Полная версия
Падшие
Что ж, Бэронам и полагалось взирать здесь на всех исключительно сверху вниз.
Он жил здесь с самого своего рождения – единственный ребенок Бенджамина и Дороти Бэрон. Последней семейной пары в этих стенах. Сын их так никогда и не связал себя узами брака.
Завидное будущее Джона Бэрона – умного и обаятельного парня, отличного спортсмена – было, казалось бы, неизбежно предрешено.
Но только лишь до тех пор, пока его родители не нашли свою гибель в трагическом и страшном происшествии – впрочем, вопрос о том, считать ли случившееся просто происшествием, так и не был окончательно закрыт. Джон, которому было тогда всего девятнадцать, остался единственным наследником. Он знал, что его семья далеко не столь сказочно богата, как прежде, но на кое-какие деньги все-таки рассчитывал.
Рассчитывал, пока не встретился с адвокатом и бухгалтером, которые жестко поставили его в известность, что накопившиеся долги перевешивают оставшиеся семейные активы в соотношении двадцать к одному. Что настал момент платить по счетам и что, кроме него, платить по этим счетам некому.
Таким образом, еще несколько десятилетий назад Бэрон распродал большинство этих самых активов и лишь ценой долгих искусных переговоров сумел отстоять родной дом. Однако закладная на него была такова, что бо́льшая часть денежных поступлений уходила на одну только выплату процентов. Как и его предшественники, он продал и часть земли вокруг усадьбы. Несколько сот акров сократились до нескольких жалких десятков. Хозяйственные постройки окончательно развалились. Главное здание усадьбы превратилось в дышащие на ладан руины. Не имея ни жены, ни детей, Джон прекрасно представлял, что после его смерти банк моментально приберет поместье к рукам и выставит на торги. Новый владелец наверняка снесет все до основания и выстроит что-нибудь новое, модерновое – если только Бэронвилл к тому моменту и сам не исчезнет с лица земли.
Даже семейное кладбище, расположенное в стороне от дома и окруженное шестифутовой кирпичной стеной, тоже раскопают и куда-нибудь перенесут – с них станется.
Он смотрел в окно кабинета на земли, по которым некогда беззаботно носился мальчишкой. Энергии у Джона тогда было хоть отбавляй, но и у него никогда не хватало силенок добежать до границы, на которой заканчивались семейные владения. Было в этом и что-то греющее душу, и что-то унизительное.
Оглянулся через плечо на высоченные, до потолка, шкафы с книгами. Он прочел из них чуть ли не все и умудрился сохранить больше, чем казалось возможным. Самые редкие издания пришлось продать, чтобы оплатить счета. Нет смысла хранить книги, если у тебя не будет ни шкафа, ни дома, куда их поставить.
Поднялся, обошел письменный стол, уселся на стул. Тот скрипнул под его весом. Все в доме скрипело и стонало, только дотронься.
Дом словно говорил этими скрипами и стонами: «Да, я разваливаюсь, но я еще жив».
По любым меркам это не жизнь, а жалкое существование. И обречен он на него до скончания своих дней.
Чтобы привести в порядок дела после смерти родителей, пришлось прервать учебу в колледже и вернуться домой. Едва опять возобновил занятия – благо учился на спортивную стипендию, – как тут же порвал плечевые связки. Для бейсбольного питчера[15] – все равно что смертный приговор. На следующий учебный год стипендию отозвали, самому платить было нечем, так что пришлось уходить без диплома. Регулярные попытки реанимировать родительский бизнес заканчивались ничем – требовался хоть какой-то начальный капитал, которого у него не было. Похоже, что любой, кто прожил свою жизнь под пятой Бэронов, находил теперь немалое удовольствие в том, чтобы напрочь отказать в содействии последнему отпрыску некогда могущественной фамилии.
И хотя шахтами и фабриками на протяжении многих лет владели совсем другие люди, после закрытия последнего из предприятий оставшиеся не у дел работяги винили в своих бедах только одного человека. Уже к своим тридцати годам Джон Бэрон в полной мере испытал на себе, что значит быть врагом целого города. Кто-то даже стал распространять петицию с требованием изменить само название городка, и не встретила она должного отклика, пожалуй, лишь по той причине, что его жителям требовалось постоянное напоминание о семействе, на которое можно было возлагать ответственность за все их проблемы.
