Хозяйка хищного сада

Я дотрагиваюсь до толстых прутьев. Представляю здесь огромную росянку в кадке. Она грозно хлопает зеленой пастью. То еще зрелище!

– А если его тогось… ну… чик-чик, раз плохой? – Я пытаюсь быть как можно тактичней, но прагматизм так и лезет во все стороны.

– Нельзя!

– Тогда растение в клетке так и просидит? Чем же это лучше?

Ворон каркнул и перелетел на стол. Стал расхаживать по нему, поглядывая на меня. Сам весь трепещет от возмущения.

– Хозяйка говорила, что нет плохих растений – есть плохая среда. И если цветок обижают, он может стать злым.

– И как же твоя прежняя хозяйка справлялась с этой задачей?

– Говорю же: воспитывала. Забирала из тесноты сюда, подкармливала, поливала горячим душем и разговаривала. Много разговаривала. Иногда читала сказки. Моя любимая – про болото.

Я осмотрелась. Не вижу ни одной книги. Может, в других комнатах?

Но подход интересный. Значит, растения тут, словно люди – имеют и характер и тонкую душевную организацию.

– Теперь ясно, почему Заболотье встретило нас как врагов. Характер у растений без сказок хозяйки совсем испортился.

– Кар! Вранье! Это все драконы. Если бы мне жгли хвост, я бы тоже стал кусаться.

А вот это верно. Ведь когда хищный сад разросся, драконы стали сдерживать его рост своим пламенем.

– Мы нажили себе врагов! – Киара закрывает рот рукой.

А ведь она права.

Я вспомнила, как мы сначала сухим молоком потравили кое-кого, потом огнем дорогу к дому проложили. Пусть и при помощи драконов, но разгребать последствия придется именно нам.

– Ковальски, спасибо за рассказ. Я заметила, что за забор хищные растения не лезут. Это совпадение или почва тут разная?

Я подхожу к открытой двери, смотрю на ворота и замираю. Получаю ответ раньше, чем ворон откроет клюв. Лозы проскальзывают сквозь прутья и ползут в сторону дома, а в нашем подкопе уже растет местная росянка.

– Хозяйка им – они хозяйке. И всем хорошо. Таков был уклад, – говорит Ковальски.

Я уже и так это поняла. Некое негласное соглашение. Симбиоз.

Мы совершили роковую ошибку, ворвавшись сюда силой. Сможем ли исправить?

Ворон резко вылетает в дверь, проносится над территорией особняка.

– Караул! – кричит он.

Мы с Киарой выбегаем на крыльцо следом. За высокими сорняками не видно, насколько далеко пробрались лианы. Учитывая скорость их роста, ночью нас могут спокойно придушить. А это уже совсем не смешно.

На нас открыли охоту. А ведь мы еще дальше прихожей в дом не зашли.

Что же делать?

Над головой пролетает дракон. Крутит головой, смотрит то на нас, то на ворота. Он тоже засек проникновение.

Дает новый круг, и я понимаю, что он хочет сделать. И бегу со всех ног через сорняки, чтобы преградить ему путь.

Если сейчас ошпарит лианы огнем, нам точно не жить. Он-то улетит на своих перепончатых, а мы?

Дракон уже развернулся, уже набрал легкие воздуха, чтобы выплюнуть огненный залп. А я бегу. Нога цепляется за что-то, я падаю, но снова бегу.

Вижу, что не успеваю.

Кричу во всю глотку:

– Стой!

Дракон меня не слышит. Еще чуть-чуть и выпустит пламя. Тогда не видать мне дружбы с растениями.

– Ковальски, варианты! – отчаянно кричу я.

И ворон тут же прицельно летит в драконью морду, клюет около глаза и струя огня полыхает в воздухе.

А из нас вышла отличная команда!

Я спешу заслонить растение от дракона. Встаю перед ним, надеясь, что не получу смертельный кусь ни спереди, ни сзади. Ставлю только на то, что растения разумные и оценят мой поступок.

Мне очень нужны бонусные очки, чтобы здесь жить!

Дракон приземляется на территории дома прямо в сорняки. Огромный, пышущийсилой, он смотрит на меня так, словно унижает одним взглядом. Особенно внимательно рассматривает голые ноги.

Я сразу чувствую холодок кожей.

Что? Тут так не ходят? Ну и я не ваша обычная леди. И не отойду.

Дракон выпускает огонь, струя поджаривает траву около моих ног. Жар щекочет икры, но я не двигаюсь.  Теперь рядом со мной тлеет сухая трава.

