Год Волка

В реальности все выглядело так, точно в одной из пустых квартир дома, в той, под которой сама включилась адская машина времени, в районе кухни взвилась черная воронка, искрящаяся зелеными цифрами и символами, которые кружились в зловещем танце и испускали маленькие фиолетовые молнии, бьющие во все стороны.

Раздался щелчок, словно агрегат поглотил всю электроэнергию, выбивая пробки и выводя из строя бытовые приборы. Явственно потянуло горелой проводкой.

Вращение воронки остановилось, но, перед тем как цифры провалились сами в себя, поглощая собственные молнии и окончательно исчезая, раздался противный старческий смешок.

В ванной комнате, сами по себе, открылись краны; затикали, забытые прежними жильцами, напольные часы.

А потом, стремительно набирающаяся, вода всколыхнулась и над пенной шапкой показалась довольная человеческая физиономия.

Великий обманщик, мистификатор, шарлатан и чародей, сумевший пройти Воротами Мертвых, очнулся в полузаброшенном доме Екатеринбурга. На губах злодея застыла блудливая улыбка. Борода его была всклокочена, патлы волос свисали сальными прядями вдоль больших желтых ушей.

Колдун вернулся, как и обещал. Правда, сто лет спустя после своей гибели. Так что мстить, собственно говоря, было некому. Все уже умерли до него.

На табуретку, где проявилась одежда, неожиданно запрыгнул толстый жирный кот, и настойчиво замяукал.

– Граф? – обратился человек к зверю. – Ты ли это, душа моя? Мин херц! Ах, как это мило. И как же тебе, поди, сердечный, тошно сейчас! А вот: не рой герою яму – сам в ней сгниешь!

Кот зло зашипел, ощерился, но вдруг неожиданно прижал уши. Шерсть его стала дыбом.

Напугал зверя вовсе не человек: в проеме дверей появился отчетливый черный силуэт – огромный туманный волк. Монстр зловеще скалился.

– Я уже принес жертву! – закричал колдун, вскакивая на ноги, прикрывая рукой самое ценное, что имел. – Пощади!

Туманный силуэт колыхнулся.

Кот ошалело мявкнул и мгновенно забился под ванную, отважно шипя из укрытия.

– Я сам, лично, его убью! – вопил человек. – Дай еще один, самый последний, шанс! Завалю гниду! Клянусь!

Зеленые глаза призрачного зверя светились раздражением и голодом.

– Смотри, не заиграйся! – это сказал вовсе не волк, но выдохнули стены дома, и смрад разложения пронесся по квартире. – Мир не должен потерять равновесие. Разбудишь меня, когда все ваши мерзкие боги ослабнут. Ясно?

– Сделаю, Владыко! – колдуна била дрожь, он не знал, за что ухватиться, чем отстрочить неминуемую гибель.

– Лжешь. – теперь звук шел не отовсюду, это усмехнулся именно призрак. – Что ж, это правильно…

А потом раздался приглушенный взрыв, которым чародея отшвырнуло к зеленому кафелю стены. Плитка от удара посыпалась в воду. Человек с шумом плюхнулся обратно в ванну, разбрызгивая пену и воду.

– Спасибо, Владыко! – кричал волшебник, непроизвольно облизывая прокушенную при падении губу.

– Не обляпайся! – донеслось в ответ. – А, чтобы не было так мучительно больно за бесцельно истекшие годы, оставлю тебе помощников. Твоих старых знакомых.

Человек мотнул головой, не в силах больше говорить.

Туманный силуэт в дверях дрогнул и пропал. Запах гнили – остался.

Потом колдун несколько минут тупо сидел в воде и нервно икал. Снова появился черный кот: он заметно увеличился в размерах, ибо шерсть его торчала во все стороны, словно бедолагу пытали на электрическом стуле. Глаза зверя – круглые от ужаса – напоминали человеческие: они были осмысленными и глубокими.