Джон Бэрон стал отверженным. Надо было давно уехать отсюда. Просто в один прекрасный день выйти из дома и отправиться куда глаза глядят – подальше от этого города и того жалкого подобия жизни, которое он вел. Но Джон остался. Сам не знал почему – то ли из врожденного упрямства, то ли из глупости, то ли по обеим причинам сразу. Что-то у него в голове властно удерживало его от побуждения бросить все и начать жизнь с чистого листа где-нибудь на новом месте. А с тем, что прячется в голове, не всегда поспоришь, в этом он уже убедился.
Распродав достаточно своих владений, чтобы расплатиться с долгами, Джон все-таки кое-как устроил свою жизнь в отчем доме – даже не жизнь, а просто существование. И любые стремления как-то улучшить ее с годами все больше увядали, таяли без следа.
Глядя сейчас в ночь, он с горечью сознавал, что к прошлому нет возврата, что дарованный ему в далеком детстве шанс оказался лишь бесплотным призраком.
И в такого же бесплотного призрака все более превращался и основанный его предками городок.
Бэронвилл появился на свет как часть воплощенной мечты Джона Бэрона Первого, грезившего о несметном богатстве. Но эти сладкие грезы обернулись кошмарным сном. Абсолютно для всех, кто оказался к ним причастен.
С высоты своего развалившегося замка Бэрон часто видел похоронные процессии, медленно продвигающиеся к городским кладбищам. Погосты многочисленных церквей были давно уже переполнены. И он знал причину – в последнее время город охватила настоящая эпидемия передозировки наркотиками. Потеряв надежду, люди все чаще обращались к игле и таблеткам, чтобы хоть ненадолго забыть о том беспросветном отчаянии, которым теперь была пропитана их жизнь.
Но видел Бэрон и нагруженные всяким скарбом фургоны – в город въезжали новые семьи с их новыми надеждами. Он не знал, не хватаются ли они попросту за соломинку, готовую в любой момент пойти ко дну. Не знал, действительно ли город достоин новых вливаний.
Может, и не все еще было потеряно…
Даже полностью лишенный возможности хоть как-то вмешаться в ситуацию, он все равно воспринимал упадок, в который пришло детище его предков, как свою личную неудачу. И так будет всегда. Тем более что город не уставал напоминать ему, что только он и повинен во всех его бедах.
Джон встал из-за письменного стола.
Ложиться спать еще рано, можно кое-куда съездить. Вообще-то это было у него нечто вроде ритуала.
Вышел из дома через кухонную дверь, открыл гараж на шесть машин, в котором последние тридцать лет сиротливо стоял один-единственный автомобиль – древний светло-голубой «Субурбан» 1968 года выпуска, некогда принадлежавший садовнику. После смерти родителей Бэрону пришлось распустить весь штат прислуги, на тот момент и без того уже довольно немногочисленный. Садовника, правда, удалось оставить – обширные владения по-прежнему требовали ухода. Однако после продажи большей части прилегающих земель все переменилось. Садовник, которому на тот момент было уже под девяносто – свою супругу он пережил на несколько лет, – отправился доживать свой век в ближайший дом престарелых, оставив древнюю колымагу своему бывшему хозяину.
Бэрону повезло, что в колледже он освоил кое-какие инженерные премудрости, да и вообще с детства неплохо понимал в технике – чисто интуитивно мог разобраться, как работает тот или иной механизм. Вдыхать жизнь в полувековой «Субурбан» приходилось чуть ли не каждый день. И все-таки всякий раз Джон гадал, сколько тот еще протянет.
«Или сколько я сам протяну».
Влез за руль, выехал из гаража. Подъемные двери давно заклинило, так что он постоянно держал их открытыми, а ключ зажигания всегда был попросту заткнут за противосолнечный козырек.
Спустился по извилистой дорожке с холма, мимо новых микрорайонов, возникших на бывших землях Бэронов – теперь не только он один мог любоваться прекрасным видом из окна. Что ж, по крайней мере, хоть здесь все дома были полностью заселены.
Выехал на главную дорогу, прибавил газу.
Деньги в кармане были. Надо их потратить.
Единственным местом во всем городе, в котором он мог чувствовать себя более или менее спокойно, был бар «Меркурий».
Остановил машину прямо на улице, вылез.