Сорняками меньше – отлично!

– Не трогай их, – говорю я.

Дракон на глазах оборачивается в шикарного мужчину и совсем нешикарно гаркает:

– Отойди, женщина!

Его черные волосы ерошит ветер. Они такой длины, что непослушными вихрями лезут ему в глаза, но от этого его образ не становится мягче. Природа словно изо всех сил старалась сгладить резкие черты лица мужчины, но тщетно.

Один его взгляд может заставить бежать. Тяжелый, прямой. Так смотрит настоящий хищник.

Признаться, коленки у меня дрогнули, но только один раз.

– Не отойду. Спасибо за помощь, дальше мы сами.

– Тупица, – сказал он тихо, но я услышала.

Что? Ась?

Вот это нахал! Хам и грубиян. Вояка неотесанный Солдафон!

Его чешуя превратилась в черную броню. Она отливает матовым на солнце, но мало скрывает развитую комплекцию мужчины. Он выглядит очень мощно.

Но ничего. Я за свою жизнь столько хамов перевидала, гораздо больше, чем красавчиков. Знаю, как с ними общаться.

Ну и что, что его мужественностью из женщин можно искры высекать? Я на такое не ведусь. В жизни у меня уже была прекрасная любовь. С Петром жили душа в душу не один десяток лет. Он никогда бы не назвал меня тупицей и не бросил в Заболотье. И не изменил.

Ну и мужчины здесь!

Я покосилась на Киару. Она с открытым ртом смотрела на мужчину, глаза заволокло поволокой.

Нет, не спорю – он внешне хорош. Гормоны моего нового молодого тела тоже играют. Но вот опыт говорит о том, что таких кадров надо обходить стороной.

Я складываю руки на груди и вижу, как его взгляд утопает в декольте платья. Все мужики одинаковые, наполовину драконы они или нет, из нашего мира или из другого. Все ведутся на сочные женские тела.

– Я не дам спалить растения, – говорю я.

– Самоубийца, что ли? – Уголок его губ насмешливо дергается. – Тебя сожрут и косточки выплюнут.

Смотрит он на меня уже весьма плотоядно. Словно сам готов сожрать.

– Теперь я отвечаю за Хищный сад. Буду искать подход к растениям. Не мешайте, пожалуйста. Благодарна вам за то, что провели сюда, но это был неправильный подход.

– Неправильный? – он смотрит на меня, как на неблагодарную дрянь.

– Да. Нам нужно было справиться другим способом, а не жечь растения.

Я говорю это громко в расчете на то, что разумная флора понимает слова. Мне срочно нужно реабилитироваться перед ними.

А дракон? Улетит себе, и забудем друг о друге. Здесь же мне жить. По крайней мере, пока не разберусь во всем и не получу развод от муженька-изменщика. Так что приоритеты расставлены.

Мои слова задели мужчину. Он едва заметно качает головой, смотрит мне за спину и говорит:

– Приятного аппетита, Заболотье.

И взлетает в небо драконом, обдавая меня поднятым песком и ветром.

Я медленно оборачиваюсь.

Сердце после разговора стучит как сумасшедшее. Взгляд немного плывет, но я старательно сосредотачиваюсь на важном. А именно – Заболотье.

Хищное растение позади меня не шевелится. Даже пасти замирают, словно прислушиваясь к нашему разговору. И только свернутые листья выдают страх живого существа, которое дерзко проникло за ворота.

Оно боится смерти, как и я. Мы оба хотим жить, оба живые. Это понимание немного сближает.

– Осторожней, – Киара протягивает ко мне руку издалека, но не подходит – боится за свою шкурку.

Я заметила, что она вообще осторожна в поступках. Пока мы тут с драконом разговаривали, она не особо высовывалась.

Оно и понятно. Мне самой страшновато до дрожи в коленках. Цветку съесть меня за раз не выйдет, но покусать еще как может. А если он еще и ядовитый или содержит парализующий сок, то мне придется совсем несладко.

Я так мало знаю об этом мире. Остается использовать великий метод научного тыка.

Ворон делает надо мной круг и садится на кованые ворота. Лианы, которые так стремились проникнуть внутрь через них, прекратили свой рост.

Это мир? Или холодное перемирие?

Чувствуя себя по-идиотски, обратилась к цветку, как к человеку:

– Мы не так начали. Простите нас.

Говорить, что я постараюсь стать им новой хозяйкой было опасно. Мало ли, как воспримут. Да и поймут ли?

