Корпорация «Божий Промысел»

– Почитай! – глаза гостя загорелись.

– Я так-то сходу не помню… – замялся Матвей.

– А чего помнить – у тебя в кармане листок, – пришёл на помощь Петрович.

Матвей нехотя достал рукопись, начал читать бубня себе под нос:

Когда впервые я тебя увидел,Мир словно замер, изменился вдруг.Ты стала центром всех моих вселенных,Ты для меня теперь не просто друг.

– Хорошие стихи, – прикрыв глаза, оценил гость. – Только ты их как будто по-китайски написал, а потом перевёл на русский.

– Ну я, это…

– Без шуток – хорошие. Пиши! У тебя получается. Я, кстати, Люц, – мужчина протянул руку. Матвей механически пожал её.

– Люц, – повторил мужчина, протянув руку уже Марку. – Ладно, я полетел.

Новый знакомый подпрыгнул, фалды пиджака превратились в два чёрных крыла, которые унесли его куда-то вверх.

– Позёр, – Петрович бросил окурок в ближайшую топку печи.

– А… Это был? – Матвей указал пальцем вверх, туда, куда скрылся Люц.

– Да, Люцифер.

– А разве нам можно с ним общаться? Нам в институте говорили, что его вроде как уволили.

– Правильно вам говорили в институте. Но не уволили, а перевели в другой отдел – в Арктику. Формально – он там Главный Редактор.

– А разве в Арктике рождаются дети? – Марк оказался эрудирован.

– Правильно мыслите, юноша! Тогда, когда всё это только строилось, – Петрович обвёл взглядом подвал, но авторы поняли, что речь идёт о чём-то более глобальном, – он был первым автором Генерального. Но они кое-что не поделили, и в итоге – вот. Люцик почётно возглавляет отдел, в котором почти нет рождений.

– Так, получается, не отдел, а так – одиночка.

– Не скажи! Ты не понимаешь мудрость и великодушие Генерального. Ты что думаешь, тут за первый косяк сразу развоплощают до младенца? Сначала – душеспасительные разговоры. Потом – воспитательные работы. Если клиент невменяемый – перевод в Арктику. Если и там не перевоспитывается, тогда – да. Новое воплощение.

Матвей и Марк загрустили, задумались каждый о чём-то своём.

– Всё, погуляли, покурили, пора к ведьме возвращаться.

Матвей хотел было что-то возразить, но промолчал.

Глава 9.

– Коллеги. Давайте уже начнём! – повысивший голос Председатель Худсовета обвёл взглядом собравшихся в зале редакторов. – Ситуация критическая.

– А когда она другой была с сотворения мира? – усмехнулся Люц, не отрываясь от своего планшета, на котором играл с включённым звуком.

– Кто вас, простите, сюда пустил?

Зал замер. От Люца можно ждать чего угодно. Он запустил из рогатки визгливую птицу, ловко разбившую испуганно заверещавших свиней. Музыка оповестила весь зал о том, что опальный ангел прошёл очередной уровень. Не отрываясь от планшета, но громко спросил:

– А кто пустил остальных? Я такой же редактор, как и все здесь присутствующие. Добросовестно выполняю свои обязанности.

– Ну какие, помилуйте, у вас обязанности?

– Отчёты сдаю вовремя, за экономию Божественной бумаги и чернил регулярно получаю первую премию, штат пополняется. Вашими стараниями, – Люц злобно посмотрел в глаза Председателя.

– Ой, всё. Ладно. Сиди, только выключи эту свою мерзость.

Люц иронично приложил ладонь к виску, подражая воинскому приветствию.

– Клоун, – послышалось с задних рядов, где обычно сидели редакторы мелких отделов, мечтающие подхалимажем и подкупом пробраться в более перспективные департаменты.

Люц сверкнул глазами, но промолчал, ни на мгновение не потеряв на лице ироничной улыбки.

– Итак! – продолжил Председатель. – Давайте по порядку. В последние годы наблюдается активная миграция населения. Изменился культурный профиль многих стран. К примеру, Таиланд. Местное отделение старается написать судьбы, но без знаний контекста, это сделать очень сложно. Предлагаю…

– Контекста чего, простите? – подал голос Люц.

– Не понял?

– Вы сказали: «Местные не могут написать судьбы приехавших без знания контекста». У каждого слова есть смысл. У слова «контекст» тоже. Здесь, полагаю, его применение неуместно.