Ветхий смокинг оставил в салоне. Не стоило появляться в столь эксцентричном виде на улицах города, в котором все и без того тыкают в тебя пальцем.
Он ведь Бэрон. Последний из Бэронов.
И, если не подведет здоровье, выносить подобное безрадостное существование ему еще лет тридцать. Так что неудивительно, что сейчас ему требовался стаканчик виски с содовой – если даже не два и не три.
Но в тот вечер Джона Бэрона в баре ждала не только обычная выпивка.
Глава 12
Бэрон прикрыл глаза и мысленно застонал.
Открыл их опять, обеими руками вцепившись в стакан – сколько стаканов было до этого, уже и не припомнить. Хотя хорошо пошли.
А этот в особенности.
И вот нате – принесла нелегкая… Сейчас весь кайф поломают.
– Так это ты Джон Бэрон, что ли?
Бэрон оглядел троих молодчиков, столпившихся вокруг его табурета перед стойкой.
Молоденькая барменша нервно протирала посуду, поглядывая на скандалистов.
Джон поднес стакан к губам, отхлебнул. Теплая волна виски, смягченного содовой, приятно согрела горло. Поставил стакан на стойку.
– Ну я Бэрон. В чем проблема?
Парни были в грязных джинсах, футболках и огромных кроссовках без шнурков, на двоих – бейсболки с эмблемой «Питтсбургских сталеваров»[16].
Первый, самый здоровый, злобно ухмыльнулся:
– Проблема? Мужик, у нас нет никаких проблем. А вот у тебя они явно должны быть.
– Например?
– Твоя гребаная семейка весь город опустила!
– И как же она это проделала?
– Шахты позакрывала, фабрики…
– После того как десятилетиями обеспечивала работой весь город? Кстати, не исключено, что и ваших родителей. И прародителей. И прапрародителей. – Он вновь приложился к стакану. – Так что не вижу, в чем мы кого-то опустили.
– Ты-то мне работы не даешь, – агрессивно заметил парень.
– Не знал, что это моя работа – давать тебе работу, – отозвался Бэрон.
В разговор влез еще один из парней:
– Живешь в здоровенном домине на холме. Делишки-то у тебя обстоят получше, чем у нас.
– Могу тебя заверить: я вовсе не считаю, что мне живется лучше, чем всем остальным. И это не просто мое личное мнение. И пусть большой дом тебя не обманывает.
– Мать говорит, что у тебя старинные монеты и драгоценности припрятаны. Говорит, что ты только строишь из себя бедненького.
Бэрон обернулся, посмотрел ему прямо в глаза.
– Строю из себя бедненького? Да кто, блин, такое станет делать? Сам ты стал бы? – Он посмотрел на двух остальных. – Или вы?
– Мать говорит, что вся порода у вас такая. Женитесь на собственных сестрах и все такое. Мозги набекрень. Так что, может, ты действительно под бедняка косишь.
– Вообще-то у меня нет сестры. И я не женат. И бедняка из себя не строю. Еще одно такое слово, и вылетите отсюда.
– Не думаю, – буркнул первый, так сильно толкая Бэрона, что тот чуть было не слетел с табурета.
Вмешалась барменша:
– Эй, сейчас полицию вызову. Оставьте его в покое.
– Что, за бабьей спиной прячешься? – ехидно поинтересовался второй парень.
– Я вас предупредила, – сказала барменша, положив руку на мобильник.
Парень опять пихнул Бэрона плечом:
– Так чё, так и будешь бабой прикрываться, говнюк?
Джон выплеснул остатки виски из стакана прямо ему в физиономию.
– Нет, нисколько, – отозвался он, вставая с табурета и башней возвышаясь над ними.
Молодчик, с лица которого капал виски с содовой, попробовал его ударить, но Бэрон перехватил его руку и заломил за спину.
Как следует врезал, отчего тот растянулся на полу.
Блокировал удар второго, достал кулаком в челюсть.
Но в этот момент третий со спины резко ударил его по почкам. Бэрон пошатнулся, налетел грудью на стойку.
Остальные двое быстро вскочили и обрушили на него град ударов руками и ногами. В баре были еще посетители, но никто из них и не подумал прекратить избиение.
Все, кроме одного.
– ФБР!
Амос Декер направил на парней пистолет.
Те застыли.