Может, их любовь к старой госпоже так же крепка, как у ворона.

Заболотье словно замирает в ответ на мои слова. Создается ощущение, что все растения мысленно совещаются друг с другом.

Я продолжаю:

– Меня с подругой кинули вам на съедение, но мы очень хотим жить.

Я замечаю надломленный стебель у растения и осматриваюсь – вот этот сухой сорняк с вытянутыми плоскими листьями подойдет.

Я срываю его, чувствуя сухость и жесткость мертвого растения ладонью. Пахнет сеном.

Осторожно присаживаюсь перед местной росянкой. Она еще не успела вырасти большой, поэтому риск был минимален. Однако, я мало знала об этих растениях. Например, яд решал бы вопрос совсем не в мою пользу.

Я медленно протягиваю руку к сломанному стеблю. Вижу, как растение начинает мелко дрожать и успокаиваю:

– Я хочу помочь.

И оно подпускает меня: позволяет осторожно коснуться сломанного стебля, обернуть сухой сорняк и сделать перевязку. В это время все зеленые пасти открыты и направлены на меня. С зеленых челюстей капает сок.

Мне совестно за свое болезненное вторжение в их зеленый уголок. Явилась, навела шумиху, сожгла собратьев.

Я стараюсь быть нежна в прикосновениях. Мне нервно и волнительное. Я гораздо острее ощущаю запах сока местной росянки – он словно немного молочный и пахнет жженым сахаром.

Поврежденное растение напомнило мне побитого жизнью щенка, что не верит в любовь, но очень хочет жить, который все-таки позволяет мне помочь. Дает шанс, готовый наброситься в любой момент.

Я поправляю бантик перевязки и делаю шаг назад. Конечно, если бы у меня флористическая лента, заживление бы удалось с вероятностью восемьдесят процентов. Здесь же никаких гарантий. Сухой сорняк пропускает воздух и место надлома может просто засохнуть и тогда не срастется.

Я поднимаюсь на ноги и вдыхаю полной грудью. Волнительно. Я давно не испытывала таких эмоций. Последние годы жизнь стала скучно-предсказуемой, размеренной, когда ты точно знаешь, что случится завтра.

Здесь же я не знала, буду ли я жива в следующем часу.

Чувствую – Заболотье не отступает. Оно замирает в ожидании, дает и себе и нам с Киарой время. Шуршит листами, словно переговаривается.

Кажется, нам дают шанс.

Киара встает рядом.

– Госпо… Ингрид… – Девушка смотрит то на меня, то за ворота. – Оно тут все живое.

– Конечно. Просто это другая форма жизни, – говорю я и тут же получаю полный удивления взгляд.

– Вы странная после отравления. Словно… словно… и не вы вовсе.

Приехали! Доболталась.

Хорошо, что я так расслабилась, когда ни мне, ни девчонке деваться некуда. Заболотье наш новый дом и наша клетка. Был бы тут Теор, кто знает, что бы по глупости нашептала ему Киара.

Вдруг, в этом мире за вселение другой души грозит смертная казнь? Нужно следить за своими словами.

Говорю Киаре:

– Ты. Обращайся ко мне ты, пожалуйста. Нам с тобой тут жить не один день, так что давай отбросим условности.

Девушка все еще на меня косится. Пожалуй, даже сильнее, чем раньше.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Вы так никогда не разговаривали. И растения не любили. И… и… – она словно не решается сказать.

– И что?

Киара захлопывает рот, словно не решается сказать. Опускает по рабской привычке голову.

– Пойдем в дом. У нас много работы, – говорю я и осторожно дотрагиваюсь до ее плеча.

Она не вздрагивает. Смотрит на меня настороженно, но с надеждой.

– Хорошо, – шепчет она.

Ворон летит вперед нас, садится на свою жердочку в холле и молча смотрит, как мы входим.

– Что ж. Давай посмотрим, что в других комнатах.

Я вижу три двери.

– Киара, выбирай, какую откроем первой.

– Правую.

Открываю и замираю на пороге. Черт возьми!

Глава 5

Это кухня. Деревянные столешницы и подвесные ящики занимают целую стену. Посредине стоит небольшой столик и два стула. Но не это вызывает тихий мат в моей голове.

Стена треснула. Да так, что через нее пробиваются солнечные лучи и свистит внезапно поднявшийся ветер. Так, что не надо открывать окно и убирать плющ, чтобы сюда проник свет.