Председатель растерялся. Поискал поддержки в зале, но каждый, на ком останавливался его взгляд, отводил глаза.

– Знаете что! Я попросил бы вас не перебивать главного Председателя собрания.

– Если, как вы говорите, «главный Председатель», что, между прочим, тавтология, не умеет управляться со словами, чего ждать от подчинённых.

Председатель побагровел.

– Я сейчас же доложу Генеральному о вашем неподобающем поведении! И у вас начнутся последствия!

– Скучно. Докладывайте. Всё, что хотел, я услышал. Счастливо оставаться, коллеги.

Люц встал, пробрался к выходу. Не оборачиваясь, вышел за дверь.

– Нет, ну надо же какой хам! Мало ему досталось. Сегодня же докладную на него напишу.

– Успокойтесь, голубчик, – на сцену поднялся Адимус. Встал за трибуну. Ласково погладил полированные бока из давно исчезнувшего на Земле дерева. – Передохните, я оглашу повесточку.

Председатель, всё ещё пребывая в растерянных чувствах, сам не заметил, как уступил своё место, свой пост.

– Друзья! Проблем, действительно, много. Миграция колоссальная – надо реагировать. Думаю, надо создавать региональные отделы по принципу прогнозируемой пропорциональности рождаемости. Вы, конечно, возразите, что тогда разрушатся сложившиеся на века сплочённые коллективы редакций. Но я вам отвечу – наоборот. Такая ротация даст творческий толчок. Вернётся вдохновение. Чего уж скрывать – засиделись мы в своих уютных семейках. Пора взрослеть. Иначе деградация, – Адимус незаметно для себя лёг локтями на трибуну, пустившись в философские размышления, – Вы знаете, например, что японские и корейские коллеги, поговаривают, последние полвека всё больше сценариев сдают не текстом, а комиксами. В результате у них поколение кавайных детей. Нидерландцы, датчане, швейцарцы организовали подпольные плантации на гидропонике и обкуриваются каждый божий день, – в зале кто-то хохотнул. – Вот вам смешно, а рождаемость падает. Про индийский отдел даже говорить не хочется – сами всё знаете.

– А что делать? – оклемавшийся Председатель смотрел на Адимуса округлившимися глазами. Он, конечно, был проинформирован про некоторые нарушения, но настолько подробно в них не вникал. И откуда вообще Адимус так хорошо всё знал?

– Я не знаю. Вы же Председатель – предлагайте.

Адимус уступил место на трибуне.

– Коллеги. Повод задуматься, полагаю, вам дал наш уважаемый, заслуженный коллега. Сегодня есть ещё одна информация на повестке. Она, казалось бы, незначительная в рамках нашей корпорации, но некоторым образом знаменует перемены. Как известно, на Земле расширяется Москва, меняются административные границы. Это коснётся и небесной канцелярии. В регионах, попадающих под объединение, работают два отдела. С учётом объединения административных ресурсов можем оставить один. Другой будет расформирован, сотрудников распределят в другие регионы, испытывающие трудности со штатом авторов. Полагаю, это разумно и справедливо.

Адимус повернулся к Анаэль, многозначительно посмотрел.

Она, конечно, догадалась, что этот хитрый интриган специально затеял этот балаган, чтобы соблазнить её на работу в своём отделе. Но почему–то именно сейчас ей захотелось доказать, и прежде всего себе, что она не марионетка. У неё есть воля и право выбора.

Глава 10.

Перед Матвеем на столе лежал отпечатанный на машинке листок с кратким и совершенно непонятным заданием: «Срок сдачи сценария: 1 августа, Подмосковье, семья типическая, среднероссийская, генеалогический потенциал: 6,2 и 6,8».

– Поздравляю, коллеги! – Петрович сдвинул очки к переносице, – первое задание. Покажите им всем!

– А у тебя что? – Марк с таким же листком в руках подошёл к Матвею. Заглянул через плечо, – прикольно. Нам одно на двоих задание дали, похоже.

Он перечитал свой текст и заметил:

– Только коэффициенты переставили. Но, как говорится, от перемены мест слагаемых…

– Коллеги, прошу отнестись к полученным заданиям крайне внимательно. От качества их исполнения зависит ваша судьба, – Анаэль сегодня была в синем лёгком сарафане.

