обеда нельзя.

Я крепко задумалась. Как разрулить данную проблему, я не знала. Решила спросить Анжелику, куда она потратила те деньги, которые перевёл ей отец. Может, у неё что-то осталось. Иначе не вырулим.

Идти общаться с ушлой девицей неохота, тем более на данный момент установлено хрупкое перемирие, которое разрушать не хотелось бы. Потому что, как только она почувствует, что мне от неё что-то надо, сразу начнёт права качать. А мне бы не хотелось.

Нет, ну вот какой же гад этот Скороход. Мало того, что двух своих байстрюков в семью притащил и подсунул жене, так и денег ей, по всей видимости, вообще не даёт.

Хотя, с другой стороны, я так и не поняла, почему Любаша жила в такой бедности? Она же работает на заводе, там в любом случае и зарплата есть, и соцпакет, по крайней мере до развала СССР так точно было. Уж нормальный холодильник купить можно было. И мебель. И ремонт сделать.

Может, она выпивала? Но в квартире алкашей обычно не так. Здесь же была обыкновенная квартира, только очень бедная.

Мои мысли прервал звонок.

Я заторопилась открывать (зря, кстати, торопилась, Анжелика даже не соизволила выглянуть).

На пороге стояла женщина, примерно лет тридцати, только очень полная, практически как колобок.

– Люба, привет! – затарахтела она, пытаясь отдышаться, как-никак квартира Скороход была на втором этаже и ей, с такой комплекцией, подниматься было сложновато.

– Привет, – сказала я (очевидно, это какая-то подруга, раз на «ты») и посторонилась, – заходи.

– Да нет, я на минутку и побегу, мне же ещё Федьку забирать.

– Говори – это единственное, что я додумалась ответить, так как не знала, что это за женщина и кто такой Федька.

– Да я это… на секундочку… – совсем сбилась женщина, – короче это!

– Я поняла, продолжай.

– В общем, Катька просила передать, что Ростислав завтра на двадцать минут раньше заедет!

– Давай конкретно – так как я не знала, кто такой Ростислав, и куда он заедет, и что за Катька, так что пришлось опять изворачиваться.

– Так я же и говорю! – чуть даже обиделась женщина. – На двадцать минут раньше. Будь готова.

– Давай ещё конкретнее. На двадцать минут – это во сколько? – нажала я. – И куда заедет?

– Ты чего? – вскинулась удивленно женщина.

– Чтобы не было как тогда! – загадочно сказала я, втайне надеясь, что эта женщина не станет переспрашивать подробностей.

– А-а-а-а… ну да, – неуверенно кивнула она и сообщила: – В семь сорок он заедет. И это, автобус будет не наш, а жёлтый. Наш на ремонте.

– Теперь поняла, – кивнула я. – А куда конкретно он за мной заедет?

– Ростислав сказал, что к подъезду, – пояснила женщина и добавила: – Так что не опаздывай!

– Хорошо, – поблагодарила я, – буду вовремя.

Женщина убежала, а я вернулась обратно – искать выход из ситуации. Единственное, что радовало во всём этом, что водитель заедет прямо под двери моего дома и мне не придется завтра блуждать в поисках места сбора. Как я поняла, предприятие находилось далеко и работников доставляли автобусом. Жёлтым.

Хм, в принципе я могу нажарить оладушек ещё, прокисшее молоко осталось, и дать Анжелике и Ричарду с собой на обед. А для себя возьму немного борща в баночке. Раньше мы так делали, в молодости. Думаю, и сейчас ничего не изменилось.

Я немного повеселела и решила выбрать, в какой одежде завтра поеду на завод.

Но не успела даже раскрыть шкаф, как в дверь опять позвонили.

Неужели эта заполошная женщина ещё что-то вспомнила? Я вздохнула и пошла открывать.

На пороге, к моему изумлению, стоял лысоватый мужчина с солидным таким пузом и крепко держал за руку пацана примерно лет десяти-одиннадцати. И мужчина этот был очень зол.

– Ваш спиногрыз? – гневно завопил он. – Он мне семьсот рублей должен!