– А ну-ка, отвалите от него. Быстро! – гаркнул Декер, который только что вошел в бар и сразу же увидел драку. После того как парни отступили, он глянул на Бэрона. – Как вы?
Джон, у которого все губы были в крови и основательно заплыл глаз, с трудом держался на ногах, цепляясь за стойку бара.
Ощупал рукой спину, выпрямился.
– Да вроде ничего, до свадьбы заживет, – отозвался он, хоть и морщась от боли.
– Он мне из стакана в рожу плеснул! – обвиняюще выкрикнул первый парень. – Он первый начал!
– Ничего он не начинал; это вы, сопляки, все затеяли, – перебила его барменша.
– Трое на одного, да еще на человека, который вдвое вас старше? – Декер сверкнул глазами на парней.
– Не надо их задерживать, – сказал Бэрон.
– Что? – удивился Декер.
Джон сразу же перевел взгляд на барменшу, которая уже набирала 911 на мобильнике.
– Правда, не надо. Просто они малость перебрали. Не думаю, что они всерьез собирались причинить мне какой-то вред.
– А я думаю, что уже причинили, – возразил Декер. – Причем именно вам.
Бэрон вытянул руку:
– Тем не менее не стоит их арестовывать. Ни к чему хорошему это не приведет. Могло быть и хуже.
– Так вы точно этого не хотите?
– Точно не хочу, спасибо.
Декер гневно оглядел парней:
– Если еще хоть раз его тронете, жопу надеру. Понятно?
Самый здоровый ответил Амосу таким же злым взглядом, вытирая с физиономии виски:
– Посмотрим.
Декер убрал пистолет в кобуру, шагнул вперед, ухватил молодчика за грудки и крепко припечатал к стенке.
– Нет уж, никаких «посмотрим»! Понял или нет?
– Да понял же, понял, хорошо? Черт!
Амос отпустил его, подтолкнул к выходу:
– А теперь валите отсюда!
Все трое не спеша удалились, бросая на Декера с Бэроном косые взгляды. Последний громко захлопнул за собой дверь.
Декер посмотрел на Бэрона:
– Из-за чего вся эта заварушка?
– А вы не слышали?
– Нет, наверное, я опоздал.
– Ну суть была в том, что весь этот городок катится к чертям и что только я в этом и повинен.
– Так-так, – медленно проговорил Амос.
– Я уже далеко не первый раз это слышу и наверняка не в последний.
– Люди вас тут здорово недолюбливают, я верно понимаю?
– Они тут много чего недолюбливают. Можно поставить вам стаканчик – типа как в благодарность?
Декер уселся за стойку, Бэрон тоже опустился на свой табурет. Протянул руку:
– Давайте формально представимся. Я – Джон Бэрон Четвертый.
Декер обменялся с ним рукопожатием:
– Амос Декер. Насколько я понимаю, город назван в честь вашей семьи?
– В этом вы правы, это действительно так. Хороший когда-то был городок… Было чем гордиться. Но теперь, боюсь, ситуация в корне другая. Думаю, вы и сами уже видели.
Вмешалась барменша:
– Если будешь что-нибудь заказывать, то все за счет заведения, Джон. И вот, держи.
Она протянула ему пластиковый пакет со льдом, который он тут же приложил к разбитому лицу.
– Ты очень добра, Синди, – отозвался Бэрон, улыбнувшись ей. Себе он заказал новую порцию виски с содовой. Декер предпочел пиво.
– Здесь по делам? – спросил Бэрон.
– В отпуске.
Бэрона это явно изумило.
– Вы и вправду приехали сюда… для собственного удовольствия?
– У моей напарницы здесь родственники. Она решила у них погостить. Ну и я увязался следом. Мы у них остановились.
Бэрон пригубил виски.
– И где же сейчас эта ваша напарница?
– В доме у сестры. А я решил, что спать еще рановато.
– Ну и как вам наш маленький рай? По вкусу?
– Вообще-то не сказал бы. Может, из-за того, что тут слишком уж часто убивают людей.
Бэрон задумчиво кивнул:
– Слышал об этом. Жутковатая история… Но в тяжелые времена всегда что-нибудь такое и происходит.
– Это и есть ваше объяснение?
– Да нет у меня никаких объяснений! Напиваюсь уже потихоньку, вот и несу, что в голову взбредет.
– И частенько вы так проводите время?