От этого задания действительно зависела судьба всего отдела – если авторы не справятся, они все потеряют работу. Для них это означает переезд в Казахстан или Грузию, а для неё – отступление в какой-нибудь Челябинск на роль обычного автора, либо Голливуд и рабство Павлина.

– А какой срок на написание? – поинтересовался Марк.

– Стандартно – четыре месяца.

– А если раньше? – не унимался любопытный Марк.

– Можно и раньше, подстраховаться, так сказать.

Анаэль ушла в свой кабинет за стеклянной дверью, оставив ароматный след своих духов. Матвей, прикрыв глаза, вдохнул её запах, мечтательно улыбнулся.

 Она растаяла, как утренний туман,

 Оставив аромат духов на память

 И запах тела, и тепло надежд.

 И обещание любви, которой, если честно,

 Не хотела.

– Эк тебя, однако… – Петрович усмехнулся, выбрал из россыпи оранжевый карандаш и вернулся к раскраске.

– Марк, как думаешь, что она имела в виду, когда сказала, что от этого задания зависит наша судьба? – спросил Матвей.

– Да понятно, что. Так часто делают – дают одно задание на двоих, кто лучше справился – тот остаётся. Другого увольняют.

– Обидно.

– Не парься. Я всё равно здесь долго задерживаться не собирался. Место – твоё.

Матвей вздохнул, взял из пачки бумаги для черновиков чистый лист, положил перед собой. Придирчиво выровнял. Церемонно достал узкую коробочку. Открыл. На подушечке лежала автоматическая перьевая ручка, которой, как он сам решил, следует писать новые сценарии.

Попытался начать как-то красиво, ёмко, выразительно, но мыслей не было. Первая фраза не появлялась. Ну, ничего. Так тоже бывает. Значит, надо начать со второго предложения. Но и здесь он потерпел фиаско. Матвей вдруг понял, что не может придумать своего Главного Героя. Не может представить, какой он: смелый, дерзкий или наоборот – робкий, застенчивый? Чего он хочет? Какая у него цель? Как он должен измениться? Какие качества он хочет в себе воспитать? Он уронил голову на руки, сложенные над чистым листом.

Марк же первым делом создал пустой документ на компьютере, сразу сохранил его. Настроил шрифт, отступ, нумерацию страниц.

Как пианист перед началом исполнения сложной партии, с хрустом размял пальцы, сцепив их в замок, встряхнул, занёс над клавиатурой, прикрыл глаза, отсчитал такты.

Повинуясь внутреннему импульсу, обрушил пальцы на заскрипевшую от такого темперамента клавиатуру.

Марк печатал быстро, самозабвенно, шевеля губами, как будто проговаривая какие-то внутренние диалоги.

– Видал, что творится? – Петрович кивнул в сторону Марка.

– Петрович, я не знаю, что писать, – признался Матвей.

– Ты думаешь, он знает? Не надо знать или не знать. Надо просто писать. Это же твоя профессия. Тебя этому учили много лет.

– Похоже, у него учитель был всё-таки лучше.

***

Анаэль рассматривала свой отдел через стекло кабинета. Странный этаж. Она определяла сюда новобранцев. На самом деле, в её распоряжении было ещё пять таких же этажей, где работали сотни авторов. Но она когда-то придумала эту уловку – показывать новобранцу, что он здесь единственный, а значит главный. У него не было возможности получить совет или критику от опытных коллег, и он мог не переживать, что пока не справляется с работой так же хорошо, как остальные. Он думал, что на этаже нет никого, кроме Петровича.

Петровича она не просила и не заставляла сидеть на этом этаже. Он сам когда-то отказался переезжать. Его можно понять – за тысячи лет он сменил столько стран, секторов, редакций, что захотел, наконец, остановиться. Так даже правильнее получилось – в молодом коллективе Петрович с его бесконечными похабными байками не уживался. А здесь от него не было никакого вреда молодёжи, правда, и пользы ноль.

Зазвонил телефон. Анаэль машинально ответила.

– Анаэль, девочка моя, как твои дела? Когда ты уже ко мне приедешь? Место ждёт тебя.

– Адимус, – констатировала девушка, – чего ты хочешь? Моего уже немолодого тела или циничного ума?

– Ты меня раскусила – я давно и безуспешно в тебя влюблён.

Внезапно Анаэль всё поняла – она нужна Адимусу не как женщина. Когда-то очень давно она работала в главном офисе Генерального Продюсера. Правда, они поругались и она, хлопнув, насколько это возможно тяжелой дверью, ушла. Видимо, тот факт, что её не сослали в Арктику, дал Адимусу повод думать, что она любимчик Генерального и замолвит словечко – подтолкнёт по карьерной лестнице.

Наивный. Генеральный давно про неё не помнит. Они не общались несколько тысяч лет. Наказание и правда было мягким и достаточно изобретательным – в Земной мифологии Анаэль считают и рисуют в мужском обличии. Но ей это безразлично. На Землю она не собирается, у неё в «Божьем промысле» дел навалом.

– Адимус, ты же хочешь просто меня использовать?

– Да как ты могла такое подумать? – искренне удивился Павлин. – Я с сотворения мира тебя обожаю.

– Ты ничего просто так, от души, не делаешь.

Адимус промолчал. Посопел в трубку.

– Я не пойду к тебе. Твоё благородство мне в итоге дорого обойдётся, а я не хочу быть должником. Но спасибо за предложение! Многоходовку с расширением Москвы я оценила. Если это только ради меня – польщена.

Анаэль сбросила звонок, не дожидаясь реакции собеседника.

Глава 11.

Перед кабинетом Анаэль Марк и Матвей сидели на диванчике в ожидании приглашения редактором. Матвей теребил сложенный вдвое лист бумаги. Марк рассматривал свой маникюр, насвистывая какую-то мелодию.

Дверь открыла сама Анаэль.

– Марк. Заходите.

Дверь за автором закрылась, став непрозрачной.

– Написали?

– Естественно!

– Где? Показывайте.

Марк достал из нагрудного кармана флешку, протянул редактору.

– Современно, – отметила Анаэль, вставляя флешку в компьютер и открывая документ. – Это черновик?

– Нет, что вы! Это готовый вариант.

Анаэль погрузилась в чтение. Даже с её опытом и навыками скорочтения, ей понадобилось двадцать минут.

– Ну что сказать, много. Вы, я так понимаю, восприняли совет Анимуса написать десять тысяч страниц буквально?

– Не то, чтобы буквально – я просто люблю писать.

– Понятно. Сколько листов получилось?

– Сто пятьдесят семь.

– У меня есть правки, отметила в документе – проработайте до полуночи и сдавайте на публикацию. Вот, – Анаэль достала из сейфа стопку желтоватых листов, отсчитала ровно сто пятьдесят семь, передала Марку, строго глядя в глаза, – внесёте мои правки и распечатаете на этой бумаге. Страницы необходимо пронумеровать. У вас должно получиться ровно это количество. Если меньше – неиспользованные сдадите мне. Если больше, – Анаэль задумалась, – больше вы на этот сценарий не получите, поэтому, пожалуйста, постарайтесь уместиться.

Довольный Марк вышел из кабинета редактора со стопкой желтоватых, как будто немного светящихся, девственно чистых листов. Показал большой палец ожидающему приглашения коллеге. Насвистывая, прошёл к своему рабочему месту.

– Матвей, проходите!

Китаец тяжело вздохнул, поднялся с дивана, поправил брюки, робко вошёл в кабинет.

– Матвей, я вижу у вас всё лаконично. Позвольте посмотреть?

Автор передал девушке свой черновик. Она развернула его. Медленно шевеля губами, вполголоса прочитала написанное.

Жизнь, как река, неудержимо мчится,Уносит вдаль, не зная берегов.В душе моей огонь любви искрится,Согреет нас от холода веков.Ты – цель моя, ты – мой маяк и пламя,Ты – свет звезды, и сердца жар.Мы будем счастливы? Не знаю.За что тебя люблю?Кто знает – в наказанье или в дар.И пусть река несёт нас вдаль без края,Любовь горит в душе, как яркий свет.Мечта сияет, цель моя большая –Тебя одну любить до окончанья лет.

– Матвей, что это?

– Стихи, – потупившись ответил автор.

– Я понимаю, что стихи. У вас какая задача была?

– Написать сценарий жизни.

– Вы ЭТО писали четыре месяца?

– Нет, что вы! – Матвей искренне перепугался. – Я написал это час назад.

– А сценарий?

– Анаэль, а какой смысл? Мне не переплюнуть Марка. Он полезнее для вашего отдела, ценнее, продуктивнее.

– При чём здесь Марк? Матвей, я дала вам конкретное задание – написать сценарий по конкретным параметрам. Вместо этого вы принесли мне абстрактные стихи?

– Но я же понимаю, что он победил.

– В чём, Матвей?

– В состязании. Вы же дали нам на двоих одно испытательное задание, чтобы оставить лучшего.

Анаэль схватилась за голову.

– Матвей. Если вас что-то смутило, озадачило, почему вы не пришли сразу ко мне и не спросили прямо?

– Я стесняюсь, – китаец покраснел, потупился.

– Если бы вы сразу обратились со своими сомнениями, я бы вам тут же всё объяснила. У вас разные задания. Разные дети. Да, описания, действительно, похожи. Но это Россия, провинция. Здесь у восьмидесяти процентов населения техзадания как под копирку.

Анаэль молчала. Это провал. Если до полуночи она не сдаст в производственный отдел сценарий, ребёнок просто не родится. Скорее всего, это будет смерть во время родов. Для неё и её отдела это означает безусловное расформирование. А с репутацией редактора, допустившего смерть души, Арктика покажется ей санаторием.

– Матвей, давайте так – идите, пишите сценарий. У вас есть время до полуночи. Вы очень талантливый, умный, тонкий автор. Я верю в вас! Вы напишите выдающийся текст. Я дам вам всего один лист – наполнить его смыслами думаю, вам под силу.

– Простите меня, Анаэль, я не знал, – Матвей уже готов был расплакаться. Чтобы любимая девушка не увидела этого, он выбежал из кабинета. Вспомнил про протянутый лист, не очень понимая его смысла, стремительно вернулся, выхватил его из рук редактора и убежал к своему рабочему месту.

Анаэль взяла в руки забытый на столе черновик со стихами. Перечитала. Улыбнулась. Открыла ящик стола, бережно положила его в стопку других листов, исписанных стихами Матвея.

Глава 12.

Матвей стоял перед столом Редактора, опустив голову. Перед Анаэль, словно живое существо, медленно пульсировал чистым светом чистый лист бумаги.

– Почему вы ничего не написали?

– Я старался. Но я не понимаю, кто мой герой. Я не смог придумать для него историю. Похоже, эта работа, действительно, не для меня.

Анаэль отвернулась. Помолчав какое-то время решила заговорить:

– Всё не так просто, Матвей. У всего есть последствия. Последствия вашей меланхолии – несданный вовремя сценарий. Несданный сценарий приведёт к смерти ребёнка. Вы бездействием обрекли его душу. У этого тоже будут последствия: весь отдел расформируют, меня отправят в Арктику к Люцу, а вас просто развоплотят. Вы родитесь снова, но не вспомните ни секунды из этой, – Анаэль обвела офис рукой, – жизни. Но и это не всё – вашу судьбу напишет какой-нибудь графоман, типа Марка и всю жизнь вы будете недоумевать – за что на вас выпало столько, казалось бы, несправедливых испытаний.

Матвей заплакал, закрыв лицо руками.

– Ладно. Идите. Позовите Марка, пожалуйста!

***

Марк, белозубо улыбаясь, положил на стол Редактора толстую стопку листов.

– Всё поправили?

– Конечно! Спасибо, что помогли улучшить сценарий! Я там кое-что переписал.

– Это пугает, – пробормотала Анаэль себе под нос.

Девушка встала из-за стола, подошла к шкафу, достала две картонные папки с наклеенными сверху славянскими рунами. Сверившись с техзаданием, положила в папку работу Марка. Завязать и опломбировать личной божественной печатью редактора удалось с трудом. Марк с удовольствием посмотрел на пухлый результат своих стараний. На столе он заметил одинокий чистый лист, оставленный, очевидно, Матвеем.

В дверь вежливо, но настойчиво постучали. Марк обернулся на стук. Анаэль, видимо что-то решив, положила во вторую папку работу Матвея. Торопливо завязала тесёмки, поставила печать Ангела.

В комнату вошёл курьер. Молча принял обе папки, убрал в сумку, не прощаясь удалился.

– Идите, Матвей.

– Мой сценарий принят?

– Очевидно, да.

– Что дальше?

– Чудо рождения.

– Я смогу узнать, как в реальности сложилась судьба моего героя?

– Только если его судьба будет настолько интересной, что попадёт в отбор «Золотого Пера».

Матвей непонимающе посмотрел на своего Редактора.