Глава 5

– Я вам сочувствую, – максимально спокойно сказала я и добавила: – Теперь можете его отпустить. Он никуда не убежит, здесь только одна дверь.

Толстяк разжал руку, и пацан молча юркнул в квартиру.

А я осталась разбираться.

– Рассказывайте, – велела я.

Так как мужчина был страшно зол, в квартиру я его не приглашала, вдруг мебель сейчас крушить начнёт. Руководствовалась принципом «Мой дом – моя крепость».

– Ваш этот щенок повадился в игровом зале в приставки играть! – выпалил он и свирепо уставился на меня, ожидая реакции.

Реакции от меня не последовало, что явно выбило мужичка из колеи.

– Продолжайте, – доброжелательно кивнула я.

– Он наиграл на восемьсот рублей!

– Вы же только что говорили, что на семьсот, – строго напомнила ему я. – И, кстати, не пойму, что эти ваши приставки из бриллиантов, что ли? Как он мог за день на такую сумму наиграть?

Лицо мужчины полыхнуло:

– Сто рублей у него с собой были! – огрызнулся он. – А на остальные он брал деньги под процент в долг! Целый месяц!

– Поня-а-а-атно, – сказала я и велела: – Чеки покажите.

– К-какие ч-чеки?

– Вы же утверждаете, что Ричард играл у вас. На сумму восемьсот рублей. Сто он оплатил, а семьсот остался должен. Вот я и хочу взглянуть на чеки. И договора о процентах. Или иное доказательство.

– Какое ещё доказательство?! – вспыхнул мужчина. – Он мне должен! Я сказал…

– Я не знаю, кто вы такой, – тихо и спокойно сказала я, – пришли ко мне и утверждаете, что ребёнок вам должен такие деньжищи. При этом у вас нет никаких доказательств. С чего вы решили, что я должна вам верить на слово?

– Да меня тут все знают!

– Меня это не интересует, – покачала головой я, – предъявите доказательство долга, и будем разбираться.

– Светка в тетрадь записывала, – задумался мужик.

– Я в тетрадь могу ещё больше чего записать, – пожала плечами я, – или вообще сказать, что вы со Светкой мне должны три миллиона. Но это же не доказательство!

– Да ты на кого… – вскинулся мужчина.

– Не надо кричать в подъезде, уважаемый, – ещё более спокойно сказала я. – Я же не отказываюсь платить задолженность, лишь хочу увидеть конкретные юридически законные доказательства. А раз доказательств нет – обращайтесь в поли… эм-м-м… в милицию. Пусть они разбираются. Но поверьте, со своей стороны я тоже буду ходатайствовать, что вы обманом втягиваете несовершеннолетних в игроманию, причём за деньги, и в денежные махинации. Сколько там по УК за это положено?

– Да ты совсем рамсы попутала, старая?! – выплюнул угрозу мужик. – Не хочешь по-хорошему, мои ребята придут разбираться! Я тебя ещё на вид поставлю. Каждый день за просрочку будешь штрафы платить, в двойном размере!

Сердито ругаясь, он развернулся и ушёл. А я стояла на опустевшей парадной и смотрела ему вслед, с грустью думая, что вот это я однозначно попала – мелкий паршивец втянул меня в криминальную историю.

Теперь непонятно, чем всё это закончится.

Ну ладно, в любом случае бандиты явятся где-то завтра-послезавтра. Так что время на размышления ещё есть. Вот только что я могу? Сейчас придут, ножом меня на куски порежут, с Анжеликой вообще страшно подумать, что сделают… И что делать?

Денег-то нету от слова совсем. Квартиру разве что продавать? Так у людей денег нету, вряд ли её быстро купят. Отдать бандитам? Так она стоит дороже, чем проигранные деньги. И самим потом куда? Без крыши над головой с двумя детьми, что я делать буду?

От всех этих мыслей голова готова была взорваться.

Я захлопнула дверь и вернулась – из кухни слышался звон посуды и шумное чавканье.

Я заглянула – Ричард торопливо и жадно наяривал мой борщ. Видимо, весь день ничего не ел.