Деревянный пол под трещиной черный от гнили. Это пятно расплывается на половину кухни, уходит под цветастый ковер, на котором стоит стол и стулья.

Я иду по полу до окна крайне осторожно, чувствуя, как проседают доски под моим весом.

– Тут нужно менять полы. Даже ходить опасно, – говорю я Киаре, и она замирает на пороге.

Я добираюсь до окна и открываю его. Раздвигаю плющ, чтобы запустить тепло и свет, оборачиваюсь.

Кухонный мебельный гарнитур вполне себе годный, если его отмыть. Стол тоже ничего. А вот запах от ковра заставляет поморщиться. Воняет мокрой псиной.

Ко второму окну идти опасно – оно аккурат рядом с трещиной, над гнилым полом.

– Пойдем дальше, – говорю я, осторожно выходя из кухни и запирая дверь.

– А окно так и оставим открытым? – спрашивает Киара.

Я замечаю, как она уже объединяет нас словом “оставим”. Это прекрасно. Прогресс налицо.

– Да, пусть дом прогреется и проветрится. Здесь давно никто не жил. Не расскажешь мне немного о старшей госпоже? Почему она осталась одна в таком месте?

– Я знаю лишь, что после смерти старшего господина семья погрязла в долгах. Отобрали все, кроме Заболотья – приданного старшей госпожи. Она сюда и переехала с сыном. По семейной легенде она была настолько талантливой, что быстро укротила хищные цветы и поняла, чем они могут быть полезны для драконов. Через пять лет получила титул и земли от самого Аскельта Четвертого. На этих землях ее сын, отец господина, и построил родовое гнездо, завел семью. А она осталась здесь.

– Значит, все богатство просрали.

– Чегось?

– Ничего.

Похоже, потомки старшей госпожи не смогли сохранить наследие и деньги, раз муженек позарился на мое большое приданое. И сейчас вцепился в перспективную любовницу – дочку военного министра. Взбирается по карьерной лестнице через постель. Каков красавец, а? Век бы его не видела!

А ведь Теор может и припереться проверить мои косточки. Ему же нужно задокументировать смерть, чтобы спокойно жениться на рыжей Присцилле. А тут такой облом.

Ничего-ничего. Если объявится, я у него развод потребую. Надеюсь, в этом мире это возможно.

Я покосилась на Киару. Она нервничала, глядя на меня. Похоже, мое поведение ее сильно смущает. Надо притормозить с вопросами. Буду вытягивать истории постепенно.

– А теперь какую дверь откроем? – спрашиваю девушку.

Киара несмело кладет руку на ручки двери посередине и вопросительно смотрит на меня. Я киваю.

Со скрипом петель нам открывается вход в гостинную. Через затянутые плющом окна пробиваются мягкие лучи солнца. Они касаются дивана, камина, толстого ковра и кресла-качалки. Здесь, хоть и пыльно, очень уютно.

Половина пространства стен занимают стеллажи с книгами. На полу стоят кадки с засохшими цветами. Их так много, что, должно быть, в хорошие времена здесь было как в зимнем саду.

– Интересно, его растопить можно?

Тут даже пол не скрипит. Я прохожу к камину бесшумно, только гоняя пыль. Вижу черную гору внутри камина. Это старая зола или что-то еще?

Я не сильна в этой теме от слова совсем. Отопление на даче у меня было от электричества, так что я лишь почесала затылок, глядя на все это.

Повернулась к Киаре:

– Как думаешь, рабочий?

Девушка взглянула на гору черноты, потом засунула голову внутри и посмотрела наверх. Пожала плечами.

Ох. На своей шкуре знаю, как тяжело женщине в частном доме без мужика. После смерти Петра чувствую себя ужасно, постоянно прося соседей и знакомых о помощи.

А тут из мужиков неадекватный дракон, муж–изменник и Ковальски. Ворон, кстати, и то понадежней всех будет. Но с камином он точно не поможет.

– Надо будет разобраться. Не все ночи будут теплыми.

Какой тут вообще климат? Как меняется погода?

Я покосилась на Киару. Пожалуй, хватит с нее потрясений. Она и так не понимает, почему ее госпожа вдруг так изменилась.

Мы открываем окна и здесь.

– Как думаешь, тут есть колодец? – спрашиваю я, глядя на толстенный слой пыли на мягкой обивке дивана.

Жалко, что никто не накрыл мебель чехлами. Возможно, обивка испорчена навсегда.

– Нужно посмотреть во дворе.

– А что со светом? – Я оглядываюсь.