– А больше тут и делать-то нечего. Заезжаю сюда обычно раз в неделю, сижу часок, потом опять домой. Практически только сюда и выбираюсь, вот разве что еще за покупками. Ни за что не отвечаю, отчитываться не перед кем – вот и живу себе по давно заведенному распорядку.
– Везет вам.
– Да ладно, какое там везение… Кстати, вы когда сюда вошли, упомянули про ФБР. Вы что, действительно спецагент или это так, просто попугать?
– Вообще-то я обычный коп, просто сотрудничаю с Бюро.
– А вы откуда?
– Из Берлингтона, Огайо. Примерно такой же промышленный городок, что и этот. «Ржавый пояс».
– Вот уж и впрямь ржавый! А вы вообще в курсе истории этого города, в упадке которого якобы ответственно мое семейство?
– Совсем немного.
– Знаете, частично это и вправду так. Городок здесь появился, потому что мой предок, в честь которого я назван, открыл здесь огромное месторождение каменного угля. Бо́льшую часть его переправляли в Питтсбург для сталелитейных заводов. Потому-то он еще и углеперерабатывающие заводы тут устроил. А потом и ткацкие фабрики. Ну а после в этих краях и природный газ нашелся. Всяких предприятий у него тут было море, и он на самом деле был в Бэронвилле чуть ли не единоличным хозяином. И работало у него чуть ли не все население города. Предприниматель от бога, энергии хоть отбавляй – и хватка у него была, и везение… Никто из последующих поколений Бэронов и в подметки ему не годился.
– Про шахты и фабрики я уже слышал. А вот сталелитейный бизнес – это уже что-то для меня новое.
Бэрон кивнул:
– Кокс, используемый при производстве стали, – по сути, тот же каменный уголь, только прошедший специальную перегонку. Угля тогда было полным-полно, и был он сравнительно дешев. Стальные магнаты процветали, ну а с ними и поставщики сырья. В этом смысле дело у Джона Бэрона-старшего было совершенно беспроигрышное. Насколько я понимаю, человеком он был довольно безжалостным. Громил профсоюзы, подкупал продажных политиканов, загрязнял реки, воздух и землю. Платил рабочим самые гроши, обращался с ними хуже некуда. Нажил несметное состояние, так что его потомки могли жить в свое удовольствие, ничем себя особо не утруждая.
– И тогда-то все и покатилось под откос?
– В таких случаях почти всегда все катится под откос. В Америке не слишком-то любят финансовые династии. Семьи вроде Рокфеллеров – скорее исключение, чем правило. Каждый здесь сам пробивается наверх, полагаясь только на собственные силы, – ну или, по крайней мере, в теории. Хотя полагаю, что в списке «Форбс» достаточно людей, которые попросту унаследовали свои состояния, так что эту теорию очень легко опровергнуть.
– Но у вашей семьи оставались какие-то деньги?
– Кое-какие оставались. По крайней мере, на то время.
– А вы не были знакомы с кем-нибудь из убитых?
Бэрон глянул на него с нескрываемым любопытством:
– Довольно неожиданный переход. А почему вы спрашиваете?
– Я все-таки коп. Задаю вопросы в надежде раскрыть преступление.
– Так кого, говорите, убили?
Декер перечислил ему известные имена, добавив:
– Двух последних пока не опознали.
– Не могу сказать, что знаю кого-либо из них.
Декер, однако, уловил в его словах нотку сомнения.
– Так точно не знаете?
Бэрон поднял свой стакан:
– Насчет точности – это не ко мне. Особенно в баре «Меркурий».
Декер бросил взгляд на барменшу, которая с преувеличенным тщанием протирала стойку – но на самом деле внимательно прислушивалась к их разговору. Она была довольно симпатичная, с длинными, по плечи, светлыми волосами и высокой стройной фигуркой, облаченной в черные джинсы и футболку без рукавов, которая открывала жилистые загорелые руки.
Декер опять посмотрел на Бэрона:
– Так, говорите, заглядываете сюда примерно раз в неделю?
– А больше тут заглядывать особо и некуда. – Бэрон покосился на барменшу. – Да и компания здесь подходящая.
При этих словах женщина улыбнулась, перехватила нацеленный на нее взгляд Декера и принялась загружать грязные стаканы в посудомоечную машину за стойкой, делая вид, что больше ее абсолютно ничего не интересует.
