Весточка. О счастье. Цикл «В погоне за счастьем». Книга вторая

Захват ослабевает. Ещё чуть-чуть и моя ладонь способна выскользнуть из его пальцев. Не оборачиваюсь, задерживая дыхание. Если он сейчас уйдёт я не брошусь следом. Запру на массивный замок, всё хорошее, что нас связывало. Запрещу себе думать об этом. И заставлю наконец повзрослеть ту маленькую девочку, что сидит глубоко внутри. Ту, которая, несмотря ни на что, ещё умеет мечтать и верит, что счастье безмерно.

– Я никак не смирюсь с той мыслью…, – начинает он мягко, порождая вибрацией голоса очередную волну дрожи, распространяющуюся по всему телу. – Что ты уже давно не пятнадцатилетняя девчонка, которую, на свою беду, полюбил с первого взгляда и по гроб своей жизни.

Обнимает со спины свободной рукой. Слишком плавно и, одновременно, одним прикосновением, выбивая оставшийся воздух из лёгких. Не в силах нормально вдохнуть, ощущая удушающий ком в горле, даю волю слезам омыть щеки. Слыша лёгкий шепот, колышущий дыханием оледеневшую кожу:

– Мы с тобой за это время натворили столько ошибок, что я до конца дней буду проклинать себя за потерянные годы. Беда, ты действительно считаешь, что я предпочел бы уехать тогда, знай наперёд всё, что с тобой происходит? Чего ты в действительности боялась? Что я поставлю тебя перед выбором: или она или я?

– Макс, – выдавливаю из себя болезненно. – Это тебя не касалось.

– Уверена? – уточняет серьезно.

– Я… не знаю, – проговариваю, срываясь на дрожь.– У меня вылет в пять. С минуты на минуту вернётся Димка, чтобы забрать к себе дочь.

– Я всегда не вовремя появляюсь в твоей жизни, – выдаёт с саркастичным, тоскливым смешком. – Будешь против, если я провожу тебя до вылета?

– Знаешь, что нет, – проговариваю на выдохе, закусывая солёные губы. – Нам ещё слишком многое надо обсудить, но сейчас я сказала всё, что смогла. Макс, тебе правда лучше уйти и переварить всё. Ты же знаешь, что я не упрекну, если не увижу больше звонка.

Его ладонь плавно касается моих губ, словно запрещая говорить нечто подобное. Слёзы предательски катятся по щекам, омывая горечью его пальцы.

– Я бы всю жизнь положил на то, чтобы если и плакала, так только от счастья.

– Шереметьево. Семнадцать ноль пять, – процеживаю тихо, зажмуриваясь. Задерживаю дыхание, ощущая как моя ладонь словно плеть безвольно падает вниз из его захвата, а дрожащие губы обдает ветерком от отстранения пальцев.

– В центре зала, – проговаривает бесстрастно, позволяя сделать глубокий вдох.

Так и стою, не оборачиваясь, слыша доносящиеся из-за спины шаги. Быстрым движением рук, точно опомнившись, размазываю по щекам слёзы. И с замиранием сердца жду лёгкого хлопка двери, но вместо этого в уши ударяет издевательский тон Димкиного голоса.

***

– Утро перестает быть томным, – со смешком выводит Верховцев. – Дорогая, это и есть твой четырехдневный Экспо? Тогда может мне не стоит забирать Алиску, чтобы твой парень на собственной шкуре прочувствовал, что такое настоящая семейная жизнь, м? Глядишь после и делать ничего не придётся.

Дочь начинает кряхтеть, проснувшись от громкого голоса. Забираю её на руки, стремясь как можно скорее вынести навстречу отцу.

– Дим, прекрати паясничать. Ты мне обещал, – прошу сухо, поравнявшись в ним взглядом. Плавно покачиваю дочь, пытаясь этим нехитрым движением избавить и себя от нервозности, достигающей своего апогея. Прохожу вперёд, становясь «между двух огней», что столкнулись лицом к лицу в небольшом коридоре.

– Конечно-конечно, – протягивает Верховцев приторно сладко. – Настоящий мужчина всегда держит свои обещания. Правда, Максим…, не припомню как там тебя по батюшке?

– Не стоит обременять себя лишней информацией, – плавно кивая, заключает Макс, продолжая наблюдать со стороны за разыгравшимся перед ним спектаклем. То и дело, невольно смеривая меня спокойным взглядом, точно ища ответ на вопрос:" стоит ли в это вмешаться?».

– У меня в столе целая папка с досье на тебя, – цедит Верховцев сквозь зубы, распаляясь по окончании широкой улыбкой. – Так, что, действительно, нет лишней необходимости.

– Пожалуйста, возьми дочь, – обращаюсь к нему, сверля взглядом. – Я провожу гостя и приведу себя в порядок. Через полчаса у меня запись в салоне.

– Конечно, милая, – язвит в ответ, проходясь сосредоточенным взглядом по моему лицу. Наверняка отмечая припухшие от слёз глаза и алеющие от поцелуев губы. – Но в начале мальчики выйдут на перекур. И не сообщай мне, пожалуйста, что твой идеальный не имеет вредных привычек. Одна из них как раз стоит, между нами.

– Дим! – не сдерживаясь, повышаю голос, вызывая подобной реакцией плач ребенка.

– Можешь ощупать меня сверху донизу, – издевается в ответ Верховцев. – При мне нет колюще-режущих. Пистолет и тот оставил в конторе. Маленькая, я же ехал к дочери, а не на разборки!

– Всё нормально. Собирайся, – кивает в мою сторону Макс, проходя мимо спокойной походкой.

– Вы надо мной издеваетесь, да? – выдавливаю из себя тише, закусывая губы до боли от напряжения вокруг, что до предела раскаляет и без того душный воздух.

– Кто бы говорил, – парирует с улыбкой Верховцев, широким жестом, едва не с поклоном, распахивая дверь перед гостем.

Щелчок. И тишина вокруг начинает давить сильнее, нежели их обоюдное присутствие рядом. Лишь дочь, от резкой смены поведения, недопонимающе хлопает глазками. Словно рассматривая во мне что-то необычное. Выдыхаю. Призывая себя к спокойствию. Иду в детскую, распахивая окно и, едва успеваю вернуть в кроватку ребенка, как слышу очередной щелчок открытия двери.

– Анжелика Викторовна, – доносится тревожный голос Марии Тимофеевны. – А там…

– Что?! – вылетаю из комнаты, буквально врезаясь в свою помощницу.

– Там мальчики… довольно натянуто разговаривают. О вас, – хмурится, преграждая путь, точно скала. Позволяя лишь метаться рядом в попытке преодолеть неподвластное препятствие.

– Пропустите, пожалуйста, я должна…, – сама не зная, что делать, пытаюсь пройти вперёд. Пока очередная попытка не завершается её крепкими объятиями.

– Нет, моя хорошая. Побудьте здесь, – слегка удерживает, плавно поглаживая по спине.– Пусть они оба немного выпустят пар. Там всё настолько наэлектризовано, что вам сейчас лучше не появляться поблизости.

– Мария Тимофеевна, это…, – начинаю запинаясь.

– Я поняла, – кивает в ответ. – Пойдёмте заварим чайку. Хороший чай помогает успокоиться и не в таких ситуациях.

– Я уже спешу, – заверяю нервно, то и дело всматриваясь в неподвижную дверь. Желая распахнуть её до предела, убедившись, что за ней действительно «всё в порядке».

– Идите собираться, а я заварю, – проговаривает мягко. – Всё будет хорошо. Дмитрий Андреевич большой мальчик и не станет делать что-то напоказ. Ему ни к чему представать перед вашими глазами в неугодном свете. Так что не накручивайте себя лишними переживаниями.

Качаю головой, сомневаясь в её словах. Мне ли не знать, что Димка не всегда способен усмирить разыгравшиеся эмоции. А с Максом у него слишком долгие счёты.

Нехотя отступаю в сторону спальни. Наспех переодеваюсь и закалываю непослушные волосы. Делаю всё на автомате лишь бы не думать о том, что происходит за дверью.

Всё идёт не так. Все планы катятся к чёрту. Голова нещадно раскалывается, не позволяя сосредоточится на простых необходимых делах. А сердце и вовсе выбивает сумасшедший ритм, то и дело, грозя, выпрыгнуть из грудной клетки.

– Молодые люди, может быть, чаю? – умилительно трогательно уточняет Мария Тимофеевна, у вошедших в квартиру, спустя добрый десяток минут.

– С удовольствием, – парирует дерзко Верховцев. – Тем более сегодня вся семья в сборе. Я, дочь, Куська, да её абсолют.

– Прошу нас извинить, но меня уже ждут, – выпаливаю скороговоркой, беспрекословно следуя к выходу. Суетно сгребаю с полки ключи, вкладывая их в ладонь Макса. – Моя машина на парковке за домом. Пожалуйста, подгони к подъезду. Я сейчас спущусь.

– Она такая фиолетовенькая, если ты забыл. Мой подарок, – скалится Верховцев, подмигивая. А я наспех сканирую внешний вид обоих на предмет видимых повреждений.

Макс забирает рюкзак, благодаря Марию Тимофеевну за предложение и мирно прощается, получая в ответ напутствие, схожее с родительским благословением.

– Вы бесконечно добры ко всем униженным и оскорбленным, – обращаясь к помощнице, театрально вздыхает Верховцев, как только дверь вновь оказывается плотно закрытой.

Игнорируя Димку, направляюсь к дочери, что притихла на руках Марии Тимофеевны. Нежно целую пухлую щёчку, обещая забрать её сразу, как только вернусь из командировки.

– Всё будет хорошо, – мягко уверяет в ответ спокойная женщина. И я лишь кивают, пытаясь собрать всю волю кулак и поверить в подобное.

– Хорошего отдыха, родная, – переслащено нежно припевает Верховцев, поравнявшись со мной.– Гештальт такое дело: не закроешь сама, закроют меня. Постарайся с этим не затягивать.

– Дим, я тебя…, – процеживаю в ответ, поджимая губы на полуслове от злости.

– Обожаешь. Я знаю, – язвит с широкой улыбкой. – Сам от себя в восторге. Такая выдержка! Только кулаки, знаешь ли, всё же зудят. Так что не затягивай, милая. Прошу, не затягивай.

Спустя пару минут оказываюсь в машине, занимая место водителя.

– Извини. Унять Димкино эго никому не подвластно, – бросаю с толикой злости, что распирает изнутри. Резко вдавливаю газ в пол, выруливая в сторону проспекта. Стараясь мысленно отрешиться от всего лишнего и сконцентрироваться лишь на дороге.

– У него на тебя большие планы, – проговаривает задумчиво.

– Я не отвечаю заявленным требованиям, – хмыкаю сухо, бросая кратковременные взгляды на своего пассажира. Затуманенный взгляд остаётся слишком серьезным, словно внутри ведётся непростой диалог или же вычисление неподвластной разуму формулы.

– Макс, у нас с ним слишком сложные отношения, – проговариваю кривясь. Стараясь всё же донести истину, а не подписать себе приговор. – Уходя я была уверена, что в этот раз ставлю жирную точку, – пропускаю рефлексивный смешок, искривляя губы грустной улыбкой. – Вот только по итогу Димка сделал всё, чтобы так и остаться неотъемлемой частью моей жизни.

– Однако, ты не можешь быть с ним, – протягивает, точно рассуждая вслух.

Нервно смеюсь, выпаливая на выдохе:

– Как показывает практика-могу. Да, только, кто-то из нас двоих вечно не удовлетворен этим союзом. Наверное, если бы всё было по-другому, здесь не было бы тебя. Сейчас. Тогда. Да и вообще. Верховцев не был бы женат, а его супруга не ждала бы ребёнка.

– Распилить четырехугольник можно только на два равнобедренных треугольника. В любой ситуации остаётся третий лишний, – отзывается с грустным смешком, кладя теплую ладонь на мою ногу, чуть выше колена. Машинально накрываю её своей, переплетая воедино пальцы. Выдыхаю, с пару минут сохраняя молчание. Мысли несутся по кругу, при этом ни одна из них не кажется правильной.

– Если бы не твоя бывшая-всё было бы совсем по-другому, – заключаю безжизненно, едва сохраняя способность следить за дорогой. – Всё было бы иначе, – вторю тихо, пытаясь высвободить пальцы. Перехватывает захват, плавно сжимая ладонь. Отслеживаю этот жест коротким взглядом, призывая себя к смирению. Что было-того не вернуть. То, к чему мы пришли теперь – это и мой выбор тоже. Глупо считать что-то ошибкой. Существуют две постоянные величины: у меня есть дочь; у неё есть я. Остальное, увы, переменно. Да только… Я не знаю, как выправить сложившуюся ситуацию. И правильные ли из неё сделаны выводы?

– Так сложились обстоятельства, – с грустью кивает в ответ. – Знаешь, я ведь мог вообще не возвращаться домой с окончания любого контракта. Благо рекомендации уже позволяли перезаключить новый на месте, попросту сменив одну страну проживания на другую. Но раз за разом, по окончании, я мчался домой. Потому что, именно здесь меня удерживал якорь. Им всегда была ты. И мне необходимо было сделать новый глоток. Увидеть тебя. Просто убедиться, что с тобой всё в порядке. Иначе не возникало желание браться за что-то новое. За все эти годы, ни Алинка, ни София или твоя мама не смогли этого изменить. Мне непременно надо к тебе. Иначе жизнь перестает иметь смысл.

– То есть, если бы ты сейчас убедился, что мне хорошо с другим, то отпустил бы ситуацию и уехал? – озвучиваю мысль, что претит восприятию своей нелогичностью.

– Когда-то меня уже уверили в этом и именно так я и поступил, – подтверждает хладнокровно. Будто другого выхода попросту не может быть. А какого? Чего именно я хотела бы ожидать, поверь он в идиллию, ловко представленную Димкой? – Ромкина жена носит кольцо, что должно было стать твоим обручальным. Считает подарком от мужа, – завершает, раскалывая на части последний пласт, что держал меня на плаву все эти годы. Жить действительно проще, когда ничего не ждёшь! И не суешь нос туда, куда не просят!

– Макс, блин! – взрываюсь, ударяя свободной рукой по рулю. – Лучше бы ты вообще не уезжал!

– Тогда бы твой отец меня посадил, потому как устоять против чистого и влюбленного взгляда той девчонки я бы в итоге просто не смог, – отзывается смешком, выпуская мои пальцы их своей ладони. Впереди поворот и.… – София тоже приложила руку к моему отъезду, – пожимает плечами, меняя интонацию на более посредственную. – Обличенная связь её взрослого сына с несовершеннолетней стала бы значительным ударом по репутации семьи. В итоге у меня так же не было выбора. Однако, были хорошие протеже, которые выбрали меньшее из зол, для смягчения ситуации.

– И в итоге у меня дочь от Верховцева, – констатирую с язвительной улыбкой. – Тебе не кажется, что всё пошло не по плану?

Паркуюсь в исходной точке. Глушу двигатель, желая, как минимум, провалиться сквозь землю. Вместо того чтобы как-то смягчить ситуацию, я, наоборот, её нагнетаю. Что будет дальше? И что я стану делать после его очередного отъезда?

– Позволишь мне внести в этот план свои коррективы? – уточняет мягко, плавно заправляя за ушко растрепавшиеся волосы. Кожу опаляет огнем, а тело неосознанно подаётся вперёд, натягивая на груди забытый ремень безопасности.

Отстегиваюсь, проговаривая неловко:

– Макс, я уже задержалась на пару минут. Сложная прическа одна из основ делового этикета. Справится самостоятельно с подобной задачей мне уже не под силу.

– Значит мне придется объяснить причину твоего опоздания, – комментирует мягко, касаясь губами моей щеки. Дыхание проходит по коже, заставляя прикрыть глаза в упоении. – Только для начала слегка успокойся, а после продолжи заниматься своими делами. Я же попробую разобраться с остальным.

– Ты вновь уедешь со дня на день, – шепчу тихо, испытывая досаду.

– Тоже, верно, – соглашается с мягкой улыбкой, – Но ничто не способно помешать мне вернуться. И я приложу все усилия к тому, чтобы завершить дела как можно скорее.

Выражая согласие, ловлю его губы своими. Неистово и, одновременно, нежно. Сейчас от них не хочется отрываться и вовсе. Прикосновения ласкают и пьянят, затмевая собой все лишние эмоции. Становится абсолютно не важно на сколько кратковременны эти ощущения. Лишь бы они были. Лишь бы запомнить. Руки жадно обнимают того, по кому я так долго скучала. Кого ждала и нещадно боялась случившейся встречи.

Рингтон телефона заставляет вернуться в реальность. Пресную и серую, по сравнению с предыдущим моментом. Отвечаю администратору, извиняясь за небольшую задержку, слыша буквально фоном:

– Я тебя провожу. После заеду в офис и определюсь с отправлением в Питер.

– Как сказала бы Лизка, – вывожу с полу смешком, – У тебя ещё есть шанс передумать.

– Не даю гарантии, что мы с ней подружимся, – заверяет с открытой улыбкой. – Но, спасибо. В этот раз я, пожалуй, откажусь от этого щедрого предложения.

***

Улыбаюсь своему отражению в зеркале: блестящие пшеничные волосы кропотливо уложены в голливудские локоны, а после собраны на затылке в подобие классической французской ракушки; нюдовый макияж выглядит совсем невесомым, словно автор едва подчеркнул скулы и добавил акцент на глаза, распахнув взгляд аккуратной, притягательной стрелкой. Осталось лишь переодеться в классический брючный костюм, выделить шею воротом белой рубашки и образ «деловой и

успешной» можно считать завершенным.

– Снежана, вы чудо, – благодарю мастера, что примостилась за креслом, наблюдая со стороны реакцию на проделанную работу.

– Не удержалась от возможности выделить глаза, – проговаривает с довольством высокая, жгучая брюнетка, улыбаясь в ответ. – Они у вас сегодня сияют. И, если вы не против, я включу в счёт помаду. Аналогичный оттенок тому, что использовала. Он освежает губы, не стираясь от внешних воздействий, и визуально убирает видимую припухлость.

– Конечно за, – смущённо киваю, продолжая рассматривать своё отражение с довольной улыбкой. Спустя пару часов необходимо выдвигаться в аэропорт. И, кажется, сейчас я вполне готова к тому, чтобы прибыть туда во всеоружии.

***

Тишина. Квартира встречает прохладой и свежестью, смешанной с тонким ароматом, пронизывающим пространство буквально с первых шагов. Сбрасывая туфли, следую за невидимым шлейфом. Распахиваю дверь кухни, наполненной не меньше, чем сотней цветов. Нежные фрезии, постельных оттенков, заполняют собой практически всё рабочее пространство небольшой комнаты. А на полу, в широких вазонах, расставлены букеты пушистых пионов.

Распахнутое окно спасает от яркости аромата. Однако, всё моё внимание сосредоточено не на многообразие нежных красок вокруг. Оно фокусируется на центре стола, где сиротливо стоит небольшой белый букет, под которым зияет аккуратно сложенная записка.

«Размер имеет значение» – прописано размашистым Димкиным подчерком, в дополнении с озорным смайлом. – «Маякни, когда убедишься в правдивости фразы» всё познается в сравнении.»

Складываю пополам приятную на ощупь бумагу. Плавно присаживаюсь на стул. Осматриваюсь по сторонам. Это безумие радует глаз, но не вызывает улыбки. И хотелось бы задаться глупым вопросом, «что на него нашло?», да только в ответе нет смысла.

Расчищаю поверхность, ставлю на плиту турку с кофе. Аромат вокруг усиливается, смешиваясь в необычные, приятные ноты. Отпиваю глоток бодрящего напитка, прописывая на экране мобильного короткое «спасибо». Его жена на подобное проявление чувств записала бы тысячу сторис. Что ж. Мне позволительно оставить подобную прерогативу именно ей. Жизнь напоказ проецируется из желания кому-то что-то доказать. В моём случае подобное отсутствует напрочь.

Усмехаюсь, ловя себя на забавной мысли:

– Я действительно могла бы стать для него лучшей любовницей. Не требующей чего-то взамен и не выставляющей на всеобщее обозрение то, что должно быть скрыто от лишних глаз».

Могла бы. Только хеппи-эндом от этой роли как-то не пахнет. Завали хоть весь дом цветами, они увянут раньше, чем пройдёт неприятное послевкусие. Быть любовницей-ещё тот мазохизм. Моя психика это не выдержит.

«Помни про воздушные замки. На связи. Целую»

Высвечивается на экране, под Димкиной аватаркой. Настроение сходит на нет, и желание двигаться дальше попросту исчезает. В этот раз всё не может закончиться так же. Мы с Максом перешагнули статус «друзья» и теперь впереди два пути: либо идти вперёд, либо…, Либо вычеркнуть друг друга из жизни. Прямо как в сказках на перепутье у камня: направо пойдешь коня потеряешь, налево пойдешь… С жизнью расстанешься, если не изменяет память. Но главный посыл не в выборе направления. Всё сводится к обоюдному: обратного пути нет. А что ждёт впереди? Никто не знает никто. И только Димка идёт ва-банк, заранее убеждая, что из нашего воссоединения с Максом ничего путного не получится.

Допиваю остывший кофе, набирая номер подруги.

– Мне нужна твоя помощь, – проговариваю посредственно. Включаю видео, до озвучивания тысячи вопросов, показывая на камеру реальный масштаб трагедии. – Найдешь им место у себя? Если закрою окна и уеду, то боюсь по прибытию здесь задохнуться. Плюс, не уверена, что у Алиски на это безумие не разыграется какая-то аллергия.

– Лучше бы он тебе машину новую приобрел, – фыркает недовольно. – Всё проще. У меня в гараже как раз одно свободное место.

– Лизк, – молю тихо. – Я и так сорвала сегодня все планы и уже не успеваю организовать тебе доставку.

– Хорошо, – соглашается неохотно. – Только ради малышки! С вас станется. Оставь окна открытыми. Вечером заеду. Дубликаты где-то были у мужа.

– Спасибо, – выдыхаю с толикой облегчения.

– Кстати, какой повод сего недоразумения? – хмыкает недовольно, – Димася мозгами поплыл после бурной ночи или наоборот вымаливает твоей благосклонности?

– Твоему умению опошлить любую ситуацию можно только позавидовать, – кривлюсь в ответ.

– Ой, да ладно, – выводит натянуто. – Сойдёмся на том, что ты единственная, кто не замечает, как он пожирает тебя глазами.

– Макс в городе, – выдаю нерешительно.

– Твою ж мать! – комментирует со звучным смешком. – И у тебя вновь копошение бабочек в животе, и рвотные позывы при взгляде на окружающую действительность?

– Типо того, – соглашаюсь менее радостно.

– Я даже не знаю радоваться за тебя или сочувствовать, – заключает с тяжёлым вздохом.

– Время покажет, – поджимаю губы, смеривая взглядом циферблат со спешащими стрелками.

– Ладно. С цветами я разберусь. Заодно отвлеку Верховцева от тягостных мыслей круглым счётом за полный клининг квартиры. В следующий раз задумается перед тем, как скупать все цветы в магазине и портить здоровье единственной дочери!

– Возможно, в скором времени, не единственной, – поправляю задумчиво.

– Да ладно, – усмехается в ответ. – Ты ещё не в курсе? Димкина четвертинка, вчера вечером, находясь у родителей, выложила пост о шикарном празднике, устроенном в честь ожидаемого наследника. Правда Димочка на нём так и не засветился, от того и была уверена, что остался у тебя. Но всё же, по доброте душевной, поздравила с этой новостью будущего папашу. На что оказалась послана прямым текстом по всем известному адресу. Так что, у меня с Верховцевым теперь свои счёты и извинений в этом случае, как минимум, мало!

– Ясно-усмехаюсь в ответ, гоня от себя мысли о чужих жизнях. Мальчикам вдвое больше нужен отец. А следовательно… – Не поубивайте друг друга в ближайшие дни. Мне некогда наблюдать за вашими перепалками.

– И не понадобится, – уверяет довольствием. – Я всё сделаю в лучшем виде. Поезжай и выигрывай свои конкурсы. Ненаглядный то рядом будет? Раз уж есть такая возможность, для пущего ража, переспи со своим идеальным перед выступлением. Адреналин такое дело, на раз-два вытянет тебя в тройку лидеров. Да и в жюри, наверняка, одни мужики сидят, а вид удовлетворенной женщины и «запах» секса для них точно красная тряпка!

– Спасибо, я как-нибудь сама, – заверяю, устало качая головой. Куда ни плюнь, вокруг сплошные советчики.

– Ты уж не теряйся, – выводит двояко.

Прощаюсь, наспех принимаясь за отложенные дела. Абстрагируюсь от всего лишнего. Наедине сама с собой не так сложно действовать по четко выведенному плану. Пункт третий; четвертый; пятый; аэропорт.

***

Макс. Тысячи лиц смешиваются в нечто однообразное. Мелькают перед глазами белыми пятнами, а я вижу среди них лишь его. Улыбаюсь, замирая в десятке метров. Рассматриваю. До сих пор не веря, что он здесь. Рядом. Пусть ненадолго. Со мной. Здесь. Мой.

– Я люблю…, – протягиваю сладко из-за его спины.

Оборачивается, парируя мягко:

– Я тебя тоже.

– Аэропорты, – неловко смеюсь, завершая короткую фразу, что хотела сказать. – В них ты сбрасываешь всю броню и становишься самим собой.

– Привык летать налегке, – комментирует иронично. Проводит пальцами по моей щеке, продолжая серьезно: – Лик, ты очень красивая.

– Только сейчас? – уточняю с укором, едва сдерживая в напряжении губы, что так и норовят растянуться в улыбке.

– Везде. Всегда, – отвечает мгновенно.

– Я тоже люблю тебя, – шепчу тихо, оставляя краткий поцелуй на его губах. – Напоишь меня кофе? Не хочу целовать тебя под прицелом тысячи глаз.

– Ты их видишь? – уточняет игриво.

– Нет, – мотаю головой, не сдерживая улыбки. Действительно не замечая никого на свете.

– И кофе тоже будет. На всё есть время- проговаривает мягко и нежно, что я от удовольствия буквально прикрываю глаза. Притягивает к себе, лаская кожу дыханием. Плавно целует уголки губ, приподнятые в расслабленной улыбке. Нежно отвечаю, обвивая его шею руками. Впитывая запах. Едва не мурлыча, точно кошка, запрыгнувшая на колени хозяина.

Прохожу регистрацию. Сдаю багаж. Неспешно обсуждая планы на вечер. Мои зависят от «знакомства» с новым начальством. Его… Макс, в этом отношении, словно вольная птица. Все документы сданы на проверку и время, которое ему позволят провести здесь, будет занято тем, что он сам разрешит себе позволить. Сегодня он встречается с друзьями и едет с ночёвкой к матери. Завтра прилетает в Питер, вот только я, даже не способна представить, смогу ли найти время на то, чтобы составить ему кратковременную компанию.