Кот боком пробрался к дверям и выглянул вглубь квартиры, проверяя, не притаился ли там враг. Призрака нигде не было. Кот неуверенно мявкнул и вопросительно посмотрел на колдуна. Это привело человека в чувство. Книжник еще раз икнул, вылез из ванной, растерся ветхим полотенцем, затем им же обернул свои бедра и неуверенно шагнул в зал.

По квартире разгуливали карлики. Их было пятеро. Колдун сразу их узнал. Это были гомункулы из Лихтенштейна: маленькие, ростом с пятилетнего ребенка. Глаза их светились дьявольской, интеллектуальной ненавистью.

Эти маленькие бесята с жидкими волосами на головах, в ожидании своего предводителя, хихикали и швырялись подушками. Пока всё выглядело вполне безобидно.

Одеты демоны оказались современно: в джинсы, куртки и кроссовки. Если не обращать внимания на их старческие глаза, сошли бы за первоклашек или выпускников подготовительной группы детского сада.

Увидев голого человека, гномы синхронно поклонились, и хором пропищали:

– З-з-здравствуй, З-з-зотов!!!

Человек промолчал.

– Ребята, мы обознались! Он не Зотов. – пискнул один из гомункулов. – Он К-к-кротов!

Гномы противно засмеялись.

– Великий мессия прибыл в Ё-бург! Второе пришествие началось! – прогундосил еще один.

– Прекратите скалиться! – прорычал волшебник.

– А то что? – спросил очередной гомункул. – Ты уже один раз пытался от нас улизнуть. Видишь ли, наивный ты наш, одного желания исправиться – мало. Не поможет тебе показуха! – вот тебе наш сказ.

– Цепные псы! – презрительно скривился колдун, нервно подергивая левым глазом. – Ещё смеете поучать меня, узника?!

– Поглядите-ка, страдалец! – один из гномов схватился за живот. – Бонапарт Наполеон в изгнании. Ой, держите меня.

– Ага, – поддакнул другой карлик, – гордый Байрон, мятежный лорд.

– Нет, ребята! Это же – Оливер Кромвель! Убийца королей. Чу! Слышите, как он раскачивается над городскими воротами! А смердит-то как!

– «Настанет год, России черный год, когда царей корона упадет!»2 – запели разом двое гномов, приплясывая так, словно им срочно приспичило по малой нужде.

Человек огляделся. Гомункулы явно появились из магического круга, начерченного самим колдуном в ином измерении, но проявившегося на полу заброшенной квартиры.

Беглец тоскливо посмотрел на все еще колышущееся пламя черных свеч, расставленных по углам пентаграммы. Нет, не помогла магия, не защитила.

Этих вредных гомункулов книжник когда-то создал сам, а теперь они стали его вечными конвоирами.

Всё повторялось. Всё возвращалось на круги своя. К ожившему вновь приставил почетный эскорт именно тот бог, которого маг больше всех и боялся, именем которого творил свои черные знамения и чудеса…

– Давай уже, облачайся. Нечего тут вонючими нетленными мощами трясти. – пропищал тем временем один из гномов.

– Вот именно: швидче, панове! Нас ждут великие дела!

Двое коротышек прекратили танцевать и скроили физиономии кающихся грешниц, а один из них, отводя глаза в сторону, – чисто девственница на уроке анатомии – залепетал:

– Мы тут в ожидании Вашего Вашества пошалили немного. Скучно, знаешь ли, болтаться по времени, точно гривна в проруби.

– Таки: да! – важно надулся второй танцор. – Размышляли о том, как тебе пособить: гвоздь в твой мозжечок вколотить, чтобы жить стало веселей; или лучше ногу отпилить, чтобы ты не так резво от нас бегал. К единому мнению не пришли, но вот по пути видели нового владельца атаме. Это просто пьяный мальчик. Собственной тени боится. А ножичком размахивает налево и направо.