Я не стала мешать ему – пусть поест, разборки подождут.

Когда услышала дробные шаги в коридоре – Ричард вернулся к себе в комнату, отправилась туда же.

Анжелика сидела на своей кровати, поджав ноги по-турецки, и, высунув от усердия язык, красила ногти. Ричард, не раздеваясь, плюхнулся на кровать.

– Хоть бы форточку открыла, – попеняла я Анжелике и, не дожидаясь её реакции, сама распахнула форточку, – ацетоном дышать вредно.

– Я забыла, – ответила та без тени раскаяния.

Ну ладно.

– Ты слышала? – спросила я.

– Нет, а что там? – безразлично спросила Анжелика, продолжая мазать ногти лаком.

– Ричард, расскажи-ка сестре, – велела я.

Но мой призыв остался без ответа – Ричард взял и отвернулся к стене, не удостоив меня даже взглядом.

– Ричарда привёл какой-то мужик, который утверждает, что он для игры в игровом зале брал у него в долг деньги под проценты. Набрал аж на восемьсот рублей. Сто Ричард заплатил, а семьсот ещё должен. Он поставил нас на вид и штрафы в двойном размере. Так что скоро к нам придут бандиты, – пояснила я. – Убивать, наверное, будут.

Анжелика охнула и сорвалась с кровати. Подбежав к тумбочке, залезла в нижний ящик.

– Ты что, урод, мои деньги опять украл?! – вызверилась она.

Ричард не снизошёл к ответу.

Анжелика подбежала к брату и набросилась на него с кулаками, тот отбивался.

Наконец Анжелика ойкнула и отскочила, закрывая глаз, под рукой наливался здоровенный фингал на пол-лица.

Ричард же улёгся на кровать обратно и опять отвернулся к стенке. И всё это время молча.

– А-а-а-а-а, – завыла Анжелика, увидев своё лицо в зеркало, – чтоб ты сдох, мелкий говнюк!

– Это твой родной брат, между прочим, – сказала я.

Анжелика разрыдалась:

– Ну и как я завтра в школу пойду?!

– Как обычно, – ответила я, – и очень не советую прогуливать. Узнаю – расторгнем договор.

– Что мне теперь делать?! – продолжала размазывать слёзы Анжелика.

– Ждать бандитов, – безжалостно добавила я, – она поставят тебе второй синяк, и будет симметрично.

– И вам поставят! – сварливо процедила Анжелика, затем увидела размазанный лак на своих ногтях, плюхнулась на пол и разревелась, истерически дрыгая ногами.

– И мне, – согласилась я, когда рёв чуть стих, – но, скорее всего, меня убьют.

Анжелика молчала, утирая злые слёзы. Моя судьба её интересовала мало.

– А вас тогда заберут в детдом, – добавила я контрольный и вышла в коридор.

Зашла к себе в комнату и без сил опустилась на продавленный диван. Пружины протестующе скрипнули. Ужас, как Любаша на нём спала, это же смерть для позвоночника!

Если получится выпутаться из этой ситуации – приобрету нормальную кровать.

Если получится…

В чём я сильно сомневалась.

Я не просто сомневалась, я вообще не верила в удачный исход событий. По воспоминаниям молодости, я помнила тот беспредел, что творился в стране: полная вакханалия, разгул преступности, да и бандитов стали воспринимать как романтических героев.

Остро закололо сердце, отдавая в левой руке. Я попыталась вздохнуть-выдохнуть – и не смогла, руку прострелило такой адской болью, что аж потемнело в глазах.

Дверь скрипнула.

Я открыла глаза и мутным взглядом посмотрела на дверь: это была Анжелика.

Увидев меня, охнула и подскочила ко мне.

– Тётя Люба, что с вами? – тонким голосочком запричитала она.

– Нитроглицерин дай, – прохрипела я, – быстро! В верхнем кармане сумки.

Анжелика схватила мою сумку, немного покопалась и упавшим голосом сообщила:

– Нету.

– Должен же быть, – прошептала я хрипло.