Губернатор

– Эх, если у нас была бы хоть одна бронемашина, – печально произнес Батурин. – Мы показали бы, кто тут главный.

Генерал согласился с ним невнятным бурчанием, но не вступал в дискуссию, все время беспокойно наблюдая за окрестностями. Предсказание цыганки не давало ему покоя, а чутье кричало об угрозе, хотя до этого времени они не встретили ни души.

– Новотны! – рявкнул он. – Как думаешь, куда они отправились? Ведь даже этот маг должен остерегаться местной фауны.

– А черт его знает! – буркнул наемник. – Тот факт, что он спрятался в анклаве, говорит об отчаянии. Если бы у него были помощники, он бы попытался выбраться из города. С другой стороны, может, именно тут он чувствует себя в безопасности? Если у него договор с местными…

– Сомневаюсь, – задумчиво произнес генерал. – Если бы он смог договориться с демонами, атака на дворец выглядела бы совсем по-другому.

– Это точно, – скривился чех. – Будем знать наверняка, когда найдем их. Если выживем…

Самарин заскрипел зубами: с момента входа в анклав Новотны выдвигал мрачные предположения, а все аргументы отбивались от него, как от каменной стены. Пессимизм наемника был вызван не столько тем, что он оказался в опасной зоне, сколько из-за того, что ему не дали никакого оружия.

Разведчик, один из офицеров Конвоя, поднял сжатый кулак, означающий контакт с врагом. Генерал долго думал, не войти ли в анклав во главе батальона или хотя бы роты хорошо вооруженных солдат, однако пришел к выводу, что не привыкшие к битве с демонами люди будут только мешать. И гибнуть. Так что с ним были только добровольцы из Конвоя под командованием Батурина. Матушкин остался во дворце, чтобы присматривать за Рудницким на всякий случай.

Солдаты без приказа выстроились цепью, направив оружие в сторону, откуда бежал разведчик. Две серые, почти сливающиеся с фоном тени появились на улице, что вела к площади. Волки. Или что-то очень похожее на волков. Самарин выругался – моментами демоны были почти невидимыми.

– Пли! – приказал он, вытащив саблю.

Как оказалось, зря: оба создания пали почти сразу, скошенные прицельным огнем.

– Жаль, что с нами нет Рудницкого, он мог бы вытащить их сердца или другие органы, – весело заметил Батурин. – Они бы ему точно пригодились.

– И нам бы пригодился кто-то с его знаниями, – буркнул Новотны.

– Это да, стоит иметь за спиной господина алхимика, – согласился крупный офицер.

Самарин дал знак, и они двинулись дальше.

– Нет причин для радости, – гневно сказал Новотны, глядя на расслабленных быстрой победой солдат. – Подумайте, как они выглядели бы ночью, мы и сейчас едва видели этих бестий!

Генерал вздрогнул от слова «бестия». Хотя псевдоволки точно не были самыми грозными созданиями в анклаве…

– Не беспокойся! – успокоил наемника Батурин. – Со мной тебе ничего не грозит. В Варшаве есть гадалка, Эсмеральда. Я ходил к ней три раза, и каждый раз она предсказывала мне будущее. Даже эти раны. – Он указал на шрам на своем лице. – Какой-то фриц из штурмового отряда ударил меня кастетом. Но он больше уже никого не ударит, – добавил он с мрачным удовольствием.

– И что тебе сказала эта Эсмеральда? – поинтересовался Самарин.

– Перед отъездом на фронт она заверила меня, что я вернусь целым и невредимым в Петербург и умру в окружении друзей.

– Это все бред! Гадание! Тоже мне! – презрительно фыркнул Новотны, но уже без раздражения в голосе. – Так или иначе, нужно разработать какой-то план на случай если мы вынуждены будем отступать.

– Недалеко есть железнодорожная станция. Если что, спрячемся в здании вокзала, – ответил Самарин.

– И что дальше?

– В машине у нас есть клетки с голубями. Час – и они вернутся в Петербург на военную голубиную почтовую станцию, – пояснил Батурин. – Так что в случае чего вызовем подмогу.

– Ну это уже что-то, – неохотно признал чех.

Следующая атака наступила без предупреждения, никто из разведчиков не успел даже выстрелить. Волкоподобные демоны появились из ниоткуда. Сразу же началась рукопашная, солдаты молниеносно встали спина к спине, закалывая штыками напирающих созданий.