– Там магические светильники висят. Нужно только пустить магическую искру. – Киара показывает на круглые шары под потолком.

Щелкает пальцами и словно высекает крошечную искру. Она разделяется, летит к светильникам и в комнате становится светло.

Я смотрю на свои пальцы. Тоже так могу?

Хм… Похоже, Киаре пока придется позажигать свет для нас. И тут мне главное не проколоться в том, что я это делать не умею. И как-то по-тихому научиться.

Ладно, она мне пробелы в памяти списала на отраву. Но тут магия. Обращение с ней должно быть рефлекторно? Или нет?

Никогда не жила в магическом мире, поэтому мне трудно судить.

Может, рассказать Киаре о том, что я попаданка?

Нет-нет-нет. Слишком опасно. Я не знаю ее. Не знаю местные порядки. Может, обмен телами – это преступление, которое не прощается?

Мы открываем третью дверь вместе. Я нервно смеюсь.

Вы когда-нибудь видели стул в стиле барокко с дырой под унитаз? Вот и я тоже наблюдаю первый раз.

В прямом смысле – удобства.

Знаю, что в прежние века были такие стулья со съемными тазиками. Барышни в пышных платьях поднимали юбки, садились и сидели вполне себе комфортно, не держа в руках несколько слоев ткани.

Неужели, прежняя хозяйка дома ходила тут в таких платьях? Или в этом мире продают только такие агрегаты?

Одно радует – тут есть нормальная канализация. И даже ванная на ножках. И раковина с зеркалом.

Я смотрю на стул-унитаз и изо рта вырывается стон:

– Ну да, не могло быть все так шикарно.

На  желтом налете не было ни капли воды. И труб с кранами, которые бы все это перекрывали, я тоже не видела.

– Киар, а ты знаешь, как сделать, чтобы все работало?

Девушка смотрит следом за мной внутрь унитаза и переводит на меня беспомощный взгляд:

– У нас этим Пуч занимался.

Эх, а тут нет мужа на час? Хотя, даже если бы и был, в Заболотье бы он вряд ли поехал.

Как же я не люблю это ощущение зависимости от мужчин.

Петр у меня всегда решал подобные вопросы, поэтому я никогда не интересовалась, как там все работает. После его смерти я столкнулась напрямую с проблемами одиноких женщин. Но в моем мире можно было попросить знакомого или соседа, или вызвать помощника на разовую работу.

А тут кого вызывать? Дракона?

Так и вижу недавнего грубияна, которого я вежливо прошу починить нам туалет. Пошлет же моментально!

Работы тут невпроворот. Трещина в стене, нерабочая система водоснабжения, грязь толщиной с палец.

– Ковальски, – кричу я птице. – А где твоя хозяйка чистящие средства держала?

Ворон прилетает, садится на раковину и смотрит на меня, слегка повернув голову на бок:

– Чегось?

– Спрашиваю, чем твоя хозяйка убиралась? Тряпки, мыло?

– А-а-а! В кладовой под лестницей.

– Лестницей?

Я помнила только три двери: одна вела на кухню, другая в гостинную, а третья в туалет. Еще и спальни не видела. Т

– Ковальски, а где эта самая лестница?

Я протягиваю птице орех на открытой ладони. Ворон тут же его съедает и взлетает, на ходу бросая:

– Покажу!

Я бы в жизни сама не нашла этот ход наверх. Надо было нажать на кирпич каминной кладки, чтобы один из стеллажей с книгами открылся потайной дверью внутрь.

– Вот это да! – восклицает Киара.

– Согласна.

Я заглядываю внутрь. Тьма – хоть глаз выколи. Киара щелкает пальцами, высекает искру и та устремляется вверх. Тут же шарики под потолком зажигаются, открывая вид на лестницу.

– Где тут кладовая?

Мы находим ее аккурат под ступенями. Небольшая дверца скрывает за собой чулан со швабрами, вениками, ведрами и тряпками.

– Убираться есть чем. Уже хорошо, – улыбаюсь я.

Мы с Киарой обе смотрим на лестницу.

– Пойдем?

– Давай.

Мы поднимаемся по скрипучим ступеням. Первый лестничный пролет хвастается скрипом, то второй – постепенно чернеющими досками. На самые верхние даже страшно наступать – они крошатся гнилыми щепками прямо под ногами.

Стоит подняться, как становится ясно, что крыше пришел конец.

Плющ и вода годами проникают на верхний этаж, разрушая все на своем пути: две спальни, кабинет, еще один туалет и пустую комнату.

– Работы тут непочатый край, – бормочу вслух я.

Киара молчит. Смотрит на мокрый матрас в спальне, расцвёвший черной плесенью и тихонько вздыхает.

От сырости корпус кровати вздулся и раскололся. Шкаф рядом еще можно спасти.

– Потом нужно проверить, что оставить, а что выкинуть.

– Может, удастся пустить на дрова, – говорит Киара, а потом грустно смотрит на меня: – Даже спать негде.

– У нас есть диван, – я пожимаю плечами.

– Он один.

– Поместимся. Мы с тобой обе миниатюрные.

Киара резко распахивает глаза:

– Спать на одной кровати?

– А есть другие варианты?

– Я буду спать на полу, – Киара опускает голову.

– А чем я тебя потом лечить буду? Хватит думать глупости. Мы тут на равных. Две девушки, попавшие беду. Понимаешь?

Киара, кажется, только сейчас осознает, что я серьезно. Словно раньше переход на “ты” было игрой, в которую захотела поиграть ее госпожа.

Она несмело кивает.

– Вот и отлично, – говорю я. – А пока давай-ка приведем наш дом в порядок. Невозможно дышать такой пылью.

И мы хватаемся за тряпки. Киара находит во дворе колодец, и мы набираем ведра воды.

Сначала вениками смахиваем со всего первого этажа паутину. Ковальски ловит разбегающихся пауков и вкусно ими полдничает. Я сразу начинаю разгребать прихожую. Почти все вещи можно использовать дальше, и лишь две теплые куртки придется выбросить – от них несет плесенью.

Из нутра сапогов вытягиваем столько грязи, что можно сделать стихийную клумбу. Примеряем размерчик. Мне чуть велико, а вот Киаре подходит на все сто.

Отлично! Обувь и верхняя одежда есть.

– Надо еще будет посмотреть, что у нас в шкафах наверху. Может, одеждой обогатимся. И хорошо бы найти две подушки и два одеяла.

Но мечта не сбывается. Подушки и одеяла все были на кроватях и пришли в негодность.

– Будем пока укрываться верхней одеждой, – пожимаю я плечами.

Трудности меня никогда не пугали. За свою жизнь я столько раз оказывалась на самом дне, что привыкла от него отталкиваться со всех сил.

Однако, столько грязи я никогда не вычищала. От нескольких движений вениками по полу в воздух поднимается столько пыли, что мы выходим на крыльцо, чтобы вздохнуть и подождать, пока все осядет.

И так повторяем много-много раз. Проходимся по всем по всем углам, по потолку, по шарикам, которые горят при помощи магической искры.

Даже на стенах столько пыли, что когда мы по ним проходимся, они становятся ярче и светлее на несколько тонов.

Выметаем всю грязь, протираем пыль. Полы моем пять раз подряд, и каждый раз выносим всё менее черную воду в ведрах во двор до момента, пока она не становится почти прозрачной.

– Вот так-то лучше!

Ковальски все это время мотается за нами тенью.

Мы падаем на диван уже ночью.

– Я не могу пошевелить ни пальцем, – говорит Киара и улыбается.

Я тоже улыбаюсь. Устала до чертиков, но довольна.

– Мы забыли про хищные цветы. Даже не посмотрели, не подобрались ли они к дому, – тихим от усталости голосом говорю я.

В открытые окна едва задувает теплый ветер. Плесенью больше не пахнет, зато нос щекочет запах ночного леса.

– Пойти посмотреть? – спрашивает Киара.

– Не надо. Там тьма – ничего не увидеть.

– Они больше не двигались по территории, хозяйка, – говорит Ковальски.

Я с удивлением отрываю голову от спинки дивана и смотрю на ворона. Он сидит на камине и смотрит на меня весьма доверительно.

Хозяйка? Да это прорыв!

– Ковальски, сможешь проследить за ними, пока мы поспим? – спрашиваю я.

– Легко! – Ворон тут же вылетает в открытое окно.

Мы засыпаем сидя. Понимаем, что нас вырубило только утром, когда лучи солнца будят нас ласковым прикосновением к лицу.

Мы с Киарой сонно переглядываемся, протираем глаза. Не знаю, кто проснулся первый, в кто – от движения другого, но мы улыбаемся. Вчерашний день нас сделал нас ближе друг другу.

Воздух тут удивительный. Сладкий запах перебродивших фруктов напоминает, что мы вчера только пили и ничего не ели.