– Не могли бы вы сообщить свой адрес?
– Зачем? – спросил Бэрон.
– Не исключено, что мне понадобится еще раз с вами переговорить.
– Ну что ж, тогда просто посмотрите на самую высокую точку в городе и увидите там самый большой и самый уродливый дом, какой только есть в этих краях. К вашему сведению: дверной звонок не работает, а встаю я довольно поздно.
Бэрон допил виски, кивнул барменше и двинул к ней по стойке несколько купюр.
– Спасибо, Синди. До встречи.
Похлопал Декера по плечу:
– Мне явно не стоит садиться за руль, но я все-таки отважусь. Поскольку если и врежусь во что-нибудь по дороге, то это с большой долей вероятности окажется имущество моей семьи, так что чисто юридически это будет не такой уж тяжелый проступок.
Декер несколько секунд смотрел ему вслед, после чего повернулся к барменше.
Только вот и она уже тоже куда-то девалась.
Глава 13
Рапорты, отчеты. Потом еще и еще.
Бумажные кости, на которых практически нет мяса.
Декер бросил последнюю папку на внушительных размеров стопку посреди стола, вдохнув запахи пыли и затхлости, которыми полицейский участок Бэронвилла на бульваре Бэрона словно пропитался насквозь. В соседнем здании располагалась городская мэрия.
Джеймисон сидела напротив него, делая заметки в блокноте. Декеру с его абсолютной памятью в этом не было абсолютно никакой нужды. Он с отсутствующим видом наблюдал, как ее ручка бегает по бумаге. В эту секунду открылась дверь, и вошел детектив Грин.
– Нашли чего-нибудь? – с надеждой поинтересовался он, закидывая в рот очередную пластинку жевательной резинки.
Джеймисон дописала предложение до точки, подняла на него взгляд.
Декер прикрыл глаза:
– Джойс Тэннер и Тоби Бэббот были безработными. Майкл Свенсон – торговец наркотиками. Брэдли Коста – старший вице-президент банка. И все они жили одни. Никаких родственников. Тэннер была замужем, но вскоре развелась.
Грин закрыл за собой дверь:
– Угу, только это и раньше было известно.
Декер открыл глаза:
– А из-за чего у Бэббота была инвалидность? – Посмотрел на Грина, который сел напротив него.
– Тут просто написано, что у него инвалидность, – объяснила Джеймисон. – Не уточняется, какая и из-за чего.
– А это важно? – поинтересовался детектив.
– Все важно, пока не выяснится обратное, – произнес Декер.
– Я уточню. – Грин откинулся на стуле. – Так что, ничего ценного пока в голову не пришло? – спросил он.
Прежде чем Декер или Джеймисон успели ответить, дверь опять открылась, и вошла Лесситер. На ней были бежевый жакет, юбка по колено и все те же туфли на толстых каблуках. Волосы свободно спадали на плечи.
– Я пропустила что-то интересное? – осведомилась она, усаживаясь рядом с Грином.
– Не особо, – отозвался ее напарник. – Есть один вопросик, но пока непонятно, насколько существенный.
Декер уставился в стену напротив.
– Вчера вечером я общался с Джоном Бэроном.
Джеймисон явно удивилась, но все-таки промолчала.
Амос тем временем продолжал:
– К нему прицепились какие-то гопники. Я вмешался. Но подавать заявление он отказался. Есть у кого-нибудь мысли, почему?
– Может, из-за чувства вины? – предположил Грин.
– Вины в чем? – уточнила Джеймисон.
– Долго рассказывать, – сказала Лесситер.
– Времени у меня полно, – заметил Декер. – Формально я в отпуске.
Хлопнув по столу ладонями, он выжидающе уставился на нее.
Лесситер бросила смущенный взгляд на Грина:
– Ладно, примерно так: семейство Бэронов выжало из этой земли все соки, а потом продало все свои предприятия компаниям, которые постепенно все их позакрывали. Бэроны жили в роскоши у себя на холме, пока весь остальной город загибался от нищеты. И мы до сих пор так вот и загибаемся.
– А нынешний Джон Бэрон имеет к этому хоть какое-то отношение? – поинтересовался Декер.
Лесситер покачала головой:
– Нет. Когда умерли его родители, он был в колледже. Но с тех пор так здесь и живет.
– Так в чем же он виноват? – удивилась Джеймисон.