– Сверху! – рявкнул Батурин. – Прыгают с крыши!

Самарин ударом сабли перерубил позвоночник ближайшего монстра и вытащил револьвер.

– Стреляйте! – завыл он.

Ему ответила пальба, солдаты сбросили ошеломление.

– Под стену! – приказал он, опустошая барабан.

Неожиданно ему на плечи свалилась огромная тяжесть, и офицер упал на колени. Через долю секунды он ощутил на спине что-то мокрое.

– Вставай! – жестко сказал Новотны, помогая ему подняться.

Наемник умело перезарядил карабин, который забрал у кого-то из погибших: под его ногами лежало большое тело с оскаленными в ужасной гримасе клыками. Самарин ощутил, как по плечам стекают струйки пота – если бы не чех, он был бы уже мертв.

– Спасибо, – буркнул он.

Новотны пожал плечами, без церемоний обыскал ближайший труп, присвоив себе патронташ.

– Я могу это оставить? – спросил он.

– Конечно.

– Бегут! – закричал Батурин.

Самарин огляделся: на земле лежало несколько тел, двое солдат осторожно следовали за отступающими демонами, но через минуту они вернулись с мрачным выражением на лицах.

– Что с разведчиками?

– Все мертвы, – ответил щуплый мужчина со знаками лейтенанта на погонах. – Но их убили не в битве, на телах нет никаких следов.

– Магия! – взволновано закричал Новотны. – Мы должны немедленно возвращаться!

– Ваше превосходительство? – сказал лейтенант. – Мы никого не видели, но у меня было ощущение, что там кто-то есть. И он наблюдал за нами…

– Отступаем к площади, – решил Самарин. – Тут мы не сможем воевать со штыками, улицы слишком узкие.

Генерал ни минуты не сомневался, что солдат говорит правду. В Конвой брали только лучших из лучших.

– Ну! – запыхался от бега Батурин. – Совсем другое дело. У нас есть возможность маневра, и никто неожиданно не спрыгнет нам на голову.

– Вроде бы и так, – буркнул неубедительно Новотны. – Но я бы отступил к вокзалу.

– Почему это?

– Речь об этих псевдоволках, они никогда…

– Быстрей! – закричал Самарин.

Солдаты достали из машины легкий пулемет Льюиса и установили его на земле.

– Эти волкоподобные демоны никогда не атакуют большими группами, – закончил мысль Новотны. – Если только им не прикажет какой-то маг или Проклятый.

Генерал почувствовал, как его сердце сжимает холодная стальная лапа. Наемник был прав. Однако не было времени на отступление: кровожадный вой предвещал приближение новой волны существ. В этот раз их было несколько десятков.

– Товсь![8] – скомандовал Самарин.

Солдаты молниеносно встали по бокам пулемета, при этом первые шеренги опустились на колено, чтобы дать возможность стрелять над своими головами.

– Пли!

Сухой треск «Льюиса» заглушил яростный лай псевдоволков, а град тяжелых серебряных пуль разрывал атакующих. Ему вторил залп солдат первой шеренги. Не все демоны погибли сразу, некоторые, истекая кровью, продолжали ползти в сторону россиян.

– Живучие, гадины! – буркнул Батурин с прикладом у щеки.

– Вторая шеренга, пли!

Солдаты с холодным профессионализмом добивали раненых монстров. Когда стихли залпы, на площади не осталось ни одного живого демона.

– Там кто-то есть, в конце улицы, – беспокойно сказал Новотны. – Мгновение назад я заметил какой-то силуэт. И это был не зверь.

Генерал шагнул вперед, и под ногами захрустела чешуя.

– Возможно, – ответил он неуверенно. – Что-то клубится, словно мгла.

– Точно мгла, – согласился Батурин. – Приближается к нам.

– Отступаем!

Они вышли из белого, как молоко, тумана, остановились напротив солдат. Голые и нечеловечески красивые, их окружала аура отчуждения и опасности.

– Уже не успеем, – сказал Новотны с пугающим спокойствием. – Это не наши беглецы, мы столкнулись с кем-то совсем другим, очень сильным.

Прежде чем кто-то успел нажать на курок, прекрасные женщины в унисон произнесли несколько слогов – и половина солдат упали на мостовую. Остальные ответили огнем, серебряные пули разрывали тела демонов.

– Дом слева! – отчаянно закричал Новотны.