– Вечно молодой. – согласился первый гном. – Вечно озабоченный. Дон Жуан нервно курит в сторонке, прикинь!

– Это вы, братие, от зависти напраслину на святого человека возводите! – вмешался третий гомункул. – Мы все парнишу в наступающем будущем видели. Это же великий воин. Богатырь Емеля Щучий сын! Ему что священный атаме, что вилка – един чёрт. Он даже успел хулиганов нашим ножиком поранить. Мы впечатлились.

– Не то слово! – запищал новый карлик. – Мы в восхищении! Борька свое на троне отсидел, и хватит с него. Не любит Русь Борисов, вечно оных пинками из Москвы выгоняет. Звать на царство Григория Гореносца!

– Заткнетесь вы когда-нибудь? – вздохнул колдун. – Голова от вас пухнет.

– Если мы замолчим, заговорят пушки. – обиделся один из лилипутов, надул губы, сложил руки на груди и отвернулся.

– Да пушки – это ерунда, а вот если заговорит Пушкин. Бронзовый. Тот, который стоит в Литературном квартале, вот тогда всем, даже нам, мало не покажется! – топнул ногой другой карлик.

– Всё, решено! – тот, который дулся, развернулся обратно и просиял, точно ему на голову шмякнулось яблоко, да тотчас и осенило божественное прозрение. – Если мы замолчим, то непременно уступим место шизофрении, ибо никак нельзя человеку, просвещенному одному жить, без живого-то общения. Так и зачахнуть можно.

– Вашу мать! – отчаянно завопил колдун и швырнул старым сапогом, подвернувшимся под руку, в одного из гомункулов.

Карлик, в которого попали, отлетел в сторону, стукнулся затылком, и, удивленно потирая пятую точку, сказал:

– Ни хрена себе! Мы, можно сказать, его от происков врагов оберегаем, от всяких тамплиеров и масонов, от коммунистов и демократов, а он в нас сапогами кидается. Дожили.

– Да, он нас из грязи сделал, демиург хренов, а теперь чего-то не любит, потопом грозит, Армагеддоном стращает. Вот они, боги, все такие – эгоисты и моральные уроды. Сначала свободу совести и слова дают, а потом всё отнимают!

– Бить его, неудачника! Сломаем вражине бедро, чтобы он себя в полной мере ощутил Творцом. – закричал один из весельчаков, делая зверскую рожу.

– Грех это – на Господа нашего руку поднимать. – брезгливо проворчал тот, в которого прилетело сапогом. – Надо, братцы подставлять свои щеки и попы под удары судьбы в воспитательных целях!

– Мы все знаем, что демиург наш – трус и ябеда! – неожиданно вспылил гомункул, который до того то обижался, то выступал с пламенными речами. – Он ведь потом скажет, что мы по отношению к нему не соблюдали международных соглашений, что нас непременно нужно лишить статуса миротворческих сил, мол, мы – не вежливые люди, а вежливцы какие-то позорные!

– Молчать!!! – книжник рывком поднял стол над головой.

Гомункулы попятились.

– Говорить по существу, и по одному! – прорычал колдун, опуская стол на место, но, не отрывая при этом рук от столешницы.

– Так мы уже все сказали. – пожал плечами один из карликов. – Пока сюда летели, видели владельца атаме. Он был пьян. С ним еще девка прикруживала. Мутная какая-то, непонятная.

– И что? – человек гневно сорвал с чресл полотенце, швырнув им в одного из своих мучителей, и отправился в ванную, за одеждой.

Черный кот, по-прежнему, сидел в проеме дверей, не решаясь выходить. Гомункулы внушали зверю ужас.

– Докладываю, мой генерал! – вслед колдуну один из карликов вытянулся в струнку, прикладывая руку к пустой голове. – Мы хотели ножик тот отобрать, но явился Хранитель и стал нас обидными словами обзывать.