– Нет. Вы не сможете найти земное воплощение вашего Героя. Так мы боремся с желанием авторов подправить сценарий уже после рождения. Вы даже не узнаете, кому написали судьбу – мальчику или девочке. Единственный шанс – вручение премии. Комиссия анализирует все судьбы после их тридцатилетия. Если им покажется, что судьба интересная, невероятная, её выдвинут на номинацию. Но даже в этом случае вы не узнаете, что это именно ваш Герой. Вот если вы выиграете «Золотое Перо», во время награждения ваш сценарий опубликуют для всеобщего обозрения.

– Получается, у меня есть шанс?

– Шанс есть у каждого, – Анаэль задумалась о чём-то своём. – Идите отдыхать. Завтра переведём вас с Матвеем на основной этаж, познакомитесь с другими авторами.

Глава 13.

Роды оказались тяжёлыми. Схватки начались ещё утром, но кроме страданий, не приносили никаких результатов.

Надежда и Ольга волею случая оказались в одной предродовой палате. Ольга, будучи главврачом, могла бы позволить себе отдельную, но именно на этой неделе в платном крыле травили тараканов. Самое ироничное – по её же приказу.

Надежда смогла как-то протащить через приёмный покой пиво и, валяясь на казённой кровати с продавленным панцирным матрацем, цедила его маленькими глотками.

– Надежда, вам нельзя пить, вам же рожать.

– И чо? Хочу и буду. Что ты мне сделаешь? Выгонишь? Ну давай, выгони на помойку – мне же легче будет от этого выродка избавиться.

– Дура!

Ольга встала, держась за ноющую поясницу подошла к окну. Помахала рукой меряющему тротуар шагами мужу. Вернулась в кровать.

***

Рожать начали ближе к полуночи. Одновременно. Ольга Николаевна, конечно, знала про этот феномен – стоит нескольким роженицам собраться в одной палате, как их желания разродиться синхронизируются, но в душе до последнего надеялась, что в родовой она окажется одна. Не будет слышать мерзкий пьяный бред соседки.

Вот угораздило же их и жить в одном подъезде, и забеременеть одновременно, и родить в одну ночь.

Дежурный акушер был один. Как и медсестра. Им пришлось бегать от одной роженицы к другой, помогая детям появиться на свет.

– А–а–а! – орала Надюха. – Разрежьте меня! Хочу кесарить!

– Да замолчи, дура! – Ольга старалась правильно дышать, но крики соседки постоянно сбивали. – Тебя же как селёдку порежут, ни один мужик трахать не захочет.

– Сама дура! Я просила аборт. Надо было колёс нажраться, как девки советовали, чтоб выкидыш был.

– Так, дамы! Прекращаем истерику. Дышим. Сестра займитесь Надеждой, я Ольгой Николаевной.

Дышали вчетвером. Четыре коротких вдоха–выдоха, один длинный. В какой-то момент, когда они синхронизировались, происходящее стало напоминать шаманский обряд.

Головки показались одновременно. В первую минуту первого дня августа.

Наконец, дети появились на свет. Потные, уставшие женщины смотрели, как врач с сестрой хлопают их по попкам, вызывая первый крик. Ольга плакала от радости, любуясь долгожданным ребёнком. Надя плакала от отчаяния. Она понимала, что её разгульная жизнь уже никогда не будет прежней.

– Поздравляю, у вас мальчик! – врач положила новорожденного младенца на живот Ольги.

– Ты ж моя прелесть! Георгий, сыночек!

– У вас девочка, поздравляю! – сестра тоже хотела передать младенца Надежде, но роженицу накрыла истерика.

– С чем поздравляешь, дура? Забирай себе щенка, если тебе он так нравится. Мне он не нужен!

Сестра в замешательстве посмотрела на врача. Она показала глазами, что не стоит настаивать. Детей бережно обтёрли, дали бутылочки с молоком. Запеленав, положили в кюветы. Увезли в другую комнату.

Ольга попросила сообщить мужу, что у них родился мальчик. Надежда заснула, захрапела, раскинув мясистые руки в стороны.

Глава 14.

Петрович и Люц, удобно устроившись на айсберге, курили кальян, чашу которого остроумно закопали в белоснежно-голубой снег.

– Хороший табак, – похвалил Петрович, выпуская струйку пара, – где брал?

– Сам сделал. У меня тут времени завались. Спокойно, пристойно, тихо. Это у вас там вечный пожар в сумасшедшем доме.

– У меня нет пожара. У меня целый этаж собственный.