Самарин повернулся с саблей в руке как раз вовремя, чтобы отразить нанесенный с невероятной скоростью удар. Покрытая серебром шашка разрубила женское запястье, вооруженное грозными когтями. Не останавливаясь, офицер сильным ударом обезглавил противника и заблокировал ворота выходящей на площадь каменицы. Однако было поздно, построение было нарушено и люди смешались с созданиями из анклава.

– Ко мне, ребята! Ко мне! – закричал он, с безумством защищаясь от напирающих демонов.

Через минуту, которая, казалось, тянулась вечность, к нему присоединились другие, они закрыли ворота. Самарин достал револьвер, но победные окрики ознаменовали конец стычки.

– Убежали, – с недоверием сказал Новотны. – Я думал, нам конец.

– Вернутся, – слабым голосом ответил Батурин. – Это была разведка боем.

Огромный офицер лежал на трупе женщины-демона, прижимая руку к животу, вокруг него растекалась лужа крови.

Самарин заморгал, словно хотел проснуться от кошмара.

– Медика! – закричал он, опускаясь на колени перед раненым.

– Не нужно. Эта сука вспорола меня, как консервную банку, и с позвоночником что-то не то. Не чувствую боли. Забирай людей и уходи. Я их задержу.

– Спятил! Держись, Коля! Сейчас тебя…

Батурин схватил его за мундир окровавленной рукой и потянул на себя.

– Не слышишь? Если бы я не зажимал рану, то ты топтался бы по моим кишкам, – процедил он. – Я сдохну так или иначе, а у вас еще есть шанс. Убирайся отсюда! Ну же!

Самарин оглянулся: в живых осталось не больше десятка солдат, а разбитый ствол пулемета говорил о том, что они потеряли свое самое эффективное оружие. К тому же машина превратилась в груду погнутого железа. Не уцелела даже клетка с голубями.

– Отступаем к вокзалу, – сказал генерал ледяным тоном. – Берите только оружие, сколько сможете унести.

– Похоже, гадалка не соврала, – прошептал Батурин с улыбкой. – Умираю, лежа в кругу друзей.

Самарин сжал его руку, чувствуя влагу на щеках.

– Уходи уже! – буркнул Батурин, отводя глаза. – А я продемонстрирую нашим магам возможности современной техники, – добавил он, потянувшись за гранатой.

Генерал поднял винтовку убитого солдата и жестом дал сигнал к отступлению. За спиной он услышал звук вытащенной чеки.

«Человек может сделать то, что захочет, даже оставить смертельно раненного друга, – подумал он. – Это только вопрос силы воли, нужно сконцентрироваться на чем-то другом. Например, считать шаги. Один, два, три…»

Взрыв он услышал на семьдесят пятом.

Глава IV

Обед подавалиà la russe[9], хватало легкого поднятия руки – и слуги сразу же заменяли посуду или подавали новое блюдо. Рудницкого посадили рядом с Анастасией, алхимик почти сразу же заметил, что на это место не было других желающих: княжна жаловалась на каждое блюдо, однако проявляла чрезмерный интерес к сладостям, к едва скрываемому ужасу родителей. Второй соседкой Рудницкого была молодая красивая женщина с двухлетней дочерью на коленях. Насколько он помнил, это жена какого-то английского аристократа. Он сидел напротив, между старшими дочерями царя, что было более выгодным положением, поскольку он не должен был выслушивать жалобы разбалованного подростка или защищаться от ласк пускающего слюни малыша.

Рудницкий вздрогнул: княжна Анастасия снова ткнула его в локоть. Не специально: девочка с хмурой миной ковыряла ложкой в тарелке с супом, словно надеялась, что он сам исчезнет.

– Анастасия! – суровым тоном произнесла царица.

Девочка со страдающей миной попробовала суп, после чего вернулась к прерванному занятию.

– Может, доешь уже суп? – не выдержал алхимик.

– Не хочу, – буркнула она.

– Когда я гримасничал, как ты, моя няня читала мне стишок про Фрица.

– Про Фрица? Не знаю такого.

– Жаль. Когда узнаешь, может быть слишком поздно, – сухо произнес Рудницкий.

– Вы можете прочитать этот стишок? – спросил царь, прерывая разговор с женой.

Рудницкий смущенно откашлялся: приглашение к столу было выражением благодарности за спасение наследника престола, но алхимик чувствовал неуверенность в присутствии царской семьи – то ли гость, то ли медик, кто-то на уровень выше, чем слуга. Неожиданно он ощутил раздражение, все-таки он оказался тут не по собственной воле.

– Прошу о понимании, если что-то забуду, я слышал его почти тридцать лет назад.

Силой воли он удержался от того, чтобы ослабить ворот теперь, – все смотрели на него.

Толст, как кубарь, и круглолиц,Как полный месяц, был наш Фриц;Всегда румян, здоров и бел,Всё без разбора пил и ел.Раз как-то подают обед,А Фриц кричит: «Нет, супу, нет,Нет, супу не хочу я, нет!Ни ложечки не проглочу я, нет!»Смотри, на следующий деньУпрямый Фриц, ну точно тень,А все кричит: «Нет, супу, нет,Нет, супу не хочу я, нет!Ни ложечки не проглочу я, нет!»На третий день беда, беда!Нет толстяка почти следа;Ослаб, ужасно исхудал,А все ж, увидев суп, кричал:«Нет, супу не хочу я, нет!Ни ложечки не проглочу я, нет!»И на четвертый день все то ж,И Фриц на ниточку похож;В нем веса только золотник.В день пятый умер баловник[10].

Минуту за столом царило молчание, и наконец взрослые взорвались смехом.

– Очень вовремя, – сказал царь. – Анастасия должна выучить его.

– Но это невозможно, – запротестовала девочка. – Умереть из-за того, что не ешь суп?

– Не знаю, я не врач, – ответил монарх с притворной серьезностью. – В отличие от господина Рудницкого.

Анастасия подозрительно глянула на алхимика, но через некоторое время на лице девочки появился страх и она потянулась за ложкой.

– Бхаво, – похвалила его на ломаном русском соседка. – Вижу, вы уметь обходить с детьми. Мы давно искать няню для нашей девочки. Были уже два, но не выдержать.

– Интересно, почему? – иронично спросил Рудницкий, глядя на извивающегося, как уж, ребенка.

– Наша малышка есть очень живой.

– Ну да, – признал алхимик. – Я заметил.

– Это плохо? – забеспокоилась молодая мама.

– Наоборот. Такое поведение – признак отменного здоровья и темперамента.

– Есть хорошо сидеть за столом с доктором, – сказала она. – Можно, полючить бесплатный консультацию.

Рудницкий ответил улыбкой, не зная, как реагировать на шутку аристократки.

– Если бы вы могли в фольное время смотреть Матильду…

– Я в вашем распоряжении, хотя мне кажется, что с ребенком все в порядке.

– Но она так вертить и ничего не слушать!

– Ей просто скучно. Если бы ее чем-то заинтересовать, она была бы намного смирнее.

– Заинтересовать? Она не хотеть играть в куклы. Она не хотеть играть ни с чем. Ей интересовать только живые животные. Ох, нет! Проказник, проказник! – ругала она дочь.

Ребенок, воспользовавшись минутой невнимания матери, перевернул бокал с вином. Слуга сразу же принес новый бокал и накрыл пятно салфеткой.

– Неужели вы как врач правда считаете, что это только проблема скуки? – спросила царица.

– Конечно, Ваше Высочество, – осторожно ответил Рудницкий.

Его отношения с императрицей были сложными: Александра Федоровна не любила его, но, похоже, она оценила то, что он сделал для Алексея. Отсюда и титул, который он не заслужил.

– Я не верю, что можно повлиять на воспитание ребенка в таком возрасте, – заявила она, надувая губы.

Снова внимание всех присутствующих было направлено на Рудницкого, и алхимик в душе проклинал свою болтливость. «Нужно было держать язык за зубами», – подумал он со злостью.

– Хорошая няня может завладеть вниманием ребенка. Даже маленького, – сказал он. – И мне приходилось успокаивать таких пациентов.

– В таком случае ждем демонстрацию.

Рудницкий ощутил, как кровь ударила ему в голову, похоже, царица решила указать ему на место. Публично. «Ничего удивительного, что ее все ненавидят, – подумал он. – Возможно, пришло время напомнить сотрапезникам, с кем имеют дело?»

– Как пожелаете, Ваше Высочество, – спокойно сказал он.

В этот раз он только прошептал слово силы, ведь иллюзия должна иметь небольшой диапазон, и на столе между тарелок появился живой кролик. Алхимик легким движением руки направил его к ребенку.

Девочка радостно запищала и погладила животное. К удивлению Рудницкого – он никогда раньше не использовал такие фокусы, – маленькие ручки не прошли через фантом, казалось, что кролик материален.

–Wonderful! – впервые отозвался удивленный отец малышки.

– Это не опасно?

– Ну что вы! – заверил алхимик. – Это только иллюзия.

– Очень хорошая иллюзия, – похвалила княжна Анастасия, поглаживая кролика.

Двухлетка угрожающе закричала и собственнически обняла животное.

– Асивый! Мой!

– Мы учить Матильда русский, – с гордостью сказала мама. – Она хотеть сказать, что кролик красивый.

– Она действительно перестала вертеться, – заметил с улыбкой царь. – Похоже, господин Рудницкий скрывает много талантов.

– А я могу получить кролика? – попросила Анастасия.

Алхимик требовательно посмотрел на тарелку девочки: на дне осталось немного супа. Анастасия быстро все доела.

– Все! – сказала она.

– А может, что-то другое? – спросил алхимик. – Например, дракона?

– Да! Да! Дракона! – закричала девочка, громко хлопая в ладоши.

Дракон больше напоминал игрушку, чем грозное создание, зато летал в воздухе и время от времени плевался огнем. Правда, никто не возмущался, а вид застывшей от удивления царицы доставил Рудницкому немалое удовольствие.

– Что вы мочь сделать еще такой способ?

– Теоретически все, – ответил алхимик.

– Теоретически? – переспросила императрица. – Существуют какие-то пределы?

– Смотря для кого. Магия, а скорее то, что из-за недостаточности другого описания мы называем магией, является только инструментом. И, как каждый инструмент, может быть использована как в добрых целях, так и совсем наоборот.

– Библия осуждает всякое колдовство!

Царь предостерегающе кашлянул, а императрица поджала губы, возможно, понимая, что обязана жизнью сына этому колдовству.

– Я боюсь, что кто-то ввел Ваше Высочество в заблуждение, – холодно ответил Рудницкий. – Магия, настоящая магия – это не чтение заклинаний. В реальности маг использует звуки и символы, которые выучил в библиотеке, а те, в свою очередь, являются осколками Слова, с помощью которого Он создал мир. Эта сила никогда не предназначалась для людей, поэтому результат бывает разным, иногда трагическим. Тогда как их использование зависит уже от воли адепта. Так мы называем каждого, кто выжи… кто смог их усвоить, – быстро исправился он.

– И вы считаете себя достойным использовать эти слова?

– Ни в коем случае! Никто не заслужил такой чести. Однако если я делаю что-то хорошее, чувствую себя частично оправданным.

– А кролик? – беспокойно отозвалась соседка Рудницкого. – Это есть игрушка. Это не есть злоупотреблять?

– В определенном смысле каждое применение слов силы является злоупотреблением, – признал алхимик. – С другой стороны, я не думаю, что Бог подобен суровому деревенскому священнику и посчитает злом то, что я доставил радость ребенку.

– Хорошо сказано, – заключил царь. – Но хватит этих серьезных разговоров. Дамы выпьют чай, а господ приглашаю в курительную комнату.

Рудницкий послушно направился к выходу, но в дверях его догнала княжна Анастасия.

– Олаф Арнольдович, сколько еще продлится иллюзия? Я могу погладить дракона? – произнесла она на одном дыхании.

Алхимик удивленно остановился, маленькая княжна была известна легкомысленным отношением к этикету и своими хулиганскими выходками, и вот вам: не просто запомнила его имя, но еще использует вместе с отчеством, что было явным проявлением уважения.

– Конечно. Протяни к нему руку, – ответил он.

Девочка выполнила его распоряжение, и дракон опустился на ее руку.

– У него настоящая чешуя! – с восхищением воскликнула она.

– Я старался. Сколько это продлится? Думаю, не больше, чем два, максимум три часа. Потом он исчезнет.

– А вы сделаете мне другого? Завтра?

– Довольно, Анастасия! – вмешался царь. – Иди к матери.

– Да, папа, – покорно произнесла девочка.

– Господин Рудницкий, прошу, – пригласил монарх.

Алхимик поклонился и последовал за царем. Беседа в курильне была странной: его расспрашивали о гербе и происхождении. Безумие, пришел к выводу Рудницкий. Среди его предков не было выдающихся личностей, а сам факт принадлежности к благородному роду не мог произвести впечатление на людей, занимавших бесконечно высокое социальное положение. Тем не менее и царь, и английский аристократ живо интересовались этой темой. Чистое безумие…

* * *

Рудницкий следил в зеркале, как острое лезвие из голубой стали скользило по мыльной коже. Тихий хруст срезаемой щетины сопровождало пение птиц из окна. Цирюльник, к счастью, неразговорчивый, выполнял свою работу молча, что позволило алхимику погрузиться в свои мысли. Его беспокоило несколько вопросов: прежде всего его чудесное спасение во время нападения на дворец. Каким образом слово силы, которое без использования первичной материи не могло убить даже муху, внезапно превратило в трупы десяток нападающих? Правда, Анастасия говорила, что каждый адепт со временем становится сильней по мере открытия более глубокого смысла известных ему символов и звуков, но это был не тот случай. Рудницкий не чувствовал себя мудрее, чем раньше, к тому же слово все еще не работало. То есть не работало в нормальных условиях. Что послужило катализатором этого процесса? Алхимик не сомневался, что это важный вопрос, возможно самый важный в его жизни, поскольку трудно себе представить, что судьба внезапно уберет с его пути все угрозы. Само излечение цесаревича, не говоря уже об участии в отражении нападения на наследника престола, потянет за собой месть заговорщиков. И если бы только это! Если добавить к этому недовольных коллег по профессии, потому что он добился успеха там, где они потерпели неудачу, преследователя из тайной полиции и магов изAmici Mortis, безопаснее всего ему было бы в амазонских джунглях. Правда, гомункулус уже материализовался в бутылке, что заменяла ему дом, и хотя он и грозный, но не непобедимый. Битва во дворце ясно показала это.

Стук в двери вырвал его из раздумий, и почти одновременно цирюльник подал знак, что закончил на сегодня.

– Войдите! – выкрикнул Рудницкий, благодаря цирюльника кивком головы.

Анастасия вошла, слегка удивленная жестом слуги, после чего присела на подлокотник кресла.

Алхимик удивленно поднял брови: кузина была последним человеком, который опустился бы до такой фамильярности. Что-то должно было случиться.

– Надо поговорить, – прошептала она ему на ухо. – Немедленно!

– Слушаю, – взволнованно сказал он.

– Тише, – прошипела она. – Кто знает, сколько шпионов за нами следят?

– Ну, говори уже!

– Сашка и Батурин отправились в анклав.

– Это я знаю, – прошептал алхимик. – Они хотели поймать террористов, напавших на дворец. И что?

– Они не вернулись.

– Они отсутствуют только три дня.

– Они взяли с собой почтовых голубей, понимаешь, чтобы связываться с гарнизоном. Поскольку телефон и радио там не работают. Через несколько часов после их входа в анклав голуби вернулись. Без какого-либо послания.

– Почему мне никто об этом не рассказал?!

– Потому что царь не знает, что делать. Сначала он решил держать тебя подальше от всего этого по совету некоего Глобачёва, начальника местной тайной полиции.

– Что за Глобачёв? Я даже не знаю этого человека.

– Против тебя он ничего не имеет, зато хотел бы, чтобы Сашка навсегда остался в анклаве.

– И что царь? Ничего не сделал, услышав про этих голубей?

– Ну что ты, сделал! Отправил следующий отряд солдат! Только с ними не было ни одного адепта. Ничего странного, что и они погибли. Но вернемся к делу: два дня назад меня выселили под предлогом ремонта апартаментов, и солдаты не пускали меня в это крыло. Сегодня утром без каких-либо объяснений мне позволили вернуться к себе.

– И что это значит?

– Похоже, царь изменил решение. Он знал, что первое, что я сделаю, – это проинформирую тебя о судьбе Сашки. Наверное, он хочет, чтобы ты организовал спасательную экспедицию. Только неофициально. Потому что не подобает ему отправлять на смерть человека, которому он обязан жизнью своего сына. К тому же Глобачёв убедил императора, что все солдаты Конвоя нужны сейчас здесь, во дворце. Конечно, исключительно для безопасности царской семьи. И в заключение мы не можем рассчитывать на людей Сашки.

– Но одни мы не справимся!

– Может, не все так плохо, мы должны поговорить с Матушкиным, он тут, во дворце. Похоже, его к тебе тоже не пускали.