– Святая правда: так всё и было! Эта «жопа с метлой» просто вышвырнула нас, точно мы не твои помощники, а хулиганы, бычки по урнам тырящие! Срамотища! – опечаленно вздохнул один из лицедеев и даже смахнул настоящую слезу. – Никто нас не любит! Никто не приголубит! Пошли б мы на помойку, да червячков всех схавали до нас! Пе-е-ечаль!!!

– Ты уж этому Королёву непременно покажи, где прописана Кузькина мать! – жалобился новый гомункул. – А то нам за державу обидно!

– Королёв этот, не смотря на свою громкую фамилию – тот еще пройдоха. Он же, змей подлый, сам по временной петле метнулся, опередил нас на мгновение и не подпустил к пьяному мальчику. У-у-у, собака на сене: и сам не ам, и добрым молодцам не дам. – пояснил очередной болтун. – Собственно, нам поспешать нужно, пока кровь еще не пролили. Мы, конечно, Вашему Вашеству не указ, но у нас мандат имеется: срочно, вместе с Вашеством, поступить в распоряжение духа высшей магической категории.

– Сам магистр Кнехт3 обещал, что встретят нас, Гриша, с помпой: с цветами, с овациями, с шампанским. Так что, торопись-ка, демиург. Опоздаем к раздаче халявы, век потом тебя укорять станем. Ну, ты нас знаешь!

Из ванной нерешительно, боком, подпрыгивая, вышел кот. При этом он злобно шипел и фыркал, словно готовился к обороне.

– О, какая киска! – неожиданно сменили тему гномы, давая человеку время одеться.

– Да это не кошка! И не мышка! Это – кот! Черный кот! – захохотал тот, который все не мог расстаться с прилетевшим в него сапогом. – Понятно вам?

– А можно его погладить?

– А он кастрированный?

– Братья! Нужно срочно сделать ему обрезание. – и гномы радостной толпой кинулись к зверю.

Кот, понимая, что ничего хорошего его не ждет, дико заорал, помчался по кругу, прыгнул на штору, вскарабкался на гардину, откуда и сверкал гневным взором. Хвост его распушился, да и сам он стал будто еще толще.

– Ничего, мы терпеливые, жрать захочет, сам слезет. – заметил один из гомункулов.

– А мы тем временем костерок разведем. – ехидно улыбнулся новый гном. – Кошатину, говорят, лучше прожаренной есть, а то от сырого мяса может случиться цирроз печени и кариес желчно-половых желез.

– А я слышал, что если шерсть попадает в рот славных гомункулов, то мгновенно происходит закупорка извилин головного мозга. И – все! Крындец. Приходится потом всю жизнь спинным мозгом думать.

Пока карлики измывались над зверем, книжник оделся.

– Эй, граф, прыгай на плечо. – насуплено проворчал колдун, обращаясь к коту. – Ничего тебе эти твари не сделают.

– А и то – правда! – сокрушенно повел плечами тот, у которого волшебник отобрал, наконец-то, сапог. – Увы, граф, нет у нас с собой бритвы. А, значит, мы уже больше и не котобреи. Сегодня мы – поводыри. Это наша почетная обязанность и священный долг.

– Вот именно. – буркнул колдун. – Ведите, сусальные Сусанины.

– Вау! – восхитился один из гномов. – Нас заценили!

– Наш пароход, вперед плыви! В Доме Скорби – остановка. Иного нет у нас пути. В руках у нас – иконка! – самозабвенно, прикрыв от усердия глаза, запел один из карликов.

– За Гапона сметем препоны!

– Господи, они молчат когда-нибудь? – задался риторическим вопросом человек.

– Только когда спим: зубами к стенке. – не полезли в карман за словом карапузы.

– А если на другом боку – то непременно разговариваем.

– И даже песни во сне поем, р-р-революционные! – уточнил еще один.

Кот дико взвыл, прыгнул на подставленную руку, и моментально вскарабкался на плечо, откуда и шипел на врагов.

Вскоре вся эта кавалькада шагнула из нехорошей квартиры в надвигающуюся ночь.

Город не спал. Он светился огнями. Во все стороны по улице Малышева, куда свернули злодеи, шли подозрительно покачивающиеся группы людей.

Колдун сейчас казался школьным учителем, окруженным детьми. Он смахивал на экскурсовода, прибывшего в город с небольшим опозданием.

Гомункулы не унимались, они непрерывно тараторили.

– Как всё здесь переменилось! – восхищался один из лилипутов.

– Да ладно: всё плохо!!! – возмутился другой. – Вот взять воздух: был уральский, чистый, стал корпоративный и промышленный. Да у нас в аду так не смердит!

– Или вот: вода! – усмехнулся новый гном. – Бывало, выпьет дурачина из Исети – да и блеет потом остаток жизни козлом отпущения. А ноне – это же чистый яд! Вместо лебеди белой – бутылки пивные да испражнения плавают. Фу – глаза бы мои не глядели!

– Точно, ребята: берём-ка нашего пророка за шиворот, и – вон его из славного отечества!

Мимо проходили двое полицейских. Они покосились на колдуна и его гомункулов.

– Добрый вечер в хату! – не растерялся один из карликов. – А мы только что прибыли с нашим учителем истории из Тобольска. Поездка по памятным местам, знаете ли.

– Да, мы немного заблудились, но нам уже подсказали правильный путь. – поддакнул второй.

– Точно. Мы идем в гостиницу. – расплылся в улыбке третий. – А там нам покажут мультики.

– Вини-Пух – отстой! – закричал четвертый, выкидывая вверх зажатый кулак в знак протеста. – Даешь Гарри Поттера!

– Не надо Поттера. Он не наш чувак. Забугорный. Нам бы чего-нибудь патриотического, про царя-батюшку.

Колдун вымученно улыбнулся стражам порядка и пожал плечами: мол, дети, что с них взять.

– Вы, всё-таки, поосторожнее. – посоветовал один из патрульных. – Может, проводить? Или в автобус посадить?

– Этим сорвиголовам нужно больше двигаться, а то их потом в кровать не загонишь. – покачал головой книжник. – Но за предложение – спасибо.

– В кровать – это мы запросто. Только вот незадача: маленькие мы ещё. Ничего у нас не получается. Пробовали уже. Девки над нами только смеются! – один из гномов скорчил горестное личико.

Патрульные покраснели, крякнули, отдали честь, и торопливо удалились.

– Идите, идите. Нам покой нужен. – зло прошипел вслед один из карликов.

– Точно! Наш предводитель творит чудеса, только сосредоточившись, и вымывшись. Пот, он ведь всю магию, к чертям, губит.

– Григорий, Победоносец ты наш, можно мы тебя мессиром будем звать? Чем мы не свита? – побострастно поклонился очередной гомункул. – А граф за Бегемота сойдет.

– Почему за бегемота? – удивился книжник.

– Не разбирается наш творец в политической обстановке. – хмыкнул самый умный. – Булгакова не знает.

– Да он, вообще, читать не умеет. Он даже не ведает, что ери с ятями отправились к растакой-то ижице на вечный покой. Ему непременно нужно журнал выписать «Веселые картинки».

– Точно. Порнографический. А его самого – на обложку.

– Да уймитесь, бесы! – рявкнул волшебник.

– Бесы, это дьяволята без стыда и совести. Они без положительных черт в характере. А мы – в полном расцвете сил, в меру упитанные, образованные. И все при нас! – хихикнул первый. – Стало быть, мы – непорочные серафимы и непочатые херувимы!

– Как он, вообще, смеет сомневаться в нашей порядочности? Он, наш творец и, можно сказать основоположник. – продолжил второй.

– Истинный ариец! – подхватил третий и понеслось:

– Верный ленинец!

– Честь и слава Грише, повергнувшего на землю змия и аспида, грозно дымом пыхающего.

– Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

– Женить его на Аллилуевой – и делу конец!

– Кто нас слышит – молодец.

– А имеющий уши, да заткнет их!

Коту, похоже, было так стыдно, что он даже отвернулся от свиты черноризца.

Но вдруг рядом с гомонящими лихо притормозила «БМВ», из открывшегося окна высунулась белокурая девица:

– Не поздно ли детям гулять по улицам бандитского города?

– Хороший вопрос! – возбужденно загомонили гомункулы. – Где здесь дети? Немедленно отправить их спать!

– Мессир, а машина нам может пригодиться.

– И девушку мы по назначению используем.

– Попробуйте! – зловеще захохотала девица, и зрачки ее глаз неожиданно стали вертикальными.

– Виноваты, не признали! – хором пробормотали карлики и вмиг заткнулись.

– Садитесь, пионеры! И ты, полезай, греховодник. Что бы вы без Астарты делали?

– Сегодня ты Астарта, завтра – Венера, а на третьи сутки – Маргарита Вильгельмовна. – проворчал один из гомункулов. – Мы уж лучше будем звать тебя по старинке: Госпожа.

Остальные закивали головами и, молча, полезли в машину.

– Боятся, значит – обожают. – усмехнулась девушка, и, уже обращаясь к колдуну, добавила. – Сам-то как? Мозги не жмут? Долго план побега вынашивал? А пилочкой для ногтей инфернальные решетки пилить не пробовал?

– Спасибо, Госпожа, у меня череп просторный, есть, где моему махонькому мозжечку разгуляться. – вяло отшутился книжник.

– Ну что: все сели? – уточнила Астарта.

– Типа того. – проворчал один из гомункулов.

– Какой русский не любит быстрой езды? – девушка обнажила в улыбке идеально белые зубы.

– Мы!!! – в голос завопили карлики.

И машина резко сорвалась с места.

Летопись прозрений. Первая кровь

Обычно через Вознесенскую горку домой я не хожу. Как-то не с руки, крюк получается. А тут взбрело, что через железную дорогу будет быстрее. Все, наверное, оттого, что в голове моей витали винные пары и бродили воспоминания о приятно проведенном вечере. Я еще подумал, что не мешало бы просто прошвырнуться по городу, освежиться, вытрясти из головы всю Надькину романтическую лабуду.

Вообще, Надежда – девочка хорошая: не ворчит, не пилит, ничего не требует. Только чувствую, в последнее время: что-то не так. Хорошее отношение к моей персоне – это как наркотик, как трясина, в которой я медленно и безвозвратно тону.

И не то, чтобы я этого совсем не понимал. Отнюдь. Да и кому же не понравится, когда к тебе – с добром и ласкою? И ведь осознаю, что все это – только до свадьбы, а потом незамедлительно появятся и упреки, и претензии. А там и до «лучших лет, отданных тебе, скотина» —недалече. Аксиома.

Вот только кто сказал, что любовные отношения непременно нужно доводить до семейных цепей? Нас ведь ещё в школе учили: «Рабы – немы, мы – не рабы».

Хотя, с другой стороны: вдруг в жизни бывают исключения? Так хочется верить, что тебя любят. Просто так, без оглядок, без планов на твою перспективность и жилплощадь. Может, разок и стоит попробовать окунуться в любовную авантюру с головой, вдруг понравится? Поссоримся да помиримся. Лишь бы предательств не было.

Ой, чего это я, перепил что ли? Ну, зачем мне это? Нужно пожить для себя, разобраться в том, что, действительно, нужно. А свадьба – это не только медовый месяц, но и появление горластого наследника. А затем накроет ворох проблем, которых сейчас, слава богу, нет.

Бессонные ночи любовной лихорадки сменятся на такие же у детской кроватки. Начнется вечная работа в полуобморочном состоянии, когда тебя постоянно подташнивает от хронического недосыпа. И всё это в то время, когда друзья счастливо шастают по барам, по ресторанам, по девочкам. И у них – никаких проблем. Один ты – как лох печальный.

Да, похоже, очередной роман слишком затянулся. Нужно с этим завязывать! И чем быстрее, тем лучше!

И тут же, как назло, я поскользнулся, но удержал равновесие, выдохнул.

До чего же быстро темнеет весной. Да ещё эта гололедица.

Нет, все-таки чёрт дернул меня сюда идти! Срезал, блин. И воздухом подышал. Карабкайся теперь по обледеневшим ступенькам, как дурак! Нет, чтобы по освещенной улице идти, с комфортом. Там ведь даже асфальт уже подсох. Так нет, мы не выбираем легких путей!

Для полного счастья не хватало еще раз поскользнуться, шмякнуться да физиономию-то и раскроить. И вот как потом с фингалами жить? Все девчонки шарахаться будут, на пушечный выстрел не подпустят.

Это же только в любовных романах шрамы украшают мужчину, а в реальной жизни всем смазливеньких подавай: ровненько стриженных, чистенько умытых, без прыщей.

Ага, и главное, главное: чтобы у ухажера попка была круглая. Вот уморы! Я когда впервые об этом услышал, даже обомлел. Нет, ну когда я на девичьи фигурки пялюсь, тут все понятно, но что суперэротичного в мужской, с позволения сказать, заднице? Впрочем, наверное, и не надо мне этого понимать. Крепче буду спать.

И тут я расслышал женские всхлипы, приглушенный мат, возню, и глухие удары. Наверное, очередные разборки на тему: бьёт, значит любит. И место подходящее: подальше от любопытных глаз. Первые три секунды я даже хотел даже пройти мимо.

Конечно, спасти незнакомку, пусть от разъяренного мужа – это круто, хоть и глупо. Вот только, вдруг, это все-таки не супруг, а настоящие грабители или насильники?

Я притормозил.

Еще один глухой удар, и раздался отчаянный крик. Сейчас девушка уже звала на помощь. Нет, это был не пропитой голос какой-нибудь бомжихи. И это была не изнеженная «куколка» из разряда пустоголовых секретарш. Девушка не кричала: «Помогите, насилуют!» Нет, она вопила: «Пожар!»

И я сразу понял, что морду, все-таки, сегодня разобью. И, наверняка, не только свою. Интересно, сколько там этих уродов? Хорошо, если один какой-нибудь козёл, а если их банда, и все с ножами? Бр-р-р!…

Хотя, именно тогда, драться придётся. Вот если их, скажем, трое или пятеро, знаю, что озверею и в драку полезу. Была уже такая печальная история в моей жизни. И ведь не остановит, что в прошлый раз меня целый месяц потом штопали. Тут ведь особый кураж возникает.

Герой-то я, конечно известный, но, на всякий случай, оглянулся, оценил обстановку. Скверно: никого поблизости. Если меня, все-таки, подрежут, вызвать «Скорую» сам буду не в состоянии.

Но, с другой стороны: кто в такое время в парках тусуется? Одни дебилы и авантюристы. Я, если что, – из последних. Вот мы и пересеклись.

И все хорошо, только я, к сожалению, не Терминатор и даже не Джеймс Бонд. Так, Казанова недоделанный… А значит: драке быть!

Перекатываясь с пятки на носок, я двинул вперед, чтобы зайти со спины и ударить по подлому. Я ведь победить хотел, а не просто по морде схлопотать. Но хруст ледяной корки меня выдал. Манёвр не удался. Враги меня заметили.

Да, я оказался прав. Ублюдки, как шакалы: всегда сбиваются в банды, это только благородные дураки, как я, по одному ходят.

И все же первый удар злодеи пропустили. Воспользовавшись повисшей паузой, я успел одного ударить локтем правой, а другого – ногой